Я человек прямой и сразу перейду к делу. Ваша речь не убедила меня в том, что предложенная вами кампания позволит донести до общественности нужную информацию. Что люди воспримут и усвоят ее.
Я в упор посмотрел на Мэтта. И как Элейн могла назвать его добрым?
— Мистер Брэйди, я — консультант по связям с общественностью. Вам известно, что это такое. Я — человек, который появляется в городе до прибытия цирка, чтобы расклеить афиши. Только я не уговариваю никого сходить на представление. Я объясняю людям, какую радость дарит цирк.
Старику невозможно было заморочить голову. Мои слова были для него пустым звуком. Его мозг работал, как машина. Я начинал понимать, почему он добрался до вершины.
— Я не ставлю под сомнение ваши способности, молодой человек, — сказал Брэйди. — Я лишь сомневаюсь в эффективности кампании. Она показалась мне схематичной и недостаточно проработанной. Похоже, что вы в большей степени озабочены получением прибыли, нежели интересами заказчика.
Теперь следовало отбросить дипломатию и пустить в ход тяжелую артиллерию.
— Мистер Брэйди, — я улыбнулся, — если бы я мог позволить себе вашу прямоту, я бы сказал, что вы ничего не поняли в моем докладе. Потому что думали исключительно об эгоистических интересах Мэтта Брэйди, но не обо всей отрасли.
Я почувствовал, что мои слова повергли присутствующих в состояние легкого шока. Крис неодобрительно посмотрел на меня.
Голос Брэйди зазвучал обманчиво мягко.
— Продолжайте, молодой человек.
Я посмотрел ему в глаза. Может, я сошел с ума, но мне показалось, что в них затаилась усмешка.
— Мистер Брэйди, — тихо произнес я. — Вы создаете сталь, а я создаю общественное мнение. Полагаю, вы знаете свое дело. Когда я покупаю товар, изготовленный из вашего материала — например, автомобиль или холодильник, — я верю в то, что вы поставили изготовителю металл нужного качества.
Я повернулся лицом к другим участникам встречи.
— Джентльмены, — продолжил я; — в числе активов каждой из ваших компаний есть такой пункт — доброе имя. Кто-то оценивает его в один доллар, кто-то — в миллионы. Я не знаю методики оценки этого неосязаемого капитала. Я не бухгалтер. Я даю то, что нельзя пощупать. Мой товар нельзя подержать в руках, взвесить на весах, включить в опись имущества.
Мне удалось пробудить в них интерес. Я понял это по лицам.
— Я продаю то, что называется добрым именем. Позвольте напомнить вам, что не так давно говорили о вашей отрасли. Эти воспоминания не из числа приятных, но, к сожалению, они — необходимая часть моей аргументации.
После нападения на Перл-Харбор обыватели считали, что против нас обернулось оружие, изготовленное из стали, которую мы продали японцам. То, что истина сильно отличалась от расхожего мнения, не имеет значения. Общественность долго была настроена против вас, сталелитейщиков.
Сначала вас это не волновало. Вы не продавали свою продукцию рядовым гражданам. Ваши усилия были сосредоточены на выполнении военных заказов правительства. Но вам пришлось бы туго, если бы в тот момент вы зависели от широких потребительских масс. Я это знаю точно. В сорок втором году меня вызвали в Вашингтон и поручили помочь проведению в масштабах страны кампании по сбору металлолома. Одна из причин, по которой она шла вяло, заключалась в недоверии к вам людей, не знавших, на что пойдет лом. Мы провели разъяснительную работу среди общественности. Результат: она снова повернулась к вам лицом, поняла, на какие нужды пойдет металл, и поступление вторичного сырья в ваши печи резко возросло.
Я замолчал, чтобы перевести дыхание и промочить горло водой из стоявшего передо мной бокала. Уголком глаза заметил, что мои слова заинтересовали даже Мэтта Брэйди.
— Доброе имя, — повторил я. — Это мой товар. Я пытаюсь создать благоприятное мнение о вас. Я не продаю десятицентовые ножи для открывания консервов.
Если я добьюсь успеха, люди будут относиться к вам лучше, нежели сейчас. И тогда вам станет легче продавать вашу продукцию. Не знаю, сознаете ли вы это, но симпатии публики важны для вас в той же мере, что и для хозяина кондитерской.
Нравится вам это или нет, джентльмены, для меня вы — всего лишь хозяева самых крупных в мире кондитерских.
Я убрал лежавшие передо мной листки в портфель.
Для меня совещание закончилось.
Мне не было нужды смотреть на Криса, чтобы подтвердить правильность моих ощущений. Эти полмиллиона долларов проплывут мимо нас...
Спускаясь вниз на лифте, Крис молчал. Воздух на улице, несмотря на яркое солнце, показался мне холодным. Я поднял воротник.
Крис остановил такси. Я уже собрался сесть в машину, но потом передумал.
— Возвращайся в офис, Крис, я немного пройдусь.
Кивнув, он взял мой портфель и сел в машину. Я проводил взглядом отъехавшее от тротуара такси и слился с толпой, заполнявшей Пятую авеню. Опустив голову и сунув руки в карманы пальто, зашагал в сторону центра.
Болван, сказал я себе. Ты мог предвидеть это заранее. И все же шанс был, если бы не Мэтт Брэйди с его холодными глазами и скептическими репликами. «Бойся низкорослых мужчин», — сказал однажды мой отец. Коротышке, чтобы пробиться, приходится быть умнее окружающих. Отец был прав. Мэтт Брэйди — умный коротышка. Он быстро расправился со мной. Во мне зарождалась ненависть к этому человеку. Он все знал, на все имел готовый ответ. По крайней мере так считал. Но он ошибался. Одному человеку не дано знать все.
Не помню, как долго я бродил и где именно, но когда я остановился, передо мной был ее отель. Я поднял голову. Золотой портсигар, с утра лежавший в моем кармане, холодил мне пальцы.
Когда я вышел из лифта, она уже стояла у двери.
Увидев лицо Элейн, я понял, что она ждала меня.
Я прошел вслед за ней в номер, держа портсигар в руке.
— Ты нарочно оставила его в машине, — сказал я.
Элейн молча взяла вещицу, не опровергая и не подтверждая мою догадку. Она избегала моего взгляда.
— Спасибо, Бред, — сказала Элейн.
— Почему?
Она медленно подняла глаза и посмотрела на меня. Я снова увидел в них одиночество. Ее губы разомкнулись, она собралась что-то сказать, но тут глаза Элейн наполнились слезами.
Я протянул к ней руки, и она оказалась в моих объятиях. Я почувствовал на губах ее соленые слезы.
Мы стояли так долго, пока Элейн не перестала плакать.
— Извини, Бред, — прозвучал ее тихий голос, — сейчас со мной все будет в порядке.
Она прошлась по комнате. Исчезла в спальне. Спустя несколько секунд я услышал шум льющейся воды. Бросил пальто на кресло и снял трубку с телефона.
Сервис в отеле был отменным. Когда Элейн вернулась, я наливал виски в бокалы.
На ее лице уже не было слез, лишь вокруг глаз осталась краснота. Я протянул Элейн бокал.
— Тебе надо выпить.
— Извини, Бред, — повторила она. — Мне не следовало плакать.
— Забудь, — быстро произнес я.
Она с горячностью тряхнула головой.
— Ненавижу слезы. Это нечестно по отношению к тебе.
Я сел в кресло рядом с пальто.
— В настоящей любви все честно, и... — начал я, но выражение ее лица остановило меня.
Я медленно отпил виски. Спиртное приятно разлилось по телу, и нервы начали успокаиваться. Элейн опустилась в кресло напротив меня.
Не знаю, сколько времени мы просидели так. Потом я снова наполнил мой бокал. Мир и покой вливались в мою душу. Дела отступили куда-то далеко, даже пережитое недавно разочарование забылось.
За окном смеркалось. Я поднял бокал и посмотрел на него. Слова сорвались с моих уст неожиданно для меня самого.
— Я люблю тебя, Элейн.
Опустив бокал, я поглядел на нее.
Она кивнула.
— И я люблю тебя, — отозвалась Элейн.
Теперь я понял, почему она кивнула. Мы словно знали это давно. Я не поднялся с кресла.
— Не знаю, как это случилось и почему.
— Неважно, — перебила она меня. — В тот момент, когда я увидела тебя, я вернулась к жизни. Я была одинока.
— Теперь ты не одинока, — сказал я.
— Правда? — чуть слышно спросила она.
Мы встретились в центре комнаты; внутри меня бушевал огонь.
Я почувствовал, как все мое тело охватило давно забытое напряжение. Руки сами прижали Элейн ко мне.
Она обняла меня за шею. Я заглянул ей в глаза.
Невидящие, затуманенные, они смотрели на меня; губы Элейн зашевелились.
— Нет, Бред, нет. Пожалуйста.
Я поднял ее на руки.
— Этому нет названия. Такого еще на свете не случалось, — глухо произнес я и прижал свои губы к ее губам. — Мы — первые.
Губы Элейн были теплыми, дрожащими; постепенно дрожь стихла, осталась лишь теплота. Элейн казалась статуэткой из слоновой кости; оранжевые лучи заходящего солнца придавали ее коже золотистый оттенок.
Ее тело, похоже, очень долго ждало искры, способной его воспламенить. Мы тотчас оказались в нашем собственном мире, на далеком облаке, мчащемся к Луне с космической скоростью.
Я отыскал губами ее рот, и тут в меня врезалась комета. Взорвалась внутри моего тела. Затем наступила поразительная тишина. Кувыркаясь, я летел в пустоте.
Безумная мысль мелькнула в мозгу.
Неплохой способ сквитаться с Мэттом Брэйди за уплывшие от меня пятьсот тысяч!
Глава 9
Меня разбудил шум льющейся воды.
Я полежал, не двигаясь, давая глазам привыкнуть к темноте. Машинально потянулся к сигаретам. Не нашел их на привычном месте. И только тогда понял, где нахожусь.
Перекатившись к краю кровати, я сел. Зажег лампу, стоявшую на тумбочке. Посмотрел на часы. Девять с минутами. Мардж, должно быть, волнуется. Я снял трубку и назвал телефонистке мой номер.
Возле уха зазвучали щелчки. Дверь ванной открылась, и в комнату вошла Элейн. Она замерла на мгновение, глядя на меня. Голова Элейн была обвязана маленьким полотенцем, а тело — большим турецким.
— Звонишь домой?
Это был не вопрос, а утверждение.
Я кивнул.
Элейн молчала. И тут я услышал голос Мардж.
— Бред?
— Да, — отозвался я. — Все в порядке, детка?
— Да, Бред. Где ты? Я волновалась.
— Со мной все в порядке, — сказал я в трубку, глядя на Элейн, которая по-прежнему неподвижно стояла в дверном проеме. — Зашел в одно место выпить.
— Это правда, что с тобой все в порядке? — произнесла Мардж настойчивым тоном. — У тебя странный голос.
— Говорю тебе — все в порядке, — раздраженно ответил я. — Просто выпил пару бокалов.
Элейн снова удалилась в ванную и закрыла за собой дверь. Я взял сигарету и попытался ее зажечь.
— Где ты? — спросила Мардж. — В конторе тебя ищут полдня.
— В баре на Третьей авеню, — соврал я. — Что им нужно?
— Не знаю, — ответила она. — Крис сказал, это связано со сталелитейщиками. Он просил тебя позвонить ему домой.
Мардж помолчала.
— Что случилось, Бред? Сорвалось, да?
— Да, сорвалось, — резко ответил я.
Я буквально увидел перед глазами ее ободряющую улыбку.
— Не расстраивайся, Бред. Это не слишком важно.
Обойдемся без этого заказа.
— Да, — отозвался я.
— Крис сказал, что тебе, возможно, придется съездить в их главный офис в Питтсбург. Я собрала твои вещи и отправила их в контору на тот случай, если они тебе понадобятся. Теперь ты ему позвонишь?
— Да, — ответил я.
Ее голос оживился.
— Позвони потом мне, чтобы я знала твои планы, ладно?
— Конечно, детка, — пообещал я.
— Надеюсь, ты не злоупотребляешь виски. Помни, что от алкоголя тебе бывает плохо.
Ее слова еще звучали у меня в ушах, когда я положил трубку. Точно по сигналу дверь ванной открылась, оттуда вышла Элейн.
— Ты могла не уходить, — заметил я. — Это не секретный разговор.
Ее широко раскрытые глаза были задумчивы.
— Я не могла стоять здесь и слушать, как ты обманываешь ее.
Я попытался отшутиться.
— Не хватило мужества?
На лицо Элейн набежала тень.
— Да, не хватило, — серьезно ответила она.
Я встал и шагнул к Элейн, но она увернулась от моей протянутой руки.
— Тебе нужно сделать еще один звонок, да?
— Он подождет, — сказал я, поймав Элейн.
Я поцеловал ее. Влага проступала через полотенце, закрывавшее тело Элейн.
Она обвила руками мою шею.
— Бред, милый.
Я поцеловал ямку на горле Элейн, где после душа остались капельки воды.
— Я люблю тебя, Элейн, — прошептал я. — Как никого прежде. Не думал, что способен на такое.
Я услышал ее счастливый вздох. Она крепче прижалась ко мне.
— Повтори, Бред. Заставь меня почувствовать, что ты не обманываешь меня, что это не игра. Скажи мне, что любишь меня так же сильно, как я люблю тебя.
* * *
Дозвонившись до Криса, я услышал его возбужденный голос.
— Где ты пропадал, черт возьми?
— Пил, — твердо произнес я. — Что случилось?
— Я пытался разыскать тебя. Завтра утром Брэйди хочет видеть тебя в своем питтсбургском офисе.
Его волнение передалось мне. Старый хрыч все-таки одумался, я поспешил с выводами.
— Поеду сейчас за авиабилетами.
— Я их уже купил, — сказал Крис. — Они лежат в аэропорте на твое имя. Рейс сто четыре, вылет в одиннадцать с четвертью. Твой чемодан тоже там, в камере хранения.
Я поглядел на часы. Они показывали десять с хвостиком; мне следовало поторопиться.
— О'кей, Крис. Выезжаю.
В его голосе зазвучали ноты облегчения.
— Привези домой говядины с питтсбургских скотобоен. Провернешь это дело — наедимся мяса жирного борова Брэйди.
— Свинина — крестьянская пища, — усмехнулся я. — Предпочитаю телятину.
Положив трубку, я повернулся к Элейн.
— Слышала?
Она кивнула.
— Поторопись. Времени в обрез.
— Это ты поторопись, — улыбнулся я, — и сложи вещи. Ты летишь со мной.
Удивленная, она села на кровати.
— Бред, не делай глупость. Это невозможно.
Я уже одевался.
— Крошка, — шутливо произнес я, — ты меня не знаешь. Для меня нет невозможного. Ты — мой талисман, и я не хочу расставаться с тобой, пока этот контракт не будет подписан, скреплен печатью и доставлен мне.
Пока Элейн собирала вещи и укладывала их в чемодан, я позвонил домой.
— Вылетаю в Питтсбург в четверть двенадцатого, — сказал я Мардж.
— Почему ты не перезвонил сразу?
— Не мог, — тотчас ответил я. — У Криса было занято. Я только что связался с ним. Меня хочет видеть Брэйди.
— Замечательно.
Она радостно засмеялась в трубку.
— Я горжусь тобой, Бред. Знаю, что ты добьешься своего.
* * *
Крис позаботился обо всем. К ручке моего чемодана была привязана записка, в которой сообщалось, что для меня забронирован «люкс» в питтсбургском отеле «Брук». В два часа ночи мы поднялись в номер.
Элейн стояла в центре комнаты, пока дежурный проверял, все ли в порядке. Наконец служащий отеля подошел ко мне с ключом в руке. Я дал ему доллар, и дверь закрылась за ним.
Повернувшись к Элейн, я улыбнулся.
— Хоть и скромен сей дом, зато он наш.
Она промолчала.
— Не печалься, милая, — сказал я. — Не такой уж плохой городок этот Питтсбург.
Наконец Элейн заговорила.
— Я, наверно, сошла с ума, коли позволила тебе сделать это. Что, если ты встретишь кого-нибудь из знакомых?
— А ты?
— Я никому ничего не обязана объяснять, — отозвалась она. — Но ты...
Я не дал ей договорить.
— Не волнуйся за меня.
— Бред, — возразила она, — ты не знаешь, что будут говорить люди, как они поведут себя...
— Мне это безразлично, — снова перебил я Элейн. — Плевать я на всех хотел. Меня интересуешь только ты.
Хочу, чтобы ты была рядом. Теперь, когда я нашел тебя, не хочу с тобой расставаться. Я слишком долго ждал тебя.
Она приблизилась ко мне. Ее глаза изучали мое лицо.
— Бред, ты говоришь серьезно?
Я кивнул.
— Мы же здесь, верно? Разве это не ответ?
Ее глаза по-прежнему смотрели на меня. Не знаю, что она пыталась увидеть, но ей, очевидно, это удалось.
Она не успела дойти до двери. Мой голос остановил ее. Она повернулась ко мне.
— Подожди, Элейн. У нас есть еще дела.
Я подхватил ее и отнес в спальню.
Глава 10
Административный корпус «Консолидейтид Стил» стоял на территории, обнесенной проволочным забором; здание сверкало белизной. За ним находились черные, покрытые слоем сажи литейные печи, трубы которых выбрасывали огонь и копоть в ясное голубое небо.
Служащий в форме остановил меня у двери.
— Мистер Ровен, — назвал я себя. — К мистеру Брэйди.
— У вас есть пропуск?
Я покачал головой.
— Вас ждут?
— Да.
Он снял трубку с телефона, стоявшего на столике, и что-то забормотал в микрофон, не спуская с меня глаз. Я зажег сигарету, но успел сделать лишь одну затяжку.
Он опустил трубку.
— Пройдите к лифту, мистер Ровен, — вежливо сказал служащий компании, нажав кнопку на стене.
Двери лифта открылись; в кабине находился второй человек в форме.
— Мистер Ровен, к мистеру Брэйди, — произнес первый, когда я шагнул в кабину. Двери закрылись за мной, и кабина заскользила вверх. Я посмотрел на лифтера.
— Наверно, легче пробраться к президенту, чем к мистеру Брэйди, — усмехнулся я.
— Мистер Брэйди — председатель правления, — с каменным лицом произнес человек.
Я чуть было не начал объяснять, что имел в виду президента страны, но сообразил, что моя ирония ему не понятна, и замолчал. Кабина остановилась, двери раздвинулись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16