Они не проронили ни слова. Тишину нарушали лишь нежные вздохи и неясное бормотание.
В половине третьего влюбленные поднялись с пола. Майкл не торопясь, осторожно застегнул на ней одежду, помог надеть пальто, пригладил ей волосы и подал шляпку.
Пара подошла к выходу, Барбара прислонилась к полусгнившему столбу и подняла глаза к небу. Никогда еще на ее лице не было такого безмятежного выражения.
– Знаешь, что мне хочется? – тихо спросила она.
– Что, любимая?
– Я хочу умереть сейчас, в эту самую минуту.
– Не говори, так. – Он снова крепко обнял ее. – Если ты умрешь, умру и я. Ты же знаешь, мне теперь не жить без тебя. Ты не можешь быть так счастлива, как я, но все же скажи, ты счастлива? – спросил он.
– Ай, Майкл, мне трудно найти слова, да они бы только испортили очарование самого прекрасного события в моей жизни, – не отводя от любимого глаз, произнесла Барбара.
Она не видела в случившемся ничего предосудительного. Ей не приходило в голову, что именно за такой поступок она презирала тетю Констанцию, и она же бросила Майклу в лицо горькую правду. Ее также не интересовало, сознавал ли Майкл странность ситуации. Прошлое было забыто. Для нее теперь имело смысл только то, что им, наконец, удалось утолить свою страсть. Барбара также понимала, что ради него готова на все, даже отказаться от сыновей. Но с сожалением сознавала, что ей не придется платить такую цену, ибо Майкл никогда не попросит ее об этом. У него была дочь.
– Когда ты возвращаешься домой? – спросил Майкл.
– Я поживу здесь некоторое время. Мистеру Беншему хочется, чтобы сюда приехали дети. Дэн привезет их в конце недели.
– Мне очень жаль, что я причиняю боль Дэну, но ничего не могу с собой поделать, – признался он, как только Барбара замолчала.
– Знаю, – опустив голову, ответила она. – Я тоже жалею, что задеваю его чувства, но и я не могу справиться с собой. Мне следовало бы сказать… – она подняла на него глаза, – следовало сказать, что я жалею Сару, но мы обещали говорить друг другу правду. Я не могу кривить душой, мне не жаль ее потому, что она получила тебя.
– Нет, не получила. Я никогда не принадлежал ей. Это было всего лишь возмещением за… извини, дорогая. – Он поспешно сжал ее руку.
– Я понимаю, то, что я сделала, ужасно. Мы должны открыто поговорить об этом. Я снова повторяю, что мой поступок ужасен, но я заплатила за него такую же высокую цену, как и она. На какое-то время я лишилась рассудка. Ты знал об этом, Майкл?
– Да я слышал, что ты больна.
– Твоя женитьба заставила меня вернуться к жизни.
Он отрицательно покачал головой.
– Нет, это правда, а Джим Уэйт вернул мне слух.
– Да, до меня доходили разговоры, что ты вновь стала слышать. Знаешь, мне все больше не нравится Джим Уэйт. Думаю, это началось с тех пор, когда он стал хвастаться, что избил тебя. Я его просто возненавидел.
– Нет, это был день истины… а Сара ненавидит меня?
Он не ответил, но краска залила его лицо.
– Неудивительно, – сказала Барбара, отводя глаза. – На ее месте я бы испытывала то же самое. Но Майкл. – Она снова прижалась к нему. – Будь я на ее месте, я бы согласилась вообще остаться без ног ради того, чтобы быть твоей женой.
Через несколько минут они разжали объятия и пошли по узкой тропинке.
– Когда ты сможешь прийти завтра? – тихо спросила она, приблизившись к сломанным воротам.
– Я бы с радостью пришел, с огромной радостью, и не только завтра, но и каждый день, но я обещал Ханне свозить ее в Хексем.
– …Тогда послезавтра.
– Да, я приду снова в четверг в это же время. Да, в четверг, моя дорогая…
Они прошли вместе еще немного.
– Лучше расстаться здесь.
– Нет, проводи меня до поворота, нас никто не увидит. Здесь вообще никто не ходит.
– Нет, ходят, иначе тропа не была бы так утоптана. Но, скорее всего, ею пользуются браконьеры, промышляющие в усадьбе по ночам.
– Да, конечно.
Они добрались до того места, где тропинка расширялась и выходила на открытое место. Здесь они снова прильнули друг к другу в страстном поцелуе.
Рука в руке влюбленные сошли с тропы и затем разошлись, обменявшись на прощание красноречивыми взглядами. Майкл повернул в сторону холмов, а Барбара направилась к дороге, которую ей предстояло перейти, чтобы снова оказаться в усадьбе.
Она не помнила себя от счастья и, переходя дорогу, не взглянула ни вправо, ни влево. А если бы посмотрела, то увидела бы в тени живой изгороди Гарри Беншема, взиравшего на нее с открытым от потрясения ртом.
Он знал, он давно догадывался об этом. Господи, помилуй, ему же все было известно. Не дурак же он, никто ни разу в жизни не принимал его за дурака до этого самого момента. А Бриджи ему еще не верила. А, может быть, жена знала обо всем с самого начала? Бедняга Дэн. И это после всего, что он для нее сделал? Она выкатится вон, стоит только ему добраться до дому. Он сам даст ей пинка и еще какого.
С каждым шагом гнев все сильнее охватывал Гарри, постепенно перерастая в ярость, сердце билось быстрее и быстрее. Из Дэна сделали посмешище. Теперь ему, наконец, все стало ясно, глаза раскрылись. Вот почему она так легко согласилась привезти сюда детей, а до этого годами сопротивлялась. Какая мерзавка, подлая молодая шлюшка, хотя какая она молодая. Она замужняя женщина, у которой трое детей и муж, который по глупости был так добр к ней. Ах, она грязная, мерзкая тварь!
Она никогда ему не нравилась. Он видел ее насквозь, когда она была еще девчонкой. Он сказал как-то Бриджи: «Ты слишком сильно о ней беспокоишься, она пойдет своей дорогой и утянет за собой в преисподнюю всех, кто попадется ей на пути». Нет, одного она не отправила в ад. А он-то как раз и оказался на ее пути. Она и Майкл Радлет! И это после всего, то случилось: его жена – калека, мать не хочет знаться с Бриджи, несмотря на то, что Бриджи вырастила ее, вложила в нее всю жизнь, а еще этот чертов Моллен. Верно говорят в округе: есть у Молленов внутри какая-то гниль. И эта сучка – вся в их поганую породу.
– Где ты там? – пронзительно крикнул жене Гарри, с треском распахивая дверь кухни. – Где ты?
– Что такое, что случилось? – Бриджи вылетела из комнаты на верхнем этаже.
– Спустись, я все тебе расскажу.
– Что случилось, Гарри? – с растущей тревогой спросила она, спускаясь вниз. Женщина видела, что ему было трудно говорить. Лицо его стало пунцовым, краснота просвечивала даже сквозь редеющие волосы. Муж крутил головой, словно воротничок сдавливал ему шею, мешая дышать.
Когда Гарри, наконец, удалось заговорить, на губах его выступила пена, голова качалась, как на пружинах. Он с трудом выдавливал из себя слова, судорожно глотая воздух.
– Эта… твоя… сучка… она оказалась… шлюхой. – Голова его снова замоталась из стороны в сторону. – На холмах… она… с этим фермером… Радлетом.
Бриджи недоверчиво затрясла головой.
– Нет, это правда, – продолжал муж, тыча в нее пальцем. – Я сейчас видел… их. – Он еще раз судорожно глотнул воздух и с силой рванул ворот рубашки. – Они любовники… любовники, слышишь? – Дальше он стал заикаться. – Цел-лова-лись… разошлись в разные стороны. На п-прогулку она пошла. Она у меня погуляет, вышвырну ее из дома, будет знать. Эй, Дэн, Дэн… – Выговорив имя сына, он согнулся и стал валиться на пол, прижав к груди кулаки.
– Гарри, Гарри! – с криком ринулась к нему Бриджи, едва успев подхватить.
Он медленно осел на пол. Бриджи опустилась на колени, пытаясь распрямить его, не переставая приговаривать:
– Гарри, дорогой, что с тобой. Скажи хоть что-нибудь. Что с тобой? – Но она хорошо знала ответ. У Мэри перед смертью случился такой же приступ. – О, Гарри, Гарри, мой дорогой человек. – Ей удалось перевернуть мужа на спину. Он лежал неподвижно, глядя на нее широко раскрытыми глазами, а она все звала: – Гарри, Гарри. – Бриджи оглянулась, словно надеялась найти кого-то рядом и попросить совета. Но они были одни, в миле от дома, и в любую минуту он мог умереть.
«Он не должен умереть, не должен», – твердила она себе. Она его вылечит. О, Гарри, ее Гарри, ее дорогой Гарри. Она не должна позволить ему так уйти. Не должна.
Бриджи постаралась взять себя в руки.
– Лежи спокойно, не двигайся. – Пытаясь говорить ровным голосом, она наклонилась к нему. – Я скоро вернусь и приведу помощь. – Бриджи кивнула, поднимаясь, и попятилась к двери, не сводя с мужа глаз. Открыв дверь, Бриджи снова взглянула на Гарри, и, подобрав высоко юбки, побежала что было сил по тропинке к дороге.
Выбежав на нее, она не стала тратить время и смотреть по сторонам, потому что редко можно было кого-либо встретить в этих местах. Она бежала и думала: «Должно быть на Барбаре Беншем лежит проклятье, хотя нет, не Беншем, а Моллен. Потому что она пошла в эту породу. И как все Моллены, приносит беду тем, кто оказывается рядом. Там, где она, всегда беда и несчастье, но если на ее совести окажется еще и смерть, я не прощу ей этого до конца жизни».
Глава 6
Дэн приехал без детей. В поместье также прибыли Джон с Дженни и Пэт с Кэти. Три дня поочередно они дежурили у постели Гарри.
Дэн брал отца за руку, на которой подвижными оставались только три пальца. Только они, да глаза говорили о том, что жизнь еще теплилась в теле Гарри. Дэн отказывался узнавать в неподвижном теле отца – всегда такого энергичного и живого, решительно и упорно шедшего по жизни, не скрывавшего своих взглядов и постоянного в привязанностях. И вот теперь весь его могучий дух проявлялся в слабо подергивающихся пальцах и наполненных болью глазах.
Вечером третьего дня они попытались уговорить Бриджи пойти отдохнуть в свою комнату. Она даже не переоделась, и на ней было то же платье, в котором она была в коттедже. Выходила она только в туалет. Все остальное время Бриджи просидела в кресле у изголовья Гарри: от усталости она стала иногда дремать даже днем.
Все члены семьи собрались в гостиной и обратились к Барбаре:
– Иди и постарайся уговорить ее. Ты для нее самый близкий человек. Может быть, тебя она послушает. Если Бриджи не отдохнет, то… – Что случится в этом случае, обсуждать не стали.
Барбара поднялась в спальню. Она прошла мимо сиделки и подошла к креслу Бриджи.
– Пойдем, отдохнешь хотя бы час, – сказала она, ласково касаясь ее руки. – Пожалуйста, Бриджи.
Та сняла ее руку со своей и оттолкнула, даже не взглянув на свою когда-то горячо любимую Барбару. Она, не отрываясь смотрела на человека, который женившись на ней, укрепил ее положение в жизни, позволил занять в ней более достойное место; он сделал ее хозяйкой дома, где она служила. За прожитые вместе годы женщине открылись радости бытия, о которых до этого она и не мечтала. Бриджи видела, что Гарри возбужден, и понимала причину. Она сжала его подрагивающие пальцы, наклонившись к неподвижному, как маска, лицу, на котором продолжали жить одни лишь глаза.
– Все хорошо, дорогой, не волнуйся, – сказала она и добавила, не оборачиваясь: – Оставь нас, пожалуйста, Барбара.
Барбару не задели слова Бриджи и ее тон, она не уловила в них особого скрытого смысла. Отчужденность Бриджи она объяснила тем, что та измучилась до предела. Спустившись вниз, Барбара сообщила, что переубедить Бриджи ей не удалось.
В спальню отправился Дэн, глядя на отца, он сел на стул рядом с Бриджи.
– Мне кажется, ему хочется что-то сказать, – предположил Дэн.
Бриджи не ответила, лишь подумала про себя: «Да, он очень хочет кое-что сказать и именно тебе, Дэн. И я бы не стала ему мешать, если бы он оправился настолько, что смог бы это сделать, пусть даже это разрушило бы твое счастье».
Бриджи поражалась, как четко и размеренно работали ее мысли, насколько ясным оставалось сознание. Несмотря на бесконечную усталость тела, мозг напряженно работал, питаемый светом истины. И это позволяло ей увидеть сущность окружавших ее людей. Бриджи теперь поняла, что напрасно гордилась своей проницательностью. Жажда материнства ослепила ее. Она наделила свою приемную дочь всеми качествами, которые ей хотелось бы видеть в собственном ребенке. Но Барбара не была плотью от ее плоти. В ней текла кровь Молленов. И пусть Томас Моллен не был таким уж плохим человеком, но в нем, несомненно, имелись черты порочности и слабости, которые принесли роду Молленов дурную славу. Так думала Бриджи. Она знала: потом, когда все закончится, ее разум скажет ей, что Барбара всего лишь воссоединилась со своей первой любовью, с человеком, за которого она должна была бы выйти замуж. Но это будет потом, а сейчас она оставалась глуха к любым доводам.
– Бриджи, я… уверен, он хочет что-то сказать. Посмотри на его пальцы. Он шевелит ими, как будто пишет. Как ты считаешь, он может писать?
– Не знаю, – ответила женщина, не сводя глаз с Гарри.
– Я принесу карандаш и бумагу.
Когда он вышел, Бриджи с жалостью подумала: «Дэн, Дэн, ты сам роешь себе могилу».
Дэн сразу же вернулся с блокнотом и карандашом. Он поднес их к глазам отца и медленно спросил:
– Отец, ты хочешь что-то написать? Ты писать можешь?
Дэн опустил блокнот на одеяло и вложил карандаш между большим и указательным пальцами отца.
– Он действительно, этого хотел. – Увидев, как Гарри сжал карандаш, глаза Дэна радостно заблестели.
Бриджи молчала. Впервые она была не готова на самопожертвование ради своей драгоценной Барбары.
– Бриджи, посмотри, он пишет. Вот «М», да, это «М», – с волнением говорил Дэн. – Теперь «А»… «Й»… «К». – Дэн повторял каждую букву, вычерчиваемую дрожащими пальцами отца. – А это что за буква? Кажется, «Л», как по-твоему?
Пальцы Гарри тяжело упали на бумагу, он впился глазами в сына, потом веки его дрогнули, глаза закрылись. Но ненадолго, карандаш опять стал царапать бумагу.
– Он опять начинает: «М…А…Й…К…Л», теперь еще что-то. Это ведь «X», а дальше «И»…
– Да, это «X», – подтвердила Бриджи.
Возбуждение Гарри усилилось, глаза его часто мигали. Его раздражала их непонятливость. Снова карандаш двинулся по бумаге.
– Он опять все повторяет, я не могу разобрать.
Карандаш выпал из рук Гарри, он закрыл глаза.
– Отдохни, дорогой, – склоняясь к нему, сказала Бриджи. – Потом допишешь. Завтра тебе станет лучше, и тогда… – Она умолкла, заметив напряженный взгляд мужа. Его глаза приказывали ей завершить то, что он начал. – Хорошо, не волнуйся, Гарри, – со слезами проговорила Бриджи. – Я все сделаю, обещаю, дорогой мой, Гарри, даю тебе слово.
– Ты о чем? – спросил Дэн. – Его что-то тревожит?
Она не ответила, продолжая неотрывно смотреть в глаза мужа.
Дэн взглянул на неровные буквы. Они складывались в слова: «МАЙКЛ ХИЛЛ».
– Ты знаешь кого-нибудь по имени Майкл Хилл?
Женщина медленно покачала головой, хотя прекрасно знала, о каком Майкле и каком холме шла речь.
– Может быть, это кто-то из рабочих? – прошептал Дэн. – Пойду, спрошу у Джона.
Едва Дэн вышел, она склонилась к постели и тихо произнесла:
– Дорогой мой Гарри, какие же переживания тебе достались. Ты был так добр ко всем, а особенно ко мне. Я благодарю тебя, Гарри, благодарю от всего сердца. И хочу, чтобы ты знал: я люблю тебя, как никого и никогда не любила. Верь мне, прошу тебя. Ты мой любимый, мой дорогой. Не беспокойся о том деле. Я обо всем позабочусь. Обещаю, даю тебе слово.
Его глаза подернулись влагой, он сжал ее пальцы.
– Даю тебе слово, Гарри, я это сделаю, – еще раз пообещала Бриджи.
Так они смотрели друг на друга, держась за руки, пока глаза его не закрылись. Через некоторое время он сделал попытку их открыть, но огромная усталость стала опускаться на Гарри. Его неукротимый могучий дух старался ее побороть, он не был готов еще к вечному сну. Ведь у него оставалось дело: надо было проследить, чтобы жена исполнила обещание.
Слезы Бриджи дождем лились на его лицо. Он прекратил борьбу и впал в кому. А через четыре дня душа его покинула тело.
Глава 7
Гарри похоронили в одной могиле с Матильдой. Такое желание высказала Бриджи еще до того как стала обсуждаться процедура похорон.
Позднее члены семьи собрались в библиотеке, где им зачитали завещание. Как выражался Гарри, темнить он не любил, а потому в его завещании все было расписано четко и ясно, без всяких недомолвок. Фабрика в Манчестере и торговая база в Ньюкасле в равных долях переходила в собственность трех его детей. Долей Кэти по договоренности управляли братья, им же или их наследникам возвращалась эта доля в случае ее смерти. Жене Гарри оставлял в пожизненное владение Хай-Бэнкс-Холл и три тысячи фунтов в год на его содержание. Эта сумма отчислялась от доходов фабрики. После ее смерти усадьба становилась собственностью трех его внуков: Бенджамина, Джонатана и Гарри Беншемов. Они могли разделить свое наследство после продажи усадьбы или через управление по доверенности. Если кто-либо из братьев умирал до вступления в брак, его доля переходила пережившим братьям или брату.
В этом завещании, составленном всего лишь год назад, сын Кэти упомянут не был.
У Кэти не вызвал досады ни этот факт, ни оговорка о возвращении ее доли собственности в семью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30