Не имея под рукой Филипа Синклера, ты довольствовалась небезызвестным распутником ди Чиаро. Или ты считаешь, что твои встречи с ним были для всех тайной? Жаль, что монастырские стены оказались недостаточно высоки и не смогли тебя удержать. Не вырвись ты из монастыря, ни ты, ни я не испытывали бы теперь подобных затруднений!
Он наносил ей удар за ударом, и она, помышляя только о том, как дать сдачи, пробормотала запинаясь:
– Как ты смеешь меня осуждать? Ты убил моего отца, возжелав его жену! Неужели ты караешь меня за то же преступление, которое совершила твоя собственная мать? За любовь к мужчине, который не был ее мужем?
Лицо Доминика побелело и напряглось. Видя это, Мариса попыталась воспользоваться его секундным замешательством.
– Ты предостерегал меня не вмешиваться в политику, но сам-то именно этим и занимаешься и занимался всегда. Сама бы я ни во что не вмешивалась, даже не оказалась бы здесь, если бы ты не влез насильно в мою жизнь и…
– Довольно! – перебил он ее взволнованную речь, стиснув челюсти. – Ты наговорила достаточно. Еще слово – и я заткну тебе рот кляпом, а потом придушу.
Она задохнулась, но благоразумно смолкла, чтобы в негодовании наблюдать за его попытками справиться с гневом; дыхание со свистом вырывалось у него между зубами.
– Лучше попробуй уснуть, потому что с утренним приливом мы постараемся выйти в море. Я раздобыл места для нас на американском торговом судне, которое сначала зайдет в Испанию. Там ты сможешь самостоятельно распорядиться своей судьбой. Пока что я попытаюсь отыскать для тебя одежду. Тебя вряд ли пустят на борт без багажа.
Немного погодя он оставил ее одну, не заперев за собой дверь, словно не исключая ее попытки сбежать. Но куда? Она не ушла бы дальше питейного помещения этой убогой таверны – об этом говорили непристойные песенки и вопли, доносившиеся до ушей Марисы. Возможно, он только этого и ждал, чтобы иметь предлог передать ее разнузданной публике. Но она отказывалась идти у него на поводу. Доминик вовремя напомнил ей, что они состоят в браке; он собирается отвезти ее в Испанию – тем лучше; дальше она обойдется без него.
От усталости и замешательства Мариса временами переставала отдавать себе отчет в происходящем, но это ее не очень пугало. С нее хватало того, что он ушел, оставив ее в покое. Подобно загнанному зверьку, она воспользовалась передышкой, чтобы растянуться и погрузиться в забытье.
Утро наступило неожиданно быстро. Пребывая во власти прежней апатии, Мариса позволила накинуть на себя шерстяной плащ с капюшоном, скрывавшим почти все лицо, и вести ее неведомо куда.
На каменном причале Мариса почти не замечала колючего, холодного ветра, хлеставшего ее по щекам. Ее усадили в лодку и доставили на бриг с прямоугольной парусной оснасткой. Там ее втолкнули в маленькую каюту. Лежа на узкой койке и прислушиваясь ко всем звукам и движениям на корабле, снимающемся с якоря, она совершала путешествие в прошлое. Хлопанье парусов, надутых ветром, подсказало ей, что судно вышло в открытое море. В каюте появился он, чтобы прилечь рядом с ней, не раздевшись, а только сбросив сапоги. Как ни странно, она умудрилась уснуть.
С этого момента между ними установилось хрупкое перемирие. За пределами каюты они вели себя, как подобает супругам, а наедине продолжали враждовать. Они уже не были любовниками; то, что произошло между ними перед ее поездкой с Филипом в Корнуолл, было забыто. Их связывала уже не плоть, а раскинувшаяся вокруг океанская гладь и теснота каюты, которую им приходилось делить по ночам.
Кроме Марисы, на борту «Мари-Клер» было всего две женщины: жена капитана, тощая угловатая особа, постоянно цитирующая Библию, и Тесса Пурвис, женщина с припухшими веками и белой, как цветки жасмина, кожей, довольно молодая и привлекательная. У нее была отдельная каюта, где она проводила почти все время, погрузившись в свои мысли.
В первые дни плавания между тремя женщинами сложились напряженные, полные подводных течений отношения; общались они мало. Не вызывало сомнений, что миссис Микер, жена капитана, неодобрительно относится к обеим молодым спутницам; она не замечала их, принимаясь при их появлении громко читать Библию или склоняясь над вышивкой. Она не скрывала, что не привыкла к другим женщинам на борту. Тесса Пурвис почти всегда помалкивала, но на ее полных губах неизменно оставалась загадочная улыбка. Мариса вела себя высокомерно и изъяснялась с нарочитым французским акцентом, отчего обе женщины поглядывали на нее с недоумением и любопытством, но не задавали вопросов.
Доминика Мариса видела только за обедом и поздним вечером. У него появилась привычка пропадать на мостике с сумрачным капитаном, благосклонно относившимся к его обществу, или играть в кости со свободными от вахты членами команды.
На вторую ночь, когда он появился в тесной каюте, распространяя сильный запах бренди, Мариса попыталась устроить ему скандал. Когда он, оставшись в одних брюках, лег рядом, придавив ее к стенке, она зашептала ему в спину гневные и обидные слова. Через некоторое время он, не выдержав, обернулся и так же шепотом, хотя и весьма вежливо, предостерег, что, если она будет мешать ему спать, он, к своему сожалению, поколотит ее либо заткнет ей рот кляпом и завяжет глаза.
Почувствовав, что, несмотря на благостный тон, он способен претворить свою угрозу в жизнь, она прикусила губу и не произнесла больше ни слова. Отодвинувшись от него настолько, насколько это позволяла узкая койка, она долго слушала его размеренное дыхание и устремляла глаза в темноту. Воображение рисовало ей разные одну страшнее другой картины. В конце концов и она уснула.
После этого разговора Мариса погрузилась в ледяное молчание, встречая холодом взгляд его бесстрастных серых глаз. Как-то с утра пораньше она увидела их с Тессой Пурвис у борта с надраенными перилами: она смотрела на воду, а он улыбался ей, показывая белоснежные зубы. Уж не знакомы ли они? Если да, то как давно? Мариса была готова лопнуть от ярости, не находящей выхода. Зачем он взял ее на корабль? Почему он плывет пассажиром на чужом корабле, являясь владельцем шхуны? И главное, что подумает ее тетушка и все остальные в Англии об их внезапном бегстве вдвоем после кровавых событий той ужасной ночи, о которой она старалась не вспоминать? «Он и меня превратил в беглянку!» – думала она, задыхаясь от негодования. Но с какой целью? Каковы его дьявольские замыслы? От противоречивых мыслей у нее раскалывалась голова. Только в одном она была уверена, как никогда: в лютой ненависти к своему законному супругу. Злой рок постоянно сводил их вместе. Чем завершится это путешествие?
К середине шестого дня плавания ответ на последний вопрос стал ясен. Вернее сказать, он с нечеловеческой силой угодил ей прямо в лицо.
Подгоняемые попутным ветром, они летели вперед на всех парусах; даже капитан Микер, обычно молчаливый, благодушно повторял, что совсем скоро покажется берег Португалии. «Мари-Клер» стремилась опередить примерно такой же корабль под названием «Рут» и раньше его войти в Средиземное море; и Мариса чувствовала, как вдохновляет эта возможность команду. «Рут» осталась позади, как и известный своими штормами Бискайский залив. Большая часть пути была пройдена, и славных моряков уже не могли испугать появившиеся на горизонте туманы.
– При попутном ветре мы причалим дня через два, а то и раньше, – говорили матросы. Мариса услышала их разговор, бредя к себе в каюту.
Минуту спустя впередсмотрящий, скучавший в своей бочке высоко на мачте, истошно заорал:
– Парус!
Уголком глаза она увидела, как капитан Микер смотрит у себя на мостике в подзорную трубу. Любопытство заставило ее подбежать к борту. По пути им не часто попадались встречные суда, так как французы и англичане играли друг с другом в прятки; Мариса знала, что в Средиземном море находится небольшой отряд американского флота, но пока что видела всего один корабль под американским флагом. Закутавшись в шаль, она до рези в глазах вглядывалась в горизонт, где повисла дымка.
– С виду иностранное судно, но готов поклясться, что эта шхуна построена на верфях Салема. Видишь, какая стройная? Что-то не разберу, под каким она флагом… – Мариса с беспокойством ловила обрывки разговоров.
Под каким бы флагом ни шло судно, оно неслось навстречу бригу с такой скоростью, что молодая женщина, прищурившись, уже могла различить ее очертания. До ее ушей донесся крик капитана:
– Марокканский флаг!
В следующее мгновение у борта шхуны появилось белое облачко. Раздалось низкое «бух!», и «Мари-Клер» обдало брызгами от близкого разрыва. Мариса вцепилась в ограждение.
На корабле сразу поднялась суматоха. Мимо Марисы бежали матросы, яростно кричавшие на бегу:
– Клянусь Богом, они в нас палят, грязные пираты! Что делает марокканский корабль в Атлантике?
– Не иначе, наш новый президент забыл расплатиться с ними, вот они и сшибли нам верхушку мачты. Я слышал, что таким образом проклятые псы объявляют войну!
Мариса никак не могла взять в толк, о чем идет речь. Почему в них стреляют? Она все цеплялась за ограждение, словно ее ладони прилипли к полированному дереву. Потом ее рванули за руку с такой силой, что она вскрикнула от боли, и потащили по палубе в более-менее укромное место – ее каюту.
Там Доминик выпустил ее так резко, что она не удержалась на ногах. Он стоял перед ней спиной к двери. Его лицо, несмотря на загар, побелело, на нем с особенной ясностью выделялись шрам и морщины вокруг глаз. Он больше не пытался скрывать свои чувства.
Глядя на него ничего не понимающим взглядом, она услышала обращенный к ней крик:
– Какого черта тебе понадобилось на палубе? Ты хоть что-нибудь соображаешь? – Прежде чем она нашлась с ответом, он продолжил: – Господи, сейчас не время спорить. Слушай внимательно: нас с минуты на минуту возьмут на абордаж. Запомни мои слова: не подавай виду, что тебе страшно. Скажи, что ты француженка. Не мешает упомянуть о твоей связи с Бонапартом. Они не причинят тебе вреда в надежде получить за тебя хороший куш. – Видя, что она по-прежнему ничего не понимает, он улыбнулся. – Вот у тебя и появилась возможность навсегда от меня сбежать, menina. Воспользуйся ею ради своего же блага. Можешь наплести им, что тебя похитили из-за твоего богатства. Не признавайся, что мы с тобой женаты, не то они сочтут тебя американской подданной, и тогда тебе не спастись.
Ее затянувшееся молчание заставило его нахмуриться и шагнуть к ней. Сильно ее тряхнув, он прорычал:
– Ты понимаешь хоть что-нибудь из того, что я тебе говорю? Если бы этот корабль принадлежал мне, мы бы приняли бой, но у Микера нет орудий, чтобы сопротивляться берберам, и он твердит, что отвечает за жизнь всех, кто ступил на борт его судна. Поэтому он собирается сдаться. Тебе понятно, что из этого следует?
Она уже дрожала у него в руках, но обращенный на него взгляд ее горящих золотым огнем глаз был бесстрашен.
– Ты тоже собираешься сдаться?
Оба почувствовали, как бриг сбавляет ход, свертывая паруса. В следующее мгновение он содрогнулся от киля до кончиков мачт.
Мариса продолжала смотреть на Доминика немигающим взглядом. Ей показалось, что она прочла в его глазах сожаление. Выпустив ее, он хрипло проговорил:
– Я не сошел с ума и не стремлюсь к самоубийству. Мне уже приходилось сиживать в тюрьме и таскать кандалы пленника. Я выжил только потому, что у меня всегда хватало ума склонить голову, когда не оставалось другого выхода. Тебе тоже неплохо усвоить этот урок. Во всяком случае, они больше не продают пленных женщин с молотка. Вернее, делают это гораздо реже, чем прежде. Помни: если ты будешь настаивать на своем и проявишь смелость, они тебя не тронут, потому что будут надеяться на выкуп.
– А мне казалось, что тебе нравится, когда меня бьют и унижают, – прошептала она. – Сам ты делал и то, и другое. Не понимаю, почему теперь моя участь так тебя заботит.
Ей показалось, что он отпрянул, не зная, как ответить на вопрос, который читал в ее глазах. Но по борту «Мари-Клер» уже скребли железными баграми, на палубе поднялась беготня, раздались крики. У Доминика не было времени снова надеть маску безразличия, поэтому он ответил, кривя в улыбке рот:
– Когда тебя мучаю я, это совсем другое дело. Считай, что у меня, возможно, было время вспомнить, что при нашей первой встрече ты была всего-навсего ребенком, разыгрывавшим цыганку. С тех пор ты по крайней мере сумела проявить силу воли. Ты напоминаешь мне… – Он осекся и поспешно поднес ко рту ее безжизненную руку ладонью вверх. – Мы оба выживаем при любых обстоятельствах, – проговорил он неожиданно ласковым голосом так, что она подумала, что ослышалась. Он засмеялся и удивил ее еще раз, поцеловав в губы. После этого он выбежал из каюты, захлопнув за собой дверь.
Часть 3
БЛАГОУХАННЫЕ ДНИ
Глава 32
Камил Хасан Раис, капитан турецких янычар, был, несмотря на молодость, вторым по важности человеком после самого паши. Поговаривали даже, что Камил, подчиняясь самому турецкому султану, является истинным владыкой средиземноморской крепости Триполи.
Сейчас у него был приступ бешенства, о чем, правда, знала лишь его сестра Зулейка. Он расхаживал по роскошной комнате с множеством окон, пощипывая свою короткую бородку.
– Меня желает видеть Мурад Раис? Не воображает ли он, что мне неизвестны его последние подвиги? Мало того, что он пиратствует в Атлантике, прячась под марокканским флагом, так теперь он притащил на хвосте этих дерзких американцев, чтобы они шныряли по нашим водам, – и все из-за похождений, которыми он теперь хвастается! Они захватили «Мирбоку» – говорил ли я тебе об этом? Наши сторонники в Марокко задавлены, а их жалкий султан клянчит мира у собак-американцев, оставляя нас один на один с врагом!
– Пускай об этом беспокоится его величество паша, – обмахиваясь веером, проговорила Зулейка примирительным голосом. – Мы вправе нанести ответный удар. Они не только отказываются платить нам долги по договору, подписанному их же президентом, но имеют наглость нас беспокоить! Помнишь, что было, когда они захватили «Триполи», обстреляв корабль без предупреждения? Если Мурад Раис прибег к коварству, он поступил верно. Тебе, брат мой, следовало только поддержать его.
Внезапно он остановился, продолжая задумчиво пощипывать бородку. Сестра безмятежно наблюдала за ним, пока на его физиономии не появилась невольная улыбка.
– В который раз я понимаю, что правильно поступил, вызвав тебя, бесценная сестрица, и предложив управлять моим домом. Недаром наша матушка говорила, что тебе следовало родиться мужчиной. Ты считаешь, что мне лучше его пригласить? И принять у него дары от имени паши? Наверное, ты права! Он молодец, что сумел пробраться так далеко, несмотря на блокаду. Он привел нам новый корабль, новых рабов. К тому же он – зять паши. Мне так или иначе придется иметь с ним дело.
Продолжая улыбаться, Зулейка преувеличенно спокойно наблюдала за братом, в котором души не чаяла. Он был строен, быстр и красив – красивейший из ее братьев. Поступив в янычары, он принял обет не прикасаться к женщинам, пока не отвоюет свой трехлетний срок, и отдал предпочтение молодым людям, но сестра не находила в этом ничего предосудительного. В их обществе это было в порядке вещей. Ее брат был могуществен и богат. Вскоре он собирался принять новый трехлетний обет, а она – управлять его домом, пока он не взлетит еще выше.
– Я приму его, – решил Камил и ласково добавил: – Хочешь понаблюдать за нашей встречей из-за ширмы? – Удаляясь, он насмешливо бросил из-под дверного свода: – Если да, то поторопись! Сама знаешь, как нетерпелив Мурад Раис.
Мурад Раис, шотландец-ренегат, именовавшийся прежде Питером Лайслом, был сильно встревожен и торопился покончить с официальной церемонией. Завершая свою последнюю дерзкую вылазку, он триумфально вошел в гавань Триполи на захваченном американском судне и был вправе ожидать назначения адмиралом триполитанского флота, о чем заранее объявил паша, его тесть. Но вместо паши, который отправился охотиться в пустыню на целую неделю, он застал холодного молодого турка Камила и теперь был вынужден приносить ему клятву верности.
Впрочем, Мурад достаточно долго прожил среди арабов и турок и научился рассуждать, как они. При появлении в просторной комнате по его лицу нельзя было догадаться о душившей его злобе. На нем было роскошное обрядовое облачение, усыпанное драгоценностями; он даже изобразил радостную улыбку, когда Камил оказал ему честь и сошел с подиума для приветствия.
Мужчины по-братски обнялись; у каждого в голове бродили при этом далекие от братства мысли. После завершения обычных церемоний Мурад Раис приступил к описанию путешествия в Атлантический океан на захваченном судне американской постройки, приведшего к быстрому пленению торгового судна «Мари-Клер».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Он наносил ей удар за ударом, и она, помышляя только о том, как дать сдачи, пробормотала запинаясь:
– Как ты смеешь меня осуждать? Ты убил моего отца, возжелав его жену! Неужели ты караешь меня за то же преступление, которое совершила твоя собственная мать? За любовь к мужчине, который не был ее мужем?
Лицо Доминика побелело и напряглось. Видя это, Мариса попыталась воспользоваться его секундным замешательством.
– Ты предостерегал меня не вмешиваться в политику, но сам-то именно этим и занимаешься и занимался всегда. Сама бы я ни во что не вмешивалась, даже не оказалась бы здесь, если бы ты не влез насильно в мою жизнь и…
– Довольно! – перебил он ее взволнованную речь, стиснув челюсти. – Ты наговорила достаточно. Еще слово – и я заткну тебе рот кляпом, а потом придушу.
Она задохнулась, но благоразумно смолкла, чтобы в негодовании наблюдать за его попытками справиться с гневом; дыхание со свистом вырывалось у него между зубами.
– Лучше попробуй уснуть, потому что с утренним приливом мы постараемся выйти в море. Я раздобыл места для нас на американском торговом судне, которое сначала зайдет в Испанию. Там ты сможешь самостоятельно распорядиться своей судьбой. Пока что я попытаюсь отыскать для тебя одежду. Тебя вряд ли пустят на борт без багажа.
Немного погодя он оставил ее одну, не заперев за собой дверь, словно не исключая ее попытки сбежать. Но куда? Она не ушла бы дальше питейного помещения этой убогой таверны – об этом говорили непристойные песенки и вопли, доносившиеся до ушей Марисы. Возможно, он только этого и ждал, чтобы иметь предлог передать ее разнузданной публике. Но она отказывалась идти у него на поводу. Доминик вовремя напомнил ей, что они состоят в браке; он собирается отвезти ее в Испанию – тем лучше; дальше она обойдется без него.
От усталости и замешательства Мариса временами переставала отдавать себе отчет в происходящем, но это ее не очень пугало. С нее хватало того, что он ушел, оставив ее в покое. Подобно загнанному зверьку, она воспользовалась передышкой, чтобы растянуться и погрузиться в забытье.
Утро наступило неожиданно быстро. Пребывая во власти прежней апатии, Мариса позволила накинуть на себя шерстяной плащ с капюшоном, скрывавшим почти все лицо, и вести ее неведомо куда.
На каменном причале Мариса почти не замечала колючего, холодного ветра, хлеставшего ее по щекам. Ее усадили в лодку и доставили на бриг с прямоугольной парусной оснасткой. Там ее втолкнули в маленькую каюту. Лежа на узкой койке и прислушиваясь ко всем звукам и движениям на корабле, снимающемся с якоря, она совершала путешествие в прошлое. Хлопанье парусов, надутых ветром, подсказало ей, что судно вышло в открытое море. В каюте появился он, чтобы прилечь рядом с ней, не раздевшись, а только сбросив сапоги. Как ни странно, она умудрилась уснуть.
С этого момента между ними установилось хрупкое перемирие. За пределами каюты они вели себя, как подобает супругам, а наедине продолжали враждовать. Они уже не были любовниками; то, что произошло между ними перед ее поездкой с Филипом в Корнуолл, было забыто. Их связывала уже не плоть, а раскинувшаяся вокруг океанская гладь и теснота каюты, которую им приходилось делить по ночам.
Кроме Марисы, на борту «Мари-Клер» было всего две женщины: жена капитана, тощая угловатая особа, постоянно цитирующая Библию, и Тесса Пурвис, женщина с припухшими веками и белой, как цветки жасмина, кожей, довольно молодая и привлекательная. У нее была отдельная каюта, где она проводила почти все время, погрузившись в свои мысли.
В первые дни плавания между тремя женщинами сложились напряженные, полные подводных течений отношения; общались они мало. Не вызывало сомнений, что миссис Микер, жена капитана, неодобрительно относится к обеим молодым спутницам; она не замечала их, принимаясь при их появлении громко читать Библию или склоняясь над вышивкой. Она не скрывала, что не привыкла к другим женщинам на борту. Тесса Пурвис почти всегда помалкивала, но на ее полных губах неизменно оставалась загадочная улыбка. Мариса вела себя высокомерно и изъяснялась с нарочитым французским акцентом, отчего обе женщины поглядывали на нее с недоумением и любопытством, но не задавали вопросов.
Доминика Мариса видела только за обедом и поздним вечером. У него появилась привычка пропадать на мостике с сумрачным капитаном, благосклонно относившимся к его обществу, или играть в кости со свободными от вахты членами команды.
На вторую ночь, когда он появился в тесной каюте, распространяя сильный запах бренди, Мариса попыталась устроить ему скандал. Когда он, оставшись в одних брюках, лег рядом, придавив ее к стенке, она зашептала ему в спину гневные и обидные слова. Через некоторое время он, не выдержав, обернулся и так же шепотом, хотя и весьма вежливо, предостерег, что, если она будет мешать ему спать, он, к своему сожалению, поколотит ее либо заткнет ей рот кляпом и завяжет глаза.
Почувствовав, что, несмотря на благостный тон, он способен претворить свою угрозу в жизнь, она прикусила губу и не произнесла больше ни слова. Отодвинувшись от него настолько, насколько это позволяла узкая койка, она долго слушала его размеренное дыхание и устремляла глаза в темноту. Воображение рисовало ей разные одну страшнее другой картины. В конце концов и она уснула.
После этого разговора Мариса погрузилась в ледяное молчание, встречая холодом взгляд его бесстрастных серых глаз. Как-то с утра пораньше она увидела их с Тессой Пурвис у борта с надраенными перилами: она смотрела на воду, а он улыбался ей, показывая белоснежные зубы. Уж не знакомы ли они? Если да, то как давно? Мариса была готова лопнуть от ярости, не находящей выхода. Зачем он взял ее на корабль? Почему он плывет пассажиром на чужом корабле, являясь владельцем шхуны? И главное, что подумает ее тетушка и все остальные в Англии об их внезапном бегстве вдвоем после кровавых событий той ужасной ночи, о которой она старалась не вспоминать? «Он и меня превратил в беглянку!» – думала она, задыхаясь от негодования. Но с какой целью? Каковы его дьявольские замыслы? От противоречивых мыслей у нее раскалывалась голова. Только в одном она была уверена, как никогда: в лютой ненависти к своему законному супругу. Злой рок постоянно сводил их вместе. Чем завершится это путешествие?
К середине шестого дня плавания ответ на последний вопрос стал ясен. Вернее сказать, он с нечеловеческой силой угодил ей прямо в лицо.
Подгоняемые попутным ветром, они летели вперед на всех парусах; даже капитан Микер, обычно молчаливый, благодушно повторял, что совсем скоро покажется берег Португалии. «Мари-Клер» стремилась опередить примерно такой же корабль под названием «Рут» и раньше его войти в Средиземное море; и Мариса чувствовала, как вдохновляет эта возможность команду. «Рут» осталась позади, как и известный своими штормами Бискайский залив. Большая часть пути была пройдена, и славных моряков уже не могли испугать появившиеся на горизонте туманы.
– При попутном ветре мы причалим дня через два, а то и раньше, – говорили матросы. Мариса услышала их разговор, бредя к себе в каюту.
Минуту спустя впередсмотрящий, скучавший в своей бочке высоко на мачте, истошно заорал:
– Парус!
Уголком глаза она увидела, как капитан Микер смотрит у себя на мостике в подзорную трубу. Любопытство заставило ее подбежать к борту. По пути им не часто попадались встречные суда, так как французы и англичане играли друг с другом в прятки; Мариса знала, что в Средиземном море находится небольшой отряд американского флота, но пока что видела всего один корабль под американским флагом. Закутавшись в шаль, она до рези в глазах вглядывалась в горизонт, где повисла дымка.
– С виду иностранное судно, но готов поклясться, что эта шхуна построена на верфях Салема. Видишь, какая стройная? Что-то не разберу, под каким она флагом… – Мариса с беспокойством ловила обрывки разговоров.
Под каким бы флагом ни шло судно, оно неслось навстречу бригу с такой скоростью, что молодая женщина, прищурившись, уже могла различить ее очертания. До ее ушей донесся крик капитана:
– Марокканский флаг!
В следующее мгновение у борта шхуны появилось белое облачко. Раздалось низкое «бух!», и «Мари-Клер» обдало брызгами от близкого разрыва. Мариса вцепилась в ограждение.
На корабле сразу поднялась суматоха. Мимо Марисы бежали матросы, яростно кричавшие на бегу:
– Клянусь Богом, они в нас палят, грязные пираты! Что делает марокканский корабль в Атлантике?
– Не иначе, наш новый президент забыл расплатиться с ними, вот они и сшибли нам верхушку мачты. Я слышал, что таким образом проклятые псы объявляют войну!
Мариса никак не могла взять в толк, о чем идет речь. Почему в них стреляют? Она все цеплялась за ограждение, словно ее ладони прилипли к полированному дереву. Потом ее рванули за руку с такой силой, что она вскрикнула от боли, и потащили по палубе в более-менее укромное место – ее каюту.
Там Доминик выпустил ее так резко, что она не удержалась на ногах. Он стоял перед ней спиной к двери. Его лицо, несмотря на загар, побелело, на нем с особенной ясностью выделялись шрам и морщины вокруг глаз. Он больше не пытался скрывать свои чувства.
Глядя на него ничего не понимающим взглядом, она услышала обращенный к ней крик:
– Какого черта тебе понадобилось на палубе? Ты хоть что-нибудь соображаешь? – Прежде чем она нашлась с ответом, он продолжил: – Господи, сейчас не время спорить. Слушай внимательно: нас с минуты на минуту возьмут на абордаж. Запомни мои слова: не подавай виду, что тебе страшно. Скажи, что ты француженка. Не мешает упомянуть о твоей связи с Бонапартом. Они не причинят тебе вреда в надежде получить за тебя хороший куш. – Видя, что она по-прежнему ничего не понимает, он улыбнулся. – Вот у тебя и появилась возможность навсегда от меня сбежать, menina. Воспользуйся ею ради своего же блага. Можешь наплести им, что тебя похитили из-за твоего богатства. Не признавайся, что мы с тобой женаты, не то они сочтут тебя американской подданной, и тогда тебе не спастись.
Ее затянувшееся молчание заставило его нахмуриться и шагнуть к ней. Сильно ее тряхнув, он прорычал:
– Ты понимаешь хоть что-нибудь из того, что я тебе говорю? Если бы этот корабль принадлежал мне, мы бы приняли бой, но у Микера нет орудий, чтобы сопротивляться берберам, и он твердит, что отвечает за жизнь всех, кто ступил на борт его судна. Поэтому он собирается сдаться. Тебе понятно, что из этого следует?
Она уже дрожала у него в руках, но обращенный на него взгляд ее горящих золотым огнем глаз был бесстрашен.
– Ты тоже собираешься сдаться?
Оба почувствовали, как бриг сбавляет ход, свертывая паруса. В следующее мгновение он содрогнулся от киля до кончиков мачт.
Мариса продолжала смотреть на Доминика немигающим взглядом. Ей показалось, что она прочла в его глазах сожаление. Выпустив ее, он хрипло проговорил:
– Я не сошел с ума и не стремлюсь к самоубийству. Мне уже приходилось сиживать в тюрьме и таскать кандалы пленника. Я выжил только потому, что у меня всегда хватало ума склонить голову, когда не оставалось другого выхода. Тебе тоже неплохо усвоить этот урок. Во всяком случае, они больше не продают пленных женщин с молотка. Вернее, делают это гораздо реже, чем прежде. Помни: если ты будешь настаивать на своем и проявишь смелость, они тебя не тронут, потому что будут надеяться на выкуп.
– А мне казалось, что тебе нравится, когда меня бьют и унижают, – прошептала она. – Сам ты делал и то, и другое. Не понимаю, почему теперь моя участь так тебя заботит.
Ей показалось, что он отпрянул, не зная, как ответить на вопрос, который читал в ее глазах. Но по борту «Мари-Клер» уже скребли железными баграми, на палубе поднялась беготня, раздались крики. У Доминика не было времени снова надеть маску безразличия, поэтому он ответил, кривя в улыбке рот:
– Когда тебя мучаю я, это совсем другое дело. Считай, что у меня, возможно, было время вспомнить, что при нашей первой встрече ты была всего-навсего ребенком, разыгрывавшим цыганку. С тех пор ты по крайней мере сумела проявить силу воли. Ты напоминаешь мне… – Он осекся и поспешно поднес ко рту ее безжизненную руку ладонью вверх. – Мы оба выживаем при любых обстоятельствах, – проговорил он неожиданно ласковым голосом так, что она подумала, что ослышалась. Он засмеялся и удивил ее еще раз, поцеловав в губы. После этого он выбежал из каюты, захлопнув за собой дверь.
Часть 3
БЛАГОУХАННЫЕ ДНИ
Глава 32
Камил Хасан Раис, капитан турецких янычар, был, несмотря на молодость, вторым по важности человеком после самого паши. Поговаривали даже, что Камил, подчиняясь самому турецкому султану, является истинным владыкой средиземноморской крепости Триполи.
Сейчас у него был приступ бешенства, о чем, правда, знала лишь его сестра Зулейка. Он расхаживал по роскошной комнате с множеством окон, пощипывая свою короткую бородку.
– Меня желает видеть Мурад Раис? Не воображает ли он, что мне неизвестны его последние подвиги? Мало того, что он пиратствует в Атлантике, прячась под марокканским флагом, так теперь он притащил на хвосте этих дерзких американцев, чтобы они шныряли по нашим водам, – и все из-за похождений, которыми он теперь хвастается! Они захватили «Мирбоку» – говорил ли я тебе об этом? Наши сторонники в Марокко задавлены, а их жалкий султан клянчит мира у собак-американцев, оставляя нас один на один с врагом!
– Пускай об этом беспокоится его величество паша, – обмахиваясь веером, проговорила Зулейка примирительным голосом. – Мы вправе нанести ответный удар. Они не только отказываются платить нам долги по договору, подписанному их же президентом, но имеют наглость нас беспокоить! Помнишь, что было, когда они захватили «Триполи», обстреляв корабль без предупреждения? Если Мурад Раис прибег к коварству, он поступил верно. Тебе, брат мой, следовало только поддержать его.
Внезапно он остановился, продолжая задумчиво пощипывать бородку. Сестра безмятежно наблюдала за ним, пока на его физиономии не появилась невольная улыбка.
– В который раз я понимаю, что правильно поступил, вызвав тебя, бесценная сестрица, и предложив управлять моим домом. Недаром наша матушка говорила, что тебе следовало родиться мужчиной. Ты считаешь, что мне лучше его пригласить? И принять у него дары от имени паши? Наверное, ты права! Он молодец, что сумел пробраться так далеко, несмотря на блокаду. Он привел нам новый корабль, новых рабов. К тому же он – зять паши. Мне так или иначе придется иметь с ним дело.
Продолжая улыбаться, Зулейка преувеличенно спокойно наблюдала за братом, в котором души не чаяла. Он был строен, быстр и красив – красивейший из ее братьев. Поступив в янычары, он принял обет не прикасаться к женщинам, пока не отвоюет свой трехлетний срок, и отдал предпочтение молодым людям, но сестра не находила в этом ничего предосудительного. В их обществе это было в порядке вещей. Ее брат был могуществен и богат. Вскоре он собирался принять новый трехлетний обет, а она – управлять его домом, пока он не взлетит еще выше.
– Я приму его, – решил Камил и ласково добавил: – Хочешь понаблюдать за нашей встречей из-за ширмы? – Удаляясь, он насмешливо бросил из-под дверного свода: – Если да, то поторопись! Сама знаешь, как нетерпелив Мурад Раис.
Мурад Раис, шотландец-ренегат, именовавшийся прежде Питером Лайслом, был сильно встревожен и торопился покончить с официальной церемонией. Завершая свою последнюю дерзкую вылазку, он триумфально вошел в гавань Триполи на захваченном американском судне и был вправе ожидать назначения адмиралом триполитанского флота, о чем заранее объявил паша, его тесть. Но вместо паши, который отправился охотиться в пустыню на целую неделю, он застал холодного молодого турка Камила и теперь был вынужден приносить ему клятву верности.
Впрочем, Мурад достаточно долго прожил среди арабов и турок и научился рассуждать, как они. При появлении в просторной комнате по его лицу нельзя было догадаться о душившей его злобе. На нем было роскошное обрядовое облачение, усыпанное драгоценностями; он даже изобразил радостную улыбку, когда Камил оказал ему честь и сошел с подиума для приветствия.
Мужчины по-братски обнялись; у каждого в голове бродили при этом далекие от братства мысли. После завершения обычных церемоний Мурад Раис приступил к описанию путешествия в Атлантический океан на захваченном судне американской постройки, приведшего к быстрому пленению торгового судна «Мари-Клер».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66