На полпути к нему она вдруг остановилась.— Вариан, вы клянетесь, что не согласились на мне жениться, — за любую цену?— Не говори глупостей. Джентльмен клянется своей честью. У меня ее нет. — Тогда почему вы рисковали жизнью ради меня? Если бы не подоспели люди, мы бы утонули. Почему вы это сделали?— Не знаю. Я тогда не думал. Полагаю, был в состоянии помешательства. В вашей местности это часто случается.Она подкралась ближе. Вариан ощутил легкую руку у себя на плече. Он медленно повернул голову. Эсме стояла возле него на коленях. Ночная рубашка сбилась выше колен. Вариан торопливо поднял глаза и встретился с пронзительным зеленым взглядом.— Расскажите что-нибудь, — сказала она. — Что угодно. Солгите, пожалуйста.— Лучше не надо, — мягко ответил он. — Ты сейчас так измучена, что всему поверишь.— Да, поверю.— Даже тому, что я тебя люблю.Рука впилась ему в плечо. Вариан быстро оттолкнул ее. Лучше бы он никогда не произносил этих ужасных слов, что вырвались у него. Спастись от них, защититься от нее, пока не разрушил ее. Он не шелохнулся, не выпустил ее руку.Она сплелась с ним пальцами, положила сцепленные руки себе на голое колено. В комнате стало жарко и душно.— Мне лучше уйти, — густым голосом сказал он. У нее задрожали губы.— Вы всегда так говорите. Вы всегда уходите.— Для твоего же блага.— Нет. Вы меня не хотите. — Она высвободила руку. — Мне так стыдно.— Ты устала, перевозбудилась. У тебя был ужасный день.— Ужасно другое. — Она говорила тихо и неуверенно. — Я всегда вижу перед собой смерть. Я смотрю на нее без страха, потому что я воительница. Если бы я решила убить вас, я бы это сделала. Но в этой борьбе я не могу победить. Я не могу заставить вас притронуться ко мне так, как мужчина трогает женщину.— Это жестоко и абсурдно, — натянуто сказал он. — Я трогал тебя таким образом слишком много раз.Слишком много раз… и всегда недостаточно.Вариан перевел взгляд с дрожащего рта на белую кожу в вырезе ночной рубашки, вниз к маленьким холмикам грудей, на тонкую талию… ниже, к собственной руке, лежавшей на ее колене, и осторожно погладил. Он издал болезненный вздох:— Я хочу тебя. Ты мне нужна. Я болен от этого. О Господи, не слушай меня. Не… не делай этого, Эсме. — Плоть под его рукой была гладкой и твердой. Даже предупреждая ее, он продолжал гладить ее бедро.Она склонила к нему голову. В волосах оставался запах моря, сладкий и свежий, как ее шелковая кожа.— Ты прекрасна, — нежно сказал он. — Это несправедливо. Она что-то пробормотала на своем языке.Вариан приказал себе уйти. Встать и уйти. Вместо этого он поймал ее за талию и привлек к себе.Он смотрел ей в глаза, темные и глубокие, как вечнозеленый лес.— Только один поцелуй, — прошептал он. — Только один. Нежные руки обвили его шею.— Да. Только один.Он хотел выпить только один поцелуй своей свирепой, невинной нимфы. Он ее почти потерял. Поцелуй — это все, о чем он просил. Этого будет достаточно. «Должно быть достаточно», — велел он себе, нежно касаясь ее губ.Ее тело гибко распласталось на нем. Напряженные груди давились в шелк халата. Приоткрытый рот звал в свою теплую дубину.Весь мир благоухал морем, сладким вкусом ее губ. Она была ной и такой неистово жадной, каким он никогда не был. В ее поцелуе были бегущая река, и вечнозеленый лес, и беспорядочность гор, где все еще живут боги. Он хотел бы иметь такой же трепещущий дух, хотел обновления… но знал, что этого не будет. Он испортит ее и сделает слабой.Он отстранился от ее рта и тут же понял, что слишком подл, чтобы освободиться полностью. Ее запаху невозможно было противостоять, он манил к себе. Жаркими поцелуями он покрыл ее шею и почувствовал, как тело прильнуло к нему, обещая восторг. Под шелком он слышал влекущий шепот, и он ответил «да», потому что был слаб.Он погрузился в душистое тепло ее грудей. Она слегка всхлипнула, потом вплела пальцы в волосы прижала к себе его голову. Он провел языком по напрягшейся груди к твердому пику, подразнил его, и по всему телу прокатился огонь, он почувствовал, что и она горит. Ее дыхание стало частым и неровным.Его пожирал голод, злобный внутренний жар побуждал его спешить, но он хотел бы пылать вечно. Он понимал, что скоро должен будет остановиться, слишком скоро. Но еще не сейчас. Он ощутит этот краткий миг как бесконечность. Он заставит ее забыть свое горе и злость, и в это волшебное мгновение и сам забудет — свой страх, и стыд, и тот унылый туман, который завтра опять расстелется перед ним.— Только ты, — прошептал он, не поднимая головы. — Только ты.— Да.Вариан посмотрел на нее. Глаза были темные и потерянные. Волосы разметались, гранатовым цветом сияя на жемчужных плечах. Рубашка сползла до талии.Он видел ее такой и раньше, и с тех пор его язвила эта насмешка: как можно быть такой нежной, бледной и хрупкой снаружи и такой сильной и страстной внутри? Она была необузданна, молода и ошеломляюще прекрасна. Как же ему не держать ее, не владеть ею хотя бы на этот миг, если в любой момент она может ускользнуть из рук? Но все ценное, что ему приходилось держать в руках, всегда ускользало… и лежало разбитое, брошенное, а он бездумно мчался ловить следующий миг. А потом следующий, и следующий… завтра.— Я не хочу причинить тебе боль, — прошептал он.— Боли не будет. — На полных губах был намек на улыбку. — Попробуй. Увидишь, как тебе это удастся.— Нет. Скажи мне «нет».— Да. — Эсме поцеловала его в лоб, потом в щеку. Он повернул голову, чтобы перехватить ее губы. Она уклонилась, и он всхлипнул, почувствовав теплые губы у себя на шее. Она сдвинула с его плеч халат, ее руки пробежали по его плечам, ниже, пальцы погладили грудь, задержались над бешено бьющимся сердцем, отчего жар хлынул по телу вниз, к жизненно важным органам. Он отлепил от себя ее руки и сорвал с нее одежду.Ночная рубашка полетела на пол. За ней последовал его халат.Там, за окном, слезливая мелодия поднималась до крика боли, потом стихала и снова плакала. Здесь, в комнате, он утопал в слезах над женщиной, которую сжимал в объятиях. Вся его жизнь была в этой нежной плоти, в податливых руках и ногах, сплетенных с его телом. Здесь мир был теплым, насыщенным дурманящим запахом. Здесь его звал низкий, чуть слышный голос. Она называла его по имени, и он откликался всем существом, отчаянно желая затеряться в ней, укрыться, остаться с ней навсегда.Он понимал, что это всего лишь безумие страсти. Он знал, что не принадлежит ей. Он не ее. Он пришелец, который ищет только удовольствий для себя. С самого дальнего края сознания пришло дрожащее, слабое предупреждение.«Она нужна мне», — молча ответил ему Вариан, бормоча слова любви в ее шею, грудь, рот. Она ответила настойчивыми ласками, и они мгновенно вдохновили его, и предупреждающий голос затих и умер.Жадные руки нашли гнездышко из завитков и влажное, нежное место, которое они укрывали. Она напряглась, сжала ему плечи, но на этот раз он не остановился. Совесть снова затрепетала, но слабо и неназойливо, потому что слишком сладка была ее влажная невинность. Оставаясь нежным, несмотря на пожирающую страсть, он поглаживал, толкал, ласкал, и она беспокойно двигалась под его рукой. Он чувствовал, что по ней пробегают волны дрожи, с каждым разом все сильнее, что она пытается их унять, и наконец они захватили ее целиком.— Вариан. — Тихий, прерывистый плач. — 0, peren … di . Вцепившись в плечи, она притянула его к себе, требуя рот. Он дал ей то, в чем она нуждалась, и пальцы прокрались глубже. Она застонала и отдернулась от настойчивого поцелуя, нетерпение и неистовство скрутили тело. Она уткнула лицо в подушку и беспомощно застонала, а ее тело содрогалось, ища облегчения.Он сам дрожал от нетерпения, стремясь туда, к чему был готов, в бурю восторга, который хотел дать только ей… не думая о себе… впервые в жизни. Дать ту единственную радость, которую мог дать, не требуя ничего взамен. Отдать ей любовь, только ей, его прекрасной неистовой девочке.Он хотел только этого, искренне, уже несколько минут, несколько лет. Но он обнаружил, что не может дать ей облегчения такого, какого хотел. Ее свирепый голод не утихнет в его руках.Она застонала, выругалась, поймала кисть его руки и оттолкнула.— Hajde , — приказала она. Сильные пальчики соскользнули по напряженному торсу, безжалостно и неумолимо, на вспухший, предательский низ.— Не надо, — простонал он. Но было поздно.Его пронзил удар молнии, разум и воля сгорели дотла.Он опрокинул ее на спину и быстро встал между ног. Эсме лежала под ним, трепеща и часто дыша. На одно отчаянное мгновение он задержался на дикой зеленой глубине глаз, потом руки властно прошлись по ее напряженному животу и спустились в горячий, темный проход.Он нацелился во вход, подался вперед. Она была влажная, но преграда невинности не пускала его, он схватил ее за бедра, и она инстинктивно отпрянула.Хотя все его существо звало к победе и обладанию, Вариан заставил себя замедлиться. Его путь к облегчению был очевиден, но ее удовольствие ослабло, а дальше, как он знал, у нее не будет радости, будет только боль. Все его искусство не способно пробить эту преграду невинности волшебным образом без боли. А дальше будет еще хуже: совращение, бесчестье… разрушение. Он может остановиться. Пусть это его убьет, но он в силах остановиться.Когда Вариан наклонился поцеловать ее, ее руки вцепились ему в волосы.— Я хочу тебя, — сказала она тихо и страстно.— Не надо, — прошептал он. — Я не могу причинить тебе зло.— Я хочу, — повторила она. — Не обращай внимания на мое тело. Подчини его. Сделай меня своей, Вариан.«Не слушай ее. Она не понимает. Она невинна».Но развращенная сущность желала послушаться приказа. В нем говорил зверь, самая низкая часть его натуры, жаждущая закончить то, что начал. Вариан приказал себе отодвинуться. Но он не мог. По спине катился пот.— Я причиню тебе боль, — хрипло сказал он, с отчаянием глядя в огромные глаза.— Кто-то должен. Ты… сегодня, Вариан… или кто-нибудь другой.Он еще пытался сказать себе, что она не знает, что говорит, но последние слова надорвали его. Перед ним встал образ Исмала.— Нет! — прорычал Вариан. — Ты моя, черт побери! Она покачала головой.Он ответил ртом и руками, приподнял ее грубее, чем раньше. Терпение и нежность были забыты, и ее быстрый, жаркий ответ сказал ему, что и она их не хочет. В страсти она была так же свирепа и бесстрашна, как и во всем остальном. Необузданная, сладкая, прекрасная… его.— Моя, — жестоко сказал он. В одно безумное мгновение он вошел в нее. Миг триумфа… обладания… победы. Он услышал всхлип, и она скорчилась от боли. Раскаяние пронзило его кинжалом. Поздно.— Прости, — шептал он. — Любимая, прости. — Кровь билась в висках, громыхала по жилам, требуя освобождения, но он заставил себя сделать паузу. Руки нежно прошлись по потрясенной, напряженной фигурке. — Позволь мне любить тебя, милая. Прости меня и позволь тебя любить. Ты мне нужна, Эсме.Она распахнула глаза.— Будет еще? — дрожащим голосом спросила она.О Господи, с нее достаточно. Она хочет, чтобы все уже кончилось, бедное дитя. Вариан любовно погладил ее грудь, и его плоть заволновалась, толкая его к ней. Да, тело хочет закончить, оно жестоко. Но ему требовалось больше. Он хотел иметь ее всю, душу и тело, для себя. Эгоист. Но уж таков он.— Будет, — сказал он. — Столько, сколько ты мне дашь. Он начал медленное движение. Она задохнулась:— Вариан!..Но на этот раз больно не было. Удивительно, но боль ушла, а когда она сделала осторожное ответное движение, то ощутила удовольствие.— Да, — прошептал он. — Вот так, милая. Весь мир исчезает, правда?Он чувствовал, что мир уходит от нее, как и от него. Что в ней нарастает удовольствие, по мере того как тело поддается ему, следуя его ритму. Ее боль была забыта, как и его сожаление. Он больше не раскаивался, он возвращался к жизни вместе с ней. Был только этот миг, и еще Эсме, и сладкий, темный восторг, когда она отдалась вихрю страсти.Его тело наполнялось ее жизнью, ее существом. Он потерялся в ней, неистовый поток подхватил их обоих и унес в бесконечность. Он почувствовал, как она содрогнулась, услышал крик. Он навалился на нее, крепко обхватил руками и накрыл рот поцелуем. Глава 20 Эсме знала, что он ушел, еще до того как открыла глаза яркому утреннему свету. В последнем сне она ощутила прохладу из-за его отсутствия. Перед этим были другие сны, но последний был наполнен теплом и исступленной радостью.Раньше у нее никогда не было таких счастливых снов. Она и вообразить не могла, что происходит, когда тело мужчины соединяется с телом женщины. Она понимала, что это должно быть приятно. Несколько недель назад она испытала удовольствие, там, в Пошнии, когда Вариан интимно целовал ее и гладил. Но минувшей ночью наслаждение было беспокойное, темное. Как будто в теле был заключен могучий демон, который устроил ужасную, но прекрасную борьбу, похожую на неземную бурю. Но вот наконец его выпустили из ловушки, и после этого наступил сладчайший покой.Но не надолго, обнаружила Эсме. Она потрогала подушку, где лежала голова Вариана, и вспомнила, какая нежная была у него улыбка, когда он держал ее в руках в том восхитительном покое.Конечно, он всем женщинам так улыбается. Он знает, как согнать все сомнения и последние проблески совести. Как утихомирить женщин. Он не любит суматохи. Он их оставляет, и это должно вызывать недовольство, но позже. Он бросает их так, чтобы они переживали разочарование без него.Вот и хорошо, что он ушел. Наверное, сейчас он уже на пути в Корфу. Она не знала, как смогла бы снова посмотреть ему в глаза. Она упрашивала его взять ее, а потом — о, какая она была неуклюжая. Ее полудетское тело было ужасно, ни к чему не способно. Неудивительно, что он то и дело пытался остановиться. Сколько было хлопот с тем, чтобы утолить ее вожделение.Она закрыла лицо руками. Она вела себя как стерва в пылу. Была отвратительна.— А, утреннее пробуждение.Эсме уронила руки и с ужасом и недоверием смотрела на дверь.Вариан стоял с улыбкой на прекрасных губах и изучал ее. Потом он закрыл дверь так же тихо, как открыл, подошел и поднял с пола ночную сорочку.— Ты бы надела что-нибудь. А то у меня появится искушение ознакомиться с тем, что под одеялом, а я боюсь помять брюки.Ее лицо пылало.Вариан отвернулся к окну.Темный сюртук сидел на нем как влитой, подчеркивая широкие плечи и тонкую талию, а брюки облегали мускулы стройных ног. Ночью она без стыда обвивала его голое дивное тело, а утром он показался незнакомцем. Эсме отчаянно захотелось выскочить за дверь, пока он стоит отвернувшись, и убежать далеко-далеко.Но она села и неуклюже натянула через голову ночнушку. Пальцы так дрожали, что она завязала пояс узлом.— Я… я думала, что вы уехали, — задушенным голосом сказала она.— Да? И куда же я уехал? — Он все еще смотрел в окно.— На Корфу.— Ах да. Без тебя. — Он повернулся к ней. — Соблазнил и покинул, вот что ты подумала, и еще бог знает что. Не хочу знать что. Как я сказал, утреннее пробуждение. «А наутро…» Эсме, наступило утро.Враждебный тон окатил ее холодом. Она невольно подтянула к груди одеяло. — Конечно, утро. Незачем говорить это так, как будто наступил Судный день.— Для тебя это так прозвучало? Как интересно. Потому что так оно и есть. То есть для тебя.Вариан прислонился к оконной раме и скрестил руки на груди. У него было каменное лицо, голос холодный и резкий.— Я проснулся рано утром. Среди прочих забот меня интересовало, где Персиваль. Я нашел его внизу, вместе с Керибой, и узнал, что это он вчера спас нам жизнь.Кериба. В этом доме. Эсме в отчаянии смотрела вниз на одеяло.— Твои законопослушные друзья постановили, что я не должен получить никакой помощи, даже от своего эскорта. Они были убеждены, что я нечто вроде Вельзевула. К счастью, Персиваль не подчинился моему приказу и явился их разуверить. Они отказались воспользоваться переводчиком, и твой кузен был вынужден объяснять нашу ситуацию по-албански.Эсме съежилась, представив себе, как бедный мальчик сражался с незнакомым языком в окружении толпы враждебных незнакомцев.— Он очень храбрый мальчик. Он спас не только нас двоих, но и всех моих друзей. Али наказал бы их со всей жестокостью, если бы ты утонула.Она молчала, и Вариан продолжал:— Персиваль не знал, что в Албании слово «друг» может также означать «супруг», а слово «мужчина» может означать «муж». Он считал, что говорит им о том, что я хороший человек и друг, что ты сбежала из-за непонимания. А твои друзья услышали, что ты сбежала от мужа. Вот почему, после того как нас спасли, они оставили нас улаживать свои трудности освященным временем способом всех супружеских пар.Эсме попыталась понять выражение его лица, но оно ничего ей не сказало. Она подняла голову.— Это всего лишь ошибка. Каждый поймет, если ему объяснить. К тому же ни для кого не секрет, что я много раз спала в одной с вами палатке. Если вы беспокоитесь о том, что мой кузен будет стыдиться, — жестко сказала она, — то вы можете оставить меня здесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39