— Ты сказала, что это важный город. Я насчитал шесть домов, вернее, лачуг. Трудно понять, где тут кончается грязь и начинается архитектура.— Я говорила, что это место — важная точка пересечения дорог. Здесь встречаются две ветви древнеримской Виа-Эгнатия, одна идет из Аполлонии, другая — из Дурреса.— Значит, как ни прискорбно, римляне пренебрегали содержанием дорог. Даже если вообразить, что Август Цезарь обладал божественной силой, как о нем говорят, я бы высказал ему неповиновение за невнимание к дороге, хотя бы к одной из двух, в этом забытом Богом море грязи. За два дня преодолеть двадцать миль — и прийти к горстке заляпанных хибар, которые, насколько я могу судить, брошены человеческими обитателями лет шестьсот назад.— А вы ожидали увидеть Париж, эфенди?— Я надеялся на что-то хотя бы отдаленно напоминающее о цивилизации.Эсме испытала сильнейшее желание привести свой башмак в соприкосновение с его задницей, но сказала себе, что он как избалованное дитя и ничего лучшего ждать от него не приходится. Зато им, как ребенком, легко управлять. Если бы не это, они и сейчас сидели бы в том тесном убежище в устье Шкумбин.По счастью, она нужна ему гораздо больше, чем он ей. Может, в Англии он могущественный лорд, но в Албании совершенно беспомощен.В шутку она с самого начала стала называть его эфенди. Титул почетный, но относится к образованным людям, ученым или церковникам. Она могла бы звать его кучей отбросов — за то немногое, что он знал или хотел узнать. Аллах, эти английские лорды просто невежды, да еще и гордятся этим.— Не стану предупреждать, чтобы вы не делали подобных замечаний при местных жителях, — сказала она. — Джейсон говорил, что истинный джентльмен всегда вежлив.— Я не джентльмен. Я ходячий кусок дерьма, искусанный блохами.— Но все же помните: не следует флиртовать с женщинами. Вариан медленно повернул к ней голову:— Прошу прощения?— Вы не глухой. Не увивайтесь вокруг женщин, если хотите отбыть из Рогожины целым и невредимым. Если встретим проститутку, я вам скажу, но едва ли. В Албании мужчин больше, чем женщин, и женщин ревниво охраняют. Например, мусульманин может заплатить за невесту тысячу пиастров. Это серьезное вложение капитала. Пожалуйста, держите это в уме.Он посмотрел на груду убогих строений, серых от дождя, потом снова на нее:— Безусловно. Спасибо за предупреждение. Было бы ужасно, если бы я как оголтелый метался посреди орды прекрасных дев.— Сарказм тут неуместен, — заметила она.— Хотелось бы знать, — спросил он, — что навело тебя на мысль, будто я волочусь за каждой женщиной, встречающейся на моем пути?Петро плелся далеко позади. Он не мог их слышать, и все же Эсме колебалась. Она не хотела, чтобы господин знал, что она сплетничала с его слугой.— Потому что вы так выглядите, — сказала она. — Мне было бы любопытно понаблюдать, как вы ловеласничаете, но придется подождать до Тепелены.— Понаблюдать за мной?— За флиртом, — заявила она. — Остальное не заслуживает внимания. Это личное дело каждого.— Эсме, — сказал он, — ты хоть понимаешь, о чем говоришь?— Да. Джейсон мне рассказал, поскольку у меня нет семьи, которая могла бы меня уберечь. Он считал, будет лучше, если я узнаю обо всех этих делах, чтобы мое невежество не обернулось против меня.— Понятно.— Вы шокированы?— Нет, но… — Он остановился и повернулся к ней всем корпусом. Она тоже встала, удивляясь, почему у него такой расстроенный вид. — А как же семья матери? И сама мать?— Она умерла, когда мне было десять лет. Мы с Джейсоном много разъезжали. Ему всегда был нужен кто-то близкий. Моя бабушка живет в Гирокастре, а все другие умерли.«Теперь и Джейсон», — подумала она, и боль подступила от сердца к горлу. Она решила, что пора идти.— Все это было очень давно, — напряженно сказала она. — Поговорим о чем-нибудь другом.Но так уж случилось, что они не успели сменить тему, которую так неразумно начал Вариан. Их заметили, и через несколько минут вся Рогожина высыпала им навстречу с приветствиями.Их появление оказалось для деревни событием куда большим, чем Вариан предполагал. Его окружила орава мужчин, за ними толпились женщины с детьми, все говорили разом, а он не понимал ни слова. Петро тоже — он пожаловался, что у них какой-то немыслимый диалект.У Вариана раскалывалась голова, звенело в ушах. Он устал, проголодался и был такой грязный, что хотелось скрести тело ногтями. Если бы не взгляд Эсме, он бы сел на землю и заплакал.Как она и предполагала, жители деревни не обратили внимания на потрепанного мальчишку, каким представлялась Эсме, и, оттолкнув ее, накинулись на Вариана. Но она локтями пробила себе дорогу и через несколько минут полностью переключила внимание на себя.Благодаря ей меньше чем через час Вариан погрузил ноющее тело в большой деревянный чан, наполненный горячей водой.Чан стоял в центре прачечной, обслуживающей группу соединенных между собой домов. Все они принадлежали обширной семье хозяина — Малика. Из кухни до Вариана доносились женские голоса, там готовился пир в честь его светлости. Ближе, сразу за дверью, в маленьком коридорчике Петро прилежно чистил одежду хозяина.Большая часть гардероба осталась на корабле. Среди команды не нашлось безумцев, которые пошли бы с ними, а трое пешеходов не многое могут унести с собой. Это означало, что у Вариана есть три смены белья, сюртук, тяжелый плащ и две пары брюк.Привыкший переодеваться по нескольку раз на день, Вариан подумал, что сможет обойтись тем, что есть, в течение двух-трех дней дороги в Тепелену. Он, конечно, не рассчитывал каждый вечер присутствовать на суаре, но не мог и помыслить, что в пути обрастет тонной грязи и таким количеством кусачих тварей, какого хватило бы, чтобы заполнить все Вестминстерское аббатство.Он намыливал шею и горевал о трагичном состоянии своих дорогих рубашек, когда в прачечную ворвалась Эсме, замерла и тут же вылетела обратно.— Сын шакала, почему ты меня не остановил! — послышался ее крик.— Тысяча извинений, крошка, — хмыкнул Петро. — Я подумал, что ты торопишься потереть ему спинку.— Не смешно! И к тому же какой ты слуга, если позволяешь прерывать купание хозяина? Не уважаешь его скромность?— Скромность? Аллах, половина женщин Италии видела его…— Петро! — выкрикнул Вариан. Петро просунул голову в дверь:— Да, хозяин?— Заткнись.— Слушаюсь, хозяин.В коридоре наступила мертвая тишина.Вариан быстро закончил мыться, влез в халат, который ему предоставил хозяин, и позвал их обоих.Эсме вошла, не поднимая глаз, подобрала полотенца, которые он швырнул на пол, и развесила на ручках чана. Потом села на пол, привычно скрестив ноги, и стала смотреть на свои руки.Петро стоял, вцепившись в дверной косяк.— Петро, ты извинишься за свое безвкусное озорство, — сказал Вариан. — Даже сейчас наша юная спутница нуждается в заботе, чтобы все прошло гладко, мне будет жаль, если нас поймают на середине пути.Петро бухнулся перед ней на колени и стал биться головой об пол в преувеличенных поклонах.— Тысяча тысяч извинений, крошка, — завыл он. — Пусть я буду навеки проклят, да отсохнут у меня руки-ноги…— Не кривляйся, — оборвала она. — Что я, не видела мужчину без рубашки? — Петро поспешно встал и принял достойный вид; она посмотрела на Вариана, и ее щеки порозовели. — Я видела только ваши плечи, и то чуть-чуть, и…— И ванна очень глубокая, — закончил Вариан. Она покраснела еще больше:— Да. К тому же голова у меня была занята совсем другим, честное слово, иначе я бы не ворвалась к вам таким непристойным образом. Я же сама заказывала ванну! Но забыла, потому что…— Думаю, потому что спешили мне что-то сообщить, — Вариан нагнулся к ней. — Что же?Она быстро оглянулась на дверь, потом прошептала:— Эсме убита.— Прошу прощения?— Несколько дней назад до Рогожины долетел слух о похищении. Вот почему все высыпали вам навстречу и так стараются угодить.— Может быть, — согласился Петро. — Я и то удивился, когда вышли женщины, да еще с детьми.— Но несколько дней назад? — удивился Вариан. — Это невозможно. Как…— В Албании слухи летят по воздуху, как птицы, — сказала она.— Ага, — влез Петро, не давая ей продолжать. — Их выкрикивают с одной горы на другую. Так орут, что уши лопаются. И такие рожи делают…— Это не важно. Что насчет твоего… что Эсме убита? — спросил Вариан.— Передал Байо — так, как вам объяснял Петро: что убит Джейсон, что бандиты захватили сына лорда. И что, как доложили Байо, при нападении злодеев Эсме была убита. Видите, какой он умный? Теперь этот слух достигнет ушей злодеев, которые меня ищут.— И значит, больше не будет попыток тебя похитить.— И теперь вам не надо больше беспокоиться, — доверчиво сказала она. — Все, как я говорила, даже еще лучше. Никто не догадается, что я не тот, за кого себя выдаю, и люди будут облегчать вам путь. На юге, конечно, ищут Персиваля или уже нашли и спрятали. А злодеи спасаются от гнева обоих — Али и собственного господина.В это время в тридцати милях к югу от Рогожины несколько несчастных злодеев жарким шепотом спорили возле спящего двенадцатилетнего мальчика. Половина считала, что надо бросить его прямо здесь. Люди Али даже сейчас могут висеть у них на хвосте. Другая половина спорила: мальчик — всего лишь досадная ошибка. Но если он пострадает, то даже Исмал не сможет их защитить. К тому же ребенок не доставляет беспокойства — если только кто-нибудь не притронется к его кожаной сумке. И поскольку там не было ничего, кроме камней, они решили, что он слегка помещался от пережитых волнений.— В одной миле к западу стоит дом священника. Можно оставить мальчика у него, — предложил Мехмет.— Ага, тебе больше всего нужен священник, — сказал Аймер. — На шахматной фигуре, которую тебе дал хозяин, лежит проклятие. С тех пор как мы ее взяли, у нас одни неприятности. Приходим в дом — девчонка ушла. Спешим на берег — там с оружием ждет пол-Дурреса. Два моих кузена убиты, а мы по ошибке похищаем английского мальчишку, сына лорда. Теперь, когда мертвы и Рыжий Лев, и его дочь, во всем обвинят нас. Али нас убьет, как пить дать.Упоминание о проклятии заставило всех притихнуть.— Давайте ее закопаем, — предложил один.— Злой дух останется, — возразил другой. — Лучше отдать ее священнику. И мальчишку заодно.— Исмал разозлится. Фигурку нужно было вернуть ему.— Вместе с девчонкой, дурак! Как будто она была у нее. А раз девчонка убита, Исмал не может ожидать, что ее вернут. Али поджарит нас на вертеле!— Лучше всего спрятать ее в горах, а самим сматываться, если хотим сохранить головы.Пока остальные спорили, Мехмет встал, прокрался к спящему мальчику, открыл его кожаную сумку и бросил туда черную королеву, плотно обернутую тряпкой.Вернувшись к компаньонам, он сказал:— Я отведу ребенка к священнику, потому что мне заплатили не за его убийство, а только за то, чтобы украсть женщину. Рано или поздно кто-нибудь заберет его и отправит к Али или к британцам на Корфу. Может, судьба приведет шахматную фигуру обратно к Исмалу. Если нет, значит, не суждено. — Он пожал плечами. — Если фигурка проклята, лучше сбыть ее с рук.Через несколько часов Персиваль был в доме албанского священника и лежал на твердом соломенном тюфяке. Угасающий свет печки плясал причудливыми тенями на стенах темной комнаты. В окне была чернота, ни единого проблеска звезд.На другом тюфяке сопел священник. Персиваль подумал, что судорожное дыхание, хрипы и всхлипы были симптомами закупорки носа, как у его последнего воспитателя, мистера Фидерстайна. Звук был таким привычным, как будто все, что случилось в последние дни, ему просто приснилось. Но сколько ни надейся, это ничего не меняет.Священник плакал, рассказывая Персивалю, что дядя Джейсон и кузина Эсме убиты. Персиваль не заплакал. Все это было слишком странно: молодой священник по-латыни — потому что это был единственный язык, который знали оба, — рассказывал ужасные вещи, и слезы текли у него ручьем по обе стороны носа. Не плакал Персиваль и сейчас, потому что, если дать волю слезам, он совсем потеряет голову. А ему нужно было подумать.Он подтянул к себе кожаную сумку и вынул предмет, к которому посмел только прикоснуться, когда священник его решительно развернул. Вот она. Черная королева. Доказательство, что все это ему не приснилось. Бандиты засунули ее ему в сумку… после злобных споров, в которых Персиваль разобрал только одно слово — Исмал. Он был уверен, потому что слышал его несколько раз.Он подполз поближе к печке и развинтил фигуру. И ошеломленно замер: листок бумаги все еще был там. Он его вынул и при слабом свете угольков разобрал отцовский почерк.Код был до смешного прост: нужно читать алфавит наоборот — «я» вместо «а» и так далее. Написано по-латыни. Неграмотно, но понятно. Корабль — «Королева ночи», доставка в Превезу в начале ноября.Это было почти все, что знал Персиваль. Он не понимал, почему папа от руки написал такое преступное письмо. Или почему Исмал его не уничтожил — разве что так и не получил его. Больше всего Персиваля удивляло, зачем бандиты засунули королеву в его сумку.Как будто все уже свершилось. Каково бы ни было объяснение, оно должно быть отвратительным, потому что эти люди вызывали омерзение, а другие гадкие человеческие особи убили Джейсона и кузину.Персиваль бросил записку на угли, потом торопливо выхватил ее из занимавшегося огня и погасил искры. Сердито вытер слезы, набежавшие на глаза. Дядя Джейсон ни за что не поступил бы так трусливо. Он погиб, стараясь защитить Албанию от человека, которому предназначено это послание. Кому-то эта информация пригодится, и этот кто-то не поверит двенадцатилетнему мальчику без доказательств. Долг Персиваля — передать все улики… и сделать так, чтобы весь мир узнал, что его отец — контрабандист, преступник… О Боже, может быть, он даже виновен, хотя бы косвенно, в смерти своего брата?— Мама, — прошептал Персиваль, горестно глядя на черную королеву, — что же мне делать? Глава 5 За ужином ни Малик, ни его компания не вздыхали и не пускали слюни, глядя на английского лорда. В конце концов, они были не так распутны, как обитатели развратного двора. При всем их гостеприимстве и любезности гордость не позволяла им ластиться к нему.Чего не скажешь о любопытстве. В течение года в Рогожине бывало Исмало визитеров, но этот иностранец оказался изысканным блюдом. Экзотический гость был красив, высок и изящен. Его облик, наряд и манеры совершенно очаровали местных жителей, хотя чувство собственного достоинство не позволяло открыто это показывать.«По крайней мере мужчинам», — поправила себя Эсме, когда, провожая его в комнату, заметила, что из-за двери его, раскрыв рот, рассматривают хорошенькие девушки. Когда он обернулся и пожелал им спокойной ночи, они, засмеявшись, ретировались. «Вот дуры», — с отвращением подумала Эсме. Знали бы они, что он — безнравственная никчемность.За ужином Эсме должна была представить его собравшимся. Когда они только прибыли в деревню, он оказался слишком усталым и больным, так что формальности оставили на потом. Прежде всего надо дать лорду отдохнуть. Вплоть до ужина ей не приходило в голову, что она три ночи проспала рядом с ним, но не знала, как его зовут! Английский барон, лорд — вот все, что она слышала от Петро и капитана, словно имя этого человека священно и его нельзя произносить вслух.— Скажите им свое имя, — прошептала она, когда женщины принесли еду. — Я его не знаю.Он быстро по слогам выдал ей до смешного длинный набор имен: Вариан Эдвард Харкорт Сент-Джордж, барон Иденмонт из Бакингемшира, Англия. И одарил убийственной самодовольной улыбкой, как будто не сомневался, что она не запомнит. Эсме хотелось дать ему оплеуху, но она повернулась к хозяину и вдохновенно перевела весь набор; под конец ее речи послышались сдавленные смешки.— Какого черта ты им сказала? — тихо спросил он; жаркий шепот щекотал уши.— Сент-Джордж — это Shenjt Gjergj , святой, которого они знают. Я сказала, что барон — это по-нашему «бей», а окончание «-шир» означает владения паши.— И что их так развеселило? Она пожала плечами:— Наверное, твое христианское имя. Я сказала, что у него латинский корень. Вариан, — она произнесла имя с албанскими раскатистыми согласными, — означает изменчивый.— Ну погоди, я тебя отшлепаю, — пригрозил он.Тем не менее он засмеялся, компания подхватила, и кто-то сказал, что его смех звучит как музыка.Эсме сильно сомневалось, что его светлость имеет желание ее отшлепать, но все же не стремилась остаться с ним наедине. Она проводила его в комнату и плотно прикрыла дверь, решив проверить, все ли у него есть, а потом оставить его на ночь.Комната была маленькая, но по деревенским меркам роскошная. Не многие дома имели больше одной комнаты. У Малика их было шесть, и обстановка позволяла предоставить почетным гостям все удобства. Вместо софы — доски, пристроенные к стене, которые могли служить и диваном, и постелью;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39