Опасность заключалась в том, что обязанности ведомого входили в противоречие с инстинктивным желанием атаковать «мессер» и гнаться за ним хоть до самой земли, если это понадобится. Нужно вцепиться в него и не отпускать, пока он не разобьется, как тухлое яйцо. Если бы мы повиновались этим инстинктам и ломали строй, чтобы гоняться за своими противниками, нас вышибли бы из авиакрыла Тангмера через пару минут после посадки. Хотя в то время мы этого полностью не сознавали, мы являлись ценными помощниками у больших мастеров. Надо было только проявить терпение и дождаться, пока наступит наш черед, а пока — терпеливо ловить счастливый случай. Главная задача ведомого — не сбивать фрицев, а охранять ведущего от вражеских атак.
В эти недели нам приходилось очень много летать. Постепенно набираясь опыта, мы уже могли четко представлять себе картину воздушного боя. Мы знали, как следить за флангами и тылом, когда наш лидер выходил в атаку, после чего на несколько секунд следовало сосредоточиться на том, что видишь впереди. Мы обнаружили, что в том случае, когда летим почти одной шеренгой с лидером, то можем заняться своими «мессерами», после того как Бадер выберет себе жертву. Иногда я вел пару «Спитфайров» в звене командира крыла или эскадрильи, и тогда у меня было больше времени, чтобы обдумать свои действия, чем в тех случаях, когда я летел ведомым.
Однажды над Гравелином со стороны солнца нас атаковали «мессеры». Они уже почти вышли на дистанцию открытия огня, когда кто-то их заметил и выкрикнул предупреждение: «Отрывайся, Салага, отрывайся!» Не дожидаясь особого приглашения, я бросил «Спитфайр» в крутую спираль. После двух витков я с удовлетворением обнаружил, что «мессеров» у меня на хвосте нет, и прекратил вращение. Прямо передо мной 3 «Мессершмитта» круто шли вверх, образовав что-то вроде пирамиды. А вершиной этой пирамиды был одинокий «Спитфайр», который беззаботно летел по прямой, ничего не замечая. Я не видел, кто это, но крикнул: «Ради бога, отрывайся!» Но было уже слишком поздно. Пушки «мессеров» распороли ему брюхо и начисто отрубили левое крыло. Крыло отлетело в сторону и, кружась, как осенний лист, плавно пошло вниз. Зато подбитый «Спитфайр» сразу свалился в смертельную спираль.
«Мессершмитты» вернулись, чтобы продолжить бой, и в небе было полно самолетов. Для одинокого пилота это было крайне опасное место. Я постоянно оглядывался, разыскивая ближайшее звено «Спитфайров», к которому можно было бы присоединиться. Внезапно передо мной на 2 часа возник «мессер». Вражеский пилот повел свой самолет в пологое пике. Я был совсем рядом и различил словно обрубленные концы крыльев и хвостовые подкосы, характерные для Ме-109Е. На серо-черном камуфлированном борту четко выделялась цифра 4 и стрела командира. На киле виднелись какие-то оранжевые метки. Я развернул «Спитфайр», чтобы пристроиться ему в хвост, и подумал: «Ну, вот и все. Пришибу его и удеру. Прежде всего, следи за хвостом».
Я находился прямо за «Мессершмиттом», и очередь моих 8 пулеметов пришлась ему сразу за кабиной. Я поливал его свинцом до тех пор, пока пилот не перевернул самолет и сбросил колпак. Я вспомнил категорический приказ Билли Бартона относительно вражеских пилотов, выпрыгнувших с парашютом: «Я отдам под трибунал каждого, кто обстреляет парашют». Однако этот парень все еще оставался в кабине, и я дал еще одну очередь. От «Мессершмитта» отлетел какой-то бесформенный кусок, после чего я заложил вираж, чтобы увидеть, как раскроется парашют. Не помня себя от возбуждения, я сделал несколько кругов, чтобы осмотреться. Стычка длилась не более нескольких секунд, и за это время не могло произойти ничего серьезного. Однако небо оказалось совершенно пустым. Я поспешил назад через Ла-Манш и приземлился в Хокиндже для дозаправки. Там уже сидели несколько пилотов из Тангмера. Кто-то из них видел выпрыгнувшего немца, поэтому моя первая победа считалась подтвержденной.
Бомбардировщики летали во Францию при каждом удобном случае. К середине лета сопротивление вражеских истребителей стало более упорным, иногда нам приходилось прорываться к цели с боем. В июле авиакрыло Тангмера сбило 500-й самолет, в том же бою наша эскадрилья одержала 50-ю победу. Это было не слишком впечатляющее достижение, так как некоторые эскадрильи, например, 610-я, уже имели более 100 побед. Однако мы прошлой осенью начали довольно скверно и теперь старались наверстать упущенное. За свое руководство действиями авиакрыла Бадер получил пряжку к Ордену за выдающиеся заслуги, а Бартон, Кен и Кокки были награждены Крестами за летные заслуги.
Но победы и лавры не доставались без потерь и жертв. Один из наших самых опытных сержантов МакКэрнс не вернулся из рейда к Лиллю. Но через пару дней Рой Марплс, пролетая на малой высоте над французским побережьем, увидел на пляже практически целый «Спитфайр». Подбитый в воздушном бою, он все-таки сумел сесть.
Возглавляя пару «Спитфайров», я потерял своего ведомого во время вечернего вылета во Францию. Мы получили тяжелый удар и не видели «мессеров» до того момента, когда они открыли огонь. Моим ведомым был сержант, сын фермера из Глостершира. Лишь позднее мы узнали, что немцы похоронили его с воинскими почестями в Сент-Омере. Через несколько дней мы потеряли командира звена В. Красавчик Томми МакФай был сбит и остаток войны провел в лагерях военнопленных.
Наш усатый король пилотажа спас свою шкуру только благодаря несравненному искусству пилота. Во время боя он был отрезан от остальных, и «Мессершмитты» принялись расстреливать его. «Спитфайр» получил тяжелые повреждения, но все-таки держался в воздухе. Летчик берег парашют как самое последнее средство. Он бросил свой истребитель в штопор, но «мессеры» продолжали гнаться за ним, намереваясь у самой земли добить подранка. Ему удалось обмануть немцев, перевернув самолет вверх брюхом и отправив его в пологое пике. «Мессеры» отошли, чтобы проследить, как он разобьется. Однако наш пилот сумел заметить пригодное для посадки поле. Проскочив над изгородью, он тут же вернул «Спитфайр» в нормальное положение и аккуратно посадил его на брюхо. Он выскочил из разбитого самолета, не получив ни царапины. «Мессеры» все еще кружили вверху. Этот замечательный человек сумел вернуться через Испанию и Гибралтар.
Рой, возвращаясь из очередного рейда во Францию, пересекал Ла-Манш, держась над самой водой. Это был один из тех тихих дней, когда зеркально-гладкая поверхность моря не позволяет точно оценить высоту. Рой зацепил воду тремя лопастями пропеллера. Когда он приземлился в Хокиндже, от каждой лопасти остался огрызок длиной 9 дюймов. Рою пришлось долго оправдываться после столь глупой ошибки.
У сержанта Дерека Бидхэма, когда он возвращался из другого рейда, кончилось топливо. Он направил свой «Спитфайр» в море недалеко от Брайтона, а сам выпрыгнул с парашютом. Самолет шлепнулся в море, а самого Бидхэма подобрал патрульный катер. Жители городка встретили Бидхэма как героя, потому что он не позволил своему самолету шлепнуться на их крыши. Когда он вернулся в эскадрилью, его ждал гораздо более холодный прием. Бидхэм был обязан постараться посадить самолет на один из многочисленных прибрежных аэродромов и спасти ценную машину. Однако он искупил свою вину буквально через несколько дней. Одна нога шасси его истребителя не вышла, но Бидхэм совершил такую великолепную посадку, что повреждения «Спитфайра» оказались минимальными.
Кен тоже прошел по лезвию бритвы, когда его эскадрилья ввязалась в жаркий бой с «мессерами», и он спасся, в основном, благодаря искусству своего ведомого, молодого австралийца Тони Гейза. Тот отогнал два «Мессершмитта», которые висели у Кена на хвосте. Потом они разлучились, и Кен пересек французское побережье возле Кале в одиночку. Он шел буквально над самой землей, и, разумеется, немецкие зенитчики уже ждали его. «Спитфайр» Кена получил несколько попаданий, и он уже открыл фонарь, чтобы в случае необходимости выпрыгнуть с парашютом. Когда он дотронулся до летных очков, струей воздуха их тут же сорвало, и Кен потом нашел их на полу кабины. После этого обычно вежливый Кен позволил себе несколько довольно сильных выражений.
Иногда во время дневных налетов мы сопровождали несколько новых четырехмоторных бомбардировщиков. Однажды утром мы стали свидетелями гибели «Стирлинга». 6 бомбардировщиков летели двумя клиньями по 3 машины, и мы держались рядом с ними «пчелиным роем». Во время обратного пути солнце стояло сзади опасно низко, скрывая противника.
«Мессершмитты» не атаковали нас, когда мы покинули район цели. Наш «пчелиный рой» мирно вился вокруг бомбардировщиков, пока мы двигались к побережью. Мы все время ждали, что противник набросится на нас и начнется дикая кутерьма. Однако ничего не происходило. Единственным звуком было монотонное гудение наших моторов, в которое врывались распоряжения командиров и комментарии Вудхолла, долетавшие из Тангмера. Я думал о чудесном завтраке, который мне предстоял после посадки. Еще пару недель на нашем полевом аэродроме будет масса грибов.
Несколько отдельных разрывов тяжелых зенитных снарядов потревожили бомбардировщики. Ближайшие истребители шарахнулись в сторону и поднялись на несколько сотен футов, чтобы выйти из опасной зоны. Однако 6 «Спитфайров» остались на прежней высоте, хотя увеличили интервалы. Затем один из огромных бомбардировщиков начал постепенно отставать. Его левое крыло пошло вниз, и он начал плавно поворачивать влево. Сначала это не казалось опасным, однако неожиданно встал один из моторов, и красное пламя заплясало рядом с кабиной. Мы с ужасом думали о находящихся внутри летчиках. Бомбардировщик снижался бесконечно долго, выполнив серию медленных разворотов, однако лишь 2 парашюта появились в небе. Мы молча следили за происходящим, не в силах ничем помочь. Агония «Стирлинга» приводила в ужас. Уже возле земли бомбардировщик перешел в вертикальное пике и взорвался, выбросив огромный столб оранжевого пламени. Тотчас в небо поднялся высокий столб белого дыма, засверкали искры взрывающихся боеприпасов.
Один из пилотов нашей эскадрильи видел эту катастрофу с земли. Сержант Крэбри был сбит неделю назад и видел все это из окна фермы, на которой он скрывался. Вскоре после этого он вернулся в эскадрилью и рассказал всю историю в подробностях.
Наши погибшие товарищи из экипажа «Стирлинга» были похоронены немцами в деревне недалеко от места катастрофы. Сотни французских крестьян посетили могилу, чтобы возложить цветы к месту захоронения британских летчиков. Крэбтри сообщил, что эти паломничества приняли такой размах, что местная немецкая комендатура распорядилась запретить их. Был отдан приказ больше не класть цветы на могилу. Несколько дней никто не показывался в этом месте, цветы завяли, и казалось, что все забыли о летчиках. Но вот однажды утром обнаружилось, что могилы полностью усыпаны полевыми цветами, которые кто-то принес ночью. Потом их регулярно меняли.
Нас очень воодушевила эта простая история. Временами, когда мы летели в небе Франции, нам начинало казаться, что это наше небо. Если случится самое плохое и тебя собьют, мы могли надеяться, что на земле встретим друзей.
Глава 7.
«Салага»
Жаркое лето в Тангмере. Я никогда не забуду эти волнующие дни. Небо казалось блекло-голубым от жары, а в ослепительных лучах солнца всегда мог скрываться крошечный «Мессершмитт». Иногда появлялся тонкий слой рваных облаков, который немного смягчал безумную жару, однако, пробивая его, вы подвергали себя смертельной опасности. На снежно-белом фоне серо-зеленый силуэт «Спитфайра» выделялся слишком отчетливо. Трава выгорела и пожелтела, а на местах стоянок наших «Спитфайров» вдобавок покрылась черными пятнами масла. Ла-Манш был зеркально гладким. Поэтому, когда мы неслись во Францию, скользя над самой водой в тесных и душных кабинах «Спитфайров», нам приходилось бороться с желанием бросить все и выкупаться.
Разгар лета. В воздухе плывет сладкий запах клевера. Сидя на стульях возле самолетов, мы следим, как маленький трактор ползет по летному полю, подстригая выросший клевер и траву. В некоторых местах трава поднимается на целый фут, хотя это не опасно. Однако мы помним, что при посадке следует проявлять некоторое внимание, если мы желаем посадить «Спитфайр» на три точки. Длинная трава может смазать эффект.
Сейчас воскресенье. Хотя до ленча еще осталось время, мы уже успели проводить несколько «Стирлингов» для бомбежки целей во Франции. По каким-то непонятным причинам в выходные Люфтваффе оказывает гораздо более ожесточенное сопротивление нашим налетам, чем в будние дни. Поэтому мы ждем приказа снова взлетать.
Пока наша болтовня не сводится к пушкам «Мессершмиттов» и тактике. Вчера вечером Нип и я одолжили у священника автомобиль и отправились в Брайтон на обед. Перед тем как двинуться в обратный путь, мы подобрали двоих пилотов из 145-й эскадрильи, быстро с ними подружились и поехали назад в Тангмер. За рулем сидел Нип, остальные дремали. На въезде в Хоув произошел мелкий инцидент. Поперек дороги был установлен барьер, который караулили часовые. Нип обругал их, пробил барьер и поехал дальше, так как решил, что все обошлось. Однако вскоре мотор начал скрежетать и греться. Кое-как мы доползли до дома. Утром мы тщательно осмотрели автомобиль и нашли дырку в заднем стекле. Потрясенные, мы поняли, что это пулевая пробоина. Часовой в Хоуве окликнул нас, не получил нужного ответа и выстрелил! Пуля прошла между двумя пилотами на заднем сиденье, пролетела между Нипом и мной на высоте плеча, пробила приборную доску, чиркнула по блоку цилиндров и продырявила радиатор. Просто чудо, что маленький автомобиль дотянул до Тангмера. Священник больше радовался нашему чудесному спасению, чем волновался о поврежденной машине. Однако Билли Бартон пришел в бешенство, когда узнал, что его летчиков обстреляли в Хоуве. Он рвался написать письмо в комендатуру, но мы его разубедили, так как знали, что нам-то лучше бы помалкивать.
Горизонт затянут дымкой, и очертания Южного Даунса еле видны. Мы еще можем различить силуэт собора в Чичестере, но выше дымки видимость прекрасная и Лилль можно различить уже за 50 миль.
Лилль! Он находится в 70 милях от прибрежного городка Ле-Туке. Мы часто сопровождаем бомбардировщики к Лиллю, который является важнейшим узлом коммуникаций, в нем также расположено много крупных заводов. Разумеется, Люфтваффе не могли такого допустить. Немецкое командование имело достаточно времени, чтобы определить наши намерения и перебросить дополнительные истребители, поэтому в воздухе над целью мы всегда встречали ожесточенное сопротивление. Мы всегда могли быть уверены, что над Лиллем обязательно разыграется жестокая схватка.
Звонит телефон, на линии центр управления полетами. Пилот, поднявший трубку, подзывает командира эскадрильи. Билли Бартон слушает, потом включает громкую связь.
«Звонил командир крыла. Взлет в 13.25, действуем вместе с 610-й и 145-й эскадрильями. Мы будем прикрывать бомбардировщики в районе цели. Снова Лилль».
В домике отдыха поднимается суматоха. Мы будем последними истребителями, прибывшими в район цели. Нашей работой будет проследить, чтобы «пчелиный рой» покинул эту зону без помех. Солнце будет стоять почти точно над головой, и «Мессершмитты» тоже будут там, используя в качестве прикрытия его сияние. Нас ждет драка.
На большой карте на стене пришпилено несколько разноцветных ленточек, которые показывают курсы «пчелиного роя» и 6 истребительных эскадрилий. В целом это очень напоминает схему лондонской подземки. Двое сержантов разговаривают со своими командирами звеньев о состоянии «Спитфайров». На грифельной доске появляются имена летчиков и бортовые обозначения самолетов. Сегодня летят 3 звена по 4 самолета.
Очень интересно следить за реакцией пилотов. Они совершенно четко делятся на две группы. Те, кто намерен отправиться на охоту, и те, кто отчаянно боится стать жертвой. Большинство летчиков, как только увидят свои фамилии на доске, отправляются к своим «Спитфайрам», чтобы провести предполетную проверку и переговорить с наземным персоналом. Они натягивают спасательные жилеты, проверяют полетные карты, изучают сводки погоды, обговаривают детали с ведущими или ведомыми. Это охотники.
Жертвы составляют ничтожное меньшинство, хотя в каждой эскадрилье есть по крайней мере один такой бедняга. В первую очередь они проверяют парашюты. Можете быть уверены, что под рубашкой в секретном кармане у них лежат отпечатанные на шелке карты Франции. У них наверняка имеется пачка французских франков в водонепроницаемой упаковке, а иногда и две.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37