Все это просто приснилось тебе, когда ты была маленькой девочкой. Подумай-ка: в той ситуации, которую ты только что описала, разве мог у солдата остаться хоть один шанс на то, чтобы выжить? И возможно ли, чтобы ты встретилась с ним через столько лет?..Но когда Аврелий говорил это, перед ним вдруг снова возникло лицо Вульфилы, искаженное яростью, и легионер услышал хриплый злобный голос «Я тебя знаю, римлянин! Я видел тебя раньше!» И, тем не менее, он добавил:— Такое случается лишь в сказках и баснях. Забудь все это.— Вот как? Ну, тогда скажи мне вот что. Где ты был в ту ночь, когда пала Аквелия?— Я не знаю, поверь. Это случилось так давно, я вообще ничего не помню о тех временах.— Ну, может, я и сумею тебе доказать… Слушай внимательно. Сейчас, когда ты спал, я хотела посмотреть, есть ли…— Что?— Есть ли у тебя на груди шрам. Я… мне кажется, я помню, что тот солдат истекал кровью, у него была рана в груди…— Множество воинов имеет шрамы на груди. Во всяком случае, храбрых воинов.— Но тогда почему тебя так притягивает этот медальон?— Я вовсе не смотрел на медальон. Я… я смотрел на твою грудь.— А ну, уйди от меня! — внезапно закричала Ливия, охваченная гневом и разочарованием. — Оставь меня одну! Убирайся, кому говорят!— Ливия, я…— Уйди, — выдохнула она едва слышно.Аврелий отошел в сторону, а девушка присела на корточки возле уже угасавших углей, обхватила руками колени и уткнулась в них лицом. И безмолвно зарыдала.Она не двигалась с места, пока, наконец, не почувствовала, что продрогла до костей. Ливия подняла голову — и увидела Аврелия, стоявшего под дубом, прислонившись спиной к стволу… тень в тени. Наедине с призраками. ГЛАВА 10 Аврелий спустился к ручью, снял латы и тунику и начал мыть грудь прозрачной холодной водой, стекавшей вдоль шрама, пересекавшего его торс справа, от самой ключицы. От ледяной воды его сначала пробрало дрожью, но потом Аврелий ощутил, как наполняется силой и энергией, несмотря на тревожную и почти бессонную ночь. Внезапная судорога, стиснувшая мышцы, заставила легионера зажмуриться и скривиться, но боль вызвал не старый шрам. Виной была здоровенная шишка у основания черепа, результат какого-то падения, невесть когда случившегося. Это было очень давно. И с годами долгие приступы острой, пульсирующей боли становились все реже и вроде бы слабее.— Они снимаются с места! — крикнула Ливия. — Нам пора!Аврелий вытерся, не оборачиваясь, надел тунику и латы, затянул на плече перевязь с мечом и быстро поднялся по короткому склону туда, где безмятежно щипал покрытую росой траву Юба. Вскочив в седло, Аврелий поскакал вслед за девушкой. Когда они выбрались на тропу, Аврелий мимоходом заметил:— Погода меняется. Меня об этом боль предупреждает.Ливия улыбнулась.— Мой дедушка говорил точно так же. Он был весьма примечательным: тощий, даже костлявый, и совершенно беззубый! Я помню его, как будто все это было только вчера Он, видишь ли, был ветераном, он сражался еще с императором Валентинианом Третьим, в Адрианополе, против готтов. И его старые раны всегда болели, когда менялась погода, хотя он даже и не мог в точности сказать, где именно у него болит, потому что шрамов на нем было множество! Шрамы и переломы. Но он никогда не ошибался; через шесть-семь часов погода действительно менялась, начинался дождь. А то и похуже что.Внизу, в долине под ними, длинная процессия герулских и скирийских воинов все так же сопровождала старый экипаж, в котором ехали юный император и его наставник, — конвою осталось преодолеть последний участок болот. Мокрый буйвол с блестящей шкурой лениво поднялся из лужи у дороги, когда к нему приблизился отряд и лениво отошел на несколько шагов в сторону. Еще несколько буйволов развалились прямо на дороге, чтобы подсохнуть на утреннем солнышке; эти огромные, облепленные болотной тиной животные медленно встали, увидев рядом с собой конницу, и потащились к лугу, пестревшему пурпурными цветками чертополоха и золотыми брызгами одуванчиков. Самые плодородные долины Италии расстилались впереди, и там виднелись поля — либо желтые от не запаханного жнивья, либо коричневые — там, где землю уже подняли плуги. Маленькое разрушенное святилище обозначило территорию, некогда занятую одним из древних осканских племен. Потом показалось другое строение, стоящее у места слияния трех дорог, — некогда оно было посвящено Гекате, но языческий образ заменили христианским: это была Дева Мария, державшая на руках Святое Дитя…
Они снова двигались вперед вплоть до самого вечера, когда наконец конвой остановился неподалеку от речной отмели. Солдаты-варвары начали устанавливать шатры для офицеров и готовить ночлег для себя. Фермеры, возвращавшиеся с полей с лопатами и мотыгами в руках, и дети, набегавшиеся за день, останавливались ненадолго, чтобы с любопытством посмотреть на отряд, но вскоре отправлялись дальше, к своим деревням и домам, над которыми уже вились спиралями дымки. Когда окончательно стемнело, Ливия показала на далекие огни, вспыхнувшие на равнине.— Это Минтурн, — сказала она. — Когда-то он был знаменит своими винами.Аврелий кивнул и с отсутствующим видом процитировал:— «Vina bibes interim Taur о diffusa palustres inter Mintur- nas…» Ливия была потрясена до глубины души: ей никогда прежде не приходилось слышать, чтобы солдаты цитировали Горация, да еще и с классическим произношением! Прошлое Аврелия становилось для нее все большей загадкой.— Теперь нам надо придумать способ связи, — сказал Аврелий. — Завтра они повернут на юг, к Неаполю, или на юго-восток, к Капуа, но в любом случае мы не сможем следовать за ними дальше, потому что там нет холмов. А на равнине нас будет видно издали, мы будем слишком бросаться в глаза среди всех этих деревушек и ферм. Чужак просто не может пройти тут незамеченным…— Что это? — перебила его Ливия, показывая на огонек, мигающий рядом с ивовой рощицей у реки. Аврелий пристально всмотрелся — и регулярность вспышек навела его на некую мысль; уж очень это было похоже на систему связи, которая использовалась имперской почтовой службой!Он присмотрелся к огоньку более внимательно — и вспышки обрели для него смысл. И одновременно привели в замешательство. «Hue descende, miles gloriose». «Спустись сюда, хвастливый солдат». Аврелий встряхнул головой, словно не мог поверить собственным глазам, потом повернулся к Ливии и сказал:— Прикрой меня, а лошадей держи наготове, на тот случай, если нам придется удирать. Я спущусь вниз.— Погоди… — начала было девушка, но договорить не успела; Аврелий уже исчез в густых зарослях кустарника. Ливия только и услышала, как прошелестели листья, — и тут же наступила тишина Аврелий старался не терять из вида огонек, подававший столь удивительные сигналы. Вскоре он понял, что это был фонарь, который держал в высоко поднятой руке какой-то старый человек. Свет падал на лысую макушку; это был наставник Ромула! А рядом с ним находился солдат-варвар. Еще несколько шагов — и до Аврелия донеслись голоса.— Отойди назад, дай мне немного свободного места кое-какие дела я привык делать в уединении. И как ты думаешь, животное, куда бы я мог убежать? Во-первых, сейчас ночь, а во-вторых, тебе прекрасно известно, что я никогда не оставлю императора!Варвар что-то неразборчиво проворчал, потом отошел в сторону и прислонился спиной к стволу ивы. Старый наставник прошел еще немного вперед, повесил фонарь на ветку и накинул свой плащ на куст, так, что тот стал издали похож на сидящего на корточках человека. И тут же, сделав еще несколько шагов, исчез в лесу, растворился в темноте. Аврелий, подобравшийся уже совсем близко, окончательно растерялся. Что он должен теперь делать? Он не мог окликнуть старика или как-то дать ему знать о своем присутствии; варвар сразу бы услышал его. Легионер осторожно двинулся к тому месту, где исчез старик, и очутился у самого берега реки, где заросли были еще гуще и темнее. Позади Аврелий внезапно раздался едва слышный голос, менее чем в двух шагах.— Здесь довольно тесно, не правда ли?Аврелий резко развернулся — и Амброзии ощутил у своего горла острие меча; но старик даже не моргнул.— Молодец, — сказал он. — Все в порядке, не нервничай.— Но как…— Тихо. У нас нет времени на чепуху.— Во имя Геракла…— Я Амброзин, наставник императора.— Это-то я знаю.— Не перебивай меня, просто слушай. Охрана становится все внимательнее, потому что мы приближаемся к пункту назначения. Они не оставляют меня одного, даже когда мне нужно облегчиться! Ты должен уже знать, как я понимаю, что нас везут на Капри. Сколько вас тут?— Двое. Я и… и женщина. Но…— Да, разносчица воды. Так вот, ради всего святого, не пытайтесь начать действовать вдвоем, это будет просто самоубийство. Если они вас поймают, они сдерут с вас кожу заживо. Тебе нужен еще кто-то для помощи.— У нас есть деньги. Мы хотели нанять…— Будь осторожен! Наемник всегда готов предать своего хозяина; ищи только тех, кому можешь доверять. Как-то ночью я слышал, как двое офицеров Вульфилы говорили о римлянах, попавших в плен; их отвезли в Мисен, чтобы продать на галеры. Тебе стоило бы попытать счастья именно там.— Я так и сделаю, — ответил Аврелий. — Можешь ты узнать еще что-нибудь?— Я постараюсь. Но в любом случае — держитесь как можно ближе к нам. Я буду оставлять следы, когда только смогу. Я уже понял, что ты умеешь читать световые сигналы. А можешь ли ты их передавать?— Конечно, могу, но как ты узнал, что я должен их видеть?— Чашка. Я понял, что это был знак, сигнал, и потому ответил, нацарапав на дне название пункта назначения. Потом я подумал, что если ты не слишком глуп, то должен следовать за нами под прикрытием холмов, и что ты наверняка остановишься на ночь на каком-нибудь возвышении, а значит, увидишь мои сигналы… так же, как я видел твои костры. Теперь мне надо идти. Даже если я спрятался очень хорошо, мне нельзя отсутствовать слишком долго.Амброзин отошел к кусту, снял с ветки фонарь, забрал плащ и прихватил с собой варвара, все так же стоявшего под ивой; они направились обратно к лагерю.Ромул сидел под деревом, уставив взгляд в пространство перед собой.— Ты должен хоть немного двигаться, мой мальчик! — с легким укором сказал Амброзин. — Нельзя все время быть вот таким. Ты находишься в начале жизни, ты должен к ней вернуться.Ромул даже не повернул головы.— Жить? Чего ради?И он снова погрузился в молчание. Амброзин вздохнул.— И, тем не менее, у нас есть надежда…— Надежда, нацарапанная на дне чашки, да? Однажды, помнится, некие надежды были заперты в ящик. Ящик Пандоры.— Твой сарказм сейчас совершенно неуместен. Тот солдат, что однажды уже пытался спасти тебя, теперь как никогда преисполнен решимости.Ромул кивнул без малейших признаков воодушевления.— Тот человек рискнул собственной жизнью ради тебя, — продолжил Амброзин. — И он готов сделать это снова. Он считает тебя своим императором, и все это настолько важно для него, что он просто не может оставить нас в столь бедственном положении. Он заслуживает большего, чем твой небрежный кивок.Ромул ответил далеко не сразу, но по взгляду мальчика Амброзин понял: ему удалось задеть чувства юного императора.— Я не хочу, чтобы он снова рисковал своей жизнью, вот и все. Как его зовут?— Аврелий, если я не ошибаюсь.— Это вполне обычное имя.— Ты прав, но человек он совсем не обычный. Он держится так, словно в его распоряжении целая армия, ожидающая приказа, хотя он, по сути, совершенно один. Но для него самое драгоценное в мире — твоя жизнь и твоя свобода. Он верит в тебя, и верит так слепо и преданно, что готов столкнуться с любой опасностью, хотя во время прошлой попытки он был серьезно ранен, и рана его до сих пор не зажила как следует. Подумай об этом, когда почувствуешь, что тебе не хватает храбрости взять в собственные руки свою жизнь, когда ты начинаешь вести себя так, словно жизнь ничего не стоит. Подумай об этом, юный Цезарь.Амброзин повернулся и ушел к шатру, чтобы приготовить для своего ученика ужин; но прежде чем войти в шатер, старый наставник посмотрел на покрытые темным лесом холмы и пробормотал сквозь зубы:— Поспеши, солдат… Ради всех богов и всех демонов, поспеши!
— Он назвал меня хвастливым солдатом, можешь ты в такое поверить? — пожаловался Аврелий Ливии, добравшись, наконец, до вершины холма. — Как будто я оловянный солдатик из детской игры! Я чуть не перерезал ему глотку.— Ну, это просто шутка старого человека, полагаю. Это был наставник императора?— Да, конечно.— Он читал Платона, вот и все. И ты, как я вижу, тоже. Ты очень образованный человек. Редкость для солдата, особенно в наши дни. Ты никогда сам не задумывался над этим?— Мне и без того всегда хватало тем для размышлений, — огрызнулся Аврелий.— А можно мне узнать, что там произошло, внизу, или это будет чрезмерным любопытством?— Он подтвердил, что они направляются на Капри, но есть и еще кое-что. Он слышал, что какие-то пленные римляне отправлены в Мисен, рядом с Неаполем, чтобы быть проданными на галеры. Если бы только я мог отыскать их!..— Вряд ли это будет так уж трудно. Немножко денег — и у тебя появится множество сведений. Так куда мы двинемся теперь?— Я думаю, теперь можно изменить маршрут. Старик уверен в конечной точке путешествия, так что нам просто нет смысла рисковать и выставлять себя напоказ на равнине. Мы можем оказаться на месте раньше них и подготовиться к делу как можно лучше.— Но сначала ты хочешь найти своих товарищей.— Это в наших общих интересах. Мне нужны люди, на которых я могу положиться целиком и полностью, а в моем легионе не было ни одного человека, которому нельзя было бы доверять. Мы можем создать настоящую боевую единицу и тщательно разработать план нападения.— А что, если варвары передумают, пока мы добираемся до Неаполя? Изменят конечную точку маршрута?— Не думаю, чтобы они это сделали, но для нас все равно слишком рискованно преследовать их теперь. Чем дольше мы будем оставаться на открытой равнине, тем больше будет шансов на случайное столкновение. Думаю, мы утром двинемся в сторону от них. Обгоним их и посмотрим, какую из дорог они выберут. Мы ведь можем двигаться куда быстрее, чем этот отряд.— Как хочешь. Может, ты и прав. Вот только… ох, я не знаю… просто пока мы поблизости от мальчика, я чувствую, что он в безопасности.— Ну да, под нашей защитой. Верно. У меня такое же ощущение, и мне очень не хочется покидать его, но, должен сказать, мы его оставляем в надежных руках. Этот ненормальный старик наверняка очень и очень заботится о мальчике, и он умнее, чем все эти варвары, вместе взятые. Давай-ка отдохнем. Нам придется скакать весь день, да еще голодными… только и съели, что несколько печений да кусок сыра.— Обещаю, в Неаполе ты как следует подкрепишься. Ты любишь рыбу?— Я бы предпочел кусок мяса.— Ну, если ты мясоед, значит, ты родом с равнин. Из какого-нибудь местечка в глубине страны.Аврелий промолчал. Ему отвратительно было копание Ливии в его прошлом. Он снял с Юбы седло и уздечку, оставив один только недоуздок, чтобы ничто не мешало коню пастись. А потом расстелил свое одеяло.— А я вообще могу питаться одной рыбой, — сказала Ливия.— Я и забыл, что ты водяной житель, — небрежно произнес Аврелий, растягиваясь на земле.Ливия улеглась рядом с ним, и они молча уставились на звезды, мерцавшие на необъятном темном куполе ночного неба.— Ты видишь сны по ночам? — спросила Ливия.— Лучшие ночи — те, что проходят без снов.— Ты всегда отвечаешь чужими словами. На этот раз — Платон.— Кем бы он ни был, я с ним согласен.— Не верю, что тебе никогда ничего не снится!— Это не сны. Это кошмары.— И что ты видишь?— Ужас… кровь, крики… и огонь, везде огонь, настоящий огненный ад. Или чувствую, что замерзаю, промерзаю насквозь, как будто мое сердце превращается в кусок льда. А ты? Ты видишь сны, я помню, ты об этом говорила. Город посреди моря.— Он существует.— Вот как? Где-то существует маленькая Атланта?— Ой, это просто деревенька, множество хижин… Мы ловим рыбу и продаем соль, и нам этого вполне достаточно. Мы свободны, и никто не решается входить в наши воды: там сплошные песчаные отмели и илистые трясины, банки, намытые приливами… Береговая линия меняется изо дня в день, то есть на самом деле даже каждый час.— Продолжай…— Этот поселок был основан двумя товарищами по несчастью, беженцами из Аквилии. А потом туда добрались и другие — из Градса, Альтинума, Конкордии. Мы добрались туда в ту же ночь, когда в нашем городе произошла та страшная резня. Мы были перепуганы, беспомощны, измучены. Но рыбаки, увезшие нас, знали о маленькой группе островов в середине лагуны, — эти острова отделяет широкий пролив, похожий на реку, затерявшуюся в море. На самом большом из островов сохранились развалины древней виллы, и именно там мы и нашли себе прибежище. Мужчины набрали сухой травы, устроили что-то вроде постелей. Молодые женщины с детьми легли, чтобы накормить младенцев, а кто-то сумел разжечь костер под прикрытием тех полуразрушенных стен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Они снова двигались вперед вплоть до самого вечера, когда наконец конвой остановился неподалеку от речной отмели. Солдаты-варвары начали устанавливать шатры для офицеров и готовить ночлег для себя. Фермеры, возвращавшиеся с полей с лопатами и мотыгами в руках, и дети, набегавшиеся за день, останавливались ненадолго, чтобы с любопытством посмотреть на отряд, но вскоре отправлялись дальше, к своим деревням и домам, над которыми уже вились спиралями дымки. Когда окончательно стемнело, Ливия показала на далекие огни, вспыхнувшие на равнине.— Это Минтурн, — сказала она. — Когда-то он был знаменит своими винами.Аврелий кивнул и с отсутствующим видом процитировал:— «Vina bibes interim Taur о diffusa palustres inter Mintur- nas…» Ливия была потрясена до глубины души: ей никогда прежде не приходилось слышать, чтобы солдаты цитировали Горация, да еще и с классическим произношением! Прошлое Аврелия становилось для нее все большей загадкой.— Теперь нам надо придумать способ связи, — сказал Аврелий. — Завтра они повернут на юг, к Неаполю, или на юго-восток, к Капуа, но в любом случае мы не сможем следовать за ними дальше, потому что там нет холмов. А на равнине нас будет видно издали, мы будем слишком бросаться в глаза среди всех этих деревушек и ферм. Чужак просто не может пройти тут незамеченным…— Что это? — перебила его Ливия, показывая на огонек, мигающий рядом с ивовой рощицей у реки. Аврелий пристально всмотрелся — и регулярность вспышек навела его на некую мысль; уж очень это было похоже на систему связи, которая использовалась имперской почтовой службой!Он присмотрелся к огоньку более внимательно — и вспышки обрели для него смысл. И одновременно привели в замешательство. «Hue descende, miles gloriose». «Спустись сюда, хвастливый солдат». Аврелий встряхнул головой, словно не мог поверить собственным глазам, потом повернулся к Ливии и сказал:— Прикрой меня, а лошадей держи наготове, на тот случай, если нам придется удирать. Я спущусь вниз.— Погоди… — начала было девушка, но договорить не успела; Аврелий уже исчез в густых зарослях кустарника. Ливия только и услышала, как прошелестели листья, — и тут же наступила тишина Аврелий старался не терять из вида огонек, подававший столь удивительные сигналы. Вскоре он понял, что это был фонарь, который держал в высоко поднятой руке какой-то старый человек. Свет падал на лысую макушку; это был наставник Ромула! А рядом с ним находился солдат-варвар. Еще несколько шагов — и до Аврелия донеслись голоса.— Отойди назад, дай мне немного свободного места кое-какие дела я привык делать в уединении. И как ты думаешь, животное, куда бы я мог убежать? Во-первых, сейчас ночь, а во-вторых, тебе прекрасно известно, что я никогда не оставлю императора!Варвар что-то неразборчиво проворчал, потом отошел в сторону и прислонился спиной к стволу ивы. Старый наставник прошел еще немного вперед, повесил фонарь на ветку и накинул свой плащ на куст, так, что тот стал издали похож на сидящего на корточках человека. И тут же, сделав еще несколько шагов, исчез в лесу, растворился в темноте. Аврелий, подобравшийся уже совсем близко, окончательно растерялся. Что он должен теперь делать? Он не мог окликнуть старика или как-то дать ему знать о своем присутствии; варвар сразу бы услышал его. Легионер осторожно двинулся к тому месту, где исчез старик, и очутился у самого берега реки, где заросли были еще гуще и темнее. Позади Аврелий внезапно раздался едва слышный голос, менее чем в двух шагах.— Здесь довольно тесно, не правда ли?Аврелий резко развернулся — и Амброзии ощутил у своего горла острие меча; но старик даже не моргнул.— Молодец, — сказал он. — Все в порядке, не нервничай.— Но как…— Тихо. У нас нет времени на чепуху.— Во имя Геракла…— Я Амброзин, наставник императора.— Это-то я знаю.— Не перебивай меня, просто слушай. Охрана становится все внимательнее, потому что мы приближаемся к пункту назначения. Они не оставляют меня одного, даже когда мне нужно облегчиться! Ты должен уже знать, как я понимаю, что нас везут на Капри. Сколько вас тут?— Двое. Я и… и женщина. Но…— Да, разносчица воды. Так вот, ради всего святого, не пытайтесь начать действовать вдвоем, это будет просто самоубийство. Если они вас поймают, они сдерут с вас кожу заживо. Тебе нужен еще кто-то для помощи.— У нас есть деньги. Мы хотели нанять…— Будь осторожен! Наемник всегда готов предать своего хозяина; ищи только тех, кому можешь доверять. Как-то ночью я слышал, как двое офицеров Вульфилы говорили о римлянах, попавших в плен; их отвезли в Мисен, чтобы продать на галеры. Тебе стоило бы попытать счастья именно там.— Я так и сделаю, — ответил Аврелий. — Можешь ты узнать еще что-нибудь?— Я постараюсь. Но в любом случае — держитесь как можно ближе к нам. Я буду оставлять следы, когда только смогу. Я уже понял, что ты умеешь читать световые сигналы. А можешь ли ты их передавать?— Конечно, могу, но как ты узнал, что я должен их видеть?— Чашка. Я понял, что это был знак, сигнал, и потому ответил, нацарапав на дне название пункта назначения. Потом я подумал, что если ты не слишком глуп, то должен следовать за нами под прикрытием холмов, и что ты наверняка остановишься на ночь на каком-нибудь возвышении, а значит, увидишь мои сигналы… так же, как я видел твои костры. Теперь мне надо идти. Даже если я спрятался очень хорошо, мне нельзя отсутствовать слишком долго.Амброзин отошел к кусту, снял с ветки фонарь, забрал плащ и прихватил с собой варвара, все так же стоявшего под ивой; они направились обратно к лагерю.Ромул сидел под деревом, уставив взгляд в пространство перед собой.— Ты должен хоть немного двигаться, мой мальчик! — с легким укором сказал Амброзин. — Нельзя все время быть вот таким. Ты находишься в начале жизни, ты должен к ней вернуться.Ромул даже не повернул головы.— Жить? Чего ради?И он снова погрузился в молчание. Амброзин вздохнул.— И, тем не менее, у нас есть надежда…— Надежда, нацарапанная на дне чашки, да? Однажды, помнится, некие надежды были заперты в ящик. Ящик Пандоры.— Твой сарказм сейчас совершенно неуместен. Тот солдат, что однажды уже пытался спасти тебя, теперь как никогда преисполнен решимости.Ромул кивнул без малейших признаков воодушевления.— Тот человек рискнул собственной жизнью ради тебя, — продолжил Амброзин. — И он готов сделать это снова. Он считает тебя своим императором, и все это настолько важно для него, что он просто не может оставить нас в столь бедственном положении. Он заслуживает большего, чем твой небрежный кивок.Ромул ответил далеко не сразу, но по взгляду мальчика Амброзин понял: ему удалось задеть чувства юного императора.— Я не хочу, чтобы он снова рисковал своей жизнью, вот и все. Как его зовут?— Аврелий, если я не ошибаюсь.— Это вполне обычное имя.— Ты прав, но человек он совсем не обычный. Он держится так, словно в его распоряжении целая армия, ожидающая приказа, хотя он, по сути, совершенно один. Но для него самое драгоценное в мире — твоя жизнь и твоя свобода. Он верит в тебя, и верит так слепо и преданно, что готов столкнуться с любой опасностью, хотя во время прошлой попытки он был серьезно ранен, и рана его до сих пор не зажила как следует. Подумай об этом, когда почувствуешь, что тебе не хватает храбрости взять в собственные руки свою жизнь, когда ты начинаешь вести себя так, словно жизнь ничего не стоит. Подумай об этом, юный Цезарь.Амброзин повернулся и ушел к шатру, чтобы приготовить для своего ученика ужин; но прежде чем войти в шатер, старый наставник посмотрел на покрытые темным лесом холмы и пробормотал сквозь зубы:— Поспеши, солдат… Ради всех богов и всех демонов, поспеши!
— Он назвал меня хвастливым солдатом, можешь ты в такое поверить? — пожаловался Аврелий Ливии, добравшись, наконец, до вершины холма. — Как будто я оловянный солдатик из детской игры! Я чуть не перерезал ему глотку.— Ну, это просто шутка старого человека, полагаю. Это был наставник императора?— Да, конечно.— Он читал Платона, вот и все. И ты, как я вижу, тоже. Ты очень образованный человек. Редкость для солдата, особенно в наши дни. Ты никогда сам не задумывался над этим?— Мне и без того всегда хватало тем для размышлений, — огрызнулся Аврелий.— А можно мне узнать, что там произошло, внизу, или это будет чрезмерным любопытством?— Он подтвердил, что они направляются на Капри, но есть и еще кое-что. Он слышал, что какие-то пленные римляне отправлены в Мисен, рядом с Неаполем, чтобы быть проданными на галеры. Если бы только я мог отыскать их!..— Вряд ли это будет так уж трудно. Немножко денег — и у тебя появится множество сведений. Так куда мы двинемся теперь?— Я думаю, теперь можно изменить маршрут. Старик уверен в конечной точке путешествия, так что нам просто нет смысла рисковать и выставлять себя напоказ на равнине. Мы можем оказаться на месте раньше них и подготовиться к делу как можно лучше.— Но сначала ты хочешь найти своих товарищей.— Это в наших общих интересах. Мне нужны люди, на которых я могу положиться целиком и полностью, а в моем легионе не было ни одного человека, которому нельзя было бы доверять. Мы можем создать настоящую боевую единицу и тщательно разработать план нападения.— А что, если варвары передумают, пока мы добираемся до Неаполя? Изменят конечную точку маршрута?— Не думаю, чтобы они это сделали, но для нас все равно слишком рискованно преследовать их теперь. Чем дольше мы будем оставаться на открытой равнине, тем больше будет шансов на случайное столкновение. Думаю, мы утром двинемся в сторону от них. Обгоним их и посмотрим, какую из дорог они выберут. Мы ведь можем двигаться куда быстрее, чем этот отряд.— Как хочешь. Может, ты и прав. Вот только… ох, я не знаю… просто пока мы поблизости от мальчика, я чувствую, что он в безопасности.— Ну да, под нашей защитой. Верно. У меня такое же ощущение, и мне очень не хочется покидать его, но, должен сказать, мы его оставляем в надежных руках. Этот ненормальный старик наверняка очень и очень заботится о мальчике, и он умнее, чем все эти варвары, вместе взятые. Давай-ка отдохнем. Нам придется скакать весь день, да еще голодными… только и съели, что несколько печений да кусок сыра.— Обещаю, в Неаполе ты как следует подкрепишься. Ты любишь рыбу?— Я бы предпочел кусок мяса.— Ну, если ты мясоед, значит, ты родом с равнин. Из какого-нибудь местечка в глубине страны.Аврелий промолчал. Ему отвратительно было копание Ливии в его прошлом. Он снял с Юбы седло и уздечку, оставив один только недоуздок, чтобы ничто не мешало коню пастись. А потом расстелил свое одеяло.— А я вообще могу питаться одной рыбой, — сказала Ливия.— Я и забыл, что ты водяной житель, — небрежно произнес Аврелий, растягиваясь на земле.Ливия улеглась рядом с ним, и они молча уставились на звезды, мерцавшие на необъятном темном куполе ночного неба.— Ты видишь сны по ночам? — спросила Ливия.— Лучшие ночи — те, что проходят без снов.— Ты всегда отвечаешь чужими словами. На этот раз — Платон.— Кем бы он ни был, я с ним согласен.— Не верю, что тебе никогда ничего не снится!— Это не сны. Это кошмары.— И что ты видишь?— Ужас… кровь, крики… и огонь, везде огонь, настоящий огненный ад. Или чувствую, что замерзаю, промерзаю насквозь, как будто мое сердце превращается в кусок льда. А ты? Ты видишь сны, я помню, ты об этом говорила. Город посреди моря.— Он существует.— Вот как? Где-то существует маленькая Атланта?— Ой, это просто деревенька, множество хижин… Мы ловим рыбу и продаем соль, и нам этого вполне достаточно. Мы свободны, и никто не решается входить в наши воды: там сплошные песчаные отмели и илистые трясины, банки, намытые приливами… Береговая линия меняется изо дня в день, то есть на самом деле даже каждый час.— Продолжай…— Этот поселок был основан двумя товарищами по несчастью, беженцами из Аквилии. А потом туда добрались и другие — из Градса, Альтинума, Конкордии. Мы добрались туда в ту же ночь, когда в нашем городе произошла та страшная резня. Мы были перепуганы, беспомощны, измучены. Но рыбаки, увезшие нас, знали о маленькой группе островов в середине лагуны, — эти острова отделяет широкий пролив, похожий на реку, затерявшуюся в море. На самом большом из островов сохранились развалины древней виллы, и именно там мы и нашли себе прибежище. Мужчины набрали сухой травы, устроили что-то вроде постелей. Молодые женщины с детьми легли, чтобы накормить младенцев, а кто-то сумел разжечь костер под прикрытием тех полуразрушенных стен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51