– Что с ним, Шеймус? Вы можете сказать, отчего он так печален?
– Зачем вы спрашиваете, мисс?
Она остановилась и пристально посмотрела ему в глаза.
– Я бы помогла залечить его душевные раны, если бы могла.
– Потому что он спас вас в болотах?
– Потому что я люблю его.
Шеймус не выразил удивления. Он лишь тяжело вздохнул и подвел ее к поручню. Немного помолчав, пожилой ирландец заговорил:
– Я был совсем еще молодым, когда меня призвали на войну. Тогда это казалось почетной обязанностью. Хотя те, кто меня призывал, обещали мне службу на корабле, я оказался в пехоте на незнакомых берегах Франции. Я возненавидел все, что там творилось.
Шеймус начал описывать ужасы войны; он говорил о ее бессмысленной жестокости и о том, что мечтал поскорее закончить это грязное дело и вернуться к своему любимому морю.
– И был там один французский адмирал, который ускользал от нас каждый раз, когда мы пытались захватить его врасплох. Он был как лисица… или как привидение. Мой командир испытывал ненависть к этому французу. К тому же он был уверен, что, поймав его, получит повышение в чине. И вот мой командир – его звали Фицрой – решил атаковать адмирала в его доме. Нас встретила его любезная жена, с которой были трое дочерей и мрачный сынок. Фицрой сказал, что не причинит им вреда, если они станут сотрудничать с ним. Он хотел узнать, куда направляются корабли адмирала Готье, и ужасно разозлился, когда они заявили, что это им неизвестно. Ничего не добившись, Фицрой приказал убить семью Готье.
Элиза в ужасе уставилась на ирландца.
– Семью Люка? – прошептала она.
Шеймус снова вздохнул:
– Война есть война. Но я отправился на войну не для того, чтобы убивать невинных детей и женщин. Жена адмирала и ее сын упали после первого залпа, а маленькие девочки с криком бросились бежать. Нам приказали стрелять в них, и мы стреляли. Совершив это, мы ушли… – Шеймус поднял глаза к небу; черты его лица были искажены.
– Адмирал Готье погиб на своем флагманском корабле за два дня до того, как мы расправились с его семьей. И после всего сделанного много Люк, тем не менее, простил меня. А я до сих пор не могу простить, себе этого.
Глава 26
Капитанская каюта была погружена во мрак. Капитан стоял у дальнего иллюминатора и смотрел на темные воды за бортом. Тронутая его одиночеством и трагической историей, Элиза приблизилась к нему; ей хотелось как-то облегчить его душевные муки.
Услышав ее шаги, Люк тотчас же обернулся и ровным голосом проговорил:
– Простите за вторжение, мадемуазель. Я зашел только для того, чтобы переодеться.
– Люк, я не хотела обидеть тебя.
Он помолчал немного, затем ответил:
– Я переживу это. – Люк ничем не выдавал своих чувств. – А теперь, если позволите…
– Нет. Пока ты не простишь меня за то, что я злоупотребила твоим доверием.
Элиза могла представить, что он сейчас думал о ней. Лгунья. Обманщица. И его ответ подтвердил это.
– Вы слишком многого хотите.
Люк попытался пройти мимо нее, чтобы избежать неприятного разговора. Она и так уже сказала достаточно, и сейчас лучше всего уйти. Однако Элиза не могла отпустить его. Она ухватила Люка за рукав и прошептала:
– Выслушайте меня.
Он пристально посмотрел на нее:
– Отпустите меня, мадемуазель. У меня дела на корабле.
Резкость его тона не смутила ее. Выдержав его взгляд, она сказала:
– Здесь у тебя тоже есть дело.
Люк нахмурился, и его мрачный взгляд поразил ее в самое сердце.
– Поймите, мадемуазель. Единственное дело, связывающее нас, – это обмен. Я передам вас Монтгомери и получу за вас выкуп. Пусть на этот раз он окажется в дураках. А вы… вы больше не сможете обманывать меня.
Каким холодным он был. Как, должно быть, ненавидел ее. Несмотря на свои добрые намерения, Элиза почувствовала, что не может вынести его несправедливых слов. Неужели он думал, что она лгала, когда говорила, что любит его? Но может быть, еще не поздно объяснить ему?.. Она еще крепче ухватилась за его рукав, но он е ледяным презрением проговорил:
– Не делайте этого, мадемуазель. Оставьте меня в покое. Не унижайте себя дальнейшим притворством.
Она тихо застонала.
– Люк, пожалуйста, прошу тебя, выслушай меня. Не думай, что все между нами было ложью.
Стараясь освободиться от нахлынувших чувств, Люк резко поднял руку и оттолкнул Элизу с неистовством, удивившим их обоих. Она упала на кровать, ударившись головой о переборку. От боли у нее на мгновение помутилось в голове, и в затуманенном сознании снова возникли пугающие образы ее ночных кошмаров. Элиза в ужасе закричала и прижалась к стене. Потом вся напряглась, почувствовав тяжелую руку на своем плече. Но тут кончики пальцев осторожно откинули пряди волос, и ее щеки коснулся нежный поцелуй.
– Элиза, дорогая мол, я очень сожалею. Я не хотел напугать тебя. – Тихий шепот звучал возле ее уха. – Элиза, не бойся меня.
Почувствовав теплые губы па своих губах, она начала успокаиваться, и они оба погрузились в морс забвения.
Люк целовал се нежно и страстно, целовал, теряя контроль над собой. Если он и не простил ее, то, по крайней мере, на время все забыл.
Наконец она ответила па его поцелуй и тотчас потянулась к вороту его рубашки. Вскоре одежда была сброшена, и Люк снова впился поцелуем в се губы. В следующее мгновение он вошел в нес и тут же почувствовал ее безудержные содрогания и услышат страстные стоны.
А потом они долго лежали, тяжело дыша. Когда же он пошевелился, она запустила пальцы в его волосы и с нежностью в голосе прошептала:
– Не уходи, Жан Люк.
Он улыбнулся и, перекатившись на спину, пробормотал:
– Я не думаю, что смогу подняться сейчас.
Когда же голова Элизы опустилась ему на грудь, он вдруг снова вернулся в жестокую реальность.
«Почему же я не устоял перед ней? – думал он в отчаянии. – Неужели я не могу отказаться от нее?»
Разозлившись на самого себя, он отстранил Элизу и, чуть приподнявшись, проговорил:
– Ты снова собиралась сказать, что любишь меня?
Она тихонько вздохнула:
– Я бы сказала, если бы ты поверил мне. Но ты ведь не поверишь, не так ли?
– Нет.
– Тогда я оставлю эти слова при себе.
Тут она тоже приподнялась, и взгляды их встретились. Ее красота сводила Люка с ума, и он вновь ощутил дрожь желания. Однако на сей раз ему удалось сдержаться.
Элиза по-прежнему смотрела ему в глаза. Наконец проговорила:
– Увы, я не могу выразить своих чувств, Жан Люк.
Он усмехнулся и сказал:
– Разве я не обещал, что тебе понравятся мои уроки? Но скоро ты найдешь того, кто заменит меня. Того, кто достоин твоей любви.
Люк сел и протянул руку к своим штанам, но Элиза тут же обняла его и удержала в постели.
– Нет, Люк, ты ошибаешься. Я никогда не позволю другому мужчине ничего подобного. Я даже боюсь подумать об этом.
Это признание вызвало у Люка некоторое удовлетворение. Однако он промолчал, чтобы снова не причинить себе душевную боль. Ревность затмила его разум, а внутренний голос твердил: «Уходи быстрее».
Но как он мог уйти, если всей душой желал остаться с ней? И почему она держала его так крепко, после того как отказалась стать его женой. Этого он не мог понять.
– Элиза, тебе трудно расстаться со мной? В таком случае ты должна была принять мое предложение. Почему же ты отказалась?
Невероятно, но она ответила:
– Ты никогда не просил меня об этом.
Он резко повернулся к ней:
– Но ведь я просил тебя стать моей женой! Неужели ты забыла?!
Она с грустной улыбкой покачала головой:
– Нет, Жан Люк. Ты никогда не просил об этом именно меня. Ты говорил тогда с Филоменой Монтгомери, богатой и влиятельной. Ты не предлагал руку и сердце подневольной служанке.
Озадаченный таким ответом, Люк задумался. Потом вдруг заявил:
– Но ведь ты не служанка. Ты совершенно иначе воспитана. Так притворяться невозможно.
– Верно, капитан. Но я сказала – «подневольная служанка». Я стала ею по воле… Так решил отец моего жениха. Именно поэтому я сейчас здесь.
Люк внимательно посмотрел на нее:
– Элиза, ты говоришь загадками. Кто же ты? Ты ничего не рассказывала о себе.
– Но ведь и ты не откровенничал, капитан, не так ли? Или мне следует называть тебя виконтом?
Люк вздрогнул.
– Я не заслужил этого титула! И он не был мне пожалован.
– Но мог бы принадлежать тебе.
– Нет. – Люк покачал головой.
– Он должен принадлежать тебе.
– Я не заслужил такой мести. Я опозорил титул.
Элиза колебалась. Наконец решилась спросить:
– Но почему? Потому что ты жив, а они нет?
Какое-то время он молча смотрел на нее. Смотрел так, словно увидел в ее руке направленный на него пистолет. Затем отвернулся и, поднявшись с постели, надел штаны.
Элиза не собиралась его отпускать. Ухватив Люка за руку, она сказала:
– Пойми, ты ни в чем не виноват. Ты должен… простить себя самого.
Он пристально взглянул ей в глаза:
– Что ты знаешь об этом?
– Шеймус рассказал мне все.
Люк побледнел и со вздохом опустился на кровать.
– Проклятие, – пробормотал он. – Шеймус не имел права…
– Но разве правильно то, что ты продолжаешь терзать себя до сих пор? Мне кажется, тебе доставляет какое-то извращенное удовольствие быть одинокой душой. Почему? Ты думаешь, что не заслуживаешь счастья?
– Я не заслуживаю жить на этом свете! – воскликнул он с надрывом. – Ведь я жив, а они…
В глазах Элизы блеснули слезы, и к горлу подкатил комок.
– Не ты убил их, Люк.
Он вскрикнул и бросился к иллюминатору. Повернувшись к Элизе спиной, сказал:
– Да, я не убивал. Но я отвечал за них. Мой отец сказал, чтобы я защищал их, а я ничего не смог сделать. Шеймус говорил тебе об этом? Он говорил, что я смотрел, как их расстреливают, и не сделал ничего, чтобы спасти их?
– Он сказал, что твоя мать умерла мгновенно – прежде, чем кто-либо из вас понял, что случилось. И что тебя тоже ранили в грудь тем же залпом. Все думали, что ты мертв. Шеймус потом увидел, что ты еще жив, и решил спасти тебя. Но ты долго не мог простить ему совершенного злодеяния, не так ли?
Тут Люк повернулся к ней и с горечью в голосе проговорил:
– Мои сестренки… Они были маленькими ангелочками, такими светлыми и радостными… в отличие от меня. Они всегда поддразнивали меня за мою хмурость и заставляли смеяться, когда я пытался пожурить их. О Боже, как я любил их. Я видел ужас на их лицах, когда мама упала. Невероятный ужас в их глазах. И слышал их крики, когда они побежали. Я не хотел отпускать их от себя. Я пытался подняться, чтобы позвать сестер, – думал, что смогу как-то защитить их. Я пытался вырвать винтовку у ближайшего солдата, но тот пнул меня ногой, и я упал в лужу собственной крови. Потом я понял: он хотел спасти хотя бы меня!
Надев рубашку, Элиза подошла к Люку и обняла его. Он вздрогнул, однако не отстранился.
– Ты ничего не мог сделать, Люк.
– Нет, мог. Я знал, понимаешь, знал ответ на их вопрос. Знал, где находятся корабли моего отца, но не сказал им. Я не думал, что они такие чудовища… А потом уже было поздно.
– Эти корабли были гордостью твоего отца, а тот человек жаждал славы и хотел любой ценой добиться своего.
Люк кивнул и вновь заговорил:
– Они ушли, а Шеймус вызвался завершить дело. Он должен был сжечь наш дом, но оставить тела убитых там, где они упали, – как предупреждение моему отцу. Шеймус разжег огонь, чтобы отошедшие на значительное расстояние солдаты ничего не заподозрили, но загорелись только надворные постройки. Потом он перевязал мою рану и похоронил мать и сестер. Я был настолько потрясен их смертью, что не мог даже плакать над их могилами.
И с тех пор, как рассказал ей Шеймус, Люк оставался бесчувственным – вернее, держал все в себе. Только когда его одолевала лихорадка, он иногда плакал в бреду и просил прощения у матери и сестер.
Из всего, что Элиза узнала от Люка, и из рассказов Шеймуса она поняла: тяжело раненный юный французский аристократ остался без семьи и без средств к существованию и оказался на попечении одного из солдат, расстрелявших его семью. После войны Шеймус снова завербовался на корабль и прихватил с собой Жана Люка.
Там робкий школяр закалился под солеными ветрами и превратился в выносливого и сильного мужчину, завоевавшего всеобщее уважение своим острым умом, выдержкой и отвагой. К двадцати годам Люк обзавелся собственным кораблем – тогда и родилась легенда о капитане Черная Душа. Но все это не имело особого значения для Жана Люка; постоянно терзаемый угрызениями совести, он замкнулся в себе, и никогда ни с кем не откровенничал.
– Я делал все это ради них, – проговорил Люк со вздохом. – Это был единственный способ хоть как-то загладить свою вину. Но отец хотел, чтобы его сын стал бесстрашным моряком, а я боялся следовать по его стопам, желал спокойно заниматься науками. Как он презирал мой выбор, – и как можно было искупить свою вину перед ним? Я знал лишь один способ – стать дерзким капером и наносить удары по британцам, мстить за смерть близких. Но это была его война, но не моя. Я не жаждал славы. В моих снах я видел кровь невинных детей и слышал, как он называл меня «трусом», но ничего не мог сделать, чтобы угодить ему и загладить свою вину.
Люк ненадолго умолк, погрузившись в воспоминания, потом вновь заговорил:
– Ивонна, младшая из моих сестер, была еще жива, когда эти мясники ушли. Я держал ее в объятиях и старался утешить, чтобы ей не было так страшно. Ей… ей было всего семь лет…
Тут колени Люка подогнулись, и он медленно осел на пол. Из горла его вырвался скорбный стон. Элиза тут же опустилась рядом с ним и обняла его. К ее удивлению, он не оттолкнул ее, напротив – чуть повернул голову и прижался мокрой от слез щекой к ее плечу.
– Ирония в том, Элиза, что я обвинял тебя в притворстве, хотя сам скрывал свою трусость за обликом капитана Черная Душа.
– Трусость? – Взяв его за руку, Элиза поднесла ее к губам и нежно поцеловала поврежденные суставы. – Разве трус смог бы вынести такую пытку, защищая свой корабль и свою команду? Разве трус смог бы забраться по обледеневшим канатам во время шторма, чтобы спасти мальчика, запутавшегося в снастях? Разве он мог бы рисковать своей жизнью ради женщины, доставившей ему столько хлопот? Я не вижу здесь труса, Жан Люк. Вижу храброго мужчину с сердцем, наполненным болью.
Люк выпрямился, и лицо его вновь стало непроницаемым.
– Возможно, дорогая, мы видим только то, что хотим видеть.
– Потому что боимся увидеть правду?
Он криво усмехнулся. Затем поднялся на ноги и помог встать Элизе.
– Я не хотел обременять тебя своими проблемами, однако благодарю за то, что выслушала меня. Теперь я должен идти. – Его рука задержалась на ее ниспадающих на плечи локонах. – Может быть, позднее мы поговорим еще.
– Я буду ждать, капитан.
Молча кивнув, он вышел из каюты.
Уже почти рассвело, когда Люк вернулся в каюту и застал Элизу крепко спящей. Находясь на освещенной луной палубе и глядя на спокойные темные воды, он вспоминал о давно забытом. Вспоминал веселый смех маленьких сестер – сейчас он вызвал в его душе радость, а не боль – и ласковый голос матери. Увы, все это было слишком давно… И все же Элиза пробудила в нем светлые чувства, освободила его душу от гнета вины, и впервые за долгие годы он ощутил необычайную легкость.
Люк смотрел на эту удивительную женщину и думал о том, что ему будет необычайно трудно с ней расстаться. Он любил ее; она же явно недооценивала себя. Как мог ее жених отказаться от нее? Ведь любой мужчина почел бы за счастье назвать ее своей женой…
А он, Жан Люк, – в первую очередь.
Люк сел, и Элиза пошевелилась, когда матрац чуть прогнулся под его тяжестью. Затем ресницы ее затрепетали, и на него взглянули чудесные зеленые глаза. Сначала в них отразилась тревога, но они тут же потеплели. Она приподнялась, крепко прижалась к нему и положила голову ему на плечо. Потом запустила руку ему под рубашку и нащупала шрам пониже правого плеча – туда угодила пуля, едва не лишившая его жизни много лет назад.
– Уже утро? – спросила она неожиданно.
– Не совсем. Я не хотел будить тебя. – Люк коснулся ее волос, наслаждаясь их роскошью.
– Ничего страшного. – Она ласково улыбнулась ему.
– Элиза…
– М-м?..
– Что будет, если ты вернешься к Монтгомери?
Он почувствовал, как она вздрогнула. Немного помедлив, Элиза ответила:
– Мне осталось находиться в неволе еще три года. У меня мало надежды на то, что Филомена освободит меня. Каков отец, такова и дочь, – кажется, так ты говорил?
– А этот жених, который отвернулся от тебя?..
Она тяжко вздохнула.
– На него тоже не приходится надеяться. К тому же… Я уже никак не связываю свое будущее с этим человеком. – Она внимательно посмотрела ему в глаза. – А почему ты спрашиваешь об этом, Жан Люк?
– Ты же сама говорила, что я знаю о тебе слишком мало. Поэтому и спрашиваю.
Она снова улыбнулась.
– Возможно, ты знаешь обо мне не все, но это уже не имеет значения. Потому что я теперь не такая, какой была прежде. Теперь я просто женщина, которая провела с тобой эти последние недели и… – Она внезапно умолкла и пристально посмотрела на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28