20-й полк былвооружен кое-как, не у всех бойцов были винтовки образца 1891 года, полкне был одет, обут в ботинки и кирзовые сапоги, а морозы стояли - сорок поЦельсию; 20-й полк не прошел никакой подготовки, из крепости в вагоны,из вагонов в атаку - такой был у него маршрут.
Еще через месяц, в марте, война кончилась, Голубев демобилизовался.
А спустя год-полтора проходила перерегистрация среднего комсоставазапаса, запасники получали повестки, Голубев не получил, явился безповестки, с военным билетом.
Тот же самый оказался в райвоенкомате писарь, который выписалГолубеву направление в 20-й полк, а почвоведу Курочкину в 22-й. Писарьничуть не изменился с тех пор, служака в малом чине и с большой амбицией,был так же подтянут и так же малограмотен. Он взял у Голубева военныйбилет, поискал в шкафу его личное дело, не нашел и принялся на Голубевакричать:
- Безобразие: почему это вашего дела у нас нету? Почему, товарищмладший лейтенант?
- Безобразие не у меня, оно - у вас...
- У ко-го? Вы где разговариваете? Дисциплина где у вас? Дак мыдисциплине научим!
Голубев писарю посоветовал:
- Посмотрите мое дело по списку Двадцатого полка.
- Много понимаете! С Двадцатого никто не вернулся. И что вамДвадцатый, когда вы, такой грамотный, служили в Двадцать втором? Ввоенном же билете записано: Двадцать второй!
- Посмотрите, посмотрите...
Писарь открыл другой шкаф, Голубев прочитал надпись по верхней полке "Личные дела погибших", писарь быстренько пробежал пальцами побуквам "А", "Б", "В", "Г" - вынул дело Голубева.
- Ну, посмотрим, посмотрим! - сказал писарь. - Сейчас же идите накомиссию по переаттестации!
В комиссии из трех человек, все в штатском, председателем был человеклысый, толстый, устало-безразличный, "дело" Голубева было у него в руках,он долго перелистывал его, на Голубева не глядя, потом стал спрашивать отом, что и в "деле" можно было прочесть: образование? кем работали?семейное положение? И о том, чего в деле не было, тоже спросил: печатныеработы? на тему? на изысканиях были? под какие объекты? с метеорологическими наблюдениями знакомы? с зондированием атмосферы, в частности?
Еще были вопросы, потом лысый, толстый и усталый человек усталосказал:
- Обождите в коридоре.
В коридоре Голубев потолкался среди командного состава запаса, несколько человек тут были из числа не получивших повестки. Вскоре егопозвали обратно, и, стоя руки по швам, он выслушал решение аттестационнойкомиссии: младшего лейтенанта Голубева переквалифицировать из командира стрелкового взвода в командира взвода гидротехнического.
Если бы не тот случай, как бы оказался Голубев в створе Ангальскогомыса?
На Ангальский Голубев улетел из Тюмени. Андреевский аэропорт этодеревянный причал на озере, моторная лодка и гидроплан у причала,фанерная будочка на берегу. Обслуживающий персонал - хромой сторож.Гидроплан, если правильно помнил Голубев, это летающая лодка "МП-24".Командир - пилот Степанков.
По ранению Степанков был демобилизован с фронта, прихрамывал илетать не имел права, но летал: два ордена Красного Знамени имел человек.
Лодка старая-старая, летала чудом и только благодаря терпению экипажа - Степанкова, бортмеханика и бортрадиста.
Утром экипаж и пассажиры - Голубев и шестеро плотников с топориками, ящичками для инструмента, с домашним кое-каким скарбом - усаживались в самолет. Степанков давал команду, бортмеханик запускал мотор, бортрадист надевал наушники, и летающая начинала метаться по озеру. Разговаривать нельзя - грохот страшенный. Лодка гоняла, гоняла, но оторваться от воды не могла... Приподнималась на метр, не больше, и тут же плюхалась обратно. Лодку подчаливали к деревянному помосту, бортмеханик возился в моторе, говорил "еще попробуем", и гонка по озеру возобновлялась.
Вечером все усаживались в грузовую машину и, утопая в дорожной грязи,пробивались в Тюмень - ночевать. (Ночевать на Андреевском озере былонегде.) Наутро по той же грязи волокли машину на Андреевское.
Так двенадцать суток.
Голубев убеждал Степанкова:
- Попросимся на сухопутный аэродром, а?
- Раз надо, значит, надо... - отвечал Степанков, пожимая плечами. -Приказ: все для фронта!
- Когда-нибудь взлетим, - подтверждал бортмеханик. - Не может быть,чтобы не взлетели.
- Есть команда взлететь! - подтверждал бортрадист. И на тринадцатый день лодка взлетела. И сверху стали видны леса, речки,поля, деревни, стала видна земля. Голубев удивлялся: какая большая! Задвенадцать прошедших дней земля для него замыкалась в пространствеАндреевского озера и в протяженности грязно-жидкой дороги от озера доТюмени. Но вот Большая земля вдруг стала двигаться ему навстречу, а солнце - навстречу земле.
Вот уже и сказочно-белый тобольский кремль, и тобольские постройки на Чувашском мысе при впадении реки Тобол в Иртыш. Аэропорт на другой, не обжитой стороне Иртыша, там предстояло приводниться, и, подумал Голубев, не так это просто для лодки, которая летала, но взлетела чудом.
С высоты метр (побольше, поменьше - трудно было различить) лодка шлепнулась на воду, покачалась, подрожала и тихонько подчалила к берегу. На Андреевском взлетали двенадцать дней; сколько дней будем взлетать в Тобольске? - возникал вопрос.
Однако в Тобольске лодку как-никак подремонтировали, и она взлетела в тот же день. Слава Богу!
Самарово - это селение при впадении Иртыша в Обь. Голубев вышел на берег, поднялся на высокий яр. Слияние большихрек - всегда явление, а таких, как Иртыш и Обь, - явление редкостное.Голубев любовался слиянием и вдруг увидел: "MИ-24" бегает по воде, она взлетает! Пытается взлететь!
Голубев скатился под откос, стал метаться по берегу, размахивать руками, кричать, лодка нехотя пристала к берегу, ему открыли дверь, Голубев ворвался в лодку, закричал:
- Нахалы! Не видите, что человека нет? Без человека взлетаете, нахалы! Степанков ему объяснил: если машина взлетает, значит, надо лететь!Может, она через пятнадцать минут откажется подняться - что тогда? Ты подумал, что тогда?
В Березове шестеро плотников с топориками, ящичками, кое с какимскарбом выгрузились: здесь они должны были что-то ладить и строить. Лететь бы до Салехарда без перегруза, налегке, но тут потерялся бортмеханик, загулял бортмеханик, увела бортмеханика какая-то шикарная березовская дама - был, и не стало!
Пять дней в муторном, тягостном ожидании последнего перелета Березово - Салехард Голубева не покидало предчувствие еще какого-то события, еще случая, и случай случился.
Когда плотники сошли в Березове, все шестеро, начальник порта икомандир Степанков придумали догрузить самолет картошкой: в Березове овощ растет, в Салехарде нет, в Салехарде она много дороже.
И вместо шестерых плотников в самолет втащили двенадцать мешков картошки, и когда вернулся из загула бортмеханик и стали подниматься - нет и нет, машина снова отказывала, проклятая... Она металась по воде, вслед металась моторка, из моторки начальник березовского аэропорта показывал выразительными жестами: выбрасывайте картошку! выбрасывайте, сволочи! - но ничего другого как жестикулировать он не мог, а лодка неожиданно взяла и взлетела! И командир Степанков сделал крылышками "привет".
Но уже спустя полчаса, не более, появился запах горелого в кабине. Огня не видно, дыма нет, запах все сильнее, а Голубева греет снизу, из-под сиденья. Слева чуть впереди от него -- командир, впереди прямо бортмеханик, слева и тоже впереди - бортрадист, сиденья у всех низкие, ноги вытянуты вперед, очень неудобно, особенно если греет и греет снизу.
Механик вертится на своем сиденье, подталкивает командира, командир пожимает плечами: что поделаешь?
Механик передает записку радисту, Голубев, заглядывая, читает: "Передай Салехард один цилиндр отказал" - крупно написано синим карандашом. Так же крупно, но красным пишет и бортрадист: "Передать не могу радио отказало".
Голубев сползает с сиденья и полулежа откидывает его: не под ним ли горит? И верно, под сиденьем - огонь, на свободе он вспыхивает весело и ярко.
Голубев бросает свою куртку-кожанку на радужный огонь, пытается огонь придавить-потушить, ногой толкает радиста: оглянись!
И радист тоже бросает свою куртку на огонь, и, толкая друг друга, они валяются на полу и тушат пожар.
Так оно и есть: под сиденьем Голубева загорелась проводка, недаромего грело и грело снизу. Грохот, чад, дым. А снаружи солнечный день, в этомдне лодка и летит на высоте метров сто - сто пятьдесят, уже не по прямой,но зигзагами вдоль речушек. В тундре речушек множество, в любой момент можно приводниться.
В порту Салехард плюхнулись с высоты метра полтора. Прислушались: забортом легонько плескалась вода речки Полуй. Тут же и моторка послышалась, и командир Степанков строго сказал своему экипажу:
- Сам товарищ Иванов, начальник порта, нас встречает. Уже пронюхалнасчет картошечки, гад, передали ему, гаду, из Березова! Вы, ребята, тутподождите, морды поскоблите хоть сколько-то - грязные же, как черти, -а я выйду поговорю с товарищем Ивановым.
Снаружи голос: "Эй вы там! Живые, нет ли?" - и Степанков открылдверь, ступил на лестницу, поданную с моторки.
- Командир?! - удивился начальник порта Иванов. - Это кто жетебя коптил-то?
Ответа Голубев не расслышал, голоса доносились негромкие, доверительные, как бы за чашкой чая шел разговор, потом Степанков постучал вфюзеляж и как ни в чем не бывало подал голос:
- Ребята! Вы чего это там закрылись-то? Сидят ни-ни, будто неживые.Выходите! Быстро!
- Вылазьте! - подтвердил начальник Иванов. - Ого-го! Черномордые-то какие! Картошечку оставьте в машине. С ней, с картошечкой, ничего неслучится!
Таким-то вот образом двадцать лет тому назад, через все эти случаи иудачи, прибыл Голубев в Салехард. На другой день он уже брал расход Обив Ангальском, в заколдованном створе. С борта катера "Таран" брал.
Еще через два дня Голубев в Оби тонул (не утонул). Но это дело былообычное в те почти безмоторные времена, обычное для гидролога, которыйосваивает новый створ протяженностью пять с половиной километров.Боткинская все это восстанавливала в его памяти, когда он гулял междукорпусом "ухо - горло - нос" и моргом.
Ну вот: жена Татьяна нахлобучивала на Голубева шапку, а сын Алексейстоял в дверях кардиологического корпуса и повторял:
- Поторапливаться, батя, надо. Надо поторапливаться, такси ждет,водитель волнуется. Он сильно волнуется!
Уселись в такси. Поехали.
Татьяна пребывала в тихой и скромной радости, Алешка читал конспектлекции какого-то знаменитого физика, читал, пошевеливая губами и рыжеватым чубом. Чубастый вырос парень.
Анютка готовилась дома к возвращению отца - стряпала вкусненькое, этоона умела и любила.
Голубев же возвращался если уж не с того, так и не с этого света, из некоегопромежутка между тем и другим. Славный был промежуток, научный, безвыбросов, без загрязнений и перекрытий. Событийность промежутка состояла в одной-единственной и неизменной альтернативе: жив - мертв. И все.Азовский и Поляков отправились туда, а Голубев - сюда. По чьей-то ошибке?Ошибка похожа на другую: когда почвовед Курочкин, а не Голубев погиб всоставе 20-го полка.
"Жива! - думал об Асе Голубев. - Найду, - думал он. - Ася не от болезни скрылась в Сибирь, от своей любви". "Нет, не найти..." - думал он чуть спустя...
Не успел Голубев поговорить о ноосфере с Поляковым, как Поляков умер.А поговорить на тему все еще хотелось, и Голубев, уже за пельменями,попытался объяснить Анюте, девочке, признаться, малограмотной, кое-что оноосфере.
Анюта пришла в недоумение:
- Отец! Ты что это? Пельмени, что ли, невкусные? А я-то старалась! Алексей отца косвенно, а все-таки поддержал:
- Чего бы это Богу существовать ради пустого космоса? Без планетыЗемля? - спросил он. - Сам по себе космос и без Бога обойдется! Ну а еслитак - у Земли должно быть будущее.
В целом же никудышное это занятие - доживать свой век. По-хорошемувек и сам должен кончиться, интеллигентно и вовремя, в таких именнособеседованиях, которые происходили у Голубева с Азовским и Поляковым.Собеседования прошли, а век не кончился. Странно!
Ну что это государства выпендриваются? То задумывают строить царствоБожие на земле без участия Бога, а то делают ставку на космос: наведем новыйпорядок в космосе, он механически будет воздействовать и на Землю.
Ася когда-то сказала: уж если утопия, тогда - религиозная.
Не так уж и трудно быть деятельным на земле и в космосе, будучи чьим-нибудь иждивенцем. Иждивенцем природы прежде всего. Но если иждивениеутеряно?
Момент достойного прости-прощай - это когда настоящее тоже становится прошлым. Главное - не упустить момента. Нет-нет, не следуетзадерживаться здесь надолго, утверждался в мысли Голубев, лет семь-восемь - никак не больше!
Вернадский Владимир Иванович. Дар синтеза встречается гораздо режедара аналитического, что же касается Вернадского, тот был столько жеаналитиком, сколько и синтетиком, создал частные науки - геохимию,биогеохимию, радиогеологию, - но в то же время множество наук соединил в природное целое.
Алешка: подай ему Нильса Бора! А Голубеву необходим Вернадский,разные потребности, но разные потребности - это уже разлад.
Алексей понятия не имеет о том, что такое чистая наука, а Голубев -только что оттуда. Голубев знает, что для природы нет положительных иотрицательных величин, есть только критические состояния вещества. Только одна величина имеет для природы знак, знак отрицательный, - эточеловек, но собственный сын Голубева Алешка полагает себя величиной,во-первых, истинной, а во-вторых, безусловно положительной.
Ноосфера - такое состояние биосферы, при котором разумная деятельность человека становится решающим фактором ее, биосферы, развития.Подумать только - геологической силой становилась черепная коробкаГолубева, и как тут обойдешься самим собой? Без Вернадского - никак! Темболее что открыватель - это всегда ответчик, а для каждого истца ответчик -необходимый персонаж.
Но вот еще в чем дело: в одно время с Вернадским в России жил и творил другой товарищ - товарищ Сталин. Разница в возрасте шестнадцать лет.Вернадский: 1863 - 1945. Сталин: 1879 - 1953.
Глава седьмая
"+30"Вернадский Сталин
1938
"О некоторых основных проблемах "О диалектическом и историческом
биохимии". материализме".
"История природных вод".
1939
"О коренном материально- "Программа борьбы партии и энергетическом отличии живых и косных советского народа за завершение естественных тел природы". построения социалистического общества и"Биосфера". постепенный переход от социализма к коммунизму".
1941
"Плечом к плечу со всем народом" (в "О Великой Отечественной войнесоавторстве с X. С. Коштоянцем и Советского Союза".Ф. А. Ротштейном)."Несколько соображений о проблемах метеоритики".
1946
(посмертные издания) "Биография Сталина""Изотопы и живое вещество"."Начало жизни и эволюция видов".
1950"Гёте как натуралист". "Марксизм и вопросы языкознания".
1952
"О геологических оболочках Земли "Экономические проблемы социализмакак планеты". в СССР"."Химическое строение биосферы".
Такую вот (далеко не полную) справочку составил для себя Голубев.Недавно составил, года два тому назад, в порыве размышлений о собственнойжизни.
Ведь жил-то он между чем-то и чем-то, в пределах каких-то границ, вотон и решил эти границы приблизительно, а все-таки определить.
Границ все еще не получалось, он стал справку (за счет разных лет)расширять.
Вернадский Сталин
1901
"О значении трудов Ломоносова "Российская социал-демократическаяв минералогии и геологии". рабочая партия и ее ближайшие задачи".
1904
"Страница из истории почвоведения". "Как понимает социал-демократияПамяти В. В. Докучаева. (Докучаев национальный вопрос".был любимым учителем Вернадского,и - надо же! - Голубев тоже чтилэтого ученого, основоположника науки о почвах.)
1905
"Кант и естествознание". "Класс пролетариев и партия "Ближайшие задачи академической пролетариев".
жизни". "Коротко о партийных разногласиях"
1917
"О государственной сети "О Советах рабочих и крестьянских
исследовательских институтов". депутатов".
"Обязанность каждого (о гражданской "Что нам нужно?..".
ответственности в период
двоевластия)"
1924 - 1925
"О задачах геохимического "Октябрьская революция и тактикаисследования Азовского моря и его русских большевиков".бассейна".
1926
"Биосфера". "К вопросам ленинизма"."Определение геохимической энергии".
1938
"О некоторых ближайших задачах "История ВКП(б)".исследования льда арктических областей".
Еще удивительно: Голубев жил, оказывается, в те времена, когда Вернадский создавал учение о ноосфере, а Сталин создавал "Историю ВКП(б)"и бросал реплики, которые воспринимались как великие откровения. Кпримеру:
"Колхозницы должны помнить о силе и значении колхозов для женщин, должны помнить, что только в колхозе имеют они возможность стать на равную ногу с мужчиной",
"Искусство руководства есть серьезное дело", "Советская торговля есть торговля без капиталистов", "Рабочий класс нашей страны, уничтожив эксплуатацию человека человеком и утвердив социалистический строй, доказал всему миру правоту своего дела".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Еще через месяц, в марте, война кончилась, Голубев демобилизовался.
А спустя год-полтора проходила перерегистрация среднего комсоставазапаса, запасники получали повестки, Голубев не получил, явился безповестки, с военным билетом.
Тот же самый оказался в райвоенкомате писарь, который выписалГолубеву направление в 20-й полк, а почвоведу Курочкину в 22-й. Писарьничуть не изменился с тех пор, служака в малом чине и с большой амбицией,был так же подтянут и так же малограмотен. Он взял у Голубева военныйбилет, поискал в шкафу его личное дело, не нашел и принялся на Голубевакричать:
- Безобразие: почему это вашего дела у нас нету? Почему, товарищмладший лейтенант?
- Безобразие не у меня, оно - у вас...
- У ко-го? Вы где разговариваете? Дисциплина где у вас? Дак мыдисциплине научим!
Голубев писарю посоветовал:
- Посмотрите мое дело по списку Двадцатого полка.
- Много понимаете! С Двадцатого никто не вернулся. И что вамДвадцатый, когда вы, такой грамотный, служили в Двадцать втором? Ввоенном же билете записано: Двадцать второй!
- Посмотрите, посмотрите...
Писарь открыл другой шкаф, Голубев прочитал надпись по верхней полке "Личные дела погибших", писарь быстренько пробежал пальцами побуквам "А", "Б", "В", "Г" - вынул дело Голубева.
- Ну, посмотрим, посмотрим! - сказал писарь. - Сейчас же идите накомиссию по переаттестации!
В комиссии из трех человек, все в штатском, председателем был человеклысый, толстый, устало-безразличный, "дело" Голубева было у него в руках,он долго перелистывал его, на Голубева не глядя, потом стал спрашивать отом, что и в "деле" можно было прочесть: образование? кем работали?семейное положение? И о том, чего в деле не было, тоже спросил: печатныеработы? на тему? на изысканиях были? под какие объекты? с метеорологическими наблюдениями знакомы? с зондированием атмосферы, в частности?
Еще были вопросы, потом лысый, толстый и усталый человек усталосказал:
- Обождите в коридоре.
В коридоре Голубев потолкался среди командного состава запаса, несколько человек тут были из числа не получивших повестки. Вскоре егопозвали обратно, и, стоя руки по швам, он выслушал решение аттестационнойкомиссии: младшего лейтенанта Голубева переквалифицировать из командира стрелкового взвода в командира взвода гидротехнического.
Если бы не тот случай, как бы оказался Голубев в створе Ангальскогомыса?
На Ангальский Голубев улетел из Тюмени. Андреевский аэропорт этодеревянный причал на озере, моторная лодка и гидроплан у причала,фанерная будочка на берегу. Обслуживающий персонал - хромой сторож.Гидроплан, если правильно помнил Голубев, это летающая лодка "МП-24".Командир - пилот Степанков.
По ранению Степанков был демобилизован с фронта, прихрамывал илетать не имел права, но летал: два ордена Красного Знамени имел человек.
Лодка старая-старая, летала чудом и только благодаря терпению экипажа - Степанкова, бортмеханика и бортрадиста.
Утром экипаж и пассажиры - Голубев и шестеро плотников с топориками, ящичками для инструмента, с домашним кое-каким скарбом - усаживались в самолет. Степанков давал команду, бортмеханик запускал мотор, бортрадист надевал наушники, и летающая начинала метаться по озеру. Разговаривать нельзя - грохот страшенный. Лодка гоняла, гоняла, но оторваться от воды не могла... Приподнималась на метр, не больше, и тут же плюхалась обратно. Лодку подчаливали к деревянному помосту, бортмеханик возился в моторе, говорил "еще попробуем", и гонка по озеру возобновлялась.
Вечером все усаживались в грузовую машину и, утопая в дорожной грязи,пробивались в Тюмень - ночевать. (Ночевать на Андреевском озере былонегде.) Наутро по той же грязи волокли машину на Андреевское.
Так двенадцать суток.
Голубев убеждал Степанкова:
- Попросимся на сухопутный аэродром, а?
- Раз надо, значит, надо... - отвечал Степанков, пожимая плечами. -Приказ: все для фронта!
- Когда-нибудь взлетим, - подтверждал бортмеханик. - Не может быть,чтобы не взлетели.
- Есть команда взлететь! - подтверждал бортрадист. И на тринадцатый день лодка взлетела. И сверху стали видны леса, речки,поля, деревни, стала видна земля. Голубев удивлялся: какая большая! Задвенадцать прошедших дней земля для него замыкалась в пространствеАндреевского озера и в протяженности грязно-жидкой дороги от озера доТюмени. Но вот Большая земля вдруг стала двигаться ему навстречу, а солнце - навстречу земле.
Вот уже и сказочно-белый тобольский кремль, и тобольские постройки на Чувашском мысе при впадении реки Тобол в Иртыш. Аэропорт на другой, не обжитой стороне Иртыша, там предстояло приводниться, и, подумал Голубев, не так это просто для лодки, которая летала, но взлетела чудом.
С высоты метр (побольше, поменьше - трудно было различить) лодка шлепнулась на воду, покачалась, подрожала и тихонько подчалила к берегу. На Андреевском взлетали двенадцать дней; сколько дней будем взлетать в Тобольске? - возникал вопрос.
Однако в Тобольске лодку как-никак подремонтировали, и она взлетела в тот же день. Слава Богу!
Самарово - это селение при впадении Иртыша в Обь. Голубев вышел на берег, поднялся на высокий яр. Слияние большихрек - всегда явление, а таких, как Иртыш и Обь, - явление редкостное.Голубев любовался слиянием и вдруг увидел: "MИ-24" бегает по воде, она взлетает! Пытается взлететь!
Голубев скатился под откос, стал метаться по берегу, размахивать руками, кричать, лодка нехотя пристала к берегу, ему открыли дверь, Голубев ворвался в лодку, закричал:
- Нахалы! Не видите, что человека нет? Без человека взлетаете, нахалы! Степанков ему объяснил: если машина взлетает, значит, надо лететь!Может, она через пятнадцать минут откажется подняться - что тогда? Ты подумал, что тогда?
В Березове шестеро плотников с топориками, ящичками, кое с какимскарбом выгрузились: здесь они должны были что-то ладить и строить. Лететь бы до Салехарда без перегруза, налегке, но тут потерялся бортмеханик, загулял бортмеханик, увела бортмеханика какая-то шикарная березовская дама - был, и не стало!
Пять дней в муторном, тягостном ожидании последнего перелета Березово - Салехард Голубева не покидало предчувствие еще какого-то события, еще случая, и случай случился.
Когда плотники сошли в Березове, все шестеро, начальник порта икомандир Степанков придумали догрузить самолет картошкой: в Березове овощ растет, в Салехарде нет, в Салехарде она много дороже.
И вместо шестерых плотников в самолет втащили двенадцать мешков картошки, и когда вернулся из загула бортмеханик и стали подниматься - нет и нет, машина снова отказывала, проклятая... Она металась по воде, вслед металась моторка, из моторки начальник березовского аэропорта показывал выразительными жестами: выбрасывайте картошку! выбрасывайте, сволочи! - но ничего другого как жестикулировать он не мог, а лодка неожиданно взяла и взлетела! И командир Степанков сделал крылышками "привет".
Но уже спустя полчаса, не более, появился запах горелого в кабине. Огня не видно, дыма нет, запах все сильнее, а Голубева греет снизу, из-под сиденья. Слева чуть впереди от него -- командир, впереди прямо бортмеханик, слева и тоже впереди - бортрадист, сиденья у всех низкие, ноги вытянуты вперед, очень неудобно, особенно если греет и греет снизу.
Механик вертится на своем сиденье, подталкивает командира, командир пожимает плечами: что поделаешь?
Механик передает записку радисту, Голубев, заглядывая, читает: "Передай Салехард один цилиндр отказал" - крупно написано синим карандашом. Так же крупно, но красным пишет и бортрадист: "Передать не могу радио отказало".
Голубев сползает с сиденья и полулежа откидывает его: не под ним ли горит? И верно, под сиденьем - огонь, на свободе он вспыхивает весело и ярко.
Голубев бросает свою куртку-кожанку на радужный огонь, пытается огонь придавить-потушить, ногой толкает радиста: оглянись!
И радист тоже бросает свою куртку на огонь, и, толкая друг друга, они валяются на полу и тушат пожар.
Так оно и есть: под сиденьем Голубева загорелась проводка, недаромего грело и грело снизу. Грохот, чад, дым. А снаружи солнечный день, в этомдне лодка и летит на высоте метров сто - сто пятьдесят, уже не по прямой,но зигзагами вдоль речушек. В тундре речушек множество, в любой момент можно приводниться.
В порту Салехард плюхнулись с высоты метра полтора. Прислушались: забортом легонько плескалась вода речки Полуй. Тут же и моторка послышалась, и командир Степанков строго сказал своему экипажу:
- Сам товарищ Иванов, начальник порта, нас встречает. Уже пронюхалнасчет картошечки, гад, передали ему, гаду, из Березова! Вы, ребята, тутподождите, морды поскоблите хоть сколько-то - грязные же, как черти, -а я выйду поговорю с товарищем Ивановым.
Снаружи голос: "Эй вы там! Живые, нет ли?" - и Степанков открылдверь, ступил на лестницу, поданную с моторки.
- Командир?! - удивился начальник порта Иванов. - Это кто жетебя коптил-то?
Ответа Голубев не расслышал, голоса доносились негромкие, доверительные, как бы за чашкой чая шел разговор, потом Степанков постучал вфюзеляж и как ни в чем не бывало подал голос:
- Ребята! Вы чего это там закрылись-то? Сидят ни-ни, будто неживые.Выходите! Быстро!
- Вылазьте! - подтвердил начальник Иванов. - Ого-го! Черномордые-то какие! Картошечку оставьте в машине. С ней, с картошечкой, ничего неслучится!
Таким-то вот образом двадцать лет тому назад, через все эти случаи иудачи, прибыл Голубев в Салехард. На другой день он уже брал расход Обив Ангальском, в заколдованном створе. С борта катера "Таран" брал.
Еще через два дня Голубев в Оби тонул (не утонул). Но это дело былообычное в те почти безмоторные времена, обычное для гидролога, которыйосваивает новый створ протяженностью пять с половиной километров.Боткинская все это восстанавливала в его памяти, когда он гулял междукорпусом "ухо - горло - нос" и моргом.
Ну вот: жена Татьяна нахлобучивала на Голубева шапку, а сын Алексейстоял в дверях кардиологического корпуса и повторял:
- Поторапливаться, батя, надо. Надо поторапливаться, такси ждет,водитель волнуется. Он сильно волнуется!
Уселись в такси. Поехали.
Татьяна пребывала в тихой и скромной радости, Алешка читал конспектлекции какого-то знаменитого физика, читал, пошевеливая губами и рыжеватым чубом. Чубастый вырос парень.
Анютка готовилась дома к возвращению отца - стряпала вкусненькое, этоона умела и любила.
Голубев же возвращался если уж не с того, так и не с этого света, из некоегопромежутка между тем и другим. Славный был промежуток, научный, безвыбросов, без загрязнений и перекрытий. Событийность промежутка состояла в одной-единственной и неизменной альтернативе: жив - мертв. И все.Азовский и Поляков отправились туда, а Голубев - сюда. По чьей-то ошибке?Ошибка похожа на другую: когда почвовед Курочкин, а не Голубев погиб всоставе 20-го полка.
"Жива! - думал об Асе Голубев. - Найду, - думал он. - Ася не от болезни скрылась в Сибирь, от своей любви". "Нет, не найти..." - думал он чуть спустя...
Не успел Голубев поговорить о ноосфере с Поляковым, как Поляков умер.А поговорить на тему все еще хотелось, и Голубев, уже за пельменями,попытался объяснить Анюте, девочке, признаться, малограмотной, кое-что оноосфере.
Анюта пришла в недоумение:
- Отец! Ты что это? Пельмени, что ли, невкусные? А я-то старалась! Алексей отца косвенно, а все-таки поддержал:
- Чего бы это Богу существовать ради пустого космоса? Без планетыЗемля? - спросил он. - Сам по себе космос и без Бога обойдется! Ну а еслитак - у Земли должно быть будущее.
В целом же никудышное это занятие - доживать свой век. По-хорошемувек и сам должен кончиться, интеллигентно и вовремя, в таких именнособеседованиях, которые происходили у Голубева с Азовским и Поляковым.Собеседования прошли, а век не кончился. Странно!
Ну что это государства выпендриваются? То задумывают строить царствоБожие на земле без участия Бога, а то делают ставку на космос: наведем новыйпорядок в космосе, он механически будет воздействовать и на Землю.
Ася когда-то сказала: уж если утопия, тогда - религиозная.
Не так уж и трудно быть деятельным на земле и в космосе, будучи чьим-нибудь иждивенцем. Иждивенцем природы прежде всего. Но если иждивениеутеряно?
Момент достойного прости-прощай - это когда настоящее тоже становится прошлым. Главное - не упустить момента. Нет-нет, не следуетзадерживаться здесь надолго, утверждался в мысли Голубев, лет семь-восемь - никак не больше!
Вернадский Владимир Иванович. Дар синтеза встречается гораздо режедара аналитического, что же касается Вернадского, тот был столько жеаналитиком, сколько и синтетиком, создал частные науки - геохимию,биогеохимию, радиогеологию, - но в то же время множество наук соединил в природное целое.
Алешка: подай ему Нильса Бора! А Голубеву необходим Вернадский,разные потребности, но разные потребности - это уже разлад.
Алексей понятия не имеет о том, что такое чистая наука, а Голубев -только что оттуда. Голубев знает, что для природы нет положительных иотрицательных величин, есть только критические состояния вещества. Только одна величина имеет для природы знак, знак отрицательный, - эточеловек, но собственный сын Голубева Алешка полагает себя величиной,во-первых, истинной, а во-вторых, безусловно положительной.
Ноосфера - такое состояние биосферы, при котором разумная деятельность человека становится решающим фактором ее, биосферы, развития.Подумать только - геологической силой становилась черепная коробкаГолубева, и как тут обойдешься самим собой? Без Вернадского - никак! Темболее что открыватель - это всегда ответчик, а для каждого истца ответчик -необходимый персонаж.
Но вот еще в чем дело: в одно время с Вернадским в России жил и творил другой товарищ - товарищ Сталин. Разница в возрасте шестнадцать лет.Вернадский: 1863 - 1945. Сталин: 1879 - 1953.
Глава седьмая
"+30"Вернадский Сталин
1938
"О некоторых основных проблемах "О диалектическом и историческом
биохимии". материализме".
"История природных вод".
1939
"О коренном материально- "Программа борьбы партии и энергетическом отличии живых и косных советского народа за завершение естественных тел природы". построения социалистического общества и"Биосфера". постепенный переход от социализма к коммунизму".
1941
"Плечом к плечу со всем народом" (в "О Великой Отечественной войнесоавторстве с X. С. Коштоянцем и Советского Союза".Ф. А. Ротштейном)."Несколько соображений о проблемах метеоритики".
1946
(посмертные издания) "Биография Сталина""Изотопы и живое вещество"."Начало жизни и эволюция видов".
1950"Гёте как натуралист". "Марксизм и вопросы языкознания".
1952
"О геологических оболочках Земли "Экономические проблемы социализмакак планеты". в СССР"."Химическое строение биосферы".
Такую вот (далеко не полную) справочку составил для себя Голубев.Недавно составил, года два тому назад, в порыве размышлений о собственнойжизни.
Ведь жил-то он между чем-то и чем-то, в пределах каких-то границ, вотон и решил эти границы приблизительно, а все-таки определить.
Границ все еще не получалось, он стал справку (за счет разных лет)расширять.
Вернадский Сталин
1901
"О значении трудов Ломоносова "Российская социал-демократическаяв минералогии и геологии". рабочая партия и ее ближайшие задачи".
1904
"Страница из истории почвоведения". "Как понимает социал-демократияПамяти В. В. Докучаева. (Докучаев национальный вопрос".был любимым учителем Вернадского,и - надо же! - Голубев тоже чтилэтого ученого, основоположника науки о почвах.)
1905
"Кант и естествознание". "Класс пролетариев и партия "Ближайшие задачи академической пролетариев".
жизни". "Коротко о партийных разногласиях"
1917
"О государственной сети "О Советах рабочих и крестьянских
исследовательских институтов". депутатов".
"Обязанность каждого (о гражданской "Что нам нужно?..".
ответственности в период
двоевластия)"
1924 - 1925
"О задачах геохимического "Октябрьская революция и тактикаисследования Азовского моря и его русских большевиков".бассейна".
1926
"Биосфера". "К вопросам ленинизма"."Определение геохимической энергии".
1938
"О некоторых ближайших задачах "История ВКП(б)".исследования льда арктических областей".
Еще удивительно: Голубев жил, оказывается, в те времена, когда Вернадский создавал учение о ноосфере, а Сталин создавал "Историю ВКП(б)"и бросал реплики, которые воспринимались как великие откровения. Кпримеру:
"Колхозницы должны помнить о силе и значении колхозов для женщин, должны помнить, что только в колхозе имеют они возможность стать на равную ногу с мужчиной",
"Искусство руководства есть серьезное дело", "Советская торговля есть торговля без капиталистов", "Рабочий класс нашей страны, уничтожив эксплуатацию человека человеком и утвердив социалистический строй, доказал всему миру правоту своего дела".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21