Элинор скорчила гримаску.
— Похоже, вы устроились лучше. В каюте ужасно душно, а теперь, когда все страдают от морской болезни, там просто невозможно находиться.
— Когда станет совсем худо, дай мне знать, и я найду тебе местечко на палубе. Можешь не бояться, я присмотрю за тобой.
Элинор взглянула на указанное им место, где высился прикрытый парусиной багаж. Видимо, он там спал. Представив себе спящего под звездами Джордана, Элинор быстро отвела глаза.
— Бог не допустит, чтобы я впала в такое отчаяние, — уронила она.
Джордан проглотил сердитые слова при виде выбравшейся на палубу сестры Мэри. Ее птичьи глазки быстро отыскали пропажу.
— Леди Элинор, какой стыд! Что вы делаете на палубе одна?
— Я не одна, сестра. Со мной сэр Джордан.
— Это неприлично. Сейчас же спуститесь вниз.
— Я вернусь, когда вдохну достаточно морского воздуха, чтобы выдержать заточение в этой темнице.
Поджав губы, сестра Мэри натянуто поздоровалась с Джорданом и отошла к поручням.
— Ненавижу, когда за мной шпионят, — буркнула Элинор.
— Сестра опасается, что ты увидишь что-нибудь непристойное на палубе. Мужчины на борту корабля не слишком-то заботятся о приличиях, — усмехнулся Джордан. — Она оберегает твою невинность.
Он явно развлекался. Кипя от негодования, Элинор отвернулась.
Джордан сжал ее руку.
— Не будь такой холодной, дорогая, — взмолился он. Пораженная его словами и топом, Элинор бросила на него быстрый взгляд.
— Ты даже не вспомнил обо мне, когда целовался с Жаклин, — упрекнула она его.
— Ошибаешься. Я мечтал о том, чтобы на ее месте была ты. Элинор презрительно фыркнула.
— Если вы намерены продолжать в том же духе, сэр Джордан, то напрасно стараетесь.
Рука Джордана скользнула под ее плащ и обвила талию; длинные пальцы двинулись выше, коснувшись груди. Сердито ахнув, Элинор попыталась отстраниться, но он удержал ее. Это чистая правда, любовь моя.
— Прошло всего четыре дня, как мы расстались, а ты уже бросился на поиски другой женщины!
— В прошлом нас с Жаклин связывали… близкие отношения. — Он крепче обхватил ее талию, принуждая остаться и выслушать его. — Видишь ли, она была свободна тем утром, а мне предстояла долгая кампания вдали от дома. К тому же я был уверен, что не увижу тебя, пока не добьюсь положения, которое позволит просить твоей руки. Я и не думал обижать тебя и не намерен просить прощения.
— И очень хорошо, потому что ты никогда его не получишь! — запальчиво произнесла Элинор, задетая за живое. Как он может с такой легкостью рассуждать о подобных вещах? Это похоже на торг.
— Элинор, любовь моя, я всего лишь пытаюсь быть честным. Ведь мы поклялись никогда не лгать друг другу.
— Эта клятва, как и все остальные, нарушена.
К ним приближалась сестра Мэри, и Джордан умолк, но, прежде чем отстраниться, успел потеребить пальцем сосок Элинор. Девушка, едва сдерживая гнев, выдавила улыбку, адресованную монахине.
— Идемте, леди Элинор, полагаю, вы уже достаточно надышались.
Запахнув плащ, Элинор направилась к лестнице. Слезы застилали глаза, а грудь сладко ныла, словно ее все еще касалась рука Джордана. Чтоб он пропал, подумала она, скрипнув зубами.
Когда, вернувшись в каюту, она задремала на своем жестком тюфяке, ей пригрезился Джордан. Его поцелуи обжигали, в глазах светилась любовь. Элинор тихо заплакала. Проклятие! Она все еще любит его, и с этим ничего не поделаешь.
В душной каюте время тянулось так медленно, что дни казались неделями. Элинор мечтала выбраться на палубу и глотнуть свежего воздуха, но оставалась внизу, промокая вспотевшие лбы и поднося воду к пересохшим губам страдавших от качки женщин. Однако истинной причиной, удерживающей ее в каюте, был страх встретиться с Джорданом. Сестра Мэри благожелательно кивала и улыбалась, приятно удивленная заботой Элинор о попутчицах.
На палубе раздались радостные крики — с французского берега прибыли лодки. Наконец-то корабль остановился. Качка прекратилась, и бледные, измученные женщины потянулись на палубу посмотреть, что происходит.
Капитан пригласил бретонцев подняться на борт, и теперь они торговались с пассажирами и командой. Наибольшим спросом пользовались свиные окорока, душистые яблоки, сливы и персики. На бурдюки с вином и завернутые в сетку головы козьего сыра тоже быстро нашлись покупатели. Обе стороны остались весьма довольны друг другом, и бретонцы наконец спустились по веревочным лестницам в свои лодки.
Скрип мачт и резкие хлопки наполнившихся ветром парусов возвестили о том, что корабль снялся с якоря. Пассажирки со стонами и страдальческими возгласами устремились к поручням. Качка усилилась, а вместе с ней и ощущение, что земля ускользает из-под ног. Прислонившись к лестнице, ведущей на нижнюю палубу, Элинор смотрела на позолоченные солнцем волны. Ее тоже тошнило.
— Выпей молока, Элинор, тебе станет легче. Неужели нельзя оставить ее в покое? Элинор уже готова была отказаться, но ее пустой желудок заурчал при упоминании молока. Поколебавшись, она приняла из рук Джордана полную кружку с густой жидкостью, источавшей нежный аромат полевых цветов.
— Ты купил его для меня?
— Да. Надеюсь, ты не сердишься?
— Нет, но хотела бы заплатить.
— Сочтемся позже, — отозвался Джордан, пряча усмешку, и ушел. Элинор догадалась, что он имел в виду не деньги, и на душе у нее стало тревожно.
После ужина появился слуга и вручил ей два персика и пышную гроздь черного винограда — дар капитана, как он сказал. Элинор с наслаждением съела сочные плоды, хотя поняла, что их прислал Джордан.
Сестра Мэри бросила на нее подозрительный взгляд:
— С чего это капитан присылает вам фрукты? Вы разве знакомы?
— Нет, сестра, я даже не знаю его имени.
Не удовлетворенная таким ответом, монахиня продолжила расспросы, пока Элинор не воскликнула с раздражением:
— Спросите у него об этом сами, сестра, если вас разбирает любопытство!
Услышав столь резкий ответ, послушницы ахнули, уставившись на Элинор.
— Путешествие не улучшило вашего характера, леди Элинор. Полагаю, вы извинитесь, когда почувствуете себя лучше, — с достоинством произнесла монахиня, побагровев от гнева.
Элинор едва сдерживала слезы. Почему все считают своим долгом приставать к ней, расспрашивать, следить?
— Сестра, капитан — давний друг отца леди Элинор, — пришел на выручку Джордан, внезапно появившийся рядом. — Он также просил передать вам, леди Элинор, инжир, изюм и финики.
Растерявшейся Элинор ничего не оставалось, как поблагодарить его и принять блюдо с сушеными фруктами.
— Прошу вас, угощайтесь, — предложила она, пытаясь сгладить неловкость, и поставила блюдо на выскобленный добела сосновый стол.
— Что ж, это многое объясняет, сэр Джордан, — заметила сестра Мэри, несколько смягчившись при виде щедрого подношения. Она взяла увесистую горсть фиников и, надкусив один, одобрительно кивнула.
— Капитан также просил леди Элинор зайти в его каюту после ужина. У него есть для нее сообщение.
— Это связано с моей семьей? — воскликнула Элинор, тревожно вглядываясь в его лицо.
— Нет-нет, не беспокойтесь. Сообщение доставили бретонцы, так что, скорее всего оно от принца Уэльского. Наверняка ему известно, что вы направляетесь в Бордо ко двору его жены.
— Весьма вероятно, леди Элинор, — согласилась сестра Мэри, поглощая финики. — Я провожу вас, когда мы закончим.
Озадаченная, Элинор задумчиво жевала финик. Неужели ее отец знаком с капитаном судна? Вряд ли. Джордан всегда был скор на ответы, не имеющие никакого отношения к правде. Губы ее плотно сжались при болезненном напоминании.
Сладкий изюм и финики оказались непосильным бременем для исстрадавшихся желудков. Не прошло и нескольких минут, как послушницы схватились за животы и ринулись на палубу.
Сестра Мэри попала в затруднительное положение, разрываясь между необходимостью помочь своим подопечным и намерением проводить Элинор к капитану.
— Ступайте наверх, сестра, и позаботьтесь о девушках, а я присмотрю за леди Элинор, — великодушно предложил Джордан. — И ни о чем не беспокойтесь.
— Благодарю вас, сэр. Буду вам весьма признательна. — Монахиня поднялась и последовала за послушницами на палубу.
Элинор вспыхнула, оценив находчивость Джордана. Только на сей раз он останется в проигрыше.
— Я готова идти к капитану, — объявила она, ухватившись за край стола, когда корабль неожиданно дал крен.
— Тогда пойдем.
Элинор была все в том же дорожном платье из голубой шерсти. Она предпочла бы переодеться и причесаться, но в тесной каюте едва удавалось открыть сундук, не говоря уже о том, чтобы сменить одежду.
Пока они шли, Джордан не проронил ни слова, чем немало удивил Элинор, подозревавшую, что он все подстроил, чтобы остаться с ней наедине.
Джордан постучал в дверь и, не дождавшись ответа, заглянул:
— Капитан Ли? Каюта была пуста.
— Входи, Элинор. Капитан, видимо, отлучился. Подожди здесь. Это куда приятнее, чем торчать в вашей душегубке.
— А капитан не будет возражать?
— Нет. Иначе ему придется иметь дело со мной.
Он притворил дверь, оставив Элинор одну. Она все еще ощущала жар его ладони, когда он, уходя, дотронулся до ее плеча. Что за манера касаться ее при каждом удобном случае, вскипела Элинор, злясь, что это мимолетное прикосновение доставило ей удовольствие. Пусть только появится — она скажет ему, чтобы не смел дотрагиваться до нее даже пальцем!
У капитана была настоящая постель с периной, одеялом и подушкой. Присев на краешек, Элинор вздохнула. Вот бы полежать на такой постели!
Нетерпеливо постукивая ногой по деревянным половицам, она гадала, что могло случиться. Может, Гай попал в беду? Новости из Бордо скорее касаются ее брата, чем кого-либо из Мелтона.
Звук шагов заставил ее вскочить, но шаги проследовали мимо, и она снова села. В каюте было удивительно тихо, учитывая количество людей на корабле. Волны мерно плескались о борт, с другого конца палубы доносилось ржание лошадей. Постель так и манила… Покосившись на закрытую дверь, Элинор забралась на перину и улеглась, раскинув руки и ноги. Даже качка, казалось, уменьшилась, когда ее голова и плечи утонули в мягкой подушке. Ах, если бы провести в этой каюте остаток пути! Закрыв глаза, Элинор блаженно потянулась, наслаждаясь комфортом, от которого успела отвыкнуть.
Неясный шум вывел ее из забытья. В каюте кто-то был, но темная фигура стояла в тени, за пределами кружка света, отбрасываемого фонарем. Элинор подскочила на койке, придумывая, чем объяснить тот факт, что она находится в капитанской постели. Внезапно фонарь погас, и каюта погрузилась во тьму. Элинор издала испуганный возглас.
— Не бойся, дорогая, со мной ты в безопасности. Сердце Элинор на секунду остановилось — так потрясло ее появление Джордана.
— Это ты!
— Да, я.
— Но капитан…
— Наслаждается картами и вином и обещал нас не беспокоить.
— Что?
Он хмыкнул.
— Только не поднимай шум, тогда я зажгу фонарь. По крайней мере мы будем видеть друг друга.
— Не смей прикасаться ко мне!
— Ради Бога, Элинор, тебе не кажется, что после того, что между нами было, подобные заявления неуместны?
— Если ты коснешься меня, я…
— Закричишь? И сестра Мэри, а также сестры Марта и Агата примчатся к тебе на помощь? Боюсь, тебе будет трудно объяснить им, что ты делаешь в постели капитана и почему я стою перед тобой в одной рубахе.
Яркий свет залил каюту, и Элинор воочию убедилась, что на Джордане ничего нет, кроме рейтуз и белой рубашки. Тонкая ткань так и льнула к его широким плечам.
Элинор судорожно сглотнула и сжала кулаки.
— Почему ты здесь… в таком виде?
— Потому что я обожаю тебя, Элинор, и собираюсь это доказать. Без кольчуги нам будет гораздо удобнее.
— Не смей надо мной смеяться!
— Смеяться? Но я хочу любить тебя, дорогая, со всей страстью, на какую только способен.
— Не смей прикасаться ко мне! — зашипела Элинор, как разъяренная кошка, когда он шагнул к постели. Стоя на коленях, она с трудом сохраняла равновесие, когда судно заваливалось набок.
— Опять «не смей». Ты что, других слов не знаешь?
Он стоял так близко, что достаточно было протянуть руки, чтобы она оказалась в его объятиях. Рейтузы плотно обтягивали его мускулистые бедра, и Элинор пришлось сделать над собой усилие, чтобы отвести взгляд.
— Я не буду заниматься с тобой любовью.
— Будешь!
— Нет! — Элинор занесла руку для удара, но Джордан, посмеиваясь, перехватил ее запястье.
— Перестань, любовь моя. Мы напрасно теряем время.
С этими словами он бросил ее на постель, прижав к мягкой перине. Элинор яростно уперлась ладонями в его грудь, но оттолкнуть его было ничуть не легче, чем сдвинуть с места гранитную глыбу.
— Вот так-то лучше, — шепнул Джордан, когда она наконец перестала сопротивляться.
Его горячие губы прильнули к ее губам, и она, задрожав, выгнулась, стремясь полнее ощутить жар его мускулов.
— Боже, Джордан, наверное, мне это снится.
— Я тоже словно во сне, любовь моя. Скажи, что простила меня.
Элинор вспомнила о легкомыслии Джордана и о своей клятве не прощать его ни под каким видом. Она думала, что потеряла его любовь, которой так дорожила, но он снова был рядом, пылкий и страстный.
Не дожидаясь ответа, Джордан избавился от последней одежды. Обнаженный, он был прекраснее, чем она себе представляла, и Элинор не сдержала восхищенного возгласа. Ее взгляд переместился с крепких бедер и плоского живота на средоточие его страсти.
Джордан усмехнулся.
— Как видишь, он куда более откровенен, чем я — скованный правилами приличий, — шепотом произнес он, наблюдая за ее реакцией из-под полуопущенных век. — Иди ко мне, любимая. Давай начнем все сначала.
Он нежно прижался к ее губам, между тем как его пальцы проворно распустили шнуровку ее платья. Все возражения вылетели у Элинор из головы под натиском захлестнувшей ее волны желания.
— О, Джордан, я ни на секунду не переставала любить тебя, — прошептала она сквозь слезы. — И когда увидела тебя с Жаклин, думала, сердце мое разорвется от горя.
— Прости, дорогая. Я не люблю ее и никогда не любил. Ты — центр моей вселенной, Элинор, но я не смею надеяться, что ты в полной мере разделяешь мои чувства.
— Ты солнце, луна и звезды, ты каждая капля крови в моих жилах…
В восторге от ее слов, Джордан сжал девушку в объятиях и приник к ее губам в долгом поцелуе. Затем поднял голову и прошептал:
— Прости, любимая, что причинил тебе боль. Впредь буду хранить тебе верность, до тех пор, пока ты не прогонишь меня.
Именно эти слова Элинор жаждала услышать.
— Тебе никогда не освободиться от этой клятвы. Только смерть разлучит нас, — прошептала Элинор, с ужасом думая о тысяче опасностей, подстерегающих его в военной кампании, затеянной принцем Уэльским.
— Сознание, что ты ждешь меня, удесятерит мои силы, — заверил девушку Джордан, угадав ее мысли. — Клянусь, я добуду достаточно сокровищ, чтобы предъявить на тебя права.
— Ах, Джордан, если бы это было возможно…
— Возможно. Я скорее умру, чем откажусь от тебя, — поклялся он. — А теперь хватит печали. Сегодня мы начнем все с чистого листа. Люби меня, Элинор… Пусть у нас сохранятся только светлые воспоминания, когда мы будем в разлуке.
В свете фонаря Элинор видела его красивое лицо и благоговение, с которым он взирал на ее обнаженное тело. Пылкие заверения Джордана, что она прекраснее всех, наполнили Элинор восторгом и гордостью. Откинувшись на подушку, она любовалась его мощным торсом и мускулами, игравшими под гладкой кожей. Несколько шрамов не портили красоты его сильного тела.
— Ты так загорел, что вначале я приняла тебя за чужеземца, — сообщила Элинор, обводя кончиком пальца бронзовый треугольник, исчезавший в темных завитках на груди Джордана. — Но под одеждой кожа у тебя белая, как у девушки.
— Это все французское солнце. Несколько месяцев, проведенных на континенте, сделают смуглым кого угодно.
— Ты такой красивый, — прошептала Элинор и поспешно отвела глаза, когда он усмехнулся, проследив за ее взглядом. — Я совсем не это имела в виду… Хотя и это тоже, — призналась она со смущенной улыбкой.
— Благодарю вас, леди. Я обожаю комплименты. — Он нежно поцеловал ее в кончик носа и шепнул: — Жаль, что я не договорился с капитаном на всю ночь.
— Ах, я бы хотела, чтобы это никогда не кончалось.
— Посмотрим, что ты скажешь, когда я возьмусь за тебя по-настоящему. Только не проси пощады слишком громко. У сестры Мэри наверняка острый слух.
Улыбнувшись, Элинор привлекла его к себе и ахнула от наслаждения, когда Джордан скользнул в ее влажное лоно. Она не отрывала взгляда от его потемневших глаз. Плеск волн, его дыхание, ее приглушенные стоны — все слилось. Они вместе достигли вершины, а затем, не разжимая объятий, рухнули вниз, на самое дно океана.
Расположенный на западном берегу Гаронны, Бордо дремал в жарких лучах августовского солнца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
— Похоже, вы устроились лучше. В каюте ужасно душно, а теперь, когда все страдают от морской болезни, там просто невозможно находиться.
— Когда станет совсем худо, дай мне знать, и я найду тебе местечко на палубе. Можешь не бояться, я присмотрю за тобой.
Элинор взглянула на указанное им место, где высился прикрытый парусиной багаж. Видимо, он там спал. Представив себе спящего под звездами Джордана, Элинор быстро отвела глаза.
— Бог не допустит, чтобы я впала в такое отчаяние, — уронила она.
Джордан проглотил сердитые слова при виде выбравшейся на палубу сестры Мэри. Ее птичьи глазки быстро отыскали пропажу.
— Леди Элинор, какой стыд! Что вы делаете на палубе одна?
— Я не одна, сестра. Со мной сэр Джордан.
— Это неприлично. Сейчас же спуститесь вниз.
— Я вернусь, когда вдохну достаточно морского воздуха, чтобы выдержать заточение в этой темнице.
Поджав губы, сестра Мэри натянуто поздоровалась с Джорданом и отошла к поручням.
— Ненавижу, когда за мной шпионят, — буркнула Элинор.
— Сестра опасается, что ты увидишь что-нибудь непристойное на палубе. Мужчины на борту корабля не слишком-то заботятся о приличиях, — усмехнулся Джордан. — Она оберегает твою невинность.
Он явно развлекался. Кипя от негодования, Элинор отвернулась.
Джордан сжал ее руку.
— Не будь такой холодной, дорогая, — взмолился он. Пораженная его словами и топом, Элинор бросила на него быстрый взгляд.
— Ты даже не вспомнил обо мне, когда целовался с Жаклин, — упрекнула она его.
— Ошибаешься. Я мечтал о том, чтобы на ее месте была ты. Элинор презрительно фыркнула.
— Если вы намерены продолжать в том же духе, сэр Джордан, то напрасно стараетесь.
Рука Джордана скользнула под ее плащ и обвила талию; длинные пальцы двинулись выше, коснувшись груди. Сердито ахнув, Элинор попыталась отстраниться, но он удержал ее. Это чистая правда, любовь моя.
— Прошло всего четыре дня, как мы расстались, а ты уже бросился на поиски другой женщины!
— В прошлом нас с Жаклин связывали… близкие отношения. — Он крепче обхватил ее талию, принуждая остаться и выслушать его. — Видишь ли, она была свободна тем утром, а мне предстояла долгая кампания вдали от дома. К тому же я был уверен, что не увижу тебя, пока не добьюсь положения, которое позволит просить твоей руки. Я и не думал обижать тебя и не намерен просить прощения.
— И очень хорошо, потому что ты никогда его не получишь! — запальчиво произнесла Элинор, задетая за живое. Как он может с такой легкостью рассуждать о подобных вещах? Это похоже на торг.
— Элинор, любовь моя, я всего лишь пытаюсь быть честным. Ведь мы поклялись никогда не лгать друг другу.
— Эта клятва, как и все остальные, нарушена.
К ним приближалась сестра Мэри, и Джордан умолк, но, прежде чем отстраниться, успел потеребить пальцем сосок Элинор. Девушка, едва сдерживая гнев, выдавила улыбку, адресованную монахине.
— Идемте, леди Элинор, полагаю, вы уже достаточно надышались.
Запахнув плащ, Элинор направилась к лестнице. Слезы застилали глаза, а грудь сладко ныла, словно ее все еще касалась рука Джордана. Чтоб он пропал, подумала она, скрипнув зубами.
Когда, вернувшись в каюту, она задремала на своем жестком тюфяке, ей пригрезился Джордан. Его поцелуи обжигали, в глазах светилась любовь. Элинор тихо заплакала. Проклятие! Она все еще любит его, и с этим ничего не поделаешь.
В душной каюте время тянулось так медленно, что дни казались неделями. Элинор мечтала выбраться на палубу и глотнуть свежего воздуха, но оставалась внизу, промокая вспотевшие лбы и поднося воду к пересохшим губам страдавших от качки женщин. Однако истинной причиной, удерживающей ее в каюте, был страх встретиться с Джорданом. Сестра Мэри благожелательно кивала и улыбалась, приятно удивленная заботой Элинор о попутчицах.
На палубе раздались радостные крики — с французского берега прибыли лодки. Наконец-то корабль остановился. Качка прекратилась, и бледные, измученные женщины потянулись на палубу посмотреть, что происходит.
Капитан пригласил бретонцев подняться на борт, и теперь они торговались с пассажирами и командой. Наибольшим спросом пользовались свиные окорока, душистые яблоки, сливы и персики. На бурдюки с вином и завернутые в сетку головы козьего сыра тоже быстро нашлись покупатели. Обе стороны остались весьма довольны друг другом, и бретонцы наконец спустились по веревочным лестницам в свои лодки.
Скрип мачт и резкие хлопки наполнившихся ветром парусов возвестили о том, что корабль снялся с якоря. Пассажирки со стонами и страдальческими возгласами устремились к поручням. Качка усилилась, а вместе с ней и ощущение, что земля ускользает из-под ног. Прислонившись к лестнице, ведущей на нижнюю палубу, Элинор смотрела на позолоченные солнцем волны. Ее тоже тошнило.
— Выпей молока, Элинор, тебе станет легче. Неужели нельзя оставить ее в покое? Элинор уже готова была отказаться, но ее пустой желудок заурчал при упоминании молока. Поколебавшись, она приняла из рук Джордана полную кружку с густой жидкостью, источавшей нежный аромат полевых цветов.
— Ты купил его для меня?
— Да. Надеюсь, ты не сердишься?
— Нет, но хотела бы заплатить.
— Сочтемся позже, — отозвался Джордан, пряча усмешку, и ушел. Элинор догадалась, что он имел в виду не деньги, и на душе у нее стало тревожно.
После ужина появился слуга и вручил ей два персика и пышную гроздь черного винограда — дар капитана, как он сказал. Элинор с наслаждением съела сочные плоды, хотя поняла, что их прислал Джордан.
Сестра Мэри бросила на нее подозрительный взгляд:
— С чего это капитан присылает вам фрукты? Вы разве знакомы?
— Нет, сестра, я даже не знаю его имени.
Не удовлетворенная таким ответом, монахиня продолжила расспросы, пока Элинор не воскликнула с раздражением:
— Спросите у него об этом сами, сестра, если вас разбирает любопытство!
Услышав столь резкий ответ, послушницы ахнули, уставившись на Элинор.
— Путешествие не улучшило вашего характера, леди Элинор. Полагаю, вы извинитесь, когда почувствуете себя лучше, — с достоинством произнесла монахиня, побагровев от гнева.
Элинор едва сдерживала слезы. Почему все считают своим долгом приставать к ней, расспрашивать, следить?
— Сестра, капитан — давний друг отца леди Элинор, — пришел на выручку Джордан, внезапно появившийся рядом. — Он также просил передать вам, леди Элинор, инжир, изюм и финики.
Растерявшейся Элинор ничего не оставалось, как поблагодарить его и принять блюдо с сушеными фруктами.
— Прошу вас, угощайтесь, — предложила она, пытаясь сгладить неловкость, и поставила блюдо на выскобленный добела сосновый стол.
— Что ж, это многое объясняет, сэр Джордан, — заметила сестра Мэри, несколько смягчившись при виде щедрого подношения. Она взяла увесистую горсть фиников и, надкусив один, одобрительно кивнула.
— Капитан также просил леди Элинор зайти в его каюту после ужина. У него есть для нее сообщение.
— Это связано с моей семьей? — воскликнула Элинор, тревожно вглядываясь в его лицо.
— Нет-нет, не беспокойтесь. Сообщение доставили бретонцы, так что, скорее всего оно от принца Уэльского. Наверняка ему известно, что вы направляетесь в Бордо ко двору его жены.
— Весьма вероятно, леди Элинор, — согласилась сестра Мэри, поглощая финики. — Я провожу вас, когда мы закончим.
Озадаченная, Элинор задумчиво жевала финик. Неужели ее отец знаком с капитаном судна? Вряд ли. Джордан всегда был скор на ответы, не имеющие никакого отношения к правде. Губы ее плотно сжались при болезненном напоминании.
Сладкий изюм и финики оказались непосильным бременем для исстрадавшихся желудков. Не прошло и нескольких минут, как послушницы схватились за животы и ринулись на палубу.
Сестра Мэри попала в затруднительное положение, разрываясь между необходимостью помочь своим подопечным и намерением проводить Элинор к капитану.
— Ступайте наверх, сестра, и позаботьтесь о девушках, а я присмотрю за леди Элинор, — великодушно предложил Джордан. — И ни о чем не беспокойтесь.
— Благодарю вас, сэр. Буду вам весьма признательна. — Монахиня поднялась и последовала за послушницами на палубу.
Элинор вспыхнула, оценив находчивость Джордана. Только на сей раз он останется в проигрыше.
— Я готова идти к капитану, — объявила она, ухватившись за край стола, когда корабль неожиданно дал крен.
— Тогда пойдем.
Элинор была все в том же дорожном платье из голубой шерсти. Она предпочла бы переодеться и причесаться, но в тесной каюте едва удавалось открыть сундук, не говоря уже о том, чтобы сменить одежду.
Пока они шли, Джордан не проронил ни слова, чем немало удивил Элинор, подозревавшую, что он все подстроил, чтобы остаться с ней наедине.
Джордан постучал в дверь и, не дождавшись ответа, заглянул:
— Капитан Ли? Каюта была пуста.
— Входи, Элинор. Капитан, видимо, отлучился. Подожди здесь. Это куда приятнее, чем торчать в вашей душегубке.
— А капитан не будет возражать?
— Нет. Иначе ему придется иметь дело со мной.
Он притворил дверь, оставив Элинор одну. Она все еще ощущала жар его ладони, когда он, уходя, дотронулся до ее плеча. Что за манера касаться ее при каждом удобном случае, вскипела Элинор, злясь, что это мимолетное прикосновение доставило ей удовольствие. Пусть только появится — она скажет ему, чтобы не смел дотрагиваться до нее даже пальцем!
У капитана была настоящая постель с периной, одеялом и подушкой. Присев на краешек, Элинор вздохнула. Вот бы полежать на такой постели!
Нетерпеливо постукивая ногой по деревянным половицам, она гадала, что могло случиться. Может, Гай попал в беду? Новости из Бордо скорее касаются ее брата, чем кого-либо из Мелтона.
Звук шагов заставил ее вскочить, но шаги проследовали мимо, и она снова села. В каюте было удивительно тихо, учитывая количество людей на корабле. Волны мерно плескались о борт, с другого конца палубы доносилось ржание лошадей. Постель так и манила… Покосившись на закрытую дверь, Элинор забралась на перину и улеглась, раскинув руки и ноги. Даже качка, казалось, уменьшилась, когда ее голова и плечи утонули в мягкой подушке. Ах, если бы провести в этой каюте остаток пути! Закрыв глаза, Элинор блаженно потянулась, наслаждаясь комфортом, от которого успела отвыкнуть.
Неясный шум вывел ее из забытья. В каюте кто-то был, но темная фигура стояла в тени, за пределами кружка света, отбрасываемого фонарем. Элинор подскочила на койке, придумывая, чем объяснить тот факт, что она находится в капитанской постели. Внезапно фонарь погас, и каюта погрузилась во тьму. Элинор издала испуганный возглас.
— Не бойся, дорогая, со мной ты в безопасности. Сердце Элинор на секунду остановилось — так потрясло ее появление Джордана.
— Это ты!
— Да, я.
— Но капитан…
— Наслаждается картами и вином и обещал нас не беспокоить.
— Что?
Он хмыкнул.
— Только не поднимай шум, тогда я зажгу фонарь. По крайней мере мы будем видеть друг друга.
— Не смей прикасаться ко мне!
— Ради Бога, Элинор, тебе не кажется, что после того, что между нами было, подобные заявления неуместны?
— Если ты коснешься меня, я…
— Закричишь? И сестра Мэри, а также сестры Марта и Агата примчатся к тебе на помощь? Боюсь, тебе будет трудно объяснить им, что ты делаешь в постели капитана и почему я стою перед тобой в одной рубахе.
Яркий свет залил каюту, и Элинор воочию убедилась, что на Джордане ничего нет, кроме рейтуз и белой рубашки. Тонкая ткань так и льнула к его широким плечам.
Элинор судорожно сглотнула и сжала кулаки.
— Почему ты здесь… в таком виде?
— Потому что я обожаю тебя, Элинор, и собираюсь это доказать. Без кольчуги нам будет гораздо удобнее.
— Не смей надо мной смеяться!
— Смеяться? Но я хочу любить тебя, дорогая, со всей страстью, на какую только способен.
— Не смей прикасаться ко мне! — зашипела Элинор, как разъяренная кошка, когда он шагнул к постели. Стоя на коленях, она с трудом сохраняла равновесие, когда судно заваливалось набок.
— Опять «не смей». Ты что, других слов не знаешь?
Он стоял так близко, что достаточно было протянуть руки, чтобы она оказалась в его объятиях. Рейтузы плотно обтягивали его мускулистые бедра, и Элинор пришлось сделать над собой усилие, чтобы отвести взгляд.
— Я не буду заниматься с тобой любовью.
— Будешь!
— Нет! — Элинор занесла руку для удара, но Джордан, посмеиваясь, перехватил ее запястье.
— Перестань, любовь моя. Мы напрасно теряем время.
С этими словами он бросил ее на постель, прижав к мягкой перине. Элинор яростно уперлась ладонями в его грудь, но оттолкнуть его было ничуть не легче, чем сдвинуть с места гранитную глыбу.
— Вот так-то лучше, — шепнул Джордан, когда она наконец перестала сопротивляться.
Его горячие губы прильнули к ее губам, и она, задрожав, выгнулась, стремясь полнее ощутить жар его мускулов.
— Боже, Джордан, наверное, мне это снится.
— Я тоже словно во сне, любовь моя. Скажи, что простила меня.
Элинор вспомнила о легкомыслии Джордана и о своей клятве не прощать его ни под каким видом. Она думала, что потеряла его любовь, которой так дорожила, но он снова был рядом, пылкий и страстный.
Не дожидаясь ответа, Джордан избавился от последней одежды. Обнаженный, он был прекраснее, чем она себе представляла, и Элинор не сдержала восхищенного возгласа. Ее взгляд переместился с крепких бедер и плоского живота на средоточие его страсти.
Джордан усмехнулся.
— Как видишь, он куда более откровенен, чем я — скованный правилами приличий, — шепотом произнес он, наблюдая за ее реакцией из-под полуопущенных век. — Иди ко мне, любимая. Давай начнем все сначала.
Он нежно прижался к ее губам, между тем как его пальцы проворно распустили шнуровку ее платья. Все возражения вылетели у Элинор из головы под натиском захлестнувшей ее волны желания.
— О, Джордан, я ни на секунду не переставала любить тебя, — прошептала она сквозь слезы. — И когда увидела тебя с Жаклин, думала, сердце мое разорвется от горя.
— Прости, дорогая. Я не люблю ее и никогда не любил. Ты — центр моей вселенной, Элинор, но я не смею надеяться, что ты в полной мере разделяешь мои чувства.
— Ты солнце, луна и звезды, ты каждая капля крови в моих жилах…
В восторге от ее слов, Джордан сжал девушку в объятиях и приник к ее губам в долгом поцелуе. Затем поднял голову и прошептал:
— Прости, любимая, что причинил тебе боль. Впредь буду хранить тебе верность, до тех пор, пока ты не прогонишь меня.
Именно эти слова Элинор жаждала услышать.
— Тебе никогда не освободиться от этой клятвы. Только смерть разлучит нас, — прошептала Элинор, с ужасом думая о тысяче опасностей, подстерегающих его в военной кампании, затеянной принцем Уэльским.
— Сознание, что ты ждешь меня, удесятерит мои силы, — заверил девушку Джордан, угадав ее мысли. — Клянусь, я добуду достаточно сокровищ, чтобы предъявить на тебя права.
— Ах, Джордан, если бы это было возможно…
— Возможно. Я скорее умру, чем откажусь от тебя, — поклялся он. — А теперь хватит печали. Сегодня мы начнем все с чистого листа. Люби меня, Элинор… Пусть у нас сохранятся только светлые воспоминания, когда мы будем в разлуке.
В свете фонаря Элинор видела его красивое лицо и благоговение, с которым он взирал на ее обнаженное тело. Пылкие заверения Джордана, что она прекраснее всех, наполнили Элинор восторгом и гордостью. Откинувшись на подушку, она любовалась его мощным торсом и мускулами, игравшими под гладкой кожей. Несколько шрамов не портили красоты его сильного тела.
— Ты так загорел, что вначале я приняла тебя за чужеземца, — сообщила Элинор, обводя кончиком пальца бронзовый треугольник, исчезавший в темных завитках на груди Джордана. — Но под одеждой кожа у тебя белая, как у девушки.
— Это все французское солнце. Несколько месяцев, проведенных на континенте, сделают смуглым кого угодно.
— Ты такой красивый, — прошептала Элинор и поспешно отвела глаза, когда он усмехнулся, проследив за ее взглядом. — Я совсем не это имела в виду… Хотя и это тоже, — призналась она со смущенной улыбкой.
— Благодарю вас, леди. Я обожаю комплименты. — Он нежно поцеловал ее в кончик носа и шепнул: — Жаль, что я не договорился с капитаном на всю ночь.
— Ах, я бы хотела, чтобы это никогда не кончалось.
— Посмотрим, что ты скажешь, когда я возьмусь за тебя по-настоящему. Только не проси пощады слишком громко. У сестры Мэри наверняка острый слух.
Улыбнувшись, Элинор привлекла его к себе и ахнула от наслаждения, когда Джордан скользнул в ее влажное лоно. Она не отрывала взгляда от его потемневших глаз. Плеск волн, его дыхание, ее приглушенные стоны — все слилось. Они вместе достигли вершины, а затем, не разжимая объятий, рухнули вниз, на самое дно океана.
Расположенный на западном берегу Гаронны, Бордо дремал в жарких лучах августовского солнца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35