Крым. Казантип 1993–1998 годы

1
На самом деле момент появления техномузыки я прозевал. «Гагарин-party» уже закончилась, и декорации разобрали, а я по-прежнему не отличал Бобби Макферена от МС Хаммера.
Я не успел заметить путча-1991. О том, что СССР перестал существовать, я узнал с опозданием на несколько месяцев. Просто в то время мне было не до того.
Симптомами наступления совершенно новой эпохи стало для меня, во-первых, появление на улице круглосуточных ларьков с фальшивой водкой и «Сникерсами», а во-вторых, то, что все газеты города вдруг стали публиковать объявления с телефонами проституток.
Весь 1992 год люди вокруг меня говорили лишь о том, кого из приятелей вчера застрелили возле ларька и как собеседники (знакомые собеседников) обманули службу охраны проституток. Говорить на эти темы следовало широко распахнув глаза и теребя что-нибудь в нервных пальцах.
Это было время, когда люди вдруг обнаружили, что теперь можно все, и испугались своему открытию.
Можно было веревкой перегородить дорогу около своего дома и, как Робин Гуд, взимать с прохожих плату за проход. Или официально заказать в Колумбии пробную партию хорошего кокаина.
По Кремлю бродили банды магистров черной магии, а за то, за что вчера сажали в тюрьму, можно было получить правительственную награду.
У меня был приятель, который жил в квартире ровно над одним из первых частных ресторанов города. Ресторан располагался почти в подвале. Чтобы посетители могли курить, госинспекция потребовала установить в помещении вытяжку воздуха, но помещение ресторана было тесным, и установить ее было некуда.
Рестораторы мучались долго, а потом нашли выход, который устроил всех. Вытяжку провели прямо в квартиру моего приятеля. За это тот вместе с женой и братом жены мог один раз в день бесплатно получать в заведении обед из трех блюд на каждого, правда, без алкоголя.
Я же говорю, это было время, когда каждый сам решал, как станет жить дальше. Например, я в год открытия первого официального raveклуба страны взял и женился.
2
Я пытался заработать на жизнь работой в газетах. В те годы это было невозможно. Газеты появлялись, исчезали, каждый месяц меняли название и никогда ни копейки не платили сотрудникам.
Моими любимыми джинсами тогда был рваный, весь в дырках, как у Стива Тайлера из «Aerosmith», голубой «Левайс». К 1993 году джинсы истрепались настолько, что превратились во что-то вроде домашнего халата. По крайней мере, из дому в них я старался не выходить: чересчур экстремально.
Мое утро начиналось с того, что я обзванивал редакции, пытался выклянчить хоть несколько рублей. Каждое утро я злился и хотел, чтобы редактора расплатились прямо сейчас.
Как-то главный редактор издания, которое задолжало мне больше других, сказал, что, ладно, уговорил, только пусть по дороге я заеду в Эрмитаж и напишу что-нибудь про открытие тамошней выставки, потому что открывает выставку не хухры-мухры, а наследный принц Бельгии.
То, что мне платили деньги, было настолько невероятно, что, лишь входя в эрмитажный пресс-отдел, я сообразил, что так и не переодел брюки. Работницы отдела смотрели на меня круглыми глазами и не могли поверить, что выглядящий ВОТ ТАК парень… явно необразованный молодой негодяй, через дырки в брюках которого видны не только рыжеволосые коленки, но даже и кусочек ягодицы, хочет быть аккредитованным на столь официальном мероприятии…
Редактор все-таки дал мне денег. Я смог накормить жену и поесть сам. На сдачу я решил купить хотя бы одни более или менее новые джинсы. Приблизительно в то же время, что первые клубы, в Петербурге появились и первые second-hand’ы.
Самые большие «вторые руки» функционировали возле станции метро «Пионерская». Раскладушки с тряпьем занимали площадь, на которой могла бы разместиться Бельгия, наследный принц которой из всего посещения Эрмитажа отчетливее всего запомнил мои рваные брюки.
Гуляя по second-hand’у, я после долгого перерыва встретил Олега. Мне было приятно его встретить.
Олег был из тех, кто в момент наступления новой эры совсем не растерялся. Он знал, чего хочет: Олег хотел танцевать. Впервые настало время, когда ему никто не мешал заниматься именно этим.
Милиция не возражала против его видов на будущее. Больше того! Теперь, устав под утро, офицера милиции из охраны клуба можно было послать за холодным пивом, и он бы сгонял.
В те годы в Петербурге, на набережной реки Фонтанки, располагалось несколько сквотов: самовольно захваченных расселенных квартир. Жили здесь художники и музыканты. Именно там проводились первые в стране вечеринки с техномузыкой.
Для каждого вечера придумывалась особая примочка. То в качестве группы поддержки для диджея приглашались настоящие балерины в пачках и пуантах. То одновременно надувалось несколько тысяч воздушных шаров, в которые можно было с разбега прыгать и зарываться. Стоимость развлечения – $5. Алкогольные напитки и наркотики просьба приносить с собой.
Девушки красили губы особой помадой, особой, светящейся в темноте помадой… ты заходишь в комнату, а там целая толпа бесхозных губ… юноши танцевали даже в туалете и постоянно забывали свои зеркала с парой дорожек чего-нибудь недонюханного и дорогостоящего.
На танцы приходили все самые светские львы страны. Но даже на их фоне Олег смотрелся звездой. Он выглядел моднее, чем журнал «Птюч». Такой вот парень.
Олег спросил, как дела, и я сказал, что недавно женился. Мне казалось, что он должен за меня порадоваться. Вместо этого Олег сказал, что зря я это сделал.
– Почему зря?
– Ты же не собираешься прожить со своей подругой всю жизнь? Зачем тогда жениться?
– А если собираюсь?
На раскладушках лежали самые модные на свете джинсы. Одни, наименее модные, зато дешевые, я купил для себя. Мне было неудобно платить за эти джинсы в присутствии Олега.
Потом мы выбрались из толпы на пустырь возле метро, и я спросил:
– Ладно, я. Я покупаю здесь одежду от бедности. А зачем сюда приходишь ты?
– От модности. У тебя нет денег?
– Есть. Но очень мало.
– Значит, жена скоро от тебя уйдет.
– Почему?
– Или ты от нее уйдешь. Понимаешь, секс невозможно загнать в рамки. Это как цунами. Нужно лечь на волну и плыть. Я меняю девушек довольно часто.
– Ты крутой.
– Нужно слушать свое тело. Оно все делает правильно. А если ты будешь душить собственную энергию, то уже к сорока годам станешь ходячим психозом. Дерганым неврастеником. Даже раньше чем к сорока.
– Это точно? Что стану?
– Чем меньше в каждом отдельном человеке комплексов, тем меньше зла в мире. Танцуй, онанируй, старайся не мешать другим.
– Онанируй?
– Онанируй! Люби свое тело! Люби тела окружающих! Ты когда-нибудь видел, чтобы человек, который каждый вечер онанирует и меняет три девушки в неделю, бил бы лица прохожим? Насилие происходит оттого, что люди женятся, как ты, и начинают душить свое собственное тело, понимаешь?
Мне нечего было ему возразить. Он скупил все самые модные рубашки на рынке и уехал. Он был высокий, сероглазый и свободный. А я был бедный, женатый и закомплексованный.
То, что денег не хватает, становилось чем дальше, тем заметнее. Иногда мне приходилось действительно тяжко. В такие минуты я думал, что, может быть, Олег прав.
3
Страна продолжала меняться. Делала она это молниеносно. Год засчитывался за три. Книги Кастанеды, растворимые лимонады Invite, путч-93, рубашки из флуоресцирующей материи, группа «Иванушки-International», пирсинг, междометие «Йоу!»… к середине десятилетия собственной крышей обзавелись даже бабушки, торгующие у метро горячими булочками.
Один мой приятель как-то под утро возвращался домой и в темной парадной встретил паренька, который спросил, не Лешей ли зовут приятеля? У паренька были черная куртка, черные брюки, черная шапочка, черные ботинки… просто паренек.
Мой приятель рухнул на колени, достал паспорт и зарыдал:
– Я НЕ Леша… я Миша… честное слово!.. не убивайте…
К середине 1990-х первый в стране техноклуб «Туннель» превратился в то, во что и должен был превратиться: чумазую дыру, набитую пэтэушниками и невменяемыми от допингов бандитами. Олег предпочитал ходить не туда, а в пижонский «Планетарий». Он зарабатывал столько, что мог позволить себе не экстази, а реальный кокаин.
Обо всем, что считалось модным, и чем, в отличие от меня, занимался Олег, теперь можно было прочесть в русскоязычных глянцевых журналах. Иногда мне удавалось наскрести денег и купить такой журнал. Иногда я встречал там статьи об Олеге.
Если бы даже редактора журналов решили написать обо мне, то про меня в те годы было нечего написать, как нечего написать про бульдозер на свалке, который сегодня… как и годы назад продолжает вгрызаться в груды мусора… рыть свои ненужные туннели… у которого никогда ничего не меняется.
У Олега все менялось постоянно. Встречая его, я узнавал, что он только что вернулся с Ибицы… или из Индии, где пробовал гашиш и жил в общине одного из местных богов… подружек он менял постоянно… рубашки и обувь – тоже.
Олегу все давалось очень легко, и меня слегка удивляли его темпы. Сколько бы я ни зарабатывал, мне никогда не удавалось жить вот так. Впрочем, возможно, дело было в том, что я женат. В середине 1990-х иметь семью было очень дорогим удовольствием.
4
Олег доверял своему телу, и тело не подводило: доставляло хозяина именно туда, где стоило находиться. Единственное, чего немного смущался Олег: того, что ни разу в жизни он не был в Казантипе.
Журналы утверждали, что до того самого дня, когда будет проведена первая рейв-party на Луне, Казантип останется наиболее модным местом на нашей планете… а вот Олег там не бывал.
В тот момент, когда империя СССР уже гнила, корчилась в агонии, но не желала сдаваться, на мысе Казантип (Азовское побережье Крыма) было решено построить атомную электростанцию. Корпус для реактора возвести успели, но больше не успели ничего.
Первыми на место наткнулись серферы. Вслед за ними приехали длинноногие и большеротые девочки, любительницы загорать без лифчиков, а там, где есть такие девочки, не могли не начаться танцы.
В 1990-х Казантип превратился в рейв-фест континентального масштаба. Три круглосуточно работающие танцпола. Сто пятьдесят тысяч красивых и молодых посетителей. Главная вечеринка в пустом и громадном ядерном реакторе.
Украинские продавцы допингов паковали чемоданы и, плюнув на богатенькую киевскую клиентуру, приезжали сюда, а уезжали уже миллионерами.
5
Летом-98, еще до дефолта, Олег неведомым мне способом заработал кучу денег и купил квартиру. Туда он первый раз в жизни пустил пожить более или менее постоянную подружку.
Едва въехав, подружка начала ныть, что хочет в Казантип. Он не возражал съездить… против того, чтобы съездить на Средиземное море или Южный полюс, он тоже не возражал.
Отстояв в многочасовой очереди, подружка принесла в их квартиру железнодорожные билеты на поезд до Феодосии. Поезд отходил в пять утра. Накануне вечером они сообразили, что вещи не собраны и бросились паковаться: ее джинсы, его футболки, сигареты, плавки…
Был июль, стояла духота. Они выскочили из дому купить «коки». На этом сборы были вроде бы окончены, можно было выпить по бутылке холодного пива.
Когда совсем ночью они приползли домой, было ясно, что если они сейчас уснут, то к едрене-фене проспят поезд. Чтобы не отключиться, подружка лежала в ванной с холодной водой, что-то читала. Может быть, телефонный справочник.
Более или менее протрезвел он только к украинской границе. Он лежал на верхней полке, а под ним очкастый ребенок вслух разгадывал умные кроссворды.
На подъезде к Харькову, первому большому украинскому городу, по вагонам стали ходить менятели валют. Железный пол грохотал под их шагами. Курортники волновались и вытаскивали из лифчиков рубли и доллары.
Украинские деньги назывались гривны. Сориентироваться в курсе не получалось. Олег все равно поменял на пробу $20, купил у украинских старушек вареной картошки, потом прикинул сколько это будет в рублях и решил, что дешевле было бы сходить в ресторан где-нибудь на Невском.
Воздух в вагоне был расплавленным. На какой-то станции Олег купил русскоязычную газету и весь день читал ее от начала к концу и от конца к началу.
Подружка злилась на него и один раз спросила:
– Да что с тобой, параноик?
Он не стал отвечать. Он закрыл глаза, полежал и побрел сполоснуть лицо в мокрый чугунный туалет. Глядя в зеркало, подумал, что, может быть, чтобы прийти в себя, стоит уговорить девушку сделать в уборной секс… а может быть, не стоит.
Таксисты на вокзале в Феодосии выглядели так, будто прикидывают: угостить вас коксом или ткнуть ножом? Девушка пыталась договориться с ними, бегала и суетилась. Олег сидел на газоне и курил. У него болела голова. На хрена они сюда приперлись?
Цену поездки до Казантипа водители называли в непонятных гривнах. Сошлись на $15.
Всю дорогу Олегу хотелось то ли пива, то ли кофе. Еще хотелось свернуть подружке шею. Он в уме считал свои деньги и прикидывал, сколько же здесь стоит хорошенько напиться?
Потом они приехали.
– Что это?
– Это Щелкино.
– Отличное место. А где Казантип?
– Это и есть Казантип.
– Да?
Щелкино выглядело так, как только и может выглядеть место с таким названием. Часов до двух они искали, где остановиться. То есть они шли по улице, а к ним подходили аборигены и за рукав тянули с собой, обещали роскошное жилье, и даром, а потом каждый раз оказывалось, что им предлагают поселиться в картонной коробке без крыши и стоит это как номер в «Рэдиссон-САС».
Дольше всех их таскала за собой тетечка в домашнем халате, из-под которого торчала ночная сорочка.
Олег не мог понять: на каком языке она разговаривает? На русском? Или украинском? Язык был смутно знакомый и очень нежный. Например, проходя мимо обнесенной забором здоровенной виллы в строительных лесах, тетечка без запинки проговорила:
– Дачка дочки Кучмы, сучки.
Кончилось дело тем, что за два доллара в сутки с человека они купили беленную штукатуркой пристройку. Одна кровать – зато большая. Холодильник и плита на улице.
Бросив вещи, они пошли смотреть море. Оно отыскалось быстро. Обрыв… а за ним поверхность, похожая на жеваный мармелад.
– Миленький горизонтик.
– Горизонтик?
С того места, где они стояли, пляж виден не был. Зато были слышны бухающие басы. К самому пляжу от пансионата RIGA вела лестница, состоящая, как он позже сосчитал, из 97 ступеней.
Олег сел прямо на землю и опять закурил.
6
Знакомо ли вам состояние, когда с утра ты просыпаешься оттого, что понимаешь: пора снова ложиться спать? Когда ты выбираешься из серых простыней и пододеяльников… идешь на кухню… не зажигаешь свет, потому что смотреть все равно не на что… закуриваешь сигарету, неподвижно сидишь… а через полчаса вытираешь с подбородка слезы и идешь умываться… знакомо?
Когда ты сутками смотришь телевизор, лишь бы не смотреть по сторонам, когда ты боишься отвлечься и подумать о том, что же остается, когда все кончается?..
До главной казантиповской вечеринки оставалось еще почти неделя. В ожидании события нон-стопом работало несколько танцполов.
Подружке было интересно ходить на танцульки. Олег ходил с ней, но интересно ему не было.
Серферы кувыркались в прибое. Девушки с голыми сисечками, как и положено, пускали слюнки. Вообще-то нудизм на Украине наказуем, просто никто не хотел об этом вспоминать.
Они просыпались рано. Оргазм – маленькая смерть… а потом они шли загорать. Вода была холодная, и Олег просто лежал на солнце с закрытыми глазами. После предыдущей бессонной ночи по поверхности пляжа были набросаны сотни спящих туловищей. Выглядели они ничейными.
Непрекращающийся алкоголь, вспышки света, некрасивые танцы, убитые наркотиками негритянки с розовыми ногтями, разговоры про то, что ночью собеседник видел во сне облезлого тюленя-людоеда… к чему такое снится?.. все это достало его еще в Петербурге. Он уехал почти с Белого моря почти на Черное, но ничего не изменилось.
Один раз Олег спросил у подружки, нравятся ли ей голые мужчины? Она ответила, что голый человек не может быть эротичным. То, что нравится в мужчинах лично ей, куплено в дорогих магазинах, а под одеждой – все одинаковые. Олег над этим подумал.
По пляжу ходили украинские подростки, предлагавшие купить креветок в газетных кулечках. Самцы были смешные, соленые, а у жирных желтых самок на лице были две икринки глаз и множество икринок на брюшке.
Когда наступала совсем жара, они одевались и шли в город. Вернее, к тому скоплению лачуг, которое считалось здесь городом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18