Он заставил ее встать на колени, надел наручники и приковал их к полу. Затем взял ее рукой за подбородок, заставив взглянуть на себя.— Ты считала, что слишком хороша для меня. Вы с Маркусом сговорились отнять у меня землю и богатство, но я так или иначе получу все, а ты, прекрасная сука, получишь то, что заслужила.Когда он закрыл за собой дверь, Диана едва не задохнулась от страха. Она знала, что он скорее всего безумен. Он отравил собственного отца, а вину за это возложил на нее. Потом она вспомнила Тора, который умер, пытаясь прийти ей на помощь, и груз вины на се плечах потяжелел вдвое.Она попробовала отогнать страх и поразмыслить. Маркуса должны известить о смерти отца. Разумеется, Петриус постарается оклеветать ее, но Маркус знает, что она не могла убить. Диану преследовал запах крови. С ее губ сорвался стон. Маркус приедет. Маркус защитит ее от всего мира, если в этом будет необходимость. Разве не говорила она Титу, что, кроме Маркуса, ей не нужно никакой защиты? Глава 27 Диана не могла унять дрожь. Она охрипла, доказывая свою невиновность; голова болела оттого, что Петриус злобно дергал ее за волосы, а ее надежды избавиться от этого кошмара быстро угасали.Когда приехал префект, он поверил каждому слову негодяя Петриуса. На возражения Дианы никто не обратил внимания. Петриус настаивал, что она раба Магнуса, поэтому ее перевезли в ergastula, подземную тюрьму для рабов, куда сажали самых гнусных подонков и уголовников из рабов и которая напоминала скорее собачью конуру.В тюрьме стоял густой, зловонный запах человеческих страданий. Там сгрудились сотни заключенных, некоторые из них — совсем дети, но в большинстве — мужчины, приговоренные либо к пожизненной каторге, либо к смерти. Они смотрели на ее золотые волосы и красивую тогу так, будто это какое-то диво, и она благодарила Бога за то, что все заключенные в оковах: только это мешало им надругаться над ней.
Петриус из тюрьмы вернулся к Нерону. Кровь бурлила в его жилах. Самый великолепный день в его жизни, и он еще не кончился! Когда он думал о завтрашнем дне, сердце начинало бешено колотиться. События напоминали ему греческую трагедию, развертывающуюся на гигантской сцене. Причем Петриус был не только ведущим актером, но и автором!Он кинулся на грудь императору, изобразив величайшие страдания. Он сделал это столь искусно, что возбудил Нерона.— Я не могу сказать моему брату о смерти отца, не могу… не могу — рыдал он.— Ее приговорят к смерти. Ее страдания превзойдут твои. Если хочешь, повелю привести ее сюда сегодня. Пытай ее, и, когда ты увидишь, как она умирает, тебе станет легче.Петриусу весьма приглянулась эта идея. Ему бы хотелось замучить ее до смерти! Но его главной целью были не страдания Дианы. Петриус хотел отомстить Маркусу. Он хотел не просто страданий Маркуса — он жаждал его агонии.— Нет, моя боль — ерунда. Меня больше всего мучит мысль о страданиях моего брата! Он собирался завтра присутствовать на гонках в Большом Цирке. Он уже много лет о них мечтал. Я не могу сказать ему о смерти отца, прежде чем не придумаю что-то, способное хоть как-то облегчить его страдания. Он захочет неминуемо отомстить женщине, которую сам привел в наш дом. Если я сделаю Маркусу этот подарок, то отплачу ему за все, что он для меня сделал.— Петриус, это — прекрасное предложение! Ее казнят поутру в Большом Цирке. Зрелище получится великолепное! Половина Рима станет свидетелем торжества справедливости. Я превращу ее в живой факел!— И львы! Мне хочется, чтобы были львы. — Петриус видел, что Нерон возбуждается.— Да, конечно. Устроим гонку, люди смогут делать ставки. Кто доберется до нее первым: голодные звери или огонь?— Как мне благодарить тебя, император? Петриус напрасно спрашивал. Нерон уже опустился на колени…
Маркус потерял сон. Днем он обращался к сенаторам в курии, и красноречие не подвело его. Когда он рассказывал о Британии и Аква Сулис, слова шли от самого сердца. Он относился к этому уголку империи со страстной любовью, потому что провел там много лет, и каждый из присутствующих сенаторов почувствовал эту страсть и поверил в искренность его слов.После его речи Юлий Классициан, прокуратор Британии, добавил несколько слов от себя. И когда они общались с сенаторами после заседания, оба были почти уверены, что убедили сенат отозвать Паулина из Британии.За ужином Юлий высказал удовлетворение их успехами. Он был лично знаком с Петронием Турпилианом, чье имя называлось чаще всего. Тот был опытным военачальником и хорошим наместником в одной из провинций Галлии.— На все потребуется время, государственная бюрократическая машина крутится медленно, но мы сдвинули ее с места, так что перемены к лучшему неизбежны. Я очень благодарен тебе за помощь, Маркус. Если бы ты не поехал со мной в Рим, все бы растянулось на годы. Как мне отплатить тебе?— Придя на свадьбу, ты будешь одним из немногих, кого Диана знает.— Я полагаю, ты спешишь вернуться к своей очаровательной невесте?«Спешишь — не то слово, чтобы описать мои чувства. Я пуст без нее».— После завтрашних гонок я вернусь на отцовскую виллу. Я хочу поскорее жениться. Если я еще тебе понадоблюсь, я готов вернуться, но после свадьбы.— Как же ты нетерпелив! Но любовь так мимолетна, что надо ловить ее и наслаждаться моментом.Лежа в постели, Маркус задумался над словами Юлия и понял, что он с ним не согласен. «Настоящая любовь, такая, как у меня, — вечна, — подумал он. — Я буду любить Диану вечность». Он потянулся. Без нее в постели так пусто! И не только в постели. Он тоже чувствовал себя пустым, будто его ограбили.Маркус закрыл глаза и глубоко вздохнул, пытаясь избавиться от чувства одиночества. Он вспомнил ее запах, потом перед ним возникло ее лицо. Вокруг ее головы было сияние, оно становилось все ярче. Он уже от души пожалел, что не поехал к ней сегодня. Ему значительно легче обойтись без Большого Цирка, чем без нее. В тишине ночи ему послышался ее голос, зовущий его.— Скоро, любовь моя, совсем скоро, — пробормотал он.—Пока Диана сидела, сжавшись в комочек от страха, она слышала, о чем говорят рабы вокруг нее. А говорили они об избиениях, порках и клеймении. Она заметила, что у многих на лбу выжжены буквы. На заре многих рабов гоняли на крупорушки, где привязывали к приводу жерновов и погоняли целый день, как ослов. Другие, скованные цепями в группы, где было много детей, до темноты работали в поле. Третьи по пятнадцать часов в сутки добывали камень, мрамор и песок для строительства.Они говорили о плетках со свинчаткой, о рыбах, пожирающих человеческую плоть, которых разводили в прудах за тюрьмой, о восстаниях рабов. Восстание рабов под предводительством Спартака все еще не было забыто, но Диана слышала апатию и безнадежность в их голосах и знала, что сейчас восстанию произойти не суждено.Мужчины жаждали, чтобы их продали в школу гладиаторов, потому что знали: в противном случае их бросят на арену — на съедение медведям или львам. Как гладиаторы они по крайней мере имели шанс победить. И еще они говорили о распятии и наиболее распространенном способе казни, называемом furca, когда голову жертвы помещали в отверстие между двумя столбами в форме буквы «V» и профессиональные палачи забивали жертву плетками до смерти.Диана постаралась больше ничего не слышать. Как римляне не понимают, что такая жестокость разрушает душу не только раба, но и господина! Ей нельзя было приезжать в Рим. Она всегда это знала. Роскошь немногих счастливцев была куплена нищетой и пожизненными страданиями большинства. Как могли римляне не слышать нестройного хора нищих и страждущих, бряцания оков, щелканья плеток и стонов человеческого скота?— Маркус… Маркус… — шептала она, цепляясь за последние проблески надежды.
На заре тюрьма опустела, остались лишь приговоренные к смерти, чья казнь должна была состояться в этот день. Когда за ней пришли два охранника-преторианца, в сердце Дианы появилась надежда. Она сказала им, что выходит замуж за Маркуса, и умоляла отвести ее к нему, на что они ответили:— Мы знаем, что ты — особая пленница. Сам император дал нам указания.Они отвели ее в тюремную баню, где ей разрешили вымыться и расчесать волосы. Ей ничего не оставалось, как снова надеть темно-красную столу. Затем ее посадили в носилки и направились туда, куда устремлялась вся толпа.— Куда мы идем? — нерешительно спросила Диана. — В Большой Цирк, — последовал лаконичный ответ.«Большой Цирк? Маркус не пойдет на гонки, ведь его отца убили! Это, верно, какая-то ошибка».— Вы должны отнести меня на виллу Тита Магнуса на склоне горы Эсквилин.— У нас приказ императора, — ответили ей. Возможно, Маркус обратился к самому императору с просьбой освободить ее? Наверное, так оно и есть! Снова в ней замерцала надежда. Но тут же разлетелась вдребезги, когда ее поместили в камеру под Большим Цирком и заперли. В воздухе тяжело пахло конским навозом.Ее переполнял страх, она не могла понять, зачем ее сюда привезли. В горле так пересохло, что она не могла глотать. Хотя бы каплю прохладной воды! Диана терялась в догадках о своей судьбе, и воображение рисовало ей самые жуткие картины.Пока Диана стояла, вцепившись в прутья решетки, она видела, как по подземным переходам тащат роскошные колесницы, украшенные серебром и золотом. Она крикнула людям у этих колесниц, но они не обратили на нее внимания. Они старались не встречаться с ней глазами, будто она прокаженная.За колесницами провели четверки великолепных лошадей самых разных мастей — вороных, гнедых, чалых, серых, буланых и чисто белых. Лошади беспокоились и плохо подчинялись. Она смутно соображала, что это, верно, те лошади, которые будут участвовать в гонке колесниц. Им явно не терпелось дать выход своей энергии на большой арене.Может быть, ее повезут на одной из этих колесниц к Нерону? Вряд ли это возможно, но ведь и все, что случилось с ней за последние сутки, тоже совершенно невероятно…
Маркус приехал в Большой Цирк рано. Сегодня выступали самые лучшие гонщики, и он восхищался их умением. Он по собственному опыту знал, как трудно управлять четверкой лошадей, особенно на поворотах. Победа в состязании зависела от многого. Не только от характера и подготовки лошадей, но и от веса колесницы, смазки осей, длины поводьев и состояния дорожки. Все это имело первостепенное значение.Но самым главным фактором победы в состязании колесниц был человек. От него требовалось не только умение, мужество и решительность, но и бесшабашность, и железная воля к победе. Здесь победить мог только настоящий мужчина!Наблюдая, как выводят из подземных конюшен лошадей и колесницы, Маркус испытывал нарастающее волнение. Несмотря на раннее утро, день обещал быть чудесным. Когда гонки закончатся, он немедленно уедет и устроит Диане сюрприз. Сегодня определенно один из самых счастливых дней в его жизни!Задержавшись у колесниц, Маркус появился в императорской ложе позже других. Все повернулись в его сторону, когда он вошел и приветствовал Нерона. Маркус улыбнулся, извиняясь за опоздание. Его черты были такими сильными и гордыми, что Нерон удивился, как это он мог посчитать красавцем Петриуса.
Диана вскрикнула, увидев охранника, открывшего ее камеру, — голый гигант в набедренной повязке и с горящим факелом в руке. Мускулы его тела блестели от масла, и она отшатнулась, разглядев его лицо. Уродливое, суровое лицо без всякого выражения. Глаза казались мертвыми — настолько они были бесстрастны. Он походил на палача!И внезапно она поняла, что кошмар еще только начинается. Чтобы он до нее не дотрагивался, она сама вышла из камеры и кивнула ему. Следуя за ним на арену, Диана принялась молиться. Глубоко в душе она понимала, что это бесполезно, поэтому обращалась к святому Иуде Иуда — один из двенадцати апостолов; не путать с Иудой Искариотом.
:«О великий святой Иуда, апостол и мученик, прославившийся своею добродетелью и чудесами,верный ученик Иисуса Христа, праведный защитник всех тех, кто прибегает к твоему покровительству в тяжелый момент. К тебе обращаюсь из глубины сердца своего, и смиренно прошу тебя, кому Господь дал великую силу, прийти мне на помощь…» Размер толпы поразил ее. Шум стоял такой, что у нее заболели уши, но потом она перестала его замечать, слыша лишь стук собственного сердца. Она не могла глотать, и боль в горле перешла на сердце.Диана шла как в трансе. Ей некуда было деваться, только идти вперед. Закричи она, все равно никто не услышит. Если она побежит, ее грубо схватят и приволокут назад. Если начнет умолять и унижаться, ей это не поможет. У нее осталось лишь чувство собственного достоинства. Она подошла к столбу, собрав все свое мужество.Диана гордо подмяла подбородок, когда страж привязывал ей руки и лодыжки к семифутовому просмоленному столбу. Но когда он поджег верхний конец столба, она задрожала. Она стояла лицом к императорской ложе, но солнце слепило ей глаза, и она закрыла их.Смутное беспокойство в груди Маркуса разрасталось, когда он заметил, что все поглядывают на него с жалостью. Наконец заговорил Нерон:— Нам жаль сообщать тебе трагические новости в такой прекрасный день, доблестный воин. Но твой отец мертв, его отравила предавшая тебя женщина.— Нет! — Возражение было твердым и решительным. Он с гневом повернулся к Петриусу.Брат выступил вперед и показал рукой на арену:— Вот мой тебе подарок, Маркус.Тот круто повернулся и увидел ее. Он сразу догадался, что это Диана, по прелестным светло-золотистым волосам. Она была в его любимой столе.— Нет! — Крик разорвал воздух. Смесь ярости, боли и страха ледяными пальцами сжала его сердце так, что он не мог дышать.Маркус рванулся к бортику ложи и спрыгнул на арену с высоты в двадцать пять футов. Он спружинил ногами, ударившись о твердое покрытие дорожки, и, не успев выпрямиться, побежал.В тот же момент на дальнем конце арены открылись ворота, и оттуда вырвалась пара львов, которых не кормили целую неделю.Толпа вскочила на ноги, раздались оглушительные крики. Вот это спорт! Вот это гонка! Кто добежит до женщины первым — воин, львы или огонь?Маркус обладал железной волей. Он был из тех, кто не признает поражения, даже если оно очевидно. Он выхватил короткий меч и приказал своим мощным ногам нести его быстрее.Маркус и львы добежали до цели одновременно. Один прыгнул на него, а другой — на Диану. Вспарывая брюхо льву, Маркус услышал ее дикий крик.Он отбросил тяжелое тело зверя в сторону и вонзил свой меч в тело второго льва. Смертельно раненный, тот оторвался от своей жертвы, но успел огромными когтями разорвать ей грудь, плечо и шею.— Маркус!..Он с ужасом увидел, что ее волосы уже охватило пламя от горящего просмоленного столба над ее головой. Он впился взглядом в ее страдающие глаза.— Я буду любить тебя вечно и за гробом!.. — поклялся он, поднял обе руки и вонзил свой меч ей в сердце. Глава 28 Диана почувствовала резкий толчок, подобный удару молнии. Только что ей было невыносимо жарко, вдруг она вся заледенела. Она чувствовала, как проносятся мимо волны холодного воздуха. Барабанные перепонки готовы были лопнуть. Ей казалось, что она падает, и внезапно она очнулась с криком ужаса, вся дрожа.Первое, что она увидела, — персикового цвета покрывало на кровати, где она лежала. Диане показалось, что она вернулась в опочивальню в Аква Сулис. Потом она почувствовала сильные руки Маркуса и поверила, что находится в безопасности. Она облегченно вздохнула.— Марк… Марк… Маркус, — сквозь рыдания забормотала она. — Мне приснился ужасный сон, будто меня казнят на арене Большого Цирка! Слава Богу, что я проснулась!— Тихо, тихо… — Проговорил низкий голос, успокаивая ее.— О Господи, все было так реально! Обними меня… В твоих руках мне ничего не страшно.Когда его руки обняли ее, она потерлась щекой об его мускулистую грудь. Она казалась каменной, и Диана с отчаянием ребенка прижалась к ней. Даже знакомый запах его тела успокаивал ее. Он гладил её по голове, пока она не перестала дрожать. Диана снова всхлипнула и прошептала:— Милый, я не могу поехать с тобой в Рим! Пожалуйста, не проси меня, Маркус. Постарайся понять.— Леди Давенпорт, вы знаете, где вы? Вы меня узнаете?Глаза Дианы расширились, обежали комнату, и постепенно она начала понимать, что это та самая елизаветинская спальня, где она ночевала, когда навещала Хардвик-холл. Она закрыла глаза, чтобы прийти в себя. Открыв их вновь и обнаружив, что она все еще в персикового цвета комнате, она прошептала:— Боже милостивый, я вернулась!..Обнимавший ее мужчина ослабил объятия и откинулся назад, чтобы она могла разглядеть его лицо. Его черные глаза смотрели на нее настойчиво, как будто он пытался прочесть ее мысли.— Да, в самом деле вы вернулись. Весь вопрос — откуда? — резко спросил граф Батский.Диане не хотелось возвращаться в свое время, но она совершенно определенно не желала бы вновь оказаться в Риме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Петриус из тюрьмы вернулся к Нерону. Кровь бурлила в его жилах. Самый великолепный день в его жизни, и он еще не кончился! Когда он думал о завтрашнем дне, сердце начинало бешено колотиться. События напоминали ему греческую трагедию, развертывающуюся на гигантской сцене. Причем Петриус был не только ведущим актером, но и автором!Он кинулся на грудь императору, изобразив величайшие страдания. Он сделал это столь искусно, что возбудил Нерона.— Я не могу сказать моему брату о смерти отца, не могу… не могу — рыдал он.— Ее приговорят к смерти. Ее страдания превзойдут твои. Если хочешь, повелю привести ее сюда сегодня. Пытай ее, и, когда ты увидишь, как она умирает, тебе станет легче.Петриусу весьма приглянулась эта идея. Ему бы хотелось замучить ее до смерти! Но его главной целью были не страдания Дианы. Петриус хотел отомстить Маркусу. Он хотел не просто страданий Маркуса — он жаждал его агонии.— Нет, моя боль — ерунда. Меня больше всего мучит мысль о страданиях моего брата! Он собирался завтра присутствовать на гонках в Большом Цирке. Он уже много лет о них мечтал. Я не могу сказать ему о смерти отца, прежде чем не придумаю что-то, способное хоть как-то облегчить его страдания. Он захочет неминуемо отомстить женщине, которую сам привел в наш дом. Если я сделаю Маркусу этот подарок, то отплачу ему за все, что он для меня сделал.— Петриус, это — прекрасное предложение! Ее казнят поутру в Большом Цирке. Зрелище получится великолепное! Половина Рима станет свидетелем торжества справедливости. Я превращу ее в живой факел!— И львы! Мне хочется, чтобы были львы. — Петриус видел, что Нерон возбуждается.— Да, конечно. Устроим гонку, люди смогут делать ставки. Кто доберется до нее первым: голодные звери или огонь?— Как мне благодарить тебя, император? Петриус напрасно спрашивал. Нерон уже опустился на колени…
Маркус потерял сон. Днем он обращался к сенаторам в курии, и красноречие не подвело его. Когда он рассказывал о Британии и Аква Сулис, слова шли от самого сердца. Он относился к этому уголку империи со страстной любовью, потому что провел там много лет, и каждый из присутствующих сенаторов почувствовал эту страсть и поверил в искренность его слов.После его речи Юлий Классициан, прокуратор Британии, добавил несколько слов от себя. И когда они общались с сенаторами после заседания, оба были почти уверены, что убедили сенат отозвать Паулина из Британии.За ужином Юлий высказал удовлетворение их успехами. Он был лично знаком с Петронием Турпилианом, чье имя называлось чаще всего. Тот был опытным военачальником и хорошим наместником в одной из провинций Галлии.— На все потребуется время, государственная бюрократическая машина крутится медленно, но мы сдвинули ее с места, так что перемены к лучшему неизбежны. Я очень благодарен тебе за помощь, Маркус. Если бы ты не поехал со мной в Рим, все бы растянулось на годы. Как мне отплатить тебе?— Придя на свадьбу, ты будешь одним из немногих, кого Диана знает.— Я полагаю, ты спешишь вернуться к своей очаровательной невесте?«Спешишь — не то слово, чтобы описать мои чувства. Я пуст без нее».— После завтрашних гонок я вернусь на отцовскую виллу. Я хочу поскорее жениться. Если я еще тебе понадоблюсь, я готов вернуться, но после свадьбы.— Как же ты нетерпелив! Но любовь так мимолетна, что надо ловить ее и наслаждаться моментом.Лежа в постели, Маркус задумался над словами Юлия и понял, что он с ним не согласен. «Настоящая любовь, такая, как у меня, — вечна, — подумал он. — Я буду любить Диану вечность». Он потянулся. Без нее в постели так пусто! И не только в постели. Он тоже чувствовал себя пустым, будто его ограбили.Маркус закрыл глаза и глубоко вздохнул, пытаясь избавиться от чувства одиночества. Он вспомнил ее запах, потом перед ним возникло ее лицо. Вокруг ее головы было сияние, оно становилось все ярче. Он уже от души пожалел, что не поехал к ней сегодня. Ему значительно легче обойтись без Большого Цирка, чем без нее. В тишине ночи ему послышался ее голос, зовущий его.— Скоро, любовь моя, совсем скоро, — пробормотал он.—Пока Диана сидела, сжавшись в комочек от страха, она слышала, о чем говорят рабы вокруг нее. А говорили они об избиениях, порках и клеймении. Она заметила, что у многих на лбу выжжены буквы. На заре многих рабов гоняли на крупорушки, где привязывали к приводу жерновов и погоняли целый день, как ослов. Другие, скованные цепями в группы, где было много детей, до темноты работали в поле. Третьи по пятнадцать часов в сутки добывали камень, мрамор и песок для строительства.Они говорили о плетках со свинчаткой, о рыбах, пожирающих человеческую плоть, которых разводили в прудах за тюрьмой, о восстаниях рабов. Восстание рабов под предводительством Спартака все еще не было забыто, но Диана слышала апатию и безнадежность в их голосах и знала, что сейчас восстанию произойти не суждено.Мужчины жаждали, чтобы их продали в школу гладиаторов, потому что знали: в противном случае их бросят на арену — на съедение медведям или львам. Как гладиаторы они по крайней мере имели шанс победить. И еще они говорили о распятии и наиболее распространенном способе казни, называемом furca, когда голову жертвы помещали в отверстие между двумя столбами в форме буквы «V» и профессиональные палачи забивали жертву плетками до смерти.Диана постаралась больше ничего не слышать. Как римляне не понимают, что такая жестокость разрушает душу не только раба, но и господина! Ей нельзя было приезжать в Рим. Она всегда это знала. Роскошь немногих счастливцев была куплена нищетой и пожизненными страданиями большинства. Как могли римляне не слышать нестройного хора нищих и страждущих, бряцания оков, щелканья плеток и стонов человеческого скота?— Маркус… Маркус… — шептала она, цепляясь за последние проблески надежды.
На заре тюрьма опустела, остались лишь приговоренные к смерти, чья казнь должна была состояться в этот день. Когда за ней пришли два охранника-преторианца, в сердце Дианы появилась надежда. Она сказала им, что выходит замуж за Маркуса, и умоляла отвести ее к нему, на что они ответили:— Мы знаем, что ты — особая пленница. Сам император дал нам указания.Они отвели ее в тюремную баню, где ей разрешили вымыться и расчесать волосы. Ей ничего не оставалось, как снова надеть темно-красную столу. Затем ее посадили в носилки и направились туда, куда устремлялась вся толпа.— Куда мы идем? — нерешительно спросила Диана. — В Большой Цирк, — последовал лаконичный ответ.«Большой Цирк? Маркус не пойдет на гонки, ведь его отца убили! Это, верно, какая-то ошибка».— Вы должны отнести меня на виллу Тита Магнуса на склоне горы Эсквилин.— У нас приказ императора, — ответили ей. Возможно, Маркус обратился к самому императору с просьбой освободить ее? Наверное, так оно и есть! Снова в ней замерцала надежда. Но тут же разлетелась вдребезги, когда ее поместили в камеру под Большим Цирком и заперли. В воздухе тяжело пахло конским навозом.Ее переполнял страх, она не могла понять, зачем ее сюда привезли. В горле так пересохло, что она не могла глотать. Хотя бы каплю прохладной воды! Диана терялась в догадках о своей судьбе, и воображение рисовало ей самые жуткие картины.Пока Диана стояла, вцепившись в прутья решетки, она видела, как по подземным переходам тащат роскошные колесницы, украшенные серебром и золотом. Она крикнула людям у этих колесниц, но они не обратили на нее внимания. Они старались не встречаться с ней глазами, будто она прокаженная.За колесницами провели четверки великолепных лошадей самых разных мастей — вороных, гнедых, чалых, серых, буланых и чисто белых. Лошади беспокоились и плохо подчинялись. Она смутно соображала, что это, верно, те лошади, которые будут участвовать в гонке колесниц. Им явно не терпелось дать выход своей энергии на большой арене.Может быть, ее повезут на одной из этих колесниц к Нерону? Вряд ли это возможно, но ведь и все, что случилось с ней за последние сутки, тоже совершенно невероятно…
Маркус приехал в Большой Цирк рано. Сегодня выступали самые лучшие гонщики, и он восхищался их умением. Он по собственному опыту знал, как трудно управлять четверкой лошадей, особенно на поворотах. Победа в состязании зависела от многого. Не только от характера и подготовки лошадей, но и от веса колесницы, смазки осей, длины поводьев и состояния дорожки. Все это имело первостепенное значение.Но самым главным фактором победы в состязании колесниц был человек. От него требовалось не только умение, мужество и решительность, но и бесшабашность, и железная воля к победе. Здесь победить мог только настоящий мужчина!Наблюдая, как выводят из подземных конюшен лошадей и колесницы, Маркус испытывал нарастающее волнение. Несмотря на раннее утро, день обещал быть чудесным. Когда гонки закончатся, он немедленно уедет и устроит Диане сюрприз. Сегодня определенно один из самых счастливых дней в его жизни!Задержавшись у колесниц, Маркус появился в императорской ложе позже других. Все повернулись в его сторону, когда он вошел и приветствовал Нерона. Маркус улыбнулся, извиняясь за опоздание. Его черты были такими сильными и гордыми, что Нерон удивился, как это он мог посчитать красавцем Петриуса.
Диана вскрикнула, увидев охранника, открывшего ее камеру, — голый гигант в набедренной повязке и с горящим факелом в руке. Мускулы его тела блестели от масла, и она отшатнулась, разглядев его лицо. Уродливое, суровое лицо без всякого выражения. Глаза казались мертвыми — настолько они были бесстрастны. Он походил на палача!И внезапно она поняла, что кошмар еще только начинается. Чтобы он до нее не дотрагивался, она сама вышла из камеры и кивнула ему. Следуя за ним на арену, Диана принялась молиться. Глубоко в душе она понимала, что это бесполезно, поэтому обращалась к святому Иуде Иуда — один из двенадцати апостолов; не путать с Иудой Искариотом.
:«О великий святой Иуда, апостол и мученик, прославившийся своею добродетелью и чудесами,верный ученик Иисуса Христа, праведный защитник всех тех, кто прибегает к твоему покровительству в тяжелый момент. К тебе обращаюсь из глубины сердца своего, и смиренно прошу тебя, кому Господь дал великую силу, прийти мне на помощь…» Размер толпы поразил ее. Шум стоял такой, что у нее заболели уши, но потом она перестала его замечать, слыша лишь стук собственного сердца. Она не могла глотать, и боль в горле перешла на сердце.Диана шла как в трансе. Ей некуда было деваться, только идти вперед. Закричи она, все равно никто не услышит. Если она побежит, ее грубо схватят и приволокут назад. Если начнет умолять и унижаться, ей это не поможет. У нее осталось лишь чувство собственного достоинства. Она подошла к столбу, собрав все свое мужество.Диана гордо подмяла подбородок, когда страж привязывал ей руки и лодыжки к семифутовому просмоленному столбу. Но когда он поджег верхний конец столба, она задрожала. Она стояла лицом к императорской ложе, но солнце слепило ей глаза, и она закрыла их.Смутное беспокойство в груди Маркуса разрасталось, когда он заметил, что все поглядывают на него с жалостью. Наконец заговорил Нерон:— Нам жаль сообщать тебе трагические новости в такой прекрасный день, доблестный воин. Но твой отец мертв, его отравила предавшая тебя женщина.— Нет! — Возражение было твердым и решительным. Он с гневом повернулся к Петриусу.Брат выступил вперед и показал рукой на арену:— Вот мой тебе подарок, Маркус.Тот круто повернулся и увидел ее. Он сразу догадался, что это Диана, по прелестным светло-золотистым волосам. Она была в его любимой столе.— Нет! — Крик разорвал воздух. Смесь ярости, боли и страха ледяными пальцами сжала его сердце так, что он не мог дышать.Маркус рванулся к бортику ложи и спрыгнул на арену с высоты в двадцать пять футов. Он спружинил ногами, ударившись о твердое покрытие дорожки, и, не успев выпрямиться, побежал.В тот же момент на дальнем конце арены открылись ворота, и оттуда вырвалась пара львов, которых не кормили целую неделю.Толпа вскочила на ноги, раздались оглушительные крики. Вот это спорт! Вот это гонка! Кто добежит до женщины первым — воин, львы или огонь?Маркус обладал железной волей. Он был из тех, кто не признает поражения, даже если оно очевидно. Он выхватил короткий меч и приказал своим мощным ногам нести его быстрее.Маркус и львы добежали до цели одновременно. Один прыгнул на него, а другой — на Диану. Вспарывая брюхо льву, Маркус услышал ее дикий крик.Он отбросил тяжелое тело зверя в сторону и вонзил свой меч в тело второго льва. Смертельно раненный, тот оторвался от своей жертвы, но успел огромными когтями разорвать ей грудь, плечо и шею.— Маркус!..Он с ужасом увидел, что ее волосы уже охватило пламя от горящего просмоленного столба над ее головой. Он впился взглядом в ее страдающие глаза.— Я буду любить тебя вечно и за гробом!.. — поклялся он, поднял обе руки и вонзил свой меч ей в сердце. Глава 28 Диана почувствовала резкий толчок, подобный удару молнии. Только что ей было невыносимо жарко, вдруг она вся заледенела. Она чувствовала, как проносятся мимо волны холодного воздуха. Барабанные перепонки готовы были лопнуть. Ей казалось, что она падает, и внезапно она очнулась с криком ужаса, вся дрожа.Первое, что она увидела, — персикового цвета покрывало на кровати, где она лежала. Диане показалось, что она вернулась в опочивальню в Аква Сулис. Потом она почувствовала сильные руки Маркуса и поверила, что находится в безопасности. Она облегченно вздохнула.— Марк… Марк… Маркус, — сквозь рыдания забормотала она. — Мне приснился ужасный сон, будто меня казнят на арене Большого Цирка! Слава Богу, что я проснулась!— Тихо, тихо… — Проговорил низкий голос, успокаивая ее.— О Господи, все было так реально! Обними меня… В твоих руках мне ничего не страшно.Когда его руки обняли ее, она потерлась щекой об его мускулистую грудь. Она казалась каменной, и Диана с отчаянием ребенка прижалась к ней. Даже знакомый запах его тела успокаивал ее. Он гладил её по голове, пока она не перестала дрожать. Диана снова всхлипнула и прошептала:— Милый, я не могу поехать с тобой в Рим! Пожалуйста, не проси меня, Маркус. Постарайся понять.— Леди Давенпорт, вы знаете, где вы? Вы меня узнаете?Глаза Дианы расширились, обежали комнату, и постепенно она начала понимать, что это та самая елизаветинская спальня, где она ночевала, когда навещала Хардвик-холл. Она закрыла глаза, чтобы прийти в себя. Открыв их вновь и обнаружив, что она все еще в персикового цвета комнате, она прошептала:— Боже милостивый, я вернулась!..Обнимавший ее мужчина ослабил объятия и откинулся назад, чтобы она могла разглядеть его лицо. Его черные глаза смотрели на нее настойчиво, как будто он пытался прочесть ее мысли.— Да, в самом деле вы вернулись. Весь вопрос — откуда? — резко спросил граф Батский.Диане не хотелось возвращаться в свое время, но она совершенно определенно не желала бы вновь оказаться в Риме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42