Влип Чиликин! ОсрамилсяЧиликин! Подорвал авторитет партии Чиликин!
Не так уж старательно, а все-таки Голубев готовился к нынешней"дискуссии" и на всякий случай выписал несколько цифр, несколько крылатых фраз на латинском - вдруг пригодятся.
Крылатые выражения: "Natura naturans, natura naturata" ("Природа порождающая, природа порожденная"), "Natura nоn nisi parendo vinsitur"("Природу побеждают, только повинуясь ей"), "Natura non facit saltus"("Природа не делает скачков"), но крылатая латынь не пошла в ход, в ход пошла выписка, сделанная Голубевым в секретке "кВч", он как чувствовал: пригодится! И вот пригодилось: еще за год до опубликования "Программы партии" Чиликин рассылал письма в подчиненные ему и смежные учреждения - в Ленинград, Киев, Харьков, - в которых объявлял о проекте Нижне-Обской ГЭС: гигант принесет проектировщикам славу и заработки! Он, Чиликин, уже послал в ЦК докладную, уже имеет в ЦК поддержку, и в "Программу партии" этот проект будет обязательно включен! И что же из этого следовало? А вот что: письмо Чиликина слово в слово совпадало с тем пунктом "Программы...", в котором речь шла о проекте Нижне-Обской ГЭС.
Прихватив "Правду" с текстом "Программы партии" Голубев взбежал на кафедру, решительно потеснил Чиликина и с пафосом прочел выдержку из "Правды" и тут же - выдержку из инструктивного письма Чиликина. Прочитал и обратился к аудитории:
- Что значит это дословное совпадение? - Переждал тишину, к тишине прислушался. Звучало что-то на мотив "Наш паровоз, вперед лети, в коммуне остановка..." - Это значит, - разъяснил Голубев, - что наша партия была обманута! Грубо и беспардонно! Она обманута человеком по фамилии Чиликин, членом партии с одна тысяча девятьсот тридцать седьмого года! (Кажется так. Не так - пусть Чиликин поправляет.) Это он, Чиликин, за год до опубликования "Программы партии" предложил внести в нее порочный пункт по Нижней Оби. Спрашивается, из каких интересов он это сделал? Во всяком случае, не из партийных. Из каких же? Из антипартийных! Если проект Нижней Оби будет осуществлен, страна понесет неисчислимый материальный ущерб, колоссальные затраты. Будут и потери моральные, ибо Чиликин поколеблет авторитет партии в глазах советского народа! Но это емуне удастся! Не позволим! Мы заслушали доклад товарища Чиликина, он без конца говорит о перспективах, и естественно было бы услышать: сколько миллионов этот проект даст вашей проектной организации? Молчите? Повторяю: мы имеем дело с провокацией по отношению к партии! В эту провокацию товарищу Чиликину желательно вовлечь и другие организации, только этим можно объяснить появление его в стенах такого заслуженного научного центра, как Институт географии Академии наук Советского Союза? Только этим, ничем другим!
- Это - да! - воскликнул кто-то в задних рядах.
А рядом с Голубевым снова появился улыбчивый Кеша. Кеша двинулся к кафедре и тем дал понять Голубеву: хватит, хватит с тебя, не зарывайся, друг мой!..
Кеша поднялся на кафедру, Голубев с кафедры сошел. Кеша сказал:
- Товарищи! Вопрос очень серьезный в научном отношении. Вопросполучил и политическую окраску. Таким образом, он и решаться должен не у нас, а в организации политической, то есть в Цека. Что же касается нашего института, его точки зрения изложены в наших многочисленных "Трудах", которые, без сомнения, приобретут в данной ситуации особое значение. Завершая дискуссию, считаю необходимым отметить ее продуктивность и злободневность. Эта дискуссия внесет весомый вклад в окончательное решение проблемы. Я должен поблагодарить всех участников данной дискуссии, которые проявили столь активный интерес к этой действительно грандиозной проблеме не только нашего народного хозяйства, но и нашей политики. До свидания! Всего доброго, товарищи!
И Кеша пожал руку Чиликину и хорошо ему улыбнулся, а Чиликинстал торопливо собирать с кафедры и со столика бумаги и бумажки,укладывать их в огромный желтый портфель. Собирая и укладывая, Чиликин сказал Голубеву:
- Нет, вы только подумайте, товарищ Голубев, вы подумайте, какой вы провокатор! А?! Вот она - наша духовная-то, наша русская интеллигенция! Мать вашу...
Кеша, при этом присутствовавший, тяжело вздохнул, а когда Чиликин ушел, поблагодарил Голубева:
- Спасибо, спасибо! Вы придали проблеме необходимую остроту. А то у нас как? А то у нас так: проблема острая, неотложная, грандиозная, а двигается - как? Ни шатко ни валко - вот как!
На совещании присутствовали чины разных министерств, корреспонденты разных газет тоже были, и вот осторожненькие-осторожненькие, но в газетах появились сообщения, одно из них под заголовком "Добросовестность - во главу угла!". Автор, разъяснив читателям, что советское общество процветает только благодаря добросовестному отношению всех его граждан к выполнению своих обязанностей, в качестве негативного примера привел совершенно невероятный факт: в такой документ, как "Программа партии",проник сомнительный тезис, который, будь он осуществлен, мог бы нанести вред народному хозяйству.
Что за тезис, в чем состоит его возможный вред - об этом ни слова, но беспрецедентность столь критического замечания в адрес столь значительного документа обратила на себя внимание, и читатели быстренько сообразили, о чем речь. Знающие увидели в этом признаки расхождения мнений верхах, ничего не знающие просветлели душой: вот она, оттепель! Да разве при Хозяине кто-нибудь мог решиться? Нет-нет, что ни говорите - прав Илья Эренбург, который так и назвал свою повесть - "Оттепель", а в последующих мемуарах "Люди, годы, жизнь" провел ту же прогрессивную мысль: наше общество и государство меняются к лучшему. Заметно меняются!
Еще недавно Голубев подумывал: а не бросить ли к черту "кВч", уйти в дворники? Диссиденты (только-только появлялось это слово в обиходе), он слышал, уходят в дворники, а он чем не диссидент? Не завербоваться ли в Заполярье на какую-нибудь гидрометстанцию? А что, если - на Ангальский мыс?
Но ведь и "кВч" оставить было нельзя, если бы оставил - разве мог бы он выступить в Институте географии АН СССР? Нужно знать дело изнутри, из секретки. Кроме того, в отделе гидрологии сидя, можно спасти кое-какие реки. Уже одно то, что он реки не предавал, что давал объективные оценки их энергетических возможностей, было прогрессом из прогрессов: для всех его предшественников все реки самим Богом и природой были созданы для ГЭС, только для них!
И вот как случилось: вместо того чтобы стать дворником, Голубев сталгероем дня, не очень, а все-таки известным. Оказалось, что и он был непрочь признать себя таковым.
Звонки-то были, какие были звонки:
- Здорово вы его! Теперь он поймет, что к чему! (Вы - это Голубев, он - это Чиликин.)
- Ну надо же, как ловко!
- Надо было пригрозить: дело должно быть рассмотрено Комитетомпартийного контроля!
- Имейте в виду: у Чиликина связи, да, связи!
- Очевидный признак изменения всей нашей системы!
- ...очевидное и невероятное...
- ...войдете в историю...
- ...сволочь ты, Голубев!
Было и беспокойство: не безупречный прием пустил ты в ход, Голубев,далеко не безупречный!
Было и оправдание: использовать оружие противника против противника? Во веки веков не считалось зазорным!
Дома Алешка так и сказал:
- Ты что, отец? В историю хочешь войти? Больно-то нужно!.. И Татьяна отозвалась:
- У нас в строительном тресте говорят: в историю легче войти, чем изистории выйти.
Из Тюмени от нефтяников пришла телеграмма: "Уважаемый товарищГолубев, держитесь, мы вас поддержим".
Голубев печатал свои статьи в "Литгазете"; и. о. главного редактораКосолапов, рассказывали, одной рукой подписывая номер в печать, другойхватал себя за горло: "Повесят! Вот так!"
Голубев как мог Косолапова воодушевлял, говорил ему:
- Валерий Алексеевич, а почта читателей?! Сотни, тысячи писем!Поддержка-то какая! Общественная! Нравственная!
- Лучше и не говорите и не поминайте! Мне эта поддержка знаете куда?Мне эта поддержка - вот сюда! - И. о. главного редактора усердно хлопалсебя опять же по шее. Шея была у него основательная, розовая, и жалобнаятоже.
Так или иначе, а "Литгазета" Голубева печатала - значит? Значит, кто-то откуда-то давал если уж не указания, так намеки: не бойся, Косолапов! Ито сказать: у гидротехников обязательно должны были быть противники,причем из того же комплекса - из топливно-энергетического. Нефтяники этобыли, они отстаивали разведанные месторождения газа-нефти в зоне затопления Нижне-Обской ГЭС. Голубев нефтяников в глаза не видел, только ибыло у него вещественных доказательств что телеграмма из Тюмени -"держитесь, поддержим". Но он знал: более жестких оппонентов, чемродственники, чем деятели одного ведомства или комплекса, чем функционеры одной партии, не бывает, а теперь случилось так, что он, Голубев,оказался в центре схватки, происходившей где-то в верхах, в верхах, о которых он и не знал ничего, действуя сам по себе.
Что же касалось почты, многочисленных писем, в том числе и коллективных - учреждения, институты, колхозы, совхозы, заводы выражали Голубевугорячую поддержку, это его воодушевляло, - но и другого рода письма тоже были: ты чего там, писака, расписался-то насчет Оби? Тебе какие-тообские хорошо платят, да? Дачку тебе построили, да? А мы не платим, намнечем, так до нас тебе и дела нет, да? Приезжай, падла, к нам, посмотри, чтоу нас-то на Новгородчине (на Вологодчине, Харьковщине, на Енисее, Лене,Колыме) делается! Да?! Знаем мы вас таких...!
Ну а сотрудники "кВч", те с Голубевым больше не здоровались, и не рази не два он от них, от экс-чемпиона Васильева, например, слышал слово, уже потерявшее (кажется?) свое недавнее значение: "вредитель", причем безвопросительного, а с двумя, с тремя восклицательными знаками.
Чувство возникшего было торжества угасало быстро. Нет, в природе нетак, там победителей нет и никогда не было, хотя бы из логики самосохранения природы. Так было вплоть до появления цивилизованного человека -этот всех победил в конце-то концов. И природу тоже. В конце концов.
Ну а потом было заседание Государственной экспертной комиссии -Совмин, Госплан, министерства. Академия наук. Голубев столь начальственного сборища не видывал.
Были здесь и его союзники, этих он видел тоже в первый раз, -нефтяники-разведчики, были строители, эксплуатационники, экономисты,едва ли не весь топливно-энергетический комплекс. Эти ребята сделали так: до начала заседания на всех официальных местах зала (восемьдесят четырестула) разложили номер "Литгазеты" с последней статьей Голубева, написанной уже после "дискуссии" в Институте географии.
Голубев сидел в уголочке, тихо сидел, не высовывался - он свое делосделал, чего уж там... Ему интересно было - очень! - кто и как вопрос осудьбе 132 тысяч квадратных километров решает - там. Наверху где-то. Насамом-самом. Конечно, он понял, что Экспертная комиссия чье-то мнениеуже знает, иначе первое слово опять было бы предоставлено Чиликину, нотут по-другому: трое экспертов заслушивалось, хотя Чиликин присутствовал(на Голубева не смотрел).
Академик Кеша присутствовал тоже - на Голубева смотрел и улыбался.Нефтяники не так уж откровенно, а все-таки улыбались тоже. Высокоеначальство Госплана и Совмина как будто бы вообще никого не видело,только думало и думало.
Заседание продолжалось три часа двадцать минут. Решение экспертизы:
"В проекте Нижне-Обской ГЭС слабо разработаны предложения, связанные со сводкой леса и добычей нефти и газа в зоне затопления... Только послевыполнения указаний экспертизы возможно будет установить экономическую целесообразность и сроки строительства Нижне-Обской ГЭС... Прирешении указанных вопросов не может быть допущен ведомственный подходк делу".
Сначала Голубев был потрясен: значит, проект не закрыт? не отменен?
Нефтяники ему объяснили: закрыт и отменен, спасены 132 тысячиквадратных километров лесов и тундры и торфяники спасены - на торфяниках можно построить теплостанции в три с половиной раза более мощные,чем Нижне-Обская ГЭС, торфа хватит на пятьсот лет! У Голубева подобныхцифр было навалом, его другое беспокоило: строительство отменено илиотложено?
- Будь уверен, Голубев, - подтвердили нефтяники, - отмена. Раз инавсегда. Ты только представь себе: кому же будет охота возвращаться кпроекту, если он уже скомпрометирован? Ты профессор или нет?
- Нет, - ответил Голубев. - Я - доцент!
- Ну-ну! Вот и видать сразу же, что ты не профессор, а доцент!
БН Голубева вызвал и, с некоторым почтением поглядев на него, тожевысказался:
- Не-ет, не зря я тебя в нашем учреждении держал! Не зря! Соображаюв людях! Никто нас теперь не упрекнет, что вот, мол, в вашей конторе и голосаодного не нашлось против! А ведь не может быть, чтобы не нашлось. Ниодного? Значит, подавляли! Значит, угнетали! Административно воздействовали! А теперь я, теперь мы скажем: ничего подобного, у нас свободамнений! Вот что значит глядеть в самый корень! Ты, Голубев, сам-топонимаешь, что все это значит? Ну ладно, вот что я тебе скажу: поедем-ка наАсуан? В Египет? На перекрытие Нила? Представляешь - в моей работе будетрека Нил! Нил - это же не баран чихнул! Никита в Асуан поедет, и мы с тобой тоже. Посмотришь Никиту вблизи - шебутной мужик! От людей не скрывается, дозволяет поглядеть на себя на живого.
Голубев не придал этому приглашению никакого значения, но впервыеобратил внимание на внешность БН - каков человек?
Человек оказался крупным, краснолицым, с хрипловатым, но в то жевремя громким голосом, спереди лысоват, сзади лохмат, глаза голубые,бесстрашные, но осторожные.
Это - внешность. Другие черты: работоспособность поразительная,самоуверенность еще больше, и что оказалось для Голубева неожиданным -БН не только собаку съел в практике своего дела, но и теоретически былподкован. Гидравлику знал, формулы помнил, о гидравликах-теоретикахговорил, будто только вчера с ними запросто общался, давал задания - чтои как им делать, и достоверно знал, кто из них поумнее, кто так себе.Павловский - это да! Чертоусов - ничего себе. Агроскин табличник.(Голубев курс гидравлики слушал у Агроскина, с уважением к нему относился,но что правда, то правда: ученым И. И. Агроскин был не ахти каким, зато расчетные таблицы составлял виртуозно.)
И о политике БН в тот раз поговорил - "мы", и только в категорической форме: мы Сталина вынесли из Мавзолея (это кто бы еще мог?! никто немог!), мы Ленина в Мавзолее оставили на веки веков! - свято место не должно быть пусто! А вот тебе наш прогноз: уровень Каспийского моря будетпонижаться ну и что? А мы Волгу в Азовское море повернем, и все дела!
Голубев ехал в метро, давка. Притиснутый к задней торцовой стенкевагона, через два стекла он отчетливо видел содержание вагона соседнего: тоже помятые мужчины и женщины с однообразно усталыми, усталоозабоченными лицами. Не совсем сельди в бочке и не совсем не сельди.
Вдруг увидел он - будто бы?.. женское лицо в возрасте, но с выражениемуже минувшей, а все-таки молодости, с живым и выразительным воспоминанием о молодости, душевного к молодости возвращения. Лицо голубоглазое,в меру продолговатое, с прической чуть седых волос. Седина была украшением.
И не один он был внимателен: и в заднем вагоне и отсюда через два стекла в это лицо пристально смотрели несколько мужчин и одна молодаяженщина, все как будто бы пытались угадать - кто? Но та, на которуюсмотрели, взглядов не замечала, не замечала естественно, просто, безнарочитости, с которой красивые женщины игнорируют устремленные наних взгляды (не очень красивые тоже).
Память человека о себе прошлом, давнем в давнем, редко отражается налицах людей, но тут эта память была.
Сам Голубев этим свойством не отличался, и не нужно ему было: он оченьменялся с возрастом.
Ему пришло в голову: когда-то он эту женщину встречал... Когда? Где?Была остановка поезда, сутолока, он вслух воскликнул: "Ася! Неужели?! Неможет быть!" - и стал шарить глазами через два стекла. Той женщины ужене было. Осталось только ее изображение на вагонных стеклах.
И верно: быть не могло. И он прогнал от себя всякие по этому поводувоспоминания, если уж не совсем прогнал, так отложил их на будущее, накогда-нибудь.
Голубев давно жил проблемой - Нижняя Обь! Нижняя Обь и ничегобольше! Вот уж когда явится что-то другое, ну тогда другое дело...
Глава четвертаяНИЛ - СВЯЩЕННАЯ РЕКА
Еще и ста лет не прошло с тех пор, как путешественники достигли истоков Нила. Ни одна река не вошла в историю человечества столь же серьезно,столь же значительно и так же надолго, но откуда Нил истекает, из каких земель, широт и долгот - люди не знали тысячелетиями. "Поиски истоков Нила" сделалось поговоркой.
Карта Нила была составлена Клавдием Птолемеем (ок. 90 - ок. 160), и в течение веков никто эту карту не мог ни отвергнуть, ни подтвердить.
Истекая из-под экватора, Нил пересекает тропические леса, непроходимые травяные джунгли (в которых он теряет две трети своего стока), горные хребты, озера и пустыни - в пустынях на тысячах километров он не имеет ни одного притока.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Не так уж старательно, а все-таки Голубев готовился к нынешней"дискуссии" и на всякий случай выписал несколько цифр, несколько крылатых фраз на латинском - вдруг пригодятся.
Крылатые выражения: "Natura naturans, natura naturata" ("Природа порождающая, природа порожденная"), "Natura nоn nisi parendo vinsitur"("Природу побеждают, только повинуясь ей"), "Natura non facit saltus"("Природа не делает скачков"), но крылатая латынь не пошла в ход, в ход пошла выписка, сделанная Голубевым в секретке "кВч", он как чувствовал: пригодится! И вот пригодилось: еще за год до опубликования "Программы партии" Чиликин рассылал письма в подчиненные ему и смежные учреждения - в Ленинград, Киев, Харьков, - в которых объявлял о проекте Нижне-Обской ГЭС: гигант принесет проектировщикам славу и заработки! Он, Чиликин, уже послал в ЦК докладную, уже имеет в ЦК поддержку, и в "Программу партии" этот проект будет обязательно включен! И что же из этого следовало? А вот что: письмо Чиликина слово в слово совпадало с тем пунктом "Программы...", в котором речь шла о проекте Нижне-Обской ГЭС.
Прихватив "Правду" с текстом "Программы партии" Голубев взбежал на кафедру, решительно потеснил Чиликина и с пафосом прочел выдержку из "Правды" и тут же - выдержку из инструктивного письма Чиликина. Прочитал и обратился к аудитории:
- Что значит это дословное совпадение? - Переждал тишину, к тишине прислушался. Звучало что-то на мотив "Наш паровоз, вперед лети, в коммуне остановка..." - Это значит, - разъяснил Голубев, - что наша партия была обманута! Грубо и беспардонно! Она обманута человеком по фамилии Чиликин, членом партии с одна тысяча девятьсот тридцать седьмого года! (Кажется так. Не так - пусть Чиликин поправляет.) Это он, Чиликин, за год до опубликования "Программы партии" предложил внести в нее порочный пункт по Нижней Оби. Спрашивается, из каких интересов он это сделал? Во всяком случае, не из партийных. Из каких же? Из антипартийных! Если проект Нижней Оби будет осуществлен, страна понесет неисчислимый материальный ущерб, колоссальные затраты. Будут и потери моральные, ибо Чиликин поколеблет авторитет партии в глазах советского народа! Но это емуне удастся! Не позволим! Мы заслушали доклад товарища Чиликина, он без конца говорит о перспективах, и естественно было бы услышать: сколько миллионов этот проект даст вашей проектной организации? Молчите? Повторяю: мы имеем дело с провокацией по отношению к партии! В эту провокацию товарищу Чиликину желательно вовлечь и другие организации, только этим можно объяснить появление его в стенах такого заслуженного научного центра, как Институт географии Академии наук Советского Союза? Только этим, ничем другим!
- Это - да! - воскликнул кто-то в задних рядах.
А рядом с Голубевым снова появился улыбчивый Кеша. Кеша двинулся к кафедре и тем дал понять Голубеву: хватит, хватит с тебя, не зарывайся, друг мой!..
Кеша поднялся на кафедру, Голубев с кафедры сошел. Кеша сказал:
- Товарищи! Вопрос очень серьезный в научном отношении. Вопросполучил и политическую окраску. Таким образом, он и решаться должен не у нас, а в организации политической, то есть в Цека. Что же касается нашего института, его точки зрения изложены в наших многочисленных "Трудах", которые, без сомнения, приобретут в данной ситуации особое значение. Завершая дискуссию, считаю необходимым отметить ее продуктивность и злободневность. Эта дискуссия внесет весомый вклад в окончательное решение проблемы. Я должен поблагодарить всех участников данной дискуссии, которые проявили столь активный интерес к этой действительно грандиозной проблеме не только нашего народного хозяйства, но и нашей политики. До свидания! Всего доброго, товарищи!
И Кеша пожал руку Чиликину и хорошо ему улыбнулся, а Чиликинстал торопливо собирать с кафедры и со столика бумаги и бумажки,укладывать их в огромный желтый портфель. Собирая и укладывая, Чиликин сказал Голубеву:
- Нет, вы только подумайте, товарищ Голубев, вы подумайте, какой вы провокатор! А?! Вот она - наша духовная-то, наша русская интеллигенция! Мать вашу...
Кеша, при этом присутствовавший, тяжело вздохнул, а когда Чиликин ушел, поблагодарил Голубева:
- Спасибо, спасибо! Вы придали проблеме необходимую остроту. А то у нас как? А то у нас так: проблема острая, неотложная, грандиозная, а двигается - как? Ни шатко ни валко - вот как!
На совещании присутствовали чины разных министерств, корреспонденты разных газет тоже были, и вот осторожненькие-осторожненькие, но в газетах появились сообщения, одно из них под заголовком "Добросовестность - во главу угла!". Автор, разъяснив читателям, что советское общество процветает только благодаря добросовестному отношению всех его граждан к выполнению своих обязанностей, в качестве негативного примера привел совершенно невероятный факт: в такой документ, как "Программа партии",проник сомнительный тезис, который, будь он осуществлен, мог бы нанести вред народному хозяйству.
Что за тезис, в чем состоит его возможный вред - об этом ни слова, но беспрецедентность столь критического замечания в адрес столь значительного документа обратила на себя внимание, и читатели быстренько сообразили, о чем речь. Знающие увидели в этом признаки расхождения мнений верхах, ничего не знающие просветлели душой: вот она, оттепель! Да разве при Хозяине кто-нибудь мог решиться? Нет-нет, что ни говорите - прав Илья Эренбург, который так и назвал свою повесть - "Оттепель", а в последующих мемуарах "Люди, годы, жизнь" провел ту же прогрессивную мысль: наше общество и государство меняются к лучшему. Заметно меняются!
Еще недавно Голубев подумывал: а не бросить ли к черту "кВч", уйти в дворники? Диссиденты (только-только появлялось это слово в обиходе), он слышал, уходят в дворники, а он чем не диссидент? Не завербоваться ли в Заполярье на какую-нибудь гидрометстанцию? А что, если - на Ангальский мыс?
Но ведь и "кВч" оставить было нельзя, если бы оставил - разве мог бы он выступить в Институте географии АН СССР? Нужно знать дело изнутри, из секретки. Кроме того, в отделе гидрологии сидя, можно спасти кое-какие реки. Уже одно то, что он реки не предавал, что давал объективные оценки их энергетических возможностей, было прогрессом из прогрессов: для всех его предшественников все реки самим Богом и природой были созданы для ГЭС, только для них!
И вот как случилось: вместо того чтобы стать дворником, Голубев сталгероем дня, не очень, а все-таки известным. Оказалось, что и он был непрочь признать себя таковым.
Звонки-то были, какие были звонки:
- Здорово вы его! Теперь он поймет, что к чему! (Вы - это Голубев, он - это Чиликин.)
- Ну надо же, как ловко!
- Надо было пригрозить: дело должно быть рассмотрено Комитетомпартийного контроля!
- Имейте в виду: у Чиликина связи, да, связи!
- Очевидный признак изменения всей нашей системы!
- ...очевидное и невероятное...
- ...войдете в историю...
- ...сволочь ты, Голубев!
Было и беспокойство: не безупречный прием пустил ты в ход, Голубев,далеко не безупречный!
Было и оправдание: использовать оружие противника против противника? Во веки веков не считалось зазорным!
Дома Алешка так и сказал:
- Ты что, отец? В историю хочешь войти? Больно-то нужно!.. И Татьяна отозвалась:
- У нас в строительном тресте говорят: в историю легче войти, чем изистории выйти.
Из Тюмени от нефтяников пришла телеграмма: "Уважаемый товарищГолубев, держитесь, мы вас поддержим".
Голубев печатал свои статьи в "Литгазете"; и. о. главного редактораКосолапов, рассказывали, одной рукой подписывая номер в печать, другойхватал себя за горло: "Повесят! Вот так!"
Голубев как мог Косолапова воодушевлял, говорил ему:
- Валерий Алексеевич, а почта читателей?! Сотни, тысячи писем!Поддержка-то какая! Общественная! Нравственная!
- Лучше и не говорите и не поминайте! Мне эта поддержка знаете куда?Мне эта поддержка - вот сюда! - И. о. главного редактора усердно хлопалсебя опять же по шее. Шея была у него основательная, розовая, и жалобнаятоже.
Так или иначе, а "Литгазета" Голубева печатала - значит? Значит, кто-то откуда-то давал если уж не указания, так намеки: не бойся, Косолапов! Ито сказать: у гидротехников обязательно должны были быть противники,причем из того же комплекса - из топливно-энергетического. Нефтяники этобыли, они отстаивали разведанные месторождения газа-нефти в зоне затопления Нижне-Обской ГЭС. Голубев нефтяников в глаза не видел, только ибыло у него вещественных доказательств что телеграмма из Тюмени -"держитесь, поддержим". Но он знал: более жестких оппонентов, чемродственники, чем деятели одного ведомства или комплекса, чем функционеры одной партии, не бывает, а теперь случилось так, что он, Голубев,оказался в центре схватки, происходившей где-то в верхах, в верхах, о которых он и не знал ничего, действуя сам по себе.
Что же касалось почты, многочисленных писем, в том числе и коллективных - учреждения, институты, колхозы, совхозы, заводы выражали Голубевугорячую поддержку, это его воодушевляло, - но и другого рода письма тоже были: ты чего там, писака, расписался-то насчет Оби? Тебе какие-тообские хорошо платят, да? Дачку тебе построили, да? А мы не платим, намнечем, так до нас тебе и дела нет, да? Приезжай, падла, к нам, посмотри, чтоу нас-то на Новгородчине (на Вологодчине, Харьковщине, на Енисее, Лене,Колыме) делается! Да?! Знаем мы вас таких...!
Ну а сотрудники "кВч", те с Голубевым больше не здоровались, и не рази не два он от них, от экс-чемпиона Васильева, например, слышал слово, уже потерявшее (кажется?) свое недавнее значение: "вредитель", причем безвопросительного, а с двумя, с тремя восклицательными знаками.
Чувство возникшего было торжества угасало быстро. Нет, в природе нетак, там победителей нет и никогда не было, хотя бы из логики самосохранения природы. Так было вплоть до появления цивилизованного человека -этот всех победил в конце-то концов. И природу тоже. В конце концов.
Ну а потом было заседание Государственной экспертной комиссии -Совмин, Госплан, министерства. Академия наук. Голубев столь начальственного сборища не видывал.
Были здесь и его союзники, этих он видел тоже в первый раз, -нефтяники-разведчики, были строители, эксплуатационники, экономисты,едва ли не весь топливно-энергетический комплекс. Эти ребята сделали так: до начала заседания на всех официальных местах зала (восемьдесят четырестула) разложили номер "Литгазеты" с последней статьей Голубева, написанной уже после "дискуссии" в Институте географии.
Голубев сидел в уголочке, тихо сидел, не высовывался - он свое делосделал, чего уж там... Ему интересно было - очень! - кто и как вопрос осудьбе 132 тысяч квадратных километров решает - там. Наверху где-то. Насамом-самом. Конечно, он понял, что Экспертная комиссия чье-то мнениеуже знает, иначе первое слово опять было бы предоставлено Чиликину, нотут по-другому: трое экспертов заслушивалось, хотя Чиликин присутствовал(на Голубева не смотрел).
Академик Кеша присутствовал тоже - на Голубева смотрел и улыбался.Нефтяники не так уж откровенно, а все-таки улыбались тоже. Высокоеначальство Госплана и Совмина как будто бы вообще никого не видело,только думало и думало.
Заседание продолжалось три часа двадцать минут. Решение экспертизы:
"В проекте Нижне-Обской ГЭС слабо разработаны предложения, связанные со сводкой леса и добычей нефти и газа в зоне затопления... Только послевыполнения указаний экспертизы возможно будет установить экономическую целесообразность и сроки строительства Нижне-Обской ГЭС... Прирешении указанных вопросов не может быть допущен ведомственный подходк делу".
Сначала Голубев был потрясен: значит, проект не закрыт? не отменен?
Нефтяники ему объяснили: закрыт и отменен, спасены 132 тысячиквадратных километров лесов и тундры и торфяники спасены - на торфяниках можно построить теплостанции в три с половиной раза более мощные,чем Нижне-Обская ГЭС, торфа хватит на пятьсот лет! У Голубева подобныхцифр было навалом, его другое беспокоило: строительство отменено илиотложено?
- Будь уверен, Голубев, - подтвердили нефтяники, - отмена. Раз инавсегда. Ты только представь себе: кому же будет охота возвращаться кпроекту, если он уже скомпрометирован? Ты профессор или нет?
- Нет, - ответил Голубев. - Я - доцент!
- Ну-ну! Вот и видать сразу же, что ты не профессор, а доцент!
БН Голубева вызвал и, с некоторым почтением поглядев на него, тожевысказался:
- Не-ет, не зря я тебя в нашем учреждении держал! Не зря! Соображаюв людях! Никто нас теперь не упрекнет, что вот, мол, в вашей конторе и голосаодного не нашлось против! А ведь не может быть, чтобы не нашлось. Ниодного? Значит, подавляли! Значит, угнетали! Административно воздействовали! А теперь я, теперь мы скажем: ничего подобного, у нас свободамнений! Вот что значит глядеть в самый корень! Ты, Голубев, сам-топонимаешь, что все это значит? Ну ладно, вот что я тебе скажу: поедем-ка наАсуан? В Египет? На перекрытие Нила? Представляешь - в моей работе будетрека Нил! Нил - это же не баран чихнул! Никита в Асуан поедет, и мы с тобой тоже. Посмотришь Никиту вблизи - шебутной мужик! От людей не скрывается, дозволяет поглядеть на себя на живого.
Голубев не придал этому приглашению никакого значения, но впервыеобратил внимание на внешность БН - каков человек?
Человек оказался крупным, краснолицым, с хрипловатым, но в то жевремя громким голосом, спереди лысоват, сзади лохмат, глаза голубые,бесстрашные, но осторожные.
Это - внешность. Другие черты: работоспособность поразительная,самоуверенность еще больше, и что оказалось для Голубева неожиданным -БН не только собаку съел в практике своего дела, но и теоретически былподкован. Гидравлику знал, формулы помнил, о гидравликах-теоретикахговорил, будто только вчера с ними запросто общался, давал задания - чтои как им делать, и достоверно знал, кто из них поумнее, кто так себе.Павловский - это да! Чертоусов - ничего себе. Агроскин табличник.(Голубев курс гидравлики слушал у Агроскина, с уважением к нему относился,но что правда, то правда: ученым И. И. Агроскин был не ахти каким, зато расчетные таблицы составлял виртуозно.)
И о политике БН в тот раз поговорил - "мы", и только в категорической форме: мы Сталина вынесли из Мавзолея (это кто бы еще мог?! никто немог!), мы Ленина в Мавзолее оставили на веки веков! - свято место не должно быть пусто! А вот тебе наш прогноз: уровень Каспийского моря будетпонижаться ну и что? А мы Волгу в Азовское море повернем, и все дела!
Голубев ехал в метро, давка. Притиснутый к задней торцовой стенкевагона, через два стекла он отчетливо видел содержание вагона соседнего: тоже помятые мужчины и женщины с однообразно усталыми, усталоозабоченными лицами. Не совсем сельди в бочке и не совсем не сельди.
Вдруг увидел он - будто бы?.. женское лицо в возрасте, но с выражениемуже минувшей, а все-таки молодости, с живым и выразительным воспоминанием о молодости, душевного к молодости возвращения. Лицо голубоглазое,в меру продолговатое, с прической чуть седых волос. Седина была украшением.
И не один он был внимателен: и в заднем вагоне и отсюда через два стекла в это лицо пристально смотрели несколько мужчин и одна молодаяженщина, все как будто бы пытались угадать - кто? Но та, на которуюсмотрели, взглядов не замечала, не замечала естественно, просто, безнарочитости, с которой красивые женщины игнорируют устремленные наних взгляды (не очень красивые тоже).
Память человека о себе прошлом, давнем в давнем, редко отражается налицах людей, но тут эта память была.
Сам Голубев этим свойством не отличался, и не нужно ему было: он оченьменялся с возрастом.
Ему пришло в голову: когда-то он эту женщину встречал... Когда? Где?Была остановка поезда, сутолока, он вслух воскликнул: "Ася! Неужели?! Неможет быть!" - и стал шарить глазами через два стекла. Той женщины ужене было. Осталось только ее изображение на вагонных стеклах.
И верно: быть не могло. И он прогнал от себя всякие по этому поводувоспоминания, если уж не совсем прогнал, так отложил их на будущее, накогда-нибудь.
Голубев давно жил проблемой - Нижняя Обь! Нижняя Обь и ничегобольше! Вот уж когда явится что-то другое, ну тогда другое дело...
Глава четвертаяНИЛ - СВЯЩЕННАЯ РЕКА
Еще и ста лет не прошло с тех пор, как путешественники достигли истоков Нила. Ни одна река не вошла в историю человечества столь же серьезно,столь же значительно и так же надолго, но откуда Нил истекает, из каких земель, широт и долгот - люди не знали тысячелетиями. "Поиски истоков Нила" сделалось поговоркой.
Карта Нила была составлена Клавдием Птолемеем (ок. 90 - ок. 160), и в течение веков никто эту карту не мог ни отвергнуть, ни подтвердить.
Истекая из-под экватора, Нил пересекает тропические леса, непроходимые травяные джунгли (в которых он теряет две трети своего стока), горные хребты, озера и пустыни - в пустынях на тысячах километров он не имеет ни одного притока.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21