- Верно. Догадываюсь, что, как только дело дошло до серьезных вещей,
вам пришлось отдать должное противнику. Еще это значит, что Люку, должно
быть, не один раз приходилось поспешно вырабатывать план - вот он и
придумал ту драку, когда недолго общался с Далтом в Ардене. Значит, на
самом деле Люк управлял ситуацией, а нас заставлял думать, что он пленник,
и это мешало оценить, какой угрозой для Кашеры он был на самом деле - если
вам угодно взглянуть на это так.
- А как еще можно на это смотреть?
- Ну, вы же сами сказали, его претензии не совсем незаконны. Что вы
намерены предпринять?
Рэндом потер виски.
- Отправиться вслед за ним и помешать коронации значило бы вызвать у
всех крайнее неодобрение, - сказал он. - Хотя любопытство у меня берет
верх над прочими чувствами. Ты сказал, что этот парень умеет здорово
усадить в лужу. Ты был там. Он что же, заморочил Виале голову и она взяла
его под свою защиту?
- Нет, - сказал я. - Он, похоже, был удивлен подобным жестом не
меньше меня. Люк прекратил вендетту вот почему: он чувствовал, что их
честь отмщена, что мать просто использует его, и из-за нашей дружбы. Никто
не заставлял его делать это. Я по-прежнему думаю, что Виала дала ему
кольцо, чтобы вендетта прекратилась и никто из нас не охотился бы на него
с оружием.
- Очень на нее похоже, - сказал Рэндом. - Думай я, что он использует
ее в своих целях, я сам бы добрался до него. Тогда неловкость с моей
стороны оказалась бы непреднамеренной и не мешала бы мне жить спокойно. Я
готовил на трон Арканса, но в последнюю минуту его отпихнул в сторону
человек, которому покровительствует моя жена. Еще немного - и создастся
впечатление, что в самом центре существуют некоторые разногласия, а я
терпеть этого не могу.
- Подозреваю, что Люк окажется отличным посредником в делах
примирения. Мы достаточно хорошо знакомы и я знаю, что Люк учитывает все
тонкости. По-моему, Амберу будет очень легко иметь с ним дело на любом
уровне.
- Бьюсь об заклад, это так. Почему бы нет?
- Причин никаких, - сказал я. - Что же теперь будет с договором?
Рэндом улыбнулся.
- Я ПАС. Условия Эрегнорского договора никогда не казались мне
правильными. Теперь же, если договор перестанет существовать, мы вернемся
к нему аб иницио. Я вовсе не уверен, нужен ли нам вообще какой-то договор.
Черт с ним.
- Держу пари, Рэндом, Арканс все еще жив.
- Думаешь, Люк держит его заложником, чтобы тот не получил от меня
положения в Золотом Кругу?
Я пожал плечами.
- Насколько вы близки с Аркансом?
- Ну, уговорил-то его на это я... чувствую, я в долгу перед ним. Хотя
и не в таком уж большом.
- Понятно.
- В такой момент для Амбера станет потерей лица даже начало
переговоров со столь незначительной державой, как Кашера.
- Не спорю, - сказал я, - и, кстати, официально Люк еще не стал
главой государства.
- Но если бы не я, Арканс продолжал бы наслаждаться жизнью на своей
вилле, а Люк, кажется, и впрямь твой друг... себе на уме, но друг.
- Вам хотелось бы, чтобы я упомянул об этом на предстоящем обсуждении
атомной скульптуры Тони Прайса?
Он кивнул.
- Чувствую, очень скоро ты сможешь обсуждать искусство. А в самом
деле, тебе не мешало бы посетить коронацию своего приятеля. В качестве
частного лица. Тут будет очень кстати твое двойное право наследования, а
Люку так и так будет оказана честь.
- Все равно ему нужен договор - готов держать пари.
- Даже если бы мы намеревались дать на это согласие, мы не могли бы
твердо обещать ему Эрегнор.
- Понятно.
- А ты не уполномочен брать с нас какие-либо обязательства.
- Это тоже понятно.
- Тогда почему бы тебе немного не отмыться, не отправиться к нему и
не поговорить с ним об этом? Твоя комната - прямо за провалом. Можешь уйти
через пролом в стене и съехать вниз - я тут нашел балку, которая не
пострадала.
- Ладно, так я и сделаю, - ответил я, держа курс в указанном
направлении. - Но сначала один вопрос - совершенно не по теме.
- Да?
- Возвращался ли недавно мой отец?
- Ничего не знаю об этом, - сказал Рэндом, медленно покачивая
головой. - Все мы отлично умеем маскировать свои приходы и уходы...
конечно, если есть желание. Но думаю, будь он где-нибудь здесь, он дал бы
мне знать.
- Вот и я так думаю, - сказал я, выходя сквозь стену, и обходя по
краю провал.

11
Нет.
Я повис на балке, раскачался и отпустил ее. И почти изящно
приземлился в центре холла посередине между двух дверей. Правда, первая
дверь исчезла вместе с куском стены, через которую обеспечивала вход - или
выход, смотря, с какой стороны вам случалось находиться, - не говоря уже о
моем любимом кресле и застекленной коробке, в которой я держал набранные
на побережьях мира морские раковины. Жаль.
Я протер глаза и пошел прочь, потому что сейчас даже вид моего
разрушенного жилища отходил на второй план. Черт, у меня и раньше
разрушали комнаты. Обычно тридцатого апреля...
Я медленно повернулся...
Нет.
Да.
На другой стороне холла, напротив моих комнат, там, где до этого
передо мной была пустая стена, теперь оказался коридор, уходящий на север.
Спрыгивая с балки, я мельком увидел его искрящуюся протяженность.
Изумительно. Боги только что еще раз ускорили мое музыкальное
сопровождение. Я и раньше бывал в одном из самых обыкновенных отрезков
этого коридора, на четвертом этаже, тот шел с востока на запад между
кладовками. Коридор Зеркал - одна из загадочных аномалий Амберского замка.
Мало того, что в одну сторону он кажется длиннее, чем в другую, он еще
полон зеркал, которым нет числа. Нет числа в буквальном смысле. Попробуй
сосчитать - и никогда не получишь дважды одинакового результата.
Укрепленные высоко над головой, тонкие свечи мигают, отбрасывая бессчетное
число теней на зеркала большие и маленькие, узкие и приземистые,
подцвеченные, искажающие, зеркала в искусно вылепленных или вырезанных из
дерева рамах, ровные зеркала в простых рамах и зеркала вообще без рам, на
множество зеркал остроугольных геометрических форм, бесформенных и
изогнутых зеркал.
Несколько раз мне случалось проходить Коридором Зеркал, где
чувствовался запах ароматических свечей, и иногда подсознательно,
присутствие среди отражений чего-то такого, что при быстром взгляде на
него немедленно исчезало. Я ощущал сложное очарование этого места, но
будить его спящего гения ни разу не приходилось. Может, оно и к лучшему.
Как знать, чего ожидать в подобном месте - по крайней мере, так мне
когда-то говорил Блейз. Откуда ему было знать точно, выталкивают ли эти
зеркала в темные королевства Отражения, или очаровывают, навевая странное
состояние дремы; переносят ли в край одних только образов, который украшен
содержанием души; ведут ли полную злобы или безвредную игру умов с
наблюдателем; или же не делают ничего из вышеперечисленного, или все, или
только кое-что? В любом случае, Коридор был не так уж безвреден - там
время от времени находили воров, слуг или визитеров - которые были мертвы
или с весьма необычным выражением лица блуждали, что-то бормоча, по этому
сверкающему пути. Как правило, перед равноденствиями и солнцестояниями -
впрочем, это могло произойти и в любое время года, - Коридор перемещался в
иное место, иногда просто отбывал куда-то на время. К нему обычно
относились с подозрением, остерегались, избегали, хотя он мог и причинить
вред, и вознаградить, мог выдать полезное знамение или помочь проникнуть в
суть вещей с такой же готовностью, как и расстроить или лишить присутствия
духа. Неуверенность вызывала трепет.
А иногда, говорили мне, он как будто появлялся в поисках
определенного человека, принося свои сомнительные дары. В таких случаях,
по слухам, отвергнуть их было куда опаснее, чем принять приглашение.
- Эй, ладно, - сказал я. - Сейчас?
Вдоль коридора плясали тени, я уловил опьяняющий аромат тонких
свечек. И пошел вперед. Сунув левую руку за угол, я похлопал по стене.
Фракир не шелохнулся.
- Это Мерлин, - сказал я. - Сейчас я вроде как занят. Ты уверен, что
желаешь отражать именно меня?
Ближайший огонек на миг показался огненной рукой, которая манила к
себе.
- Черт, - прошептал я и широким шагом направился вперед.
Когда я вошел, то не ощутил никакой перемены. Пол покрывала длинная
дорожка с красным узором. Вокруг огоньков, мимо которых я проходил,
мельтешила моль. Я был наедине с самим собой, отраженным под разными
углами, мигающий свет превращал мою одежду в костюм Арлекина, пляшущие
тени меняли лицо.
МЕРЦАНИЕ.
На миг показалось, что с высоты, из маленького овала в металлической
раме, на меня смотрит суровое лицо Оберона - но, конечно, тень его
последнего Величества с тем же успехом могла оказаться игрой света.
МЕРЦАНИЕ.
Готов поклясться, что из висящего не столь высоко ртутного
прямоугольника в керамической раме из цветов на меня искоса глянуло
собственное лицо - но искаженное, больше похожее на звериное, с
болтающимся языком. Я живо обернулся, и, дразня, оно тут же обрело
человеческие черты.
Я все шел. Шаги были приглушенными. Дыхание несвободным. Я задумался,
не вызвать ли логрусово или даже лабиринтово зрение. Правда, ни того, ни
другого очень не хотелось - еще слишком свежи были воспоминания о самых
гнусных чертах обеих Сил, чтобы я чувствовал себя комфортно. Уверенность,
что со мной вот-вот что-то случится, не покидала меня.
Остановившись, я принялся изучать зеркало в раме черного металла,
инкрустированной серебряными символами разнообразных магических искусств,
которое счел подходящим себе по размеру. Стекло было темным, словно в его
глубине, не заметные глазу, плавали духи. Мое лицо в нем выглядело более
худым, черты стали резче, а над головой то появлялись, то исчезали еле
видные пурпурные нимбы. В отражении было что-то холодное и смутно
зловещее, но, хотя я долго разглядывал его, ничего не случилось, не было
ни вестей, ни озарений, ни изменений. Чем дольше я на него смотрел, тем
больше все эти драматические штрихи казались игрой света.
Я пошел дальше, мимо быстро мелькавших перед глазами неземных
пейзажей, экзотических существ, намеков на воспоминания, мимо явившихся из
подсознания умерших друзей и родственников. Из одного омута кто-то даже
помахал мне кочергой. Я помахал в ответ. В любое другое время эти
странные, а может, и угрожающие явления напугали бы меня куда сильнее, но
я только что пришел в себя после травмы, нанесенной моими странствиями
между отражений. По-моему, я заметил повешенного - он раскачивался на
ветру со связанными за спиной руками, а над ним расстилалось небо кисти
Эль Греко.
- Я пережил пару тяжелых дней, - сказал я вслух, - и передышка не
предвидится. Понимаешь, я, в общем, спешу...
Что-то стукнуло меня по правой почке и я мигом обернулся, но там
никого не было. Потом я ощутил на своем плече руку, она разворачивала
меня. Я живо присоединился и опять никого.
- Прошу прощения, - сказал я, - если того требует истина.
Невидимые руки продолжали толкать и тянуть меня, двигая мимо
множества красивых зеркал. Меня довели до дешевого с виду зеркала в
деревянной раме, покрашенной темной краской. Его вполне могли бы притащить
из лавки, где торгуют уцененными вещами. В стекле около моего левого глаза
был небольшой изъян. Возникла мысль, что, может быть, здешние Силы и
впрямь пытаются по моей просьбе ускорить события, а не просто торопят меня
из вредности, поэтому я сказал:
- Спасибо, - просто, чтобы обезопасить себя, и продолжал смотреть. Я
помотал головой туда-сюда, из стороны в сторону, и по отражению пошла
рябь. Повторяя движения, я ожидал, что же произойдет.
Отражение не менялось, но с третьего или четвертого раза другим стала
панорама за его спиной. Там больше не было увешанной мутными зеркалами
стены. Она уплыла прочь и не возвращалась. На ее месте под вечерним небом
стеной встал темный кустарник. Я еще тихонько подвигал головой, но рябь
исчезла. Кусты казались очень реальными, хотя краем глаза я видел -
коридор ни справа, ни слева от меня не изменился, стена напротив зеркала
по-прежнему тянулась в обе стороны.
Я продолжал обшаривать взглядом отражающийся кустарник, выискивая
предзнаменования, знамения, какие-нибудь знаки или хотя бы малейшее
движение. Ничего не объявилось, хотя присутствовало очень реальное
ощущение глубины. Я готов был поклясться, что в шею дует прохладный
ветерок. Я потратил не одну минуту, всматриваясь в зеркало и ожидая
чего-нибудь нового. Но все оставалось по-прежнему. Я решил: если это -
лучшее, что оно может предложить, то настало время идти дальше.
Тогда за спиной моего отражения в кустах как будто что-то
шевельнулось, и рефлекс победил. Я быстро обернулся, выставив перед собой
поднятые руки.
И увидел, что это только ветер. А потом понял, что сам нахожусь не в
коридоре, и обернулся еще раз. Зеркало исчезло вместе со стеной, на
которой висело. Теперь передо мной оказался длинный холм, с разрушенной
стеной на вершине. За развалинами мерцал свет. Во мне взыграло любопытство
и, преисполнившись целеустремленности, я принялся медленно взбираться на
холм, но осмотрительности не терял.
Я карабкался, а небо темнело, на нем не было ни облачка и в изобилии
мигали звезды, они складывались в незнакомые созвездия. Я украдкой
пробирался среди камней, травы, кустов, обломков каменной кладки. Теперь
из-за увитой виноградом стены были слышны голоса. Несмотря на то, что
слова не удавалось разобрать, услышанное не походило на разговор - это,
скорее, была какая-то какофония, как будто там одновременно произносили
монологи несколько человек разного пола и возраста.
Добравшись до вершины холма, я тянул руку, пока она не коснулась
неровной поверхности. Чтобы взглянуть, что же творится по ту сторону
стены, я решил не обходить ее. Кто знает, кому или чему я выдам себя? Что
может быть проще, чем уцепиться за край, подтянуться? Так я и сделал.
Когда моя голова поравнялась с краем стены, я нащупал ногами удобные
выступы, так что смог перенести туда часть веса и ослабить напряжение рук.
Последние несколько дюймов я подтягивался осторожно, и потом выглянул
из-за разбитых камней вниз, внутрь разрушенного строения. Это был,
кажется, храм. Крыша провалилась, но дальняя стена еще сохранилась, почти
в том же состоянии, как та, к которой я прижимался. Справа от меня на
возвышении находился сильно нуждающийся в починке алтарь. Что бы тут ни
случилось, должно быть, это произошло давным-давно, потому что внутри, как
и снаружи, росли кусты и дикий виноград, смягчая очертания обрушенных
скамей, рухнувших колонн и кусков крыши.
На расчищенном подо мной пятачке была начертана большая пентаграмма.
В вершине каждого луча звезды, лицом наружу, стояло по фигуре. Внутри, в
тех пяти точках, где линии пересекались, горели воткнутые в землю факелы.
Это напоминало странный вариант знакомых мне ритуалов, и я задумался, что
тут вызывают и почему каждый гнет свое, не обращая внимание на остальных,
вместо того, чтобы действовать всем заодно. Трое были видны отчетливо, но
со спины. Двое стояли ко мне лицом, но были едва различимы, находясь у
границы зрения. Их черты окутывала тень. Судя по голосам, тут были и
мужчины, и женщины. Кто-то напевал, еще двое, похоже, просто говорили,
двое пели псалмы - все это театральными, деланными голосами.
Я подтянулся повыше, пытаясь хоть мельком увидеть лица тех двоих, что
были ближе всего ко мне. Почему? Потому, что в этом сборище было что-то
знакомое, и меня не покидало чувство, что, узнай я одного - и станет
совершенно ясно, кто остальные.
Следующим из вопросов, которые были на первом месте, был такой: что
они вызывают? Если появится нечто необычное, окажусь ли я в безопасности,
оставаясь на этой стене, так близко от происходящего? Не похоже, чтобы
внизу имелись необходимые сдерживающие средства. Я еще подтянулся. И как
раз, когда снова стало хорошо видно происходящее, я почувствовал, что мой
центр тяжести смещается. Еще немного, и стало ясно, что, не прилагая
никаких усилий, я двигаюсь вперед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24