Дорси мечтала об одном: разделаться с этим ужасом и вернуться к обычной, спокойной, по дням и часам расписанной жизни. Мечтала стереть из памяти эту кошмарную главу своей неудавшейся жизни.Всю — кроме нескольких строк.Адама Дариена забыть ей не удастся, как ни старайся. Несмотря даже на то, что после того рокового вечера в «Дрейке» он исчез из ее жизни.Сколько Дорси ни пыталась ему дозвониться, всегда получала один и тот же ответ: мистера Дариена нет на месте. Может быть, хотите что-то ему передать? Нет? Тогда позвоните попозже.Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: Адам не хочет иметь с ней дела. И нет смысла надеяться, что рано или поздно у них все наладится. Ибо «их» больше нет, и налаживаться нечему.Только безгранично наивный человек мог бы думать, что Адам вернется к ней теперь, когда жизнь ее превратилась в публичное шоу. Неудивительно, что он так быстро и бесповоротно исчез с горизонта. Какой мужчина в здравом уме согласится участвовать в этом цирке? Положение Дорси, и так не из лучших, из-за шумихи в прессе превратилось попросту в безнадежное.Она не давала интервью, не делала публичных заявлений, отказывалась от встреч с представителями прессы — словом, не желала подбрасывать дров в костер, надеясь, что рано или поздно он сам погаснет. Так и случилось. Весь декабрь репортеры вились вокруг ее дома, словно мухи. Однако к середине января ажиотаж начал стихать. Теперь у крыльца Дорси дежурили лишь несколько самых стойких, да и те приставали к ней без энтузиазма, словно по обязанности.Но Адам так и не появлялся. А ей страшно, его не хватало. Не хватало его хрипловатого смеха, ленивой улыбки, внимательных взглядов искоса. Не хватало его сильного тела, жарких, требовательных губ, изощренных любовных ласк. Не хватало его страсти, мощи, огня.Как ни пошло это звучит, как ни противоречит всем ее заветным убеждениям, Дорси все яснее понимала, что не может без него жить.Что за ирония судьбы! Пока Адам был рядом, они виделись урывками: у Дорси не было ни минуты свободной, все ее время уходило на «тройную жизнь». Теперь же Адама нет — а свободного времени хоть отбавляй.За два дня до начала весеннего семестра ей позвонили из «Северна». И сообщили, что (кто бы мог подумать?) ее услуги колледжу больше не требуются. Так получилось, сказали ей, что штат младших преподавателей в «Северне» явно превышает норму. Да, и не будет ли она так любезна забрать из кабинета свои личные вещи? Как можно скорее. Да, лучше всего прямо завтра.Нет-нет, заверили ее, разумеется, она сможет защитить диссертацию. Только пусть работает над ней где угодно, только не в библиотеке колледжа. Потому что, где бы ни появилась Дорси Макгиннес, следом за ней несется стая гиен с фотокамерами, что, безусловно, нарушает учебный процесс и вредит деловой репутации солидного учебного заведения, каковым является… Ну, вы поняли.Только пусть мисс Макгиннес не думает, что ее сокращение как-то связано с этой шумихой в прессе. Никоим образом. Просто так уж случилось, что в нынешнем семестре у нас младших преподавателей хоть пруд пруди.Да, и не забудьте, пожалуйста, о нашей просьбе. Ну, ваши личные вещи. Да. Как можно скорее. Всего хорошего.Вот почему в воскресенье после обеда Дорси, пройдя по пустынным коридорам социологического факультета, в последний раз отперла свой кабинет и принялась складывать в картонную коробку небогатые свои пожитки. Фотографию Ганди. Пресс-папье в виде горгульи. Кофейную чашку с надписью: «Пей, да дело разумей!» Ручки, карандаши, блокноты, дискеты. Сняла со стен пожелтевшие плакаты с любимыми мультяшны-ми героями, со стола — фотографию Марлона Брандо в роли Джонни в «Дикаре».Она не услышала тихих шагов в коридоре. Не заметила, как чья-то рослая фигура загородила дверь. Не заметила, пока не обернулась — и не оказалась лицом к лицу (точнее, лицом к груди) с Адамом Дариеном.Он стоял, прислонившись к дверному косяку. Лицо его было непроницаемо; под глазами залегли тени, в уголках рта обозначились легкие усталые морщинки. Кожаная летная куртка распахнулась, открыв мешковатый бежевый свитер и наброшенную поверх него клетчатую фланелевую рубаху. На плечах таяли сверкающие снежинки. Капельки воды блестели в темных волосах. Щеки раскраснелись от мороза и ветра.Ничего Дорси так не хотела, как броситься ему на шею — и целовать, целовать, целовать! Но она молча застыла на месте, беспомощно подняв руки к голове, словно хотела поправить прическу, да вовремя сообразила, что непослушные рыжие пряди, выбившиеся из хвоста, обратно уже не загонишь. Господи, в каком она виде! Ни косметики, ни украшений — хорошо хоть зубы утром почистила! Дорси не хотела, чтобы Адам видел ее такой. При встрече с ним она мечтала быть хоть чуточку похожей на… на… ну, хотя бы на Лорен Грабл-Монро!Черт, опять эта Лорен!— Привет, — тихо проговорила она, не понимая, что еще сказать.— Привет, — так же тихо и неуверенно ответил он!«Зачем он пришел? — гадала Дорси. — Хочет отомстить? Унизить меня? Да разве возможно большее унижение?»Адам указал на дверную табличку с надписью: «Дорси Макгиннес, МП».— Можно узнать, что значит МП? — спросил он, и на губах его мелькнула тень улыбки.Дорси судорожно выдохнула воздух — только сейчас она заметила, что задержала дыхание. Кажется, он не намерен вцепляться ей в горло, Или унижать. Или обвинять во лжи. Кажется, он хочет…Может быть, она поспешила проститься с надеждой?— Это значит «Мрак Полный», — охрипшим от волнения голосом ответила она, подойдя к двери и снимая пластмассовую табличку. — Точное и исчерпывающее описание моей жизни в последние несколько недель.С этими словами она бросила табличку в коробку с барахлом. Незачем ей здесь оставаться. Много-много лет спустя Дорси покажет ее внукам (а будут ли внуки? Интересный вопрос…) и скажет: «Смотрите, детки, было время, когда ваша бабушка преподавала в колледже!»Адам глубоко вздохнул, не отводя от нее глаз.— Почему ты ничего мне не сказала? — спросил он тихо. Очень тихо. Но вопрос этот громом прогремел у нее в ушах.Дорси открыла рот — и снова закрыла, ибо понятия не имела, что ответить.Оттолкнувшись плечом от косяка, Адам вошел в кабинет. Как ему это удалось, непонятно — Дорси и одна-то в этой комнатушке с трудом помещалась. Каким-то чудом сумел прикрыть за собой дверь. Прислонился к столу, где сиротливо маячили ее ноутбук и настольная лампа. Скрестил руки на груди, поднял на Дорси задумчивый взгляд.Температура в кабинете внезапно подскочила до небес. Снаружи шел снег, а здесь извергался огонь и лились потоки раскаленной лавы. Стало так жарко, что Дорси захотелось немедленно сорвать с себя одежду и…Нет, с этим лучше подождать.— Тебе не жарко? — вдруг спросил Адам.И он о том же!Он скинул куртку и бросил ее на спинку кресла, которое Дорси отодвинула в угол. Туда же отправил и рубашку. Закатал рукава свитера, провел обеими руками по влажным волосам. И снова поднял на нее выжидающий взгляд.— Зачем ты сюда приехал? — спросила она.— Твоя мать сказала, что ты здесь.— Ты разговаривал с Карлоттой?Он кивнул.— Сначала я поехал к тебе домой. Карлотта сказала, что ты здесь, собираешь вещи. — Адам мотнул головой в сторону полупустой коробки. — Это Ганди? — спросил он, заметив фотографию в рамке.Дорси кивнула.— Я фанатка пассивного сопротивления.— Поэтому ты мне не звонила?Она ошарашенно уставилась на него.— Звонила много раз! Тебя никогда не было на месте, и я решила, что ты не хочешь меня видеть.— Я очень хотел тебя видеть, — возразил он. — Но решил подождать, пока не уляжется шумиха вокруг Лорен Граб л-Монро. Тебе и без того нелегко приходилось, и мое появление только бы все усложнило. Я подумал, что тебе — нам обоим — стоит немного подождать.Дорси подняла на него тоскливые глаза. «Знал бы ты, как мне тебя не хватало!» — хотела воскликнуть она, но вслух сказала только:— Напрасно ты так долго ждал.Долго, очень долго он смотрел на нее и молчал. И Дорси, кажется, догадывалась, о чем он думает.— Ты использовала меня, Дорси?Она замотала головой:— Нет, никогда! Линди все поняла неверно!Он тяжело вздохнул:— Ты бы видела, как она рвала и метала, когда поняла, что судить тебя не за что.Дорси невольно вздрогнула: она понимала, что Линди может стать опасным противником.— Не знаешь, не наняла она каких-нибудь мафиози, чтобы они… ну, скажем, переломали мне ноги?Адам рассмеялся.— Один раз я слышал, как она говорит по телефону с человеком по фамилии Корлеоне…— Правда? — недоверчиво воскликнула Дорси.— Но это оказался поставщик виски.— А-а…И снова — долгое напряженное молчание.— Почему ты ничего мне не сказала? — снова спросил он. — Мак, я думал, мы с тобой друзья. Нет, куда больше, чем друзья. Почему же ты не сказала мне правду?— Я пыталась, — призналась она. — Несколько раз хотела признаться. Но всякий раз, как только открывала рот…— Ну?Дорси вздохнула.— Передо мной возникала такая ясная и пугающая картина, что я не отваживалась сказать ни слова.— Какая картина?Теперь она вгляделась ему в лицо — лицо, которое так мечтала увидеть все эти долгие, долгие недели.— Я представляла тебя, — призналась она. — Представляла, как ты будешь смотреть на меня… вот так, как сейчас. И не решалась признаться, потому что знала: этого твоего взгляда я не вынесу, Но вот правда вышла наружу, и уже не в воображении, а по-настоящему ты смотришь на меня таким взглядом, какого я и боялась… и я не могу этого вынести! — воскликнула она, бессильно сжимая руки. — Ты меня ненавидишь, Адам, и я не знаю, не знаю, что теперь делать!— О, Мак! — Шагнув вперед, он положил руки ей на плечи. — С чего ты взяла, что я тебя ненавижу?! Я никогда… никогда бы…С тихим стоном он обнял ее и привлек к себе. Уткнувшись лицом в его пушистый свитер, Дорси боялась пошевельнуться, чтобы не развеять чары. За несколько недель тоски и одиночества она успела забыть, как это прекрасно, когда тебя обнимает любимый. Этот страшный месяц она прожила словно во сне и только теперь с ужасом понимала, что она могла потерять навсегда. Одно прикосновение его рук воплотило в жизнь все ее фантазии. Свежий, чистый запах Адама окутывал ее благоуханным облаком; жар его тела сливался с ее собственным жаром, а кровь, возбужденная его близостью, неслась по жилам, словно скакун арабских кровей.— Весь этот месяц я пытался разобраться в своих чувствах, — заговорил Адам, — и, говоря по правде, ничего понять не мог. Ты — не та, кем я тебя считал. Ты — не Мак, которую я успел узнать и полю… — Он осекся на полуслове и торопливо продолжил:— И, конечно, ты — не Лорен Грабл-Монро! Я думал, что изучил тебя как свои пять пальцев, а оказалось, что я совсем тебя не знаю.Притянув Адама за пояс, Дорси положила голову ему на плечо и прислушалась к биению сердца под толстым свитером. Сердце Адама билось часто и гулко, его удары словно давали силу самой Дорси.— Я Дорси, — тихо ответила она. — Всегда была Дорси. И всегда хотела быть Дорси. Для всех.— Дорси… — словно эхо, повторил Адам. Склонив голову и подняв брови, он всматривался ей в лицо так, словно решал какую-то трудную задачу.— Не жду, что ты поймешь, — продолжала она. — Я и сама-то толком не понимаю. Но… я не просто Мак. Да, во мне есть Мак. Наверно, есть и Лорен Грабл-Монро. Но обе они — только часть меня. Никто, кроме меня,об этом не знает, да и я сама узнала совсем недавно.Адам молчал, глядя на нее так, словно хотел вобрать в себя ее волосы, глаза, губы… душу. И вдруг — расплылся в озорной улыбке:— Может быть, мне пора узнать тебя получше? Во всех твоих проявлениях?Дорси не успела ответить — он припал к ее губам.О, что за поцелуй! Ничего хищного, жадного, требовательного — только наслаждение. Только нежность. Только просьба о понимании. Медленно, мягко, ласково пробовал он на вкус сочную мякоть ее губ — и Дорси отдавалась ему с радостью, без остатка, таяла, растворялась в его поцелуе, смутно понимая, что здесь ее место, что здесь она хотела бы остаться навсегда, что ничего иного не желает и не захочет пожелать во веки веков…Приподнявшись на цыпочки, она обвила руками его шею, запустила пальцы в густую копну темных волос. С жаром отвечая на поцелуй, она ощущала горьковатый привкус кофе, мятный — зубной пасты, и что-то еще — такое смутное… такое неопределимое…Надежда. Вкус надежды. Чувствует ли его Адам? Этого Дорси не знала — могла лишь догадываться. Но знала: у них все получится. Любовь, рожденная в их сердцах, вскормленная долгими задушевными беседами, страстными взглядами, прощальными поцелуями на крыльце, жаркими ночами, проведенными вместе, эта любовь истинна. А истинные чувства не умирают. Пусть впереди у Дорси еще много пасмурных дней — вместе с Адамом она преодолеет все.С неохотой оторвавшись от ее губ, Адам взглянул ей в глаза.— Как же мне не хватало тебя… Дорси. — Он улыбнулся, со значением произнеся ее настоящее имя. — К этому имени мне придется привыкнуть. Но, господи, как же я по тебе скучал! Я на все готов, чтобы тебя вернуть!«Он на все готов, чтобы меня вернуть?» — изумилась Дорси. Господи боже! А она-то все это время изнывала от тоски и отчаяния при мысли, что потеряла его навсегда!— Прости меня! — прошептала она. — Если можешь, прости.— Давно простил, — с готовностью ответил он. — Только пообещай, что с этой секунды между нами не будет никаких секретов.— Обещаю, — ответила она;— Я тоже, — улыбнулся он. — И, пожалуй, начну сеанс откровений прямо сейчас Дорси, я люблю тебя. Во всех твоих ипостасях.Она выдавила нервный смешок— Даже Лорен?— А что плохого в Лорен? Она — яркая, смелая, остроумная женщина. И классно смотрится в мини-юбке— Лучше, чем Мак в галстуке? — рассмеялась Дорси.Он задумчиво прищурился:— Как сказать. Это зависит…— От чего?— От того, где завязан галстук.— Ах ты развратник! — в притворном негодовании воскликнула Дорси.Подтверждая это обвинение, он усмехнулся совершенно развратной усмешкой.— Точно, детка, и сейчас ты в этом убедишься! — И снова притянул ее к себе.«Как легко все получилось!» — думала Дорси. После этого кошмарного месяца она не сомневалась: искать дорогу к Адаму будет не легче, чем прорубаться через джунгли в дождливый сезон. Кухонным ножом. Босиком и с завязанными глазами. С бешеным ягуаром на закорках и тучей москитов над головой.А оказалось…— Знаешь, — прошептал он, касаясь губами чувствительного местечка у нее за ухом, — у меня к тебе одна просьба.«Ну разумеется!» — сказала она себе.— Хочешь, чтобы я встала перед тобой на колени и молила о сексе?Он удивленно выгнул темные брови.— До сих пор мне это в голову не приходило, но вообще-то мысль интересная…— Адам!— Может быть, попозже, — сжалился он. — Сейчас я прошу о другом. Скажи, что ты ко мне чувствуешь? Только честно.В.глазах его явственно читалась неуверенность, тревога… даже страх. Господи, и он еще сомневается? Что ж, всю свою жизнь Дорси будет показывать Адаму, что именно к нему чувствует. Самыми разными способами. Во всех своих воплощениях. Мак будет любить его как верный и надежный друг. Лорен — как страстная, чувственная любовница. А Дорси… Дорси будет просто любить. Всем сердцем. Всей душой. До конца жизни — а может быть, и дольшеИ все это кипение мыслей и чувств она уложила в три коротких слова.— Я люблю тебя, — ответила Дорси. — Люблю. Честное слово.— Никогда не думал, — промурлыкал Адам, — что честность так возбуждает!Дорси давно уже заметила, что он возбужден — не зря тесно прижималась к нему бедрами.— Итак? — спросил он, сообразив, что она заметила его возбуждение. — Что же дальше?— Карлотта сейчас дома, так что поедем к тебе, — без колебаний ответила она. Адам просиял улыбкой.— Непременно, и очень скоро, — пообещал он. — Но я хотел знать, что ты будешь делать дальше?— Хм… — Дорси задумалась, стараясь не показывать разочарования. Пока она удовлетворилась тем, что прижалась к нему покрепче — Ректор ясно дал понять, что в «Северне» для меня нет места. По крайней мере, на факультете социологии. Может быть, ведро и тряпку мне доверят, — горько усмехнулась она.— Может быть, тебе стоит послать резюме в другой колледж или университет? — предложил он. — В Чикаго множество учебных заведений.— Я уже получила несколько предложений, — призналась Дорси. — И из местных колледжей, и из других штатов.Улыбка стерлась с его лица.— Каких еще других штатов? Из Индианы, что ли?Она покачала головой:— Нет, из Новой Англии.— Из Новой Англии?Она кивнула:— Да, и на длительный срок.— Новая Англия?!— И зарплата подходящая.— Новая Англия!!Дорси, не выдержав, расхохоталась.— Но они предлагают читать лекции по масс-культуре и средствам массовой информации.Адам с явным облегчением улыбнулся в ответ.— А мне это неинтересно, — добавила Дорси и прижалась к Адаму еще крепче. — С массовой культурой я не хочу больше иметь ничего общего. Мне нравится преподавать, но преподавать именно социологию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29