— Донья Элинор.
Обернувшись, девушка приветливо улыбнулась. Дон Родриго отлучался из лагеря и только недавно вернулся. У Элинор сложилось впечатление, что он сознательно избегает ее. Это огорчило молодую женщину, поскольку у нее накопилось немало вопросов.
— Дон Родриго, не выпьете со мной вина? Мне бы хотелось с вами поговорить.
Отказываться было неловко, и дон Родриго вздохнул.
— Хорошо, донья Элинор, но беседовать у воды будет гораздо приятнее. Если пожелаете, Имельда составит нам компанию.
— В этом нет необходимости. Я знаю, что вы человек чести.
Элинор не видела горькой улыбки, тронувшей губы испанца, когда он последовал за ней к берегу.
В небе среди пушистых облаков плыл бледный диск луны, в ветвях щебетали ночные птицы. Расстелив на траве плащ, Элинор села, подтянув колени к подбородку, и приготовилась слушать.
Лунный свет освещал ее прелестное лицо, фиалковые глаза таинственно сияли. Чтобы скрыть охватившее его возбуждение, дон Родриго налил в чашу вина и протянул ее Элинор.
— О чем вы хотели со мной поговорить?
— Я хотела спросить, почему меня сопровождаете вы? Куда мы едем? Кто заплатил выкуп? Почему…
— Хватит, хватит, Элинор. У меня уже голова пошла кругом, — со смехом прервал ее дон Родриго. — Кому же, как не мне, сопровождать вас, если я привез выкуп? А направляемся мы на юг.
— Вы привезли выкуп? А я думала, деньги прислал мой муж. Дон Родриго опустил взгляд, подыскивая слова. Вряд ли она будет опечалена известием, которое он собирается ей сообщить. Впрочем, кто знает.
— Ваш муж был ранен под Толедо и через некоторое время скончался от ран.
Элинор ахнула. Но в следующий момент почувствовала себя счастливой. Гастингс мертв! Она свободна!
— Вы не кажетесь особенно опечаленной. Я рад.
— Дон Родриго, — Элинор отпила из бокала терпкого вина, — честно говоря, у меня камень с души свалился. Между нами никогда не было ни малейшей привязанности.
Вздох облегчения слетел с губ испанца.
— Я узнал о его смерти, направляясь с дипломатической миссией в Севилью, и взял на себя смелость продать лошадь вашего мужа, доспехи и прочие ценности, чтобы собрать деньги для выкупа. — Он не стал упоминать о весьма солидной сумме, которую ему пришлось добавить из собственного кармана, чтобы удовлетворить аппетиты Жана д'Акра.
— Благодарю вас, дон Родриго. Не представляю, что бы я делала без вас, — сказала Элинор, повернувшись к ручью, озаренному лунным светом. Лорд Генри мертв, и у нее нет больше причин отказываться от Джордана. Теперь, богатый или бедный, он может просить ее руки. Сердце Элинор взволнованно забилось. А вдруг дон Родриго знает, где Джордан? Однако внутренний голос шепнул ей, что лучше попридержать язык. Вряд ли ее ждет большое наследство, но должно же его хватить хотя бы на восстановление Мелтона. С обязательствами ее семьи перед Гастингсом покончено!
Молчание затянулось, и Элинор повернулась к испанцу:
— А я думала, вы приехали но просьбе моего брата. Когда его раны зажили, он вернулся в Бордо.
— Нет, Элинор, я не видел вашего брата. В Кастилии неспокойно, зреют беспорядки. Дон Энрике снова собирает силы. Вам небезопасно оставаться здесь. Поживите на юге у моих родственников, пока я смогу организовать ваше возвращение в Бордо.
Радость, которую Элинор испытала, узнав о смерти Гастингса, постепенно таяла по мере их продвижения на юг. Леонора успела пересказать ей ходившие по городу слухи, будто дон Энрике с помощью французов намерен вернуть трон Кастилии. Дон Родриго сказал то же самое, и Элинор приняла это без возражений. Но не разумнее ли было бы направиться во Францию, а не в глубь Испании? Однако у Элинор не было оснований не доверять дону Родриго. Отказаться ехать с ним из-за смутных предчувствий было бы глупо.
Измученные дорогой, они наконец увидели легендарный Толедо, бывший столицей Кастилии до того, как двор переместился в Бургос. С высокой точки на склоне, где они остановились, открывался великолепный вид на золотисто-охряный город, мирно дремавший за укрепленными стенами. Прозрачный воздух искрился, небо казалось пронзительно-голубым. Расположенный на холме, омываемом рекой Тахо, Толедо казался зачарованным городом.
Заметив восхищенное выражение на лице Элинор, дон Родриго подъехал ближе.
— Мы остановимся в доме казначея дона Педро, — сказал он, когда они двинулись дальше.
Они пересекли Тахо по мосту Святого Мартина, который упирался в одну из городских башен. Стражи узнали дона Родриго и беспрепятственно пропустили его отряд. Свернув направо, они углубились в старинную часть города с узкими улочками, где в роскошном доме жил казначей дона Педро.
Дон Родриго объяснил ей, что они находятся в еврейском квартале. Элинор не удивилась, ибо ходили упорные слухи, будто дон Педро сам наполовину еврей, рожденный любовницей короля Кастилии, а не его законной супругой, дочерью португальского короля. Элинор подозревала, что сплетни распускали те, кому не нравилось, что дон Педро жалует своих еврейских подданных. В католической Испании подобное поведение считалось предосудительным.
Дом Самуила Леви был пышно убран яркими коврами и драгоценной посудой. К нему примыкала величественная синагога, существовавшая на щедрые пожертвования Леви. Впервые за долгие недели Элинор вымыла голову и легла в чистую постель.
К ее удивлению, дон Родриго был хорошо знаком с еврейскими обычаями. Элинор поневоле задумалась о его собственном происхождении.
Ее невысказанный вопрос получил ответ как-то вечером, когда они сидели во внутреннем дворике дома Самуила Леви, потягивая пряное вино и лакомясь сушеными финиками. Наутро они должны были двинуться дальше, и предстоящее путешествие, видимо, беспокоило дона Родриго.
— Вас, вероятно, удивляет, что я нахожусь в дружеских отношениях с евреем?
— Думаю, это потому, что вы посланник короля, а Леви — его казначей и вам надо кое-что обсудить, — осторожно заметила Элинор, ополаскивая пальцы в чаше с розовой водой.
— Отчасти вы правы. Дон Педро использует меня как посредника между испанцами, евреями и маврами. Я говорю на всех языках. — Пальцы его выбивали дробь по поверхности столика из кованого железа, пока он собирался с духом, прежде чем доверить ей свои тайны. — Признаться, я не в ладу с собственной совестью… Дело в том, что во мне мало испанской крови. Моя семья приняла христианство, однако мы связаны родственными узами с влиятельными семьями в Гранаде. Испанцы даже прозвали меня Эль Моро по причине моего происхождения.
— Нет нужды рассказывать мне все это, дон Родриго. Я не придаю значения подобным вещам.
— Не могли бы мы обращаться друг к другу по имени? — мягко спросил он, накрыв ее руку ладонью.
Элинор с улыбкой кивнула. В сумеречном свете он казался очень красивым. Луна серебрила его темные волосы, суровый профиль четко вырисовывался на фоне белой стены. До сих пор Элинор держалась настороже, опасаясь желания, мелькавшего порой в глазах испанца. Но сейчас, поддавшись очарованию лунной ночи, напоенной благоуханием цветов, она остро ощутила свое одиночество и потянулась к нему. Должно быть, он уловил ее настрой.
— Есть еще одна вещь, которая отягощает мою душу. Мне следовало сказать вам об этом еще в Бургосе.
Тон его был настолько серьезен, что сердце Элинор екнуло.
— Говорите, я слушаю.
— Надеюсь, вы простите меня, Элинор, если я ошибаюсь. При дворе ходили слухи, будто вы с Джорданом де Верой любовники. Это правда?
— Возможно.
— Тогда я должен сообщить вам печальную весть. Он был ранен в той же схватке с маврами, что и ваш муж. Элинор… де Вер мертв.
Элинор сжала его руку ледяными пальцами, не сразу осознав значение его слов. Затем с мучительным стоном уронила голову на стол и разрыдалась.
— О нет, — с трудом вымолвила она, захлебываясь рыданиями. — Пожалуйста, скажите, что это неправда! Только не сейчас! Бог не может быть настолько жесток.
Родриго, не ожидавший такого взрыва отчаяния, подавленно молчал. Он надеялся, что ее чувства к де Веру не больше чем обычный придворный флирт.
— Прошу вас, не надо так убиваться, — прошептал он, терзаясь, что причинил ей боль своей благонамеренной ложью.
Элинор была безутешна. Родриго обнял молодую женщину и, прижав ее залитое слезами лицо к своему бархатному дублету, утешал, пока она не выплакала свое горе. Придя в себя от потрясения, Элинор отпрянула от испанца в ужасе от того, что рыдала у него на плече.
Он вытащил небольшой пакет и положил его перед ней.
— Эти вещи принадлежали де Веру. Возьмите их.
Элинор развязала полотняный мешочек и высыпала содержимое на стол: золотой медальон, перстень с печаткой, несколько золотых монет. Дон Родриго снял со стены фонарь, и в его свете Элинор узнала кольцо Джордана. Боль пронзила сердце несчастной женщины, когда она представила себе крупный нефрит на его загорелой руке. Она снова разрыдалась.
Родриго взял себе могучего коня и доспехи де Вера. У раба Сауда не осталось ничего, кроме жалкой кучки камней под названием Авила. Даже если англичанину удастся бежать и вступить во владение крепостью, дарованной ему доном Педро, после нескольких лет пребывания в этом диком уголке Андалузии он наверняка вернется домой.
— Позвольте проводить вас в вашу комнату, — предложил Родриго после продолжительного молчания.
Рыдания Элинор стихли, она сидела оцепеневшая и опустошенная.
— Благодарю вас, дон Родриго, вы очень добры.
На следующее утро, двинувшись в путь, они практически не разговаривали. Родриго не представлял себе, что сказать убитой горем женщине, и решил дать ей время свыкнуться с потерей. Может, тогда она согласится принять его утешения.
Жизнь для Элинор потеряла всякий смысл, мечты испарились под солнечным небом Андалузии. И все же, несмотря на душевную боль и доводы рассудка, ее не покидала призрачная надежда. Джордан не мог умереть! Наступит день, и они встретятся вновь.
Путешествие казалось бесконечным. Дон Родриго раздобыл для Элинор крытые носилки со шторками. Теперь она могла откинуться на мягкие подушки, однако удобство было относительным, учитывая тряску на разбитых дорогах, петлявших вверх-вниз по горам. Душевная боль стала постоянным спутником Элинор, пока она ехала в неизвестность, вновь и вновь переживая драгоценные минуты, проведенные с Джорданом.
Дон Родриго по-прежнему уклонялся от ответа о конечной цели их путешествия. Лишь заметил, что ввиду нарастающей напряженности в отношениях между доном Педро и его сводным братом ей лучше отплыть из Кадиса. Элинор не возражала.
Несколько дней они провели в Кордове. На прямой вопрос Элинор, не в Севилью ли они держат путь, дон Родриго неопределенно ответил, что вначале необходимо выяснить, насколько безопасны дороги. Покинув Кордову, они пересекли полноводную реку Гвадалквивир, отделявшую Андалузию от остальной Испании. Солнце здесь жгло немилосердно, а земли, простиравшиеся за пределами плодородной речной долины, казались заброшенными и безлюдными. Ночью лагерь тщательно охранялся. Возросшая бдительность дона Родриго встревожила Элинор.
— Вы опасаетесь нападения? — спросила она однажды вечером, когда они поужинали тушеным кроликом у лагерного костра. Днем в предгорье стояла изнуряющая жара, а ночи были холодными, и огонь приятно согревал.
— В этих краях нужно быть начеку. Многие племена никому не подчиняются и промышляют тем, что грабят путешественников. Я не могу допустить, чтобы с вами что-нибудь случилось.
— Долго ли нам еще ехать? Такое впечатление, что Испания бесконечна. Мне кажется, мы уже несколько месяцев в пути. Дон Родриго рассмеялся и сочувственно похлопал женщину по руке:
— Сожалею, что вам приходится терпеть все эти неудобства. К счастью, мы уже близки к цели.
— А Севилья красивее, чем Бургос? — спросила Элинор спустя некоторое время, надеясь хитростью выпытать у него интересующие ее сведения.
— Пожалуй. Я, во всяком случае, предпочитаю Севилью, — с улыбкой отозвался дон Родриго и, собрав посуду, вручил ее повару. — Наденьте плащ. Не мешает размять ноги после дневной скачки.
Элинор охотно согласилась. После нескольких недель пути она чувствовала себя такой грязной, что провожала тоскливым взглядом каждый горный ручей, испытывая острое желание искупаться. Признайся она в этом дону Родриго, возможно, он организовал бы ей купание, но Элинор стеснялась затрагивать эту тему.
Они остановились на скалистом уступе, нависавшем над бурным потоком.
— Элинор, каковы ваши планы? — внезапно спросил дон Родриго.
— Вернусь в Англию. Там мой дом.
— Но вы теперь вдова. И де Вера тоже нет, — добавил он после некоторого колебания.
У Элинор перехватило дыхание. Сердечная рана заживала медленно, и она по-прежнему испытывала боль при мысли о Джордане.
— Элинор… выходите за меня замуж, — вырвалось у дона Родриго, но он тут же прикусил губу, кляня себя за несдержанность.
Элинор ушам своим не верила.
— Вы очень добры, дон Родриго, я польщена…
— Но не хотите, чтобы я стал вашим мужем.
— Мне не нужен муж.
Они стояли на узкой полоске травы, и хотя ни один из них не сделал ни шага, оба хотели бы оказаться за тысячу миль от этого места.
— Мне нелегко с этим смириться, — признался дон Родриго. — Вы так прекрасны и так недосягаемы. Элинор, дорогая, я преклоняюсь перед вами. Дайте мне хоть какую-нибудь надежду.
— Не могу.
— Неужели я вам настолько неприятен?
— О нет, дон Родриго. Просто мое сердце все еще принадлежит…
— Покойнику, — жестоко закончил он. — Когда вы перестанете жить прошлым? Не уйдете же вы в монастырь только потому, что он мертв?
— Может, и уйду, — уронила Элинор.
— Мужчина, которого вы не можете забыть, не собирался хранить вам верность.
— Откуда вы знаете?
— Поверьте, знаю. Он взял мавританку в любовницы.
— Это ложь!
— Вы слишком доверчивы. Уверяю вас, ни один мужчина не станет жить монахом, если у него есть выбор. Эта женщина спала в его палатке во время рейда на юг Испании. В его отряде все об этом знали. Возможно, были и другие красотки, но лично я могу поручиться только за мавританку.
— Если вы хотели причинить мне боль, вам это удалось.
— Я хочу, чтобы вы поняли, что ваш кумир — всего лишь мужчина, а не божество!
— И вы полагаете, что теперь я упаду в ваши объятия?
— Вовсе нет. Я надеялся, что это уменьшит вашу тоску по де Веру.
Он сердито зашагал прочь. Элинор медлила, не желая следовать за ним, но место было слишком уединенным и она не чувствовала себя в безопасности.
— Подождите! — крикнула она, бросившись следом за ним по неровной тропинке, сбегавшей вниз по крутому склону. Споткнувшись о камень, она упала прямо в объятия дона Родриго.
Элинор тяжело дышала, сердце бешено колотилось. Дон Родриго превратно истолковал ее испуг, подумав, что Элинор взволнована этой неожиданной близостью.
— Элинор, — пылко выдохнул он, склонившись к ее лицу, — я люблю вас больше жизни. — И прильнул к ее губам.
Элинор, как ни странно, не питала к дону Родриго отвращения.
— Скажите, что будете моей, — настойчиво произнес он.
— Прошу вас, не надо. — Она попыталась отстраниться, но ощутила за спиной каменную преграду.
Он выпустил ее из объятий и теперь опирался руками о скалу по обе стороны от девушки, так что она оказалась в ловушке.
Его смуглое лицо было совсем близко, темные глаза сверкали, но Элинор твердо встретила его обжигающий взгляд.
— Единственное, что мне остается, дон Родриго, — это полагаться на вашу честь.
Ее слова привели испанца в ярость. Сжав кулаки, он прорычал:
— Здесь не Кастилия и представления о чести совсем другие, донья!
— Вы обещали защищать меня. И я вам поверила.
— Проклятие! Я хочу вас, Элинор, и добьюсь своего — либо на ваших условиях, либо на моих.
— У меня нет никаких условий.
— Значит, на моих. Пойдемте, донья, становится холодно.
Он схватил ее за руку и быстро зашагал вниз по склону. Затем подозвал к себе стражей и сделал несколько коротких распоряжений.
Элинор испуганно наблюдала за ним. Ее подозрения подтвердились. Отдавая приказы, он говорил со своими людьми на каком-то неизвестном ей языке, и она не поняла ни слова.
Оказавшись в своей палатке, Элинор разделась, и Имельда приготовила ее ко сну. Ей не нужно было гадать, что приказал дон Родриго своим воинам, поскольку один страж занял пост у входа, а два других стояли снаружи. Она снова стала пленницей.
Лежа без сна, Элинор пыталась придумать, как перехитрить дона Родриго. Можно обратиться к королю Кастилии, когда они прибудут в Севилью. Едва ли дона Педро волнует ее судьба, но попытаться стоит. Кроме того, она наверняка найдет кого-нибудь, кто доставит послание в Бордо принцессе Уэльской. С этими мыслями Элинор наконец заснула.
— Да улыбнется тебе Аллах, прекрасная дева.
От этого приветствия, произнесенного мягким, слегка насмешливым тоном, Элинор похолодела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35