Но этой боли она хотела, даже наслаждалась ею со странным чувством триумфа. Баррет поняла, что она жаждала увезти с собой хоть какой-то след Пэйджена, когда уедет отсюда. Она должна уехать. И чем быстрее, тем лучше. Опасность была слишком велика, даже больше, чем предполагал Пэйджен, и ее присутствие только осложняло положение. Ее глаза остановились на лице полковника. Конечно, он поможет ей.
Пробормотав проклятие, Пэйджен выпустил ее, потом прошел к буфету и взял графин с виски. Только когда жидкость перелилась через крап хрустального бокала, он отставил графин и залпом выпил. Когда он вновь повернулся к ней, его лицо оставалось напряженным и непроницаемым.
– Ты права, Angrezi. Очень немногое, но кое-что все же может меня остановить. Но продолжай.
У него за спиной Хадли негромко неодобрительно кашлянул.
– Я не вижу необходимости так подталкивать ее, Тигр. В конце концов, она была достаточно откровенна, и будет лучше для нее...
Взгляд Пэйджена остался таким же твердым.
– Но я верю, миссис Ракели и самой хочется говорить. Разве можем мы лишить ее такого удовольствия? Расскажи нам что-нибудь еще, Циннамон, особенно о вашей трогательной свадьбе. Этого не было ни в одной из газет, которые я просматривал.
Баррет посмотрела на него и почувствовала прилив ярости. Ее глаза блестели, как хрустать бокалов.
– Не было? Меня это не удивляет. Мы были обвенчаны в открытом море мутноглазым капитаном, который был вдрызг пьян. Он не слишком вдавался в подробности, как вы понимаете. Ему было все равно, есть ли у невесты кольцо, или опекун, или хотя бы имя. И очнулась ли она от наркотиков, которыми накачал ее будущий муж.
– Да, это стиль Ракели. – Мускул дрогнул на лице Пэйджена, как только он прислонился спиной к оконной раме. – И... я предполагаю, что ваш медовый месяц также прошел па этой посудине?
Его голос оставался спокойным и преднамеренно насмешливым. Так или иначе, он сумел задать этот вопрос, хотя совершенно не хотел и боялся услышать ее ответ.
Баррет нервно рассмеялась. Она принялась мерить комнату плавными шагами, похожая на хищную кошку па охоте.
– Медовый месяц? – повторила он задумчиво. – Ах да, медовый месяц! Он был весьма необычен. И как же я могла забыть об этом?
Баррет остановилась на мгновение, опершись рукой о край стола. Она покачнулась, и Хадли шагнул к ней, собираясь поддержать, но она остановила его нетерпеливым жестом:
– Я в порядке, полковник, хотя и не ожидала, что вы оправитесь так скоро.
Ее лицо было совершенно бесцветным, даже жар ярости сбежал с ее щек. Тонкие пальцы без устали перебирали круглый край стола.
– Но если у вас слабый желудок, вам не стоит присутствовать при продолжении моего повествования.
– Ей-богу, я уничтожу этого человека! – Хадли поднял тросточку, стоявшую рядом с его стулом, и рассек ею воздух. – Клянусь, я своими руками отрежу ему голову! Это чудовище! Проклятое чудовище!
Баррет только рассмеялась в ответ негромким невеселым смехом:
– Чтобы убить его, вам придется сначала найти его, полковник, и я боюсь, что это не под силу кому бы то ни было. Даже такому безгранично высокомерному человеку, как Тигр.
Ее глаза разыскали Пэйджена, и она вздрогнула от невыразимого холода, застывшего в его глазах. Его лицо было похоже на маску, его длинное тело совершенно замерло у стены.
– Возможно, это пройдет легче, чем ты думаешь, моя дорогая. Но мой желудок достаточно крепок. Продолжай, прошу тебя.
Ногти Баррет оставили отметины на полированной поверхности стола.
– Ты так хочешь узнать подробности? Очень хорошо. – Она расправила плечи, не отводя глаз от лица Пэйджена. – Боюсь, я была не очень послушной женой. Фактически он не мог даже уложить меня на кровать, и ему пришлось прибегнуть к помощи двух довольно угрюмых типов из числа наемников капитана. – Тень промчалась по ее лицу. – Я думаю, он потратил на меня массу наркотика. Все предметы после этого слились в одно пятно.
Позади нее раздался негромкий щелчок закрываемой двери, и Баррет поняла, что полковник Хадли покинул комнату. Пэйджен не произнес ни слова, его лицо ничего не выражало.
– Это было почти забавно. Он так старался. Так много раз. – Глаза Баррет блестели, пустота безумия осенила ее смертельно-бледное лицо. – Но он так и не смог стать моим мужем, как ты знаешь. Независимо от того, что он делал или пытался заставить сделать меня, ничего не помогало. – Баррет откашлялась. – Он... он был вялым и сморщенным и не желал подниматься. Неудача привела его в ужасную ярость. – Она смотрела мимо лица Пэйджена. – Тогда он в первый раз избил меня. Я предположила, что он обвинял в этом меня, что именно во мне причина его слабости.
Баррет подавила всхлипывания и прижала бледные руки к груди, как будто теряла сознание.
– Баррет, не надо.
Это были первые слова Пэйджена за те бесконечно долгие минуты. Она едва ли услышала его.
– Позже это показалось мне дико смешным. Он был настолько разъярен, что впал в пафос, и все происходящее стало напоминать низкопробную комедию. Но весь смех исчез, когда... когда он снова вошел ко мне и принялся избивать. Он заставил меня...
Баррет стала задыхаться, не в силах заставить себя продолжать, желая снова забыть эти унижения.
– Святой Иисус, не надо!
Застонав, Пэйджен одним прыжком пересек комнату, его руки касались ее талии, плеч, ее лица и шеи. И когда его поцелуи упали на нее горячим дождем, Баррет подняла свое лицо навстречу его безумию, как цветок поднимается навстречу бушующему шторму апреля, зная, что жестокий ливень будет непродолжительным и обновляющим. Что могло случиться потом, Баррет не суждено было узнать. В тот момент внезапно распахнулась дверь.
– Ужасно жаль, Тигр, но... О Боже! – Хадли быстро разглядел напряженность их тел, беспорядочное облако волос Баррет, ее вспыхнувшие от поцелуев Пэйджена губы. – Это... это один из аборигенов. Его поймали под навесом с канистрой керосина. Кажется, он собирался испортить весь недельный сбор. Я думал, ты захочешь...
Он еще не успел закончить, а Пэйджен уже отпрянул от Баррет и приглаживал рукой свои растрепавшиеся черные волосы.
– Конечно, Адриан, – пробормотал он хрипло, стараясь незаметно справиться со своими чувствами. – Я... я буду через мгновение.
Дверь снова закрылась. В течение долгих секунд грозовой тишины Пэйджен и Баррет изучали друг друга, добела раскаленные огоньки страсти все еще вспыхивали в горле, в груди и в паху.
– Я должен идти.
– Да, конечно.
– Я вернусь, Циннамон.
– Да. – Это был лишь призрак звука – слабый и безжизненный. – Да... да, конечно.
– Все кончено теперь. Он никогда больше не прикоснется к тебе снова. Бог свидетель, я обещаю тебе это.
– Спасибо. – Баррет вонзила ногти в ладони, сдерживая слезы, которые угрожали пролиться в любой момент. – Иди. Ты был бы никудышным плантатором, если бы не заботился о своем урожае.
Пэйджен скрипнул зубами.
– Я никудышный плантатор, Angrezi. Хуже, чем ты можешь себе вообразить. Но... Ты уверена... ты...
– Со мной все прекрасно. Только иди. Скорее.
Ее ногти глубже вонзились в ладони. Она попыталась проглотить комок, вставший в горле, сознавая, что долго не продержится. Слишком многое произошло за последние часы. Она чувствовала себя совершенно разбитой, ощущала на своем теле тысячи невидимых синяков.
– Я вернусь, как только смогу. А пока я пришлю к тебе Миту.
Баррет могла только кивнуть в ответ, не в силах произнести ни слова. Через туман слез она увидела поднявшуюся руку, как будто он снова собирался дотянуться до нее. Это было бы уже слишком.
– Уходи! Я справлялась все эти месяцы, и я смогу подождать еще несколько минут, – с трудом произнесла она, еле сдерживая рыдания.
Пэйджен крепко сжал челюсти. Он на мгновение нерешительно задержался на пороге, а потом, хрипло выругавшись, повернулся и вышел. Когда его шаги затихли, Баррет разразилась безудержными рыданиями, которые она старалась приглушить пышной юбкой. По крайней мере, новое платье хоть на что-то годится, подумала она и ощутила необъяснимое удовольствие в способности находить повод для улыбки в холодном и суровом мире вокруг нее.
Часом позже Баррет механически разделась, умылась, распустила волосы и забралась в кровать. Она надела только тонкую ночную рубашку из шелка, чей невинный фасон поразительно контрастировал с совершенно неприличной прозрачностью. И это было самым скромным ночным туалетом, найденным Митой в огромном саквояже.
Но все равно Баррет слишком устала, чтобы сердиться на это новое подтверждение дерзости Пэйджена, предполагавшего, что она должна одеваться для его удовольствия, а не для своего собственного. Она была слишком утомлена, и глаза немедленно погрузилась в чудесный сон без сновидений.
– Черт побери, парень не знал ничего, как и все остальные!
Луна то показывалась, то пряталась среди облаков, когда Пэйджен и Хадли пробирались по узкой дорожке к главному дому. Выражение лица Пэйджена было суровым.
– Не могу сказать, что я ожидал чего-то другого. Ракели очень осторожен, как и всегда. Иначе он никогда не достиг бы того, что имеет сегодня: принц-купец из Лондона, обладающий состоянием более пятисот тысяч фунтов.
Полковник неожиданно резко отбросил с дороги мешавшую ветку.
– Как ты можешь быть таким беспристрастным? Было уже слишком много так называемых несчастных случаев. Пока ты можешь предотвратить их вовремя, а что дальше? Мы хорошо знаем, что на этом он не остановится. Что произойдет, если ты не успеешь или не сумеешь перехитрить его?
Лицо Пэйджена было непроницаемо в темноте.
– Я думаю, мой дорогой Адриан, что я все начну сначала. Как я уже делал не один раз прежде.
Полковник фыркнул, пробормотав что-то подозрительно похожее на «хладнокровный, слабоумный идиот».
На самом деле Пэйджен был далеко не так беспристрастен. Внутри он кипел от ярости, желая больше всего на свете выбить все признаки жизни из ненавистного тела Ракели. Но не имело никакого смысла показывать свою ненависть Хадли. Еще совсем молодым Пэйджен узнал, что сила удваивается тайной, что необходимо скрывать все, что для тебя важно, под напускной видимостью безразличия.
Но это безразличие давалось ему нелегко. Даже теперь, при воспоминании о разговоре с перепуганным тамильцем, пойманным у навеса для сушки чая, его руки судорожно сжимали прохладный полированный приклад винтовки. Этот парень все отрицал. Он ничего не видел и не слышал. Он просто оказал услугу приятелю, согласившись передать пакет! Но почему именно здесь? Он не знает, они вместе выпили немало рисовой водки. А друг? Исчез. А жестянка с керосином у двери? Ничего не может сказать. Вероятно, она появилась там раньше, чем он пришел! А куда делся тот пакет, который он собирался доставить? Приятель испугался и унес его с собой, когда убегал. Вопросы иссякли. Опять никаких улик, никаких следов.
Грубо выругавшись, Пэйджен приказал отпустить его, предупредив, что, если он когда-либо снова появится на земле Виндхэвена, его посадят на кол и оставят на съедение пиявкам. Лицо нарушителя при этих словах приняло оттенок гнилых бананов.
Пэйджен не сказал больше ни слова, пока они не добрались до дома. Свет в столовой был уже погашен, так же как и в комнате Баррет. Ее закрытые окна легко было увидеть с дорожки, по которой они пришли. Пэйджен почувствовал внезапный приступ острого сожаления. И одиночества.
– Спасибо за помощь, Адриан.
– Ерунда, старина. Я только случайно оказался в нужном месте в нужное время. Счастлив оказать услугу. – Полковник опустил глаза, смущенный похвалой Пэйджена и его очевидной меланхолией. – Теперь самое время отправиться в кровать. У нас был чертовски длинный день.
Пэйджен слушал, как его шаги затихают в дальнем конце коридора. Дом погрузился в сон. Пэйджен обернулся к комнате с закрытыми ставнями. Комнате, где она спала в блаженном неведении об опасности, которая подстерегала их всех.
Только на пороге дома он резко остановился. А потом решительно повернул к своему кабинету. Там у него в столе хранилась бутылка прекрасного старого виски, которое он приберег для особого случая. Сегодня был как раз такой особый случай.
Но, сделав первый глоток, Пэйджен понял, что ему потребуется кое-что более мощное, чем виски, чтобы уснуть этой ночью. Потребуется теплое шелковистое тело Баррет, прижавшееся к нему в экстазе. Или слова любви, бездумно срывающиеся с ее губ. А лучше и то и другое.
Через пару часов он наконец-то задремал, сидя в потертом старом кресле в своем кабинете. Пэйджен заснул не раздеваясь, его длинные ноги в запыленных ботинках опирались на бамбуковую скамеечку. Бутылка виски рядом с креслом наполовину опустела. Его дыхание стало тихим и равномерным, когда первые серые струйки дыма медленно просочились под дверью и заклубились в комнате.
Глава 42
Облака, плотные и волнистые, тонкие и легкие, всевозможных форм и размеров, проплывали по голубому небу. Но вот они перестали быть облаками, изменили цвет, синее небо исчезло. Теперь они угрожающе клубились, напоминая змей. Теперь они стали густыми и ядовитыми. Теперь это был дым.
Вздохнув, Баррет села в кровати. Она заморгала, чувствуя горячую, ноющую боль в горле. Тонкие струйки дыма, ползущие над полом, становились гуще. Но Баррет все еще не двигалась, парализованная сном, уверенная, что это был очередной кошмар.
Только когда первая горячая волна удушливого воздуха заполнила комнату, она окончательно проснулась и ошеломленно вскочила. Резкий кашель потряс ее тело, как только горячий воздух наполнил легкие. Господи, Виндхэвен охвачен пожаром!
Отлично, подумал человек, сидящий в темной комнате. Жаль, что люди Нигала поймали парня, которого он послал с керосином к сушильному навесу. Но эта неудача могла быть и полезной для его собственной цели, поскольку отвлекла всеобщее внимание. Теперь ему оставалось только сидеть и ждать. Через несколько минут у него будет вся необходимая информация. Его глаза сверкнули. Или Виндхэвен рухнет, похоронив под обломками всех его обитателей.
Баррет метнулась к двери, стараясь стряхнуть остатки сна. Внезапно она вздрогнула и остановилась перед тяжелой тиковой дверью. Потом осторожно прикоснулась к дереву и тут же отпрянула. Деревянная поверхность обожгла ее, а это означало, что снаружи бушевало пламя. Баррет развернулась, сдернула с кровати толстое стеганое одеяло, сунула ноги в ботинки и пробежала в угол спальни, где стояли два фарфоровых кувшина с водой для умывания. Схватив оба кувшина, она устремилась к веранде.
Дверь на веранду распахнулась, и прохладный чистый воздух освежил лицо. Баррет мгновенно захлопнула за собой дверь, зная, что приток свежего воздуха только добавит свирепости пламени. От двери до главного входа было всего около пятидесяти шагов по широкой веранде. Баррет дрожащей рукой распахнула переднюю дверь и отпрянула от ужасающей картины – оранжево-красное пламя смешиваюсь с клубами черного дыма; жара и дым чудь не заставили ее отказаться от своего намерения. Но Баррет подавила страх. Она бросила на землю стеганое одеяло, полила его водой из кувшина и обернула вокруг себя наподобие тупики.
Крепко сжимая второй кувшин, она устремилась вперед, хотя холл перед ней превратился в сцену из поэмы Данте. И с каждым вздохом Баррет молилась, чтобы вспомнить путь к комнате Пэйджена. Она открыла уже три двери, но все комнаты были пустыми, а мебель была накрыта чехлами от пыли. Задыхаясь от дыма и жара, она побежала назад и увидела еще одну дверь, которую пропустила.
Кованая медная ручка обожгла ей пальцы, и Баррет с трудом удержалась от слез, пытаясь открыть дверь. С третьей попытки ей это удалось. Но с порога она увидела только массивный стол, заваленный бумагами, множество книг и старинные карты на стене рядом с ужасной головой дикого кабана. Баррет уже собиралась повернуть назад и бежать к следующей комнате, когда между клубами дыма увидела ноги в черных ботинках.
С диким криком Баррет бросилась вперед и сквозь густой дым рассмотрела неподвижную фигуру Пэйджена, распростертую в кожаном кресле. Она упала перед ним на колени и принялась трясти его с отчаянной силой.
– Проснись, Пэйджен. Господи, просыпайся скорее!
Он пробормотал что-то себе под нос и отвернулся. Только тогда Баррет уловила запах виски. Боже, да он пьян! Как же ей удастся вытащить его из этой комнаты? Баррет снова энергично встряхнула неподвижное тело, но ответом ей было только неразборчивое недовольное бормотание. Тогда она размахнулась и изо всех сил ударила его по лицу. Раз, потом второй, по другой щеке. Пэйджен поймал ее руку стальными пальцами, его глаза приоткрылись и холодно блеснули.
– У тебя должно быть чертовски важное дело, Нигал... – Он напрягся и прищурился. – Что здесь...
И этих кратких мгновений ему было достаточно, чтобы оценить ситуацию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Пробормотав проклятие, Пэйджен выпустил ее, потом прошел к буфету и взял графин с виски. Только когда жидкость перелилась через крап хрустального бокала, он отставил графин и залпом выпил. Когда он вновь повернулся к ней, его лицо оставалось напряженным и непроницаемым.
– Ты права, Angrezi. Очень немногое, но кое-что все же может меня остановить. Но продолжай.
У него за спиной Хадли негромко неодобрительно кашлянул.
– Я не вижу необходимости так подталкивать ее, Тигр. В конце концов, она была достаточно откровенна, и будет лучше для нее...
Взгляд Пэйджена остался таким же твердым.
– Но я верю, миссис Ракели и самой хочется говорить. Разве можем мы лишить ее такого удовольствия? Расскажи нам что-нибудь еще, Циннамон, особенно о вашей трогательной свадьбе. Этого не было ни в одной из газет, которые я просматривал.
Баррет посмотрела на него и почувствовала прилив ярости. Ее глаза блестели, как хрустать бокалов.
– Не было? Меня это не удивляет. Мы были обвенчаны в открытом море мутноглазым капитаном, который был вдрызг пьян. Он не слишком вдавался в подробности, как вы понимаете. Ему было все равно, есть ли у невесты кольцо, или опекун, или хотя бы имя. И очнулась ли она от наркотиков, которыми накачал ее будущий муж.
– Да, это стиль Ракели. – Мускул дрогнул на лице Пэйджена, как только он прислонился спиной к оконной раме. – И... я предполагаю, что ваш медовый месяц также прошел па этой посудине?
Его голос оставался спокойным и преднамеренно насмешливым. Так или иначе, он сумел задать этот вопрос, хотя совершенно не хотел и боялся услышать ее ответ.
Баррет нервно рассмеялась. Она принялась мерить комнату плавными шагами, похожая на хищную кошку па охоте.
– Медовый месяц? – повторила он задумчиво. – Ах да, медовый месяц! Он был весьма необычен. И как же я могла забыть об этом?
Баррет остановилась на мгновение, опершись рукой о край стола. Она покачнулась, и Хадли шагнул к ней, собираясь поддержать, но она остановила его нетерпеливым жестом:
– Я в порядке, полковник, хотя и не ожидала, что вы оправитесь так скоро.
Ее лицо было совершенно бесцветным, даже жар ярости сбежал с ее щек. Тонкие пальцы без устали перебирали круглый край стола.
– Но если у вас слабый желудок, вам не стоит присутствовать при продолжении моего повествования.
– Ей-богу, я уничтожу этого человека! – Хадли поднял тросточку, стоявшую рядом с его стулом, и рассек ею воздух. – Клянусь, я своими руками отрежу ему голову! Это чудовище! Проклятое чудовище!
Баррет только рассмеялась в ответ негромким невеселым смехом:
– Чтобы убить его, вам придется сначала найти его, полковник, и я боюсь, что это не под силу кому бы то ни было. Даже такому безгранично высокомерному человеку, как Тигр.
Ее глаза разыскали Пэйджена, и она вздрогнула от невыразимого холода, застывшего в его глазах. Его лицо было похоже на маску, его длинное тело совершенно замерло у стены.
– Возможно, это пройдет легче, чем ты думаешь, моя дорогая. Но мой желудок достаточно крепок. Продолжай, прошу тебя.
Ногти Баррет оставили отметины на полированной поверхности стола.
– Ты так хочешь узнать подробности? Очень хорошо. – Она расправила плечи, не отводя глаз от лица Пэйджена. – Боюсь, я была не очень послушной женой. Фактически он не мог даже уложить меня на кровать, и ему пришлось прибегнуть к помощи двух довольно угрюмых типов из числа наемников капитана. – Тень промчалась по ее лицу. – Я думаю, он потратил на меня массу наркотика. Все предметы после этого слились в одно пятно.
Позади нее раздался негромкий щелчок закрываемой двери, и Баррет поняла, что полковник Хадли покинул комнату. Пэйджен не произнес ни слова, его лицо ничего не выражало.
– Это было почти забавно. Он так старался. Так много раз. – Глаза Баррет блестели, пустота безумия осенила ее смертельно-бледное лицо. – Но он так и не смог стать моим мужем, как ты знаешь. Независимо от того, что он делал или пытался заставить сделать меня, ничего не помогало. – Баррет откашлялась. – Он... он был вялым и сморщенным и не желал подниматься. Неудача привела его в ужасную ярость. – Она смотрела мимо лица Пэйджена. – Тогда он в первый раз избил меня. Я предположила, что он обвинял в этом меня, что именно во мне причина его слабости.
Баррет подавила всхлипывания и прижала бледные руки к груди, как будто теряла сознание.
– Баррет, не надо.
Это были первые слова Пэйджена за те бесконечно долгие минуты. Она едва ли услышала его.
– Позже это показалось мне дико смешным. Он был настолько разъярен, что впал в пафос, и все происходящее стало напоминать низкопробную комедию. Но весь смех исчез, когда... когда он снова вошел ко мне и принялся избивать. Он заставил меня...
Баррет стала задыхаться, не в силах заставить себя продолжать, желая снова забыть эти унижения.
– Святой Иисус, не надо!
Застонав, Пэйджен одним прыжком пересек комнату, его руки касались ее талии, плеч, ее лица и шеи. И когда его поцелуи упали на нее горячим дождем, Баррет подняла свое лицо навстречу его безумию, как цветок поднимается навстречу бушующему шторму апреля, зная, что жестокий ливень будет непродолжительным и обновляющим. Что могло случиться потом, Баррет не суждено было узнать. В тот момент внезапно распахнулась дверь.
– Ужасно жаль, Тигр, но... О Боже! – Хадли быстро разглядел напряженность их тел, беспорядочное облако волос Баррет, ее вспыхнувшие от поцелуев Пэйджена губы. – Это... это один из аборигенов. Его поймали под навесом с канистрой керосина. Кажется, он собирался испортить весь недельный сбор. Я думал, ты захочешь...
Он еще не успел закончить, а Пэйджен уже отпрянул от Баррет и приглаживал рукой свои растрепавшиеся черные волосы.
– Конечно, Адриан, – пробормотал он хрипло, стараясь незаметно справиться со своими чувствами. – Я... я буду через мгновение.
Дверь снова закрылась. В течение долгих секунд грозовой тишины Пэйджен и Баррет изучали друг друга, добела раскаленные огоньки страсти все еще вспыхивали в горле, в груди и в паху.
– Я должен идти.
– Да, конечно.
– Я вернусь, Циннамон.
– Да. – Это был лишь призрак звука – слабый и безжизненный. – Да... да, конечно.
– Все кончено теперь. Он никогда больше не прикоснется к тебе снова. Бог свидетель, я обещаю тебе это.
– Спасибо. – Баррет вонзила ногти в ладони, сдерживая слезы, которые угрожали пролиться в любой момент. – Иди. Ты был бы никудышным плантатором, если бы не заботился о своем урожае.
Пэйджен скрипнул зубами.
– Я никудышный плантатор, Angrezi. Хуже, чем ты можешь себе вообразить. Но... Ты уверена... ты...
– Со мной все прекрасно. Только иди. Скорее.
Ее ногти глубже вонзились в ладони. Она попыталась проглотить комок, вставший в горле, сознавая, что долго не продержится. Слишком многое произошло за последние часы. Она чувствовала себя совершенно разбитой, ощущала на своем теле тысячи невидимых синяков.
– Я вернусь, как только смогу. А пока я пришлю к тебе Миту.
Баррет могла только кивнуть в ответ, не в силах произнести ни слова. Через туман слез она увидела поднявшуюся руку, как будто он снова собирался дотянуться до нее. Это было бы уже слишком.
– Уходи! Я справлялась все эти месяцы, и я смогу подождать еще несколько минут, – с трудом произнесла она, еле сдерживая рыдания.
Пэйджен крепко сжал челюсти. Он на мгновение нерешительно задержался на пороге, а потом, хрипло выругавшись, повернулся и вышел. Когда его шаги затихли, Баррет разразилась безудержными рыданиями, которые она старалась приглушить пышной юбкой. По крайней мере, новое платье хоть на что-то годится, подумала она и ощутила необъяснимое удовольствие в способности находить повод для улыбки в холодном и суровом мире вокруг нее.
Часом позже Баррет механически разделась, умылась, распустила волосы и забралась в кровать. Она надела только тонкую ночную рубашку из шелка, чей невинный фасон поразительно контрастировал с совершенно неприличной прозрачностью. И это было самым скромным ночным туалетом, найденным Митой в огромном саквояже.
Но все равно Баррет слишком устала, чтобы сердиться на это новое подтверждение дерзости Пэйджена, предполагавшего, что она должна одеваться для его удовольствия, а не для своего собственного. Она была слишком утомлена, и глаза немедленно погрузилась в чудесный сон без сновидений.
– Черт побери, парень не знал ничего, как и все остальные!
Луна то показывалась, то пряталась среди облаков, когда Пэйджен и Хадли пробирались по узкой дорожке к главному дому. Выражение лица Пэйджена было суровым.
– Не могу сказать, что я ожидал чего-то другого. Ракели очень осторожен, как и всегда. Иначе он никогда не достиг бы того, что имеет сегодня: принц-купец из Лондона, обладающий состоянием более пятисот тысяч фунтов.
Полковник неожиданно резко отбросил с дороги мешавшую ветку.
– Как ты можешь быть таким беспристрастным? Было уже слишком много так называемых несчастных случаев. Пока ты можешь предотвратить их вовремя, а что дальше? Мы хорошо знаем, что на этом он не остановится. Что произойдет, если ты не успеешь или не сумеешь перехитрить его?
Лицо Пэйджена было непроницаемо в темноте.
– Я думаю, мой дорогой Адриан, что я все начну сначала. Как я уже делал не один раз прежде.
Полковник фыркнул, пробормотав что-то подозрительно похожее на «хладнокровный, слабоумный идиот».
На самом деле Пэйджен был далеко не так беспристрастен. Внутри он кипел от ярости, желая больше всего на свете выбить все признаки жизни из ненавистного тела Ракели. Но не имело никакого смысла показывать свою ненависть Хадли. Еще совсем молодым Пэйджен узнал, что сила удваивается тайной, что необходимо скрывать все, что для тебя важно, под напускной видимостью безразличия.
Но это безразличие давалось ему нелегко. Даже теперь, при воспоминании о разговоре с перепуганным тамильцем, пойманным у навеса для сушки чая, его руки судорожно сжимали прохладный полированный приклад винтовки. Этот парень все отрицал. Он ничего не видел и не слышал. Он просто оказал услугу приятелю, согласившись передать пакет! Но почему именно здесь? Он не знает, они вместе выпили немало рисовой водки. А друг? Исчез. А жестянка с керосином у двери? Ничего не может сказать. Вероятно, она появилась там раньше, чем он пришел! А куда делся тот пакет, который он собирался доставить? Приятель испугался и унес его с собой, когда убегал. Вопросы иссякли. Опять никаких улик, никаких следов.
Грубо выругавшись, Пэйджен приказал отпустить его, предупредив, что, если он когда-либо снова появится на земле Виндхэвена, его посадят на кол и оставят на съедение пиявкам. Лицо нарушителя при этих словах приняло оттенок гнилых бананов.
Пэйджен не сказал больше ни слова, пока они не добрались до дома. Свет в столовой был уже погашен, так же как и в комнате Баррет. Ее закрытые окна легко было увидеть с дорожки, по которой они пришли. Пэйджен почувствовал внезапный приступ острого сожаления. И одиночества.
– Спасибо за помощь, Адриан.
– Ерунда, старина. Я только случайно оказался в нужном месте в нужное время. Счастлив оказать услугу. – Полковник опустил глаза, смущенный похвалой Пэйджена и его очевидной меланхолией. – Теперь самое время отправиться в кровать. У нас был чертовски длинный день.
Пэйджен слушал, как его шаги затихают в дальнем конце коридора. Дом погрузился в сон. Пэйджен обернулся к комнате с закрытыми ставнями. Комнате, где она спала в блаженном неведении об опасности, которая подстерегала их всех.
Только на пороге дома он резко остановился. А потом решительно повернул к своему кабинету. Там у него в столе хранилась бутылка прекрасного старого виски, которое он приберег для особого случая. Сегодня был как раз такой особый случай.
Но, сделав первый глоток, Пэйджен понял, что ему потребуется кое-что более мощное, чем виски, чтобы уснуть этой ночью. Потребуется теплое шелковистое тело Баррет, прижавшееся к нему в экстазе. Или слова любви, бездумно срывающиеся с ее губ. А лучше и то и другое.
Через пару часов он наконец-то задремал, сидя в потертом старом кресле в своем кабинете. Пэйджен заснул не раздеваясь, его длинные ноги в запыленных ботинках опирались на бамбуковую скамеечку. Бутылка виски рядом с креслом наполовину опустела. Его дыхание стало тихим и равномерным, когда первые серые струйки дыма медленно просочились под дверью и заклубились в комнате.
Глава 42
Облака, плотные и волнистые, тонкие и легкие, всевозможных форм и размеров, проплывали по голубому небу. Но вот они перестали быть облаками, изменили цвет, синее небо исчезло. Теперь они угрожающе клубились, напоминая змей. Теперь они стали густыми и ядовитыми. Теперь это был дым.
Вздохнув, Баррет села в кровати. Она заморгала, чувствуя горячую, ноющую боль в горле. Тонкие струйки дыма, ползущие над полом, становились гуще. Но Баррет все еще не двигалась, парализованная сном, уверенная, что это был очередной кошмар.
Только когда первая горячая волна удушливого воздуха заполнила комнату, она окончательно проснулась и ошеломленно вскочила. Резкий кашель потряс ее тело, как только горячий воздух наполнил легкие. Господи, Виндхэвен охвачен пожаром!
Отлично, подумал человек, сидящий в темной комнате. Жаль, что люди Нигала поймали парня, которого он послал с керосином к сушильному навесу. Но эта неудача могла быть и полезной для его собственной цели, поскольку отвлекла всеобщее внимание. Теперь ему оставалось только сидеть и ждать. Через несколько минут у него будет вся необходимая информация. Его глаза сверкнули. Или Виндхэвен рухнет, похоронив под обломками всех его обитателей.
Баррет метнулась к двери, стараясь стряхнуть остатки сна. Внезапно она вздрогнула и остановилась перед тяжелой тиковой дверью. Потом осторожно прикоснулась к дереву и тут же отпрянула. Деревянная поверхность обожгла ее, а это означало, что снаружи бушевало пламя. Баррет развернулась, сдернула с кровати толстое стеганое одеяло, сунула ноги в ботинки и пробежала в угол спальни, где стояли два фарфоровых кувшина с водой для умывания. Схватив оба кувшина, она устремилась к веранде.
Дверь на веранду распахнулась, и прохладный чистый воздух освежил лицо. Баррет мгновенно захлопнула за собой дверь, зная, что приток свежего воздуха только добавит свирепости пламени. От двери до главного входа было всего около пятидесяти шагов по широкой веранде. Баррет дрожащей рукой распахнула переднюю дверь и отпрянула от ужасающей картины – оранжево-красное пламя смешиваюсь с клубами черного дыма; жара и дым чудь не заставили ее отказаться от своего намерения. Но Баррет подавила страх. Она бросила на землю стеганое одеяло, полила его водой из кувшина и обернула вокруг себя наподобие тупики.
Крепко сжимая второй кувшин, она устремилась вперед, хотя холл перед ней превратился в сцену из поэмы Данте. И с каждым вздохом Баррет молилась, чтобы вспомнить путь к комнате Пэйджена. Она открыла уже три двери, но все комнаты были пустыми, а мебель была накрыта чехлами от пыли. Задыхаясь от дыма и жара, она побежала назад и увидела еще одну дверь, которую пропустила.
Кованая медная ручка обожгла ей пальцы, и Баррет с трудом удержалась от слез, пытаясь открыть дверь. С третьей попытки ей это удалось. Но с порога она увидела только массивный стол, заваленный бумагами, множество книг и старинные карты на стене рядом с ужасной головой дикого кабана. Баррет уже собиралась повернуть назад и бежать к следующей комнате, когда между клубами дыма увидела ноги в черных ботинках.
С диким криком Баррет бросилась вперед и сквозь густой дым рассмотрела неподвижную фигуру Пэйджена, распростертую в кожаном кресле. Она упала перед ним на колени и принялась трясти его с отчаянной силой.
– Проснись, Пэйджен. Господи, просыпайся скорее!
Он пробормотал что-то себе под нос и отвернулся. Только тогда Баррет уловила запах виски. Боже, да он пьян! Как же ей удастся вытащить его из этой комнаты? Баррет снова энергично встряхнула неподвижное тело, но ответом ей было только неразборчивое недовольное бормотание. Тогда она размахнулась и изо всех сил ударила его по лицу. Раз, потом второй, по другой щеке. Пэйджен поймал ее руку стальными пальцами, его глаза приоткрылись и холодно блеснули.
– У тебя должно быть чертовски важное дело, Нигал... – Он напрягся и прищурился. – Что здесь...
И этих кратких мгновений ему было достаточно, чтобы оценить ситуацию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52