Кривобокая луна висела в небе за спиной у Уэбба, а впереди, до самого горизонта, оно было усеяно звездами, напоминавшими крохотные капельки пролившейся ртути. Необходимо было освободиться от переполнявших его эмоций и первобытных инстинктов, заставить мозг снова служить себе. Но в такую ночь думать не хотелось. В такую ночь хотелось гулять в обнимку с женщиной, сидеть у огня, пить коньяк из больших бокалов и долго-долго заниматься любовью. Но с него более чем достаточно Рии; та же, которой ему так не хватает… Он сердито отогнал непрошеную мысль. Лучше бы он думал о Лючии, которая в данный момент больше всех нуждается в его помощи. Люси – его маленькая сестренка, которая, наверное, до смерти напугана, но старается не подавать вида, чтобы не встревожить детей. Его сегодняшний разговор с Питером закончился весьма неожиданно – его удостоили высочайшей чести. Короткая беседа с Риардоном состояла в основном из ничего не выражающих общих фраз. Потом трубку снова взял Питер.
– Ты молодец, старина! Значит, не разучился еще работать? И не волнуйся, если вдруг ситуация осложнится, мы тебя прикроем…
Уэбб позволил себе помечтать о том, как однажды он обязательно встретится с Волком в темном месте. Убийца против убийцы. Но эти мысли вызвали воспоминания о том, о чем вспоминать не хотелось.
Наконец тропинка привела Уэбба на вершину скалы, которая круто обрывалась к океану. Легкий бриз доносил сюда соленые брызги, а внизу простиралась темная поверхность океана. Серебристо-белые языки волн жадно лизали песчаный берег и острые черные скалы. На горизонте мерцали далекие огни. Наверное, какой-то траулер или грузовое судно, направляющееся из Сан-Франциско в Лос-Анджелес.
Но Уэбб взобрался сюда не для того, чтобы любоваться видом. Поджав ноги, он поудобнее устроился на более-менее плоском камне и, повернувшись спиной к ветру, закурил. Огонек вспыхнул… и погас. Точно так же, как и его чувство к Рие.
«Я тебе, кажется, испортила выходные?» – голос Рии звучал невинно, но в глазах затаилась угроза. Уэбб смотрел вслед Анне, которая деревянным шагом шла к лифту, и спрашивал себя, зачем он предложил ей пойти к нему. Кого он проверял – себя или ее?
Гораздо легче было сосредоточиться на Рие и на их противоборстве.
«Но ведь ты именно этого и добивалась, разве не так? Может быть, скажешь, зачем ты это сделала? Я и предположить не мог, что ты, оказывается, работаешь на Рэндалла».
«Ах, это… – Рия отмахнулась от его последней фразы, как от чего-то совершенно незначительного. – Просто мне стало скучно, а эта женщина – Сэвидж – постоянно звонила и напрашивалась в гости. Собственно говоря, это была идея Сала. И он обо всем договорился с Рэндаллом».
«Понятно. А он отзывчивый парень – этот сеньор Эспиноза! – он прижал ее к машине и провел пальцем по напрягшимся мышцам лица. – Что ты сказала Анне?»
«Ничего. Почему бы тебе не спросить ее саму?»
«Я спрашиваю тебя, Рия. Если ты собираешься по-прежнему изображать мою жену, то не пора ли нам начать играть на равных?»
Он рассчитывал застать ее врасплох, и это ему удалось. От него не укрылось ошарашенное выражение, промелькнувшее в расширенных от удивления глазах, когда он поцеловал ее. Но оно быстро сменилось обычным – холодным и расчетливым. Потом же Рия вообще закрыла глаза и сладострастно прильнула к нему. Но теперь Уэбб без труда мог читать мысли, проносившиеся в этой хорошенькой головке. Потому что они очень походили на его собственные. Они оба сейчас гадали о том, как много можно сказать друг другу, чтобы ничего не сказать и в то же время сохранить видимость искренности и взаимного доверия.
Уэбб в последний раз затянулся сигаретой, перед тем как бросить ее с обрыва. Тусклый огонек прочертил длинную дугу в темноте. В это же время слева вспыхнул огонек другой сигареты, темная тень двинулась по направлению к нему. Лунный свет отражался от черной кожаной куртки.
– Buena sera, – сказал Джозеф Палумбо, – сегодня чудесный вечер, вы не находите?
Это воскресенье оказалось самым длинным и тяжелым днем из всех, которые когда-либо переживала Анна. Несмотря на снотворное, в предыдущую ночь она почти не спала. Даже сквозь задернутые шторы она ощущала яркий, холодный свет луны, который одновременно замораживал и обжигал.
«Не думай об этом… Не думай об этом». Если бы не было так поздно, она бы обязательно позвонила доктору Брайтману. Анна старалась дышать как можно глубже, поочередно расслабляя каждую мышцу, но когда она наконец провалилась в сон, было уже начало шестого утра.
Этим утром Гаррис не стал беспокоить ее. Но не могла же она проспать и пропрятаться в своей комнате целый день! Несмотря ни на что, Анна решила спуститься вниз. К счастью, усталость притупляла неприятные воспоминания.
Послеполуденное солнце палило немилосердно, и все разговоры вертелись вокруг засухи и дождя, столь необходимого Калифорнии. Постепенно возвращались все, кто уезжал на выходные, в том числе Сара и Джина. Гости же, наоборот, разъезжались. Но Анна успела немного пообщаться с Джеймсом Маркхемом, до того как он уехал в сопровождении своего мрачного, молчаливого друга, чья угрюмость так контрастировала с обаятельной улыбкой самого сеньора.
– Я с большим нетерпением жду выхода этого фильма. Гаррис сказал мне, что вы абсолютно неподражаемы…
Кэрол решила остаться еще на пару дней. По ее словам, для того, чтобы немного расслабиться. И Анна поняла, что ей никуда не уйти от расспросов, не скрыться от любопытного взгляда изумрудных глаз.
– Дорогая, я просмотрела кое-что из отснятого и никак не могла поверить, что это ты! Нам просто необходимо поговорить наедине! Мы ведь так давно не виделись – придется наверстывать упущенное!
Интересно, многое ли известно Кэрол о том, что здесь происходит? В мозгу Анны одна картинка сменялась другой. Кэрол и Уэбб, обменивающиеся магнитофонными записями… Карим, не отводящий от нее пристального взгляда… Уэбб и Рия, пришедшие на ужин с большим опозданием и севшие рядом, тесно прижавшись друг к другу. Все, что ей накануне рассказывал Гаррис, теперь казалось совершенно нелепым и мелодраматичным. Возможно, потому, что она предпочитала это воспринимать именно так.
Обрывки застольных разговоров мелькали в голове как кусочки разноцветного стекла в калейдоскопе и складывались в столь же причудливую картинку. Но вот в какой-то момент Уэбб посмотрел на нее через стол, и их взгляды встретились. Невозможно было определить, сколько это продолжалось – вечность или мгновение, но достаточно долго для того, чтобы Анна наконец смогла окончательно осознать правду.
«Он чувствует то же самое, что и я… то же самое…»
Несмотря на разделяющее их пространство, они понимали друг друга так, как если бы составляли одно целое. Даже сознание того, что он мог убить ее, если бы ему приказали, а она – его, если бы ей пришлось защищаться, не могло разрушить этой связи.
Это мгновение пришло и ушло, но весь оставшийся вечер и большую часть следующего дня Анна так и не смогла избавиться от внезапно возникшего странного фатального чувства.
Теперь сценарий представлял собой ворох разноцветных страниц, который, казалось, с каждым днем становился все более громоздким и объемистым. Ив Плейдел, при активной поддержке оператора-постановщика, вносил бесконечные изменения во все, вплоть до диалогов.
Анна уже была в костюме – многочисленные нижние юбки нелепо топорщились в разные стороны. Они с Сарой сидели в прохладной комнате с кондиционером и просматривали сценарий, пока рабочие, сновавшие за окном, меняли декорации. В серебряном ведерке между ними стояла бутылка ледяного шампанского «Дом Периньон». Кэрол, которая после отъезда Маркхема не знала, чем заняться, неприкаянно бродила вокруг съемочной площадки, периодически забредая к ним в комнату.
Сара и Кэрол были хорошо знакомы друг с другом. Они уже успели обменяться подслащенными колкостями. Анна, невозмутимо потягивая шампанское, сохраняла нейтралитет. Ей больше всего на свете хотелось сорвать с себя всю одежду и нырнуть в воду.
– Ты же уже не нервничаешь, дорогая? Все говорят, что твоя игра просто бесподобна. Когда это все наконец закончится, ты станешь суперзвездой. Тебе нравится сниматься?
– Единственное, что я могу сказать по этому поводу в данный момент, – это то, что мне несколько жарковато во всех этих бесконечных одеждах.
Кэрол рассмеялась и провела рукой по роскошным рыжим волосам:
– А помнишь тот вечер в Дипвуде, когда ты так выручила меня? Тогда на тебе было только мое тоненькое неглиже. А теперь? Как же все изменилось!
Анна приняла вызов. Она смело взглянула в насмешливые глаза Кэрол:
– Да, с тех пор многое изменилось. И в первую очередь – мы сами. – Кэрол всегда была, есть и будет стервой. Это у нее в крови. Но теперь Анна уже умела постоять за себя.
Когда Кэрол наконец ушла, Сара облегченно вздохнула:
– Правильно, дорогая. Не позволяй ей смутить себя, – она до упора повернула регулятор кондиционера и продолжала: – Господи! А я еще жаловалась на холод! Лучше бы этот туман никогда не рассеивался.
Ты ведь действительно уже не нервничаешь? Гала так радуют успехи, которые ты делаешь в медитации. Кроме того, сегодня нам почти ничего не надо играть. Эпизод совсем крохотный.
Сегодня съемки начинались довольно поздно, и они еще успели на сеанс к доктору Брайтману. Анна была рада, что на этот раз с ними не было Анны-Марии, но зато, когда она возвращалась к себе, ее попытался перехватить Карим.
– Зачем же так спешить? Ты избегаешь меня, красавица. Стесняешься того, что так легко уступила?
– Карим, у меня тысяча дел и…
Ей были омерзительны пальцы, вцепившиеся в руку. А наглая ухмылка Карима неизбежно вызывала в памяти то, что он с ней сделал пару дней назад. Она боялась этого человека.
– Ну конечно! Ты всегда так занята, когда я обращаюсь к тебе. Но ты, не раздумывая ни секунды, уезжаешь на выходные с этим…
Далее следовали арабские слова, которых Анна, к счастью, не понимала. Ей также очень помогли те несколько минут, которые она провела с доктором Брайтманом. Благодаря этому сейчас ей удавалось относительно спокойно разговаривать с Каримом и даже не вырываться, хотя он намеренно причинял ей боль, сжимая ее руку, как тисками.
– Я не люблю, когда меня к чему-то вынуждают. Или обманывают. Не люблю, когда мне причиняют боль. А в данный момент ты именно этим и занимаешься.
– А я не люблю, когда передо мной притворяются. И я прекрасно знаю, что ты далеко не всегда так холодна и сдержанна, как сейчас. Или ты намеренно сводишь меня с ума, чтобы поощрить к дальнейшим действиям? Раньше я думал, что ты не похожа на остальных стервозных американок, которые слишком много думают о себе и слишком мало – о своих мужчинах. Но теперь я начинаю понимать, что ты всего лишь одна из них. И несмотря на всю твою независимость, хочется тебе только одного – того, для чего и предназначена женщина!
Черные глаза, как угли, горели на смуглом лице.
В любом другом случае она бы испугалась, но сегодня все ее чувства были притуплены. Пожалуй, накануне ей пришлось пережить слишком многое.
– Ты ошибаешься, Карим. Но я не собираюсь именно сейчас тебе это доказывать. Меня уже, наверное, ищет Ив, да и Гаррис…
– Ах да! Как же я мог забыть о Гаррисе Фелпсе – твоем всесильном покровителе? Но я не думаю, что он бы стал сильно возражать. Что же касается твоего другого любовника, то очень скоро он предстанет перед тобой в несколько ином свете. Ты еще приползешь ко мне…
– Прошу прощения, если помешал, но вас обоих ищут на съемочной площадке, – с неизменной циничной улыбкой на губах к ним приближался Эспиноза. Только сейчас Анна заметила, что они стоят прямо перед домиком Уэбба, на крыльце которого, потягиваясь, появилась заспанная Анна-Мария. Ничуть не смутившись, она подошла к ним и взяла Эспинозу под руку.
– Так много шума в такой ранний час! Привет, Карим! Ты почему такой мрачный? – жизнерадостно произнесла она и без всякой надобности добавила: – Я обещала Уэббу разбудить его.
Анна воспользовалась ситуацией и, пробормотав какие-то извинения, скрьшась в основном доме. Но даже сейчас, сидя вместе с Сарой в прохладной комнате и ожидая своей очереди, она старалась не думать о том, что произошло утром. Так же как и обо всем остальном.
Вместо этого она вновь углубилась в сценарий, который лежал у нее на коленях.
«… МЕСТО ДЕЙСТВИЯ – ВНУТРЕННИЙ ДВОРИК. ВРЕМЯ ДЕЙСТВИЯ – ВТОРАЯ ПОЛОВИНА ДНЯ».
– Главное – свет… Красноватый свет заходящего солнца. Он очень важен для этой сцены. Очень символичен. Итак, пурпурный закат… факелы на стенах… и тени.
Нам необходимо максимально использовать эту необычную погоду, пока она еще держится, – Ив Плейдел проводил обычный инструктаж перед съемками.
Сара прошептала:
– Извини, что мне в этой сцене придется вести себя, как последней стерве!
Правда, это было сказано еще до прихода Кэрол, после которой стервозность Сариной героини показалась бы вполне невинной.
Анне хотелось, чтобы поскорее начали снимать. Раньше начнут – раньше закончат. Несмотря на все ее усилия расслабиться, начинало сказываться внутреннее напряжение. К ним присоединился Сал Эспиноза – в костюме девятнадцатого века он выглядел очень импозантно. Налив себе бокал шампанского, он поднял тост «за двух прелестных дам» и начал шутливо извиняться перед Сарой:
– Боюсь, что мне придется обращаться с тобой довольно грубо, но я надеюсь, ты меня простишь. Я ведь не настоящий актер, а всего лишь жалкий любитель!
* * *
А она сама? Была ли она настоящей актрисой? Наконец солнце стало садиться, отбрасывая пурпурные отсветы на бутафорские стены.
Анна в очередной раз попыталась сосредоточиться на сценарии. Предстояло снимать сцену, в которой отец Глории находит и наказывает человека, который похитил и обесчестил ее. Но испытывая выносливость Джейсона Райдера, он тем самым испытывал и собственную дочь…
«ОБЩИЙ ПЛАН: НАЕЗД КАМЕРЫ, И МЫ ВИДИМ…»
В этой сцене не было большой массовки. Личная месть. Губернатор и мексиканский офицер-перебежчик объединились, чтобы отомстить общему врагу.
Декорации выглядели настолько реально, что еще до того, как Ив крикнул: «Мотор!» – все уже полностью прониклись духом той эпохи и того эпизода, который предстояло снимать.
– Подойди поближе, дочь моя. Конечно, отмщение не вернет тебе невинности, но оно, по крайней мере, должно принести тебе удовлетворение. Он же похитил тебя против твоей воли, разве не так?
Она неподвижно стояла между мачехой и отцом, причем пальцы последнего больно сжимали ее запястье. Главное – не думать о них как о Сале Эспинозе и Саре Веспер. Камеры должны передать только застывшее выражение ее лица.
Ив, для которого в этой сцене главную роль играло освещение, не стал снимать еще один дубль:
– Снято! – нетерпеливо прокричал он и начал подготовку к следующему эпизоду.
Теперь должно было начаться самое интересное, и все с нетерпением ждали этого. Карим, как всегда щеголеватый, в безупречном мундире, похлопывал рукояткой хлыста по голенищу начищенного до блеска сапога. Анна не могла понять странного, немного загадочного выражения его лица. Все были очень возбуждены. Даже те, кто, как Сара, не должны были принимать непосредственного участия в действии.
– Мне бы очень хотелось, чтобы мы сняли эту сцену с первого раза и без остановок – поэтому работают все камеры. Они будут брать и крупные, и общие планы – в этой сцене важно все. Кроме того, мы не имеем права на дубль, потому что солнце вряд ли станет заходить повторно. Итак, если все готовы, мы начинаем…
Кэрол Кокран, в изумрудно-зеленом брючном костюме под цвет ее глаз, лениво наблюдала за Гаррисом и стоящей слева от него Анной-Марией. Она нервно покусывала ноготь большого пальца.
– Иву непременно нужно добиться во всем совершенства! Интересно, долго еще это будет продолжаться? Мне уже хочется пить.
– Ив знает, что делает, – ответ Гарриса прозвучал настолько резко, что Кэрол удивленно приподняла тонкую изогнутую бровь и закурила:
– Дорогой! Тебе совершенно незачем так огрызаться. Просто я не совсем привыкла наблюдать за съемками со стороны. Да и наша милая невинная Анна в последнее время все чаще удивляет меня.
– В самом деле?
Мысли Гарриса явно витали где-то далеко, а Анна-Мария откровенно игнорировала ее. Но Кэрол не привыкла к тому, чтобы ее игнорировали. Поэтому следующие ее слова были адресованы непосредственно женщине, которая не отрываясь смотрела на съемочную площадку:
– У Уэбба действительно прекрасное тело, правда?
Каким бы он ни был мерзавцем, но этого у него не отнять. Особенно когда он без рубашки…
Невероятно, но она до сих пор не могла окончательно забыть его! Джимми, конечно, был хорошим любовником, но когда он в очередной раз начинал рассказывать о своей дочери, ей хотелось завыть!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
– Ты молодец, старина! Значит, не разучился еще работать? И не волнуйся, если вдруг ситуация осложнится, мы тебя прикроем…
Уэбб позволил себе помечтать о том, как однажды он обязательно встретится с Волком в темном месте. Убийца против убийцы. Но эти мысли вызвали воспоминания о том, о чем вспоминать не хотелось.
Наконец тропинка привела Уэбба на вершину скалы, которая круто обрывалась к океану. Легкий бриз доносил сюда соленые брызги, а внизу простиралась темная поверхность океана. Серебристо-белые языки волн жадно лизали песчаный берег и острые черные скалы. На горизонте мерцали далекие огни. Наверное, какой-то траулер или грузовое судно, направляющееся из Сан-Франциско в Лос-Анджелес.
Но Уэбб взобрался сюда не для того, чтобы любоваться видом. Поджав ноги, он поудобнее устроился на более-менее плоском камне и, повернувшись спиной к ветру, закурил. Огонек вспыхнул… и погас. Точно так же, как и его чувство к Рие.
«Я тебе, кажется, испортила выходные?» – голос Рии звучал невинно, но в глазах затаилась угроза. Уэбб смотрел вслед Анне, которая деревянным шагом шла к лифту, и спрашивал себя, зачем он предложил ей пойти к нему. Кого он проверял – себя или ее?
Гораздо легче было сосредоточиться на Рие и на их противоборстве.
«Но ведь ты именно этого и добивалась, разве не так? Может быть, скажешь, зачем ты это сделала? Я и предположить не мог, что ты, оказывается, работаешь на Рэндалла».
«Ах, это… – Рия отмахнулась от его последней фразы, как от чего-то совершенно незначительного. – Просто мне стало скучно, а эта женщина – Сэвидж – постоянно звонила и напрашивалась в гости. Собственно говоря, это была идея Сала. И он обо всем договорился с Рэндаллом».
«Понятно. А он отзывчивый парень – этот сеньор Эспиноза! – он прижал ее к машине и провел пальцем по напрягшимся мышцам лица. – Что ты сказала Анне?»
«Ничего. Почему бы тебе не спросить ее саму?»
«Я спрашиваю тебя, Рия. Если ты собираешься по-прежнему изображать мою жену, то не пора ли нам начать играть на равных?»
Он рассчитывал застать ее врасплох, и это ему удалось. От него не укрылось ошарашенное выражение, промелькнувшее в расширенных от удивления глазах, когда он поцеловал ее. Но оно быстро сменилось обычным – холодным и расчетливым. Потом же Рия вообще закрыла глаза и сладострастно прильнула к нему. Но теперь Уэбб без труда мог читать мысли, проносившиеся в этой хорошенькой головке. Потому что они очень походили на его собственные. Они оба сейчас гадали о том, как много можно сказать друг другу, чтобы ничего не сказать и в то же время сохранить видимость искренности и взаимного доверия.
Уэбб в последний раз затянулся сигаретой, перед тем как бросить ее с обрыва. Тусклый огонек прочертил длинную дугу в темноте. В это же время слева вспыхнул огонек другой сигареты, темная тень двинулась по направлению к нему. Лунный свет отражался от черной кожаной куртки.
– Buena sera, – сказал Джозеф Палумбо, – сегодня чудесный вечер, вы не находите?
Это воскресенье оказалось самым длинным и тяжелым днем из всех, которые когда-либо переживала Анна. Несмотря на снотворное, в предыдущую ночь она почти не спала. Даже сквозь задернутые шторы она ощущала яркий, холодный свет луны, который одновременно замораживал и обжигал.
«Не думай об этом… Не думай об этом». Если бы не было так поздно, она бы обязательно позвонила доктору Брайтману. Анна старалась дышать как можно глубже, поочередно расслабляя каждую мышцу, но когда она наконец провалилась в сон, было уже начало шестого утра.
Этим утром Гаррис не стал беспокоить ее. Но не могла же она проспать и пропрятаться в своей комнате целый день! Несмотря ни на что, Анна решила спуститься вниз. К счастью, усталость притупляла неприятные воспоминания.
Послеполуденное солнце палило немилосердно, и все разговоры вертелись вокруг засухи и дождя, столь необходимого Калифорнии. Постепенно возвращались все, кто уезжал на выходные, в том числе Сара и Джина. Гости же, наоборот, разъезжались. Но Анна успела немного пообщаться с Джеймсом Маркхемом, до того как он уехал в сопровождении своего мрачного, молчаливого друга, чья угрюмость так контрастировала с обаятельной улыбкой самого сеньора.
– Я с большим нетерпением жду выхода этого фильма. Гаррис сказал мне, что вы абсолютно неподражаемы…
Кэрол решила остаться еще на пару дней. По ее словам, для того, чтобы немного расслабиться. И Анна поняла, что ей никуда не уйти от расспросов, не скрыться от любопытного взгляда изумрудных глаз.
– Дорогая, я просмотрела кое-что из отснятого и никак не могла поверить, что это ты! Нам просто необходимо поговорить наедине! Мы ведь так давно не виделись – придется наверстывать упущенное!
Интересно, многое ли известно Кэрол о том, что здесь происходит? В мозгу Анны одна картинка сменялась другой. Кэрол и Уэбб, обменивающиеся магнитофонными записями… Карим, не отводящий от нее пристального взгляда… Уэбб и Рия, пришедшие на ужин с большим опозданием и севшие рядом, тесно прижавшись друг к другу. Все, что ей накануне рассказывал Гаррис, теперь казалось совершенно нелепым и мелодраматичным. Возможно, потому, что она предпочитала это воспринимать именно так.
Обрывки застольных разговоров мелькали в голове как кусочки разноцветного стекла в калейдоскопе и складывались в столь же причудливую картинку. Но вот в какой-то момент Уэбб посмотрел на нее через стол, и их взгляды встретились. Невозможно было определить, сколько это продолжалось – вечность или мгновение, но достаточно долго для того, чтобы Анна наконец смогла окончательно осознать правду.
«Он чувствует то же самое, что и я… то же самое…»
Несмотря на разделяющее их пространство, они понимали друг друга так, как если бы составляли одно целое. Даже сознание того, что он мог убить ее, если бы ему приказали, а она – его, если бы ей пришлось защищаться, не могло разрушить этой связи.
Это мгновение пришло и ушло, но весь оставшийся вечер и большую часть следующего дня Анна так и не смогла избавиться от внезапно возникшего странного фатального чувства.
Теперь сценарий представлял собой ворох разноцветных страниц, который, казалось, с каждым днем становился все более громоздким и объемистым. Ив Плейдел, при активной поддержке оператора-постановщика, вносил бесконечные изменения во все, вплоть до диалогов.
Анна уже была в костюме – многочисленные нижние юбки нелепо топорщились в разные стороны. Они с Сарой сидели в прохладной комнате с кондиционером и просматривали сценарий, пока рабочие, сновавшие за окном, меняли декорации. В серебряном ведерке между ними стояла бутылка ледяного шампанского «Дом Периньон». Кэрол, которая после отъезда Маркхема не знала, чем заняться, неприкаянно бродила вокруг съемочной площадки, периодически забредая к ним в комнату.
Сара и Кэрол были хорошо знакомы друг с другом. Они уже успели обменяться подслащенными колкостями. Анна, невозмутимо потягивая шампанское, сохраняла нейтралитет. Ей больше всего на свете хотелось сорвать с себя всю одежду и нырнуть в воду.
– Ты же уже не нервничаешь, дорогая? Все говорят, что твоя игра просто бесподобна. Когда это все наконец закончится, ты станешь суперзвездой. Тебе нравится сниматься?
– Единственное, что я могу сказать по этому поводу в данный момент, – это то, что мне несколько жарковато во всех этих бесконечных одеждах.
Кэрол рассмеялась и провела рукой по роскошным рыжим волосам:
– А помнишь тот вечер в Дипвуде, когда ты так выручила меня? Тогда на тебе было только мое тоненькое неглиже. А теперь? Как же все изменилось!
Анна приняла вызов. Она смело взглянула в насмешливые глаза Кэрол:
– Да, с тех пор многое изменилось. И в первую очередь – мы сами. – Кэрол всегда была, есть и будет стервой. Это у нее в крови. Но теперь Анна уже умела постоять за себя.
Когда Кэрол наконец ушла, Сара облегченно вздохнула:
– Правильно, дорогая. Не позволяй ей смутить себя, – она до упора повернула регулятор кондиционера и продолжала: – Господи! А я еще жаловалась на холод! Лучше бы этот туман никогда не рассеивался.
Ты ведь действительно уже не нервничаешь? Гала так радуют успехи, которые ты делаешь в медитации. Кроме того, сегодня нам почти ничего не надо играть. Эпизод совсем крохотный.
Сегодня съемки начинались довольно поздно, и они еще успели на сеанс к доктору Брайтману. Анна была рада, что на этот раз с ними не было Анны-Марии, но зато, когда она возвращалась к себе, ее попытался перехватить Карим.
– Зачем же так спешить? Ты избегаешь меня, красавица. Стесняешься того, что так легко уступила?
– Карим, у меня тысяча дел и…
Ей были омерзительны пальцы, вцепившиеся в руку. А наглая ухмылка Карима неизбежно вызывала в памяти то, что он с ней сделал пару дней назад. Она боялась этого человека.
– Ну конечно! Ты всегда так занята, когда я обращаюсь к тебе. Но ты, не раздумывая ни секунды, уезжаешь на выходные с этим…
Далее следовали арабские слова, которых Анна, к счастью, не понимала. Ей также очень помогли те несколько минут, которые она провела с доктором Брайтманом. Благодаря этому сейчас ей удавалось относительно спокойно разговаривать с Каримом и даже не вырываться, хотя он намеренно причинял ей боль, сжимая ее руку, как тисками.
– Я не люблю, когда меня к чему-то вынуждают. Или обманывают. Не люблю, когда мне причиняют боль. А в данный момент ты именно этим и занимаешься.
– А я не люблю, когда передо мной притворяются. И я прекрасно знаю, что ты далеко не всегда так холодна и сдержанна, как сейчас. Или ты намеренно сводишь меня с ума, чтобы поощрить к дальнейшим действиям? Раньше я думал, что ты не похожа на остальных стервозных американок, которые слишком много думают о себе и слишком мало – о своих мужчинах. Но теперь я начинаю понимать, что ты всего лишь одна из них. И несмотря на всю твою независимость, хочется тебе только одного – того, для чего и предназначена женщина!
Черные глаза, как угли, горели на смуглом лице.
В любом другом случае она бы испугалась, но сегодня все ее чувства были притуплены. Пожалуй, накануне ей пришлось пережить слишком многое.
– Ты ошибаешься, Карим. Но я не собираюсь именно сейчас тебе это доказывать. Меня уже, наверное, ищет Ив, да и Гаррис…
– Ах да! Как же я мог забыть о Гаррисе Фелпсе – твоем всесильном покровителе? Но я не думаю, что он бы стал сильно возражать. Что же касается твоего другого любовника, то очень скоро он предстанет перед тобой в несколько ином свете. Ты еще приползешь ко мне…
– Прошу прощения, если помешал, но вас обоих ищут на съемочной площадке, – с неизменной циничной улыбкой на губах к ним приближался Эспиноза. Только сейчас Анна заметила, что они стоят прямо перед домиком Уэбба, на крыльце которого, потягиваясь, появилась заспанная Анна-Мария. Ничуть не смутившись, она подошла к ним и взяла Эспинозу под руку.
– Так много шума в такой ранний час! Привет, Карим! Ты почему такой мрачный? – жизнерадостно произнесла она и без всякой надобности добавила: – Я обещала Уэббу разбудить его.
Анна воспользовалась ситуацией и, пробормотав какие-то извинения, скрьшась в основном доме. Но даже сейчас, сидя вместе с Сарой в прохладной комнате и ожидая своей очереди, она старалась не думать о том, что произошло утром. Так же как и обо всем остальном.
Вместо этого она вновь углубилась в сценарий, который лежал у нее на коленях.
«… МЕСТО ДЕЙСТВИЯ – ВНУТРЕННИЙ ДВОРИК. ВРЕМЯ ДЕЙСТВИЯ – ВТОРАЯ ПОЛОВИНА ДНЯ».
– Главное – свет… Красноватый свет заходящего солнца. Он очень важен для этой сцены. Очень символичен. Итак, пурпурный закат… факелы на стенах… и тени.
Нам необходимо максимально использовать эту необычную погоду, пока она еще держится, – Ив Плейдел проводил обычный инструктаж перед съемками.
Сара прошептала:
– Извини, что мне в этой сцене придется вести себя, как последней стерве!
Правда, это было сказано еще до прихода Кэрол, после которой стервозность Сариной героини показалась бы вполне невинной.
Анне хотелось, чтобы поскорее начали снимать. Раньше начнут – раньше закончат. Несмотря на все ее усилия расслабиться, начинало сказываться внутреннее напряжение. К ним присоединился Сал Эспиноза – в костюме девятнадцатого века он выглядел очень импозантно. Налив себе бокал шампанского, он поднял тост «за двух прелестных дам» и начал шутливо извиняться перед Сарой:
– Боюсь, что мне придется обращаться с тобой довольно грубо, но я надеюсь, ты меня простишь. Я ведь не настоящий актер, а всего лишь жалкий любитель!
* * *
А она сама? Была ли она настоящей актрисой? Наконец солнце стало садиться, отбрасывая пурпурные отсветы на бутафорские стены.
Анна в очередной раз попыталась сосредоточиться на сценарии. Предстояло снимать сцену, в которой отец Глории находит и наказывает человека, который похитил и обесчестил ее. Но испытывая выносливость Джейсона Райдера, он тем самым испытывал и собственную дочь…
«ОБЩИЙ ПЛАН: НАЕЗД КАМЕРЫ, И МЫ ВИДИМ…»
В этой сцене не было большой массовки. Личная месть. Губернатор и мексиканский офицер-перебежчик объединились, чтобы отомстить общему врагу.
Декорации выглядели настолько реально, что еще до того, как Ив крикнул: «Мотор!» – все уже полностью прониклись духом той эпохи и того эпизода, который предстояло снимать.
– Подойди поближе, дочь моя. Конечно, отмщение не вернет тебе невинности, но оно, по крайней мере, должно принести тебе удовлетворение. Он же похитил тебя против твоей воли, разве не так?
Она неподвижно стояла между мачехой и отцом, причем пальцы последнего больно сжимали ее запястье. Главное – не думать о них как о Сале Эспинозе и Саре Веспер. Камеры должны передать только застывшее выражение ее лица.
Ив, для которого в этой сцене главную роль играло освещение, не стал снимать еще один дубль:
– Снято! – нетерпеливо прокричал он и начал подготовку к следующему эпизоду.
Теперь должно было начаться самое интересное, и все с нетерпением ждали этого. Карим, как всегда щеголеватый, в безупречном мундире, похлопывал рукояткой хлыста по голенищу начищенного до блеска сапога. Анна не могла понять странного, немного загадочного выражения его лица. Все были очень возбуждены. Даже те, кто, как Сара, не должны были принимать непосредственного участия в действии.
– Мне бы очень хотелось, чтобы мы сняли эту сцену с первого раза и без остановок – поэтому работают все камеры. Они будут брать и крупные, и общие планы – в этой сцене важно все. Кроме того, мы не имеем права на дубль, потому что солнце вряд ли станет заходить повторно. Итак, если все готовы, мы начинаем…
Кэрол Кокран, в изумрудно-зеленом брючном костюме под цвет ее глаз, лениво наблюдала за Гаррисом и стоящей слева от него Анной-Марией. Она нервно покусывала ноготь большого пальца.
– Иву непременно нужно добиться во всем совершенства! Интересно, долго еще это будет продолжаться? Мне уже хочется пить.
– Ив знает, что делает, – ответ Гарриса прозвучал настолько резко, что Кэрол удивленно приподняла тонкую изогнутую бровь и закурила:
– Дорогой! Тебе совершенно незачем так огрызаться. Просто я не совсем привыкла наблюдать за съемками со стороны. Да и наша милая невинная Анна в последнее время все чаще удивляет меня.
– В самом деле?
Мысли Гарриса явно витали где-то далеко, а Анна-Мария откровенно игнорировала ее. Но Кэрол не привыкла к тому, чтобы ее игнорировали. Поэтому следующие ее слова были адресованы непосредственно женщине, которая не отрываясь смотрела на съемочную площадку:
– У Уэбба действительно прекрасное тело, правда?
Каким бы он ни был мерзавцем, но этого у него не отнять. Особенно когда он без рубашки…
Невероятно, но она до сих пор не могла окончательно забыть его! Джимми, конечно, был хорошим любовником, но когда он в очередной раз начинал рассказывать о своей дочери, ей хотелось завыть!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55