Микки воткнул в палец рыболовный крючок. Чтобы его извлечь, ребенка повезли в Моквилль. Когда тревоги остались позади, он с упоением рассказывал, как распух и посинел его палец и как доктор вколол ему иглу с какой-то пакостью, чтобы тот больше не болел.
Малышка Пината закапризничала. Банни же всячески пыталась выудить все, что можно, о Джейке Хэтчере.
– Эй, послушай, если я сую нос не в свои дела, скажи мне просто «отвали», – простодушно заявила она. – Если у вас с ним ничего такого не получится, я бы не прочь рискнуть сама. Все же это лучше, чем ловить рыбу.
Женщины рассмеялись, и Либби прониклась полным доверием к этим великолепным, длинным и почти не моргающим ресницам.
– Что ж, давай, мне лично все равно, – великодушно выдавила она из себя.
– Тогда расскажи мне о нем. Как вы познакомились? Каких он предпочитает женщин – напористых, страстных или наивных простушек?
Не имеющихся в наличии, чуть было не сказала Либби. Остальных же – в небольших, строго ограниченных дозах.
– Мы вместе учились в школе, но я почти ничего о нем не знаю. Он не женат. Совладелец строительной компании. Они строят не дома, а дороги, мосты и прочее. Хорошо танцует. Не пьет. Квартира у него где-то на севере города. Адреса не знаю, но думаю, можно найти в телефонном справочнике.
– Ты упустила самое главное. Лицом он вылитый ангел, а тело любую нормальную женщину сведет с ума. Раз ты не смогла сразить его наповал, то хоть замани как-нибудь в свою берлогу, а я уж постараюсь не оплошать. Пожелай мне удачи.
Либби дорого дала бы, чтобы припечатать ее к дереву и расквасить этот очаровательный, чуть вздернутый носик, но из вежливости просто промолчала.
Домой они вернулись после четырех. Небо заволокло черными тучами. Продукты в доме все вышли. Машина была забита грязной походной одеждой. А у Либби раскалывалась голова. Когда же Дэвид захныкал – сначала оттого, что не хотел ехать домой, потом требовал купить гамбургер, – терпение у нее лопнуло.
– Во-первых, мы разгрузим машину. Приведем в порядок рыболовные снасти и уложим их на место. Соберем белье в стирку, а после пойдем в магазин за продуктами. И, наконец, если удастся, где-нибудь поужинаем.
Либби вздрогнула от его восторженного вопля. Ей казалось, что она то слишком строга с сыном, то недостаточно требовательна. Может ли мать вообще заменить отца? И как?
Однако эти мысли вмиг испарились, едва Либби влетела в свою комнату, чтобы бросить спальный мешок, и увидела там смятую кровать, а на спинке кресла-качалки любимое одеяло Дэвида.
…Хотя дождь был не слишком сильный, они с Дэвидом схватили простуду. Познакомишься с чужими детьми – появятся новые инфекции, размышляла Либби. У Дэвида обычно при простуде болело ухо. Либби потратила целое состояние – все, что когда-то ей досталось, – на врача и антибиотики.
Детский организм Дэвида справлялся с простудами быстро, и через три дня болезни как не бывало. Энергия в нем била ключом, и Либби, каждый день, провожая его в школу, считала дни, оставшиеся до уикенда, когда Уолт заберет сына к себе. Если только в последнюю минуту не отделается извинениями.
Очевидно, на этот раз все шло по плану. Уолт позвонил заранее, чтобы она собрала Дэвида к пятнице, и сказал, что купил билеты на игру, которая должна состояться в субботу в штате Каролина.
Неужели до него не доходит, рассуждала Либби, что семилетний ребенок еще не может долго усидеть на одном месте? Дэвид это, конечно, переживет. А вот Уолт вряд ли.
От простуды у Либби болело в груди. Когда в пятницу приехал Уолт, подав сигнал гудком, ей очень не хотелось его видеть. Час назад Дэвиду позвонил Джеффи и пригласил на «хот-догз», и Дэвид решил, что с приятелем ему было бы куда веселее, чем с отцом.
– Папа будет на меня кричать. Он всегда кричит, – жаловался Дэвид, и Либби, прервав работу, начала его уговаривать.
Винить сына она не могла. Уолт никогда не был хорошим отцом, но стоит ему почувствовать, что Либби старается разлучить его с сыном, как на нее повалятся неприятности.
– Привет, Уолт. Дэвид приболел и еще на антибиотиках. Я тебе все записала. Пожалуйста, проследи, чтоб он каждое утро принимал их с соком.
Привычное самонадеянное выражение лица сменилось у Уолта раздражением.
– Вот здорово. Больной ребенок – как раз то, что мне нужно.
– Я с удовольствием оставлю его дома, если ты…
– Мама сегодня ждет его к обеду.
Ну, тогда все понятно, усмехнулась про себя Либби.
– Ты, как всегда, прекрасно выглядишь, Либби. Дэвид, не трогай. Ты руки мыл? Либби, ради Бога, почему он у тебя всегда такой грязный?
– Он только что из школы. Но руки у него абсолютно чистые.
Да уж, выглядела она ужасно и сама это знала. Как обычно во время болезни. Кожа прозрачная, под глазами огромные круги и повышенная непереносимость своего бывшего мужа.
– Буду, признательна, если привезешь Дэвида не слишком поздно.
– Поверь, у меня есть еще голова на плечах.
– О, да-да. Я всегда доверяла твоей голове на плечах.
Уолт что-то пробормотал под нос, и Либби ощутила себя на высоте. Редко ей случалось быть такой ехидной и мстительной. Словом, змеей. Все из-за этой проклятой болезни. На четвертый день, подвернись ей под руку крокодил, укусила бы и его. Во всяком случае, два часа, пока Дэвид едет в Роли, можно спать спокойно. Уолт не станет лихачить на дороге, потому что трясется над своей драгоценной машиной. Да и нарушений у него больше чем достаточно. Еще одно, и дай Бог, чтобы он мог заплатить за такси.
Когда через час зазвонил телефон, Либби чувствовала себя полной развалиной – несчастной, одинокой, непривлекательной. Она прохрипела в трубку «алло», полагая, что это Вилли или тетя Лула звонят справиться о ее здоровье, но, услышав голос Джейка, заколебалась – вешать трубку или говорить дальше. Пока она раздумывала, Джейк стал извиняться за ошибку.
– Ты не ошибся номером, Джейк, это я, – проскрипела она, – не вешай трубку, Джейк.
– Либби, что за чертовщина приключилась с твоим голосом?
– Видишь ли, в церковном хоре набирают голоса для Рождественской кантаты. Партии сопрано заняты, но есть место баритона.
Три дня на антигистаминных препаратах помимо всего прочего совершенно выбили ее из колеи.
– Что ты несешь? По-моему, тебе надо лечиться.
– А еще что скажешь? – угрюмо произнесла Либби.
Наступило долгое молчание, и Джейк уже подумал, что прервалась связь. Либби не меньше его сожалела о случившемся, но решила не зацикливаться, что было, то было, ведь жизнь на этом не кончается. Все делают ошибки. Пережив кораблекрушение, люди собирают обломки и начинают жить заново.
Но Джейк, похоже, хочет продолжать в том же духе.
– Послушай, вечером я буду в ваших краях, в лесополосе. Вчера у нас стряслась небольшая авария с одним бульдозером – все из-за этого проклятого дождя. И хотя мои люди там весь день, хочу наведаться сам. Словом, если ты дома, то я, пожалуй, заскочу… передать привет Дэвиду.
– Да, но…
– Если не хочешь, скажи прямо.
У Либби отнялся язык. Она уже открыла, было, рот, чтобы его отшить, но не вымолвила ни слова.
– Тогда где-нибудь около пяти. Как насчет сандвичей? Могу их прихватить в барбекю.
– Джейк, не стоит, да и вообще Дэвида не будет дома. – Черт побери, у нее не больше сопротивления, чем у мотылька. К тому же на каждом третьем слоге срывался голос. Ее возражения Джейк пропустил мимо ушей. Уж если он вбил себе в голову, что хочет ее увидеть, ничто его не остановит.
Либби не хотела, чтоб он приезжал. И твердила это себе, пока носилась по дому, собирая игрушки и посуду, поправляя подушки и покрывала. Повторяла, стоя под душем и намыливая голову, и когда сушила волосы и одновременно подпиливала ногти на ногах. Несмотря на слабость, она справлялась со всем довольно проворно.
– Черт возьми, кто его просит тащиться сюда и вмешиваться в мою жизнь? – бормотала она, примеривая одну блузку за другой и швыряя их на пол у кровати. – Когда же я соберусь, когда же только я соберусь… – Она сорвала с себя оранжевую цветную блузку, решив, что та не подходит по сезону, и, заглянув в комод, извлекла оттуда старый бадлон. Когда-то он был ярко-желтым, но выцвел и стал цвета соломы.
Она прыснула в воздух из флакончика туалетной воды, чтобы пропитаться запахом, но тут же бросилась в ванную его смывать. Подумает еще, что она готовилась к его приходу и полдня наводила красоту. Нет уж, этого она не допустит, и Либби сняла с себя бадлон, чтобы надеть что-нибудь другое, как вдруг в дверь постучали.
Бормоча под нос проклятия, больше похожие на скрипы и хрипы, она поплелась открывать дверь.
– Не подходи близко – у меня простуда.
Либби так плотно сжала губы, что Джейк едва удержался от смеха. Его так и подмывало пощекотать ее пальцем сквозь сетчатый, из дракончиков, рисунок на ее свитере, а еще больше стиснуть Либби в объятиях и перецеловать с головы до пят вместе с ее бациллами, баритоном и прочим.
– Вот, возьми, – вместо этого сказал Джейк и протянул белый бумажный пакет.
– Я же говорила, что Дэвида нет дома.
Глаза его загорелись. Он прошел на кухню и положил пакет на стол.
– Не хочу, чтобы ребенок остался голодным. К тому же штуки три рассчитываю съесть сам.
– Тебе надо бы уже знать, что это холестерин.
Скрестив руки на груди, Либби стояла в воинственной позе. Джейк охотно принял вызов.
– У меня с этим никогда не было проблем. Хорошая наследственность.
Прежде чем взять сандвич, Либби взглянула на его потертые, тесно сидящие джинсы. Скрестив лодыжки и опершись на кухонный стол, перед ней стоял невероятно, просто вызывающе красивый мужчина.
Простодушных людей обычно называют «душа нараспашку». Интересно, почему сейчас ей это пришло в голову?
Да потому что ты сама простофиля, хоть фраза эта значит совсем другое.
– К тому же на такой случай есть верное средство, – заметил Джейк. Почувствовав, что кровь хлынула в голову, Либби закрыла глаза. – Впрочем, я своим здоровьем никогда особенно не озадачивался. Врач уверил меня, что все показатели у меня в норме. И кровяное давление в том числе, если тебя это интересует.
Кое-как они скоротали еще несколько минут. Либби рассказала об опекунском соглашении и ежемесячных визитах Уолта, которые частенько срывались в последнюю минуту, что никого особенно не огорчало.
– Они с Уолтом завтра едут смотреть игру. Надеюсь, там ветра не будет. У Дэвида еще болят уши.
– У него шапка с собой?
– Да, но он ее не наденет.
Разговор зашел о домашних методах лечения, и Джейк так заговорил Либби, что она отвлеклась от мыслей о сыне.
– Теперь о боли в горле, – продолжал он. – Нет лучшего лекарства, чем полоскание водным настоем чеснока и черного перца с уксусом. Боль как рукой снимает, точно знаю.
– Еще бы, не зря у тебя в роду все фармацевты, – пожала плечами Либби.
Совместными усилиями они быстренько разложили мясо с капустой на булочки, налили два стакана молока и отнесли поднос в комнату.
– Насколько я могу судить, вытяжка пашет что надо, – заметил Джейк, принюхиваясь к запаху дымка, тянувшемуся от камина.
– С твоей помощью. – Либби на миг отвлеклась, и сандвич чуть было не развалился у нее в руке. С виду он был аппетитным. На вкус как резина. С таким же успехом она могла бы принять его настойку из чеснока с перцем. Вряд ли почувствовала бы ее на вкус, но, может, хоть голос прорезался бы. По крайней мере, от нее не растолстеешь.
Вздохнув, Либби принялась за свой безвкусный сандвич. Был у нее еще один симптом болезни. Она чувствовала себя толстухой.
Чтобы как-то занять время, Джейк включил телевизор на информационный канал. От контактных линз у Либби чесались глаза, но надевать очки при Джейке она не решилась. Для некоторых женщин очки – это модный аксессуар. Для Либби очки были просто очками, но все же…
Она сидела и щурилась. Они примостились рядом на кушетке, не касаясь друг друга, как два незнакомых пассажира в автобусе.
Ухмыляясь дурным новостям, диктор приправлял перцем всякое хорошее сообщение.
Пропуская мимо ушей и те и другие, Либби старалась разглядеть, не носит ли диктор паричок. Похоже, что да. И подплечники тоже. Кажется, усов у него раньше не было.
Несчастные не любят удачливых. Низведя красивого популярного комментатора до жалкой личности и испытав при этом некоторое удовлетворение, Либби облегченно вздохнула и устроилась на кушетке с ногами. Напротив, в старом плохоньком камине, полыхал огонь. Когда пламя находило новые поленья, раздавалось шипение.
После недельной напряженки Джейк впал в какое-то странное, расслабленное состояние. Интересно, его родители когда-нибудь сидели так вечерами? Если да, то он этого времени не застал. Бабушка с дедушкой, верно, проводили тихие вечера на заре супружеской жизни, но когда поженились его родители, жизнь для всех Хили из-за крупных денег и множества обязательств приняла другой оборот.
Видит Бог, Кэсс решила бы, что Джейк рехнулся, если бы он предложил провести вечер вдвоем в тихой домашней обстановке.
Блуждающий взгляд Джейка остановился на сидящей рядом женщине. У нее был усталый вид, под глазами круги, кончик носа покраснел, что, как ни странно, ее украшало. Сорокалетним в кризисной полосе, вдруг подумал Джейк, можно ждать от судьбы самых неожиданных поворотов.
Джейк знал, что здесь ему нечего делать. Но продолжал сидеть. Ему было хорошо. У них не так уж много общего, если учесть, что они вместе учились. У нее есть ребенок. У него нет.
Он прячет свои карты. А Либби как открытая книга.
Общим же у них было, по крайней мере, одно – устоявшееся и глубоко укоренившееся одиночество.
– Разве был дождь? – пробормотала Либби, взглянув в окно. Клубились облака, быстро темнело.
– Похоже, что снег с дождем. Рановато.
– Бывало, что в ноябре и снег выпадал.
– Хочешь поговорить о погоде? Давай. Могу рассказать вечерние новости, уровень цен на бирже – все, что пожелаешь. Но я здесь не за этим.
Она оторопела. Джейк потянулся и взял ее за руки. Они были холодны как лед.
– Успокойся. Я имел в виду не то, что ты думаешь.
– А что я думаю?
– Что я хочу опять затащить тебя в постель.
– Ты никогда этого не делал.
Лицо его прояснилось едва заметной улыбкой. Притянув Либби к себе, Джейк уложил ее голову в ямочку у себя на шее.
– Послушай, я кое-что хочу сказать.
– Даже боюсь спрашивать, – пролепетала она. Ей было удивительно приятно осязать щекой его грудь, слышать ровный ритм его сердца, ощущать сверху сильную руку и вдыхать запах мужчины, исходящий от его теплого тела.
– Либби, думаю, у нас есть нечто ценное, что мы могли бы друг другу предложить. То, что нам нужно обоим, – понимание.
– Это ценное, что нам нужно, ты открыл только сейчас? На прошлой неделе этого не знал?
Удар был ниже пояса. Ставить так прямо вопросы совсем не в ее духе. Если двое переспали, это еще ничего не значит. Понимание, говорит он. Да нужно ли ей вообще понимание?
Джейк просунул руку ей под волосы, и ее нежная кожа ощутила загрубевшие пальцы.
– Нет, не сейчас. Думаю, знал всегда, но был не готов себе признаться.
– И что же произошло? – Она отказывалась принимать его слова на веру.
– Не знаю, что именно. В голову лезет всякая всячина. Имбирное печенье. Магазинная тележка. И отношение, столь редкое в наши дни. Знаю, звучит глупо. Но когда мелочей становится слишком много, начинаешь задумываться.
– Не имею ни малейшего представления, о чем ты говоришь. Джейк, если это игра, то я для нее не гожусь.
– Нет, Либби, не игра. Не знаю, что это, но только не игра.
Она уткнулась лицом ему в плечо и стиснула кулаки меж коленей.
– Тем хуже для меня. Игра, пожалуй, была бы безопасней.
Долго они сидели молча. Снежная крупа за окном барабанила по стеклу. В камине зыбились очертания догорающего полена. Либби думала о Розе, которая помогала растить Дэвида. Надо было ее пригласить к Уолту, пока там Дэвид.
Конечно, Уолт не оставит сына без присмотра. Миссис Портер хватает только на то, чтоб время от времени угощать ребенка ленчем, а вообще дети выводят ее из себя.
– Либби, – прервал ее размышления Джейк, – я раньше не говорил, но…
Она замерла в ожидании. Внутренний голос подсказывал ей, что сейчас она услышит нечто такое, от чего может перевернуться вся ее жизнь.
– Семь лет назад у меня было все, к чему стремится мужчина. Красивая жена и ребенок. Хороший дом, процветающий бизнес, друзья.
Она будто все это знала. Ощущала всю его боль.
– И что же произошло? – шепотом спросила она.
Монотонным голосом и словами, которые невозможно было не понять, Джейк начал свою историю.
Глава десятая
Пока длился его рассказ, снег за окном сменился дождем. Огонь в камине догорел, и остались лишь тлеющие угли. После небольшой паузы Либби положила ладонь поверх руки Джейка и сжала ее. Изо всех сил.
– Прости, что на тебя все вывалил, – закончил он, и в его бесстрастном голосе угадывалось волнение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17