– Я помогу – ты, очевидно, это уже поняла. Но стоит ли он того, чтобы так рисковать? Что это за человек? Уж он-то, во всяком случае, должен понимать, что подвергает опасности твое будущее, кто бы он ни был!
– Ты еще не догадалась? Ну конечно – ведь ты весь вечер проспала крепко, как ребенок! Слишком переутомилась… – Мари-Клэр коротко рассмеялась. Смех ее звучал отчужденно. – И благодарение Богу, ты была в своей постели, иначе… Кто знает, что могло бы случиться? Почем я знаю? Я хочу его… и собираюсь сохранить его даже после того, как выйду замуж за Фернандо. Наверное, я должна быть благодарна судьбе, если мой будущий муж думает, что этот человек – всего-навсего изнеженная, избалованная личность, которая пишет стихи, рисует картины и предпочитает общество мужчин обществу женщин! Это дает возможность…
– Рисует картины? – непроизвольно повторила я. – И я знаю этот образец совершенства?
Уже задавая этот вопрос, я знала ответ на него.
– Конечно, знаешь! – смеясь, сказала Мари-Клэр. – Насколько я понимаю, именно он нашел тебя в бессознательном состоянии и привез сюда. Что ты о нем думаешь? Ты что-нибудь помнишь? Как он тебе? – Ее взгляд скользил по моему лицу. – Непонятно, отчего у тебя такой ошеломленный вид! Или ты смотришь осуждающе? Твое счастье, что он приехал за мной сюда. В конце концов, если бы он тебя не нашел, последствия твоего солнечного удара могли быть куда хуже! Разве тебе не кажется, что он заслуживает с нашей стороны некоторой благодарности?
Еще никогда я не относилась к своей лучшей подруге с такой ненавистью. «Нашей стороны», – сказала она. Стало быть, он приехал сюда для того, чтобы увидеться с Мари-Клэр. Я была для него всего лишь развлечением – глупая, дешевая потаскушка, которая сама бросилась ему на шею. Я просила… нет, я почти умоляла его дать мне то, что Мари-Клэр получает без всяких просьб. И теперь мне остается винить только себя.
Разгорающийся гнев и отвращение к собственной персоне разогнали все фантазии, которые еще продолжали бродить по закоулкам моего сознания. Мне все же хватило присутствия духа, чтобы, проигнорировав испытующий взгляд Мари-Клэр, сделать вид, что я смотрю в окно. Я думала о том, какой ответ ей дать. Да будь он проклят! Пусть убирается ко всем чертям этот лжец, лицемер и бесчувственный негодяй! То, что у нас однажды было – тем более что я сама ему это предложила, – совсем не повод для чего-то в дальнейшем. И не важно, хотелось бы мне продолжения или нет. Сейчас я ненавидела Блейза почти так же сильно, как стыдилась собственной слабости.
– О небеса! Иногда, Триста, мне кажется, что ты вообще не способна на какие-то чувства или эмоции! Скажи же хоть что-нибудь, вместо того чтобы, отвернувшись от меня, глядеть в окно! – Нет, мне никуда не уйти от осуждающего голоса Мари-Клэр или ее взгляда. – Ну? Если ты мне не поможешь, мне все равно придется искать какой-нибудь выход – мне или Блейзу.
– Ну раз так… Согласна, мне неплохо удается придумывать правдоподобные объяснения. – Мне казалось, что я со стороны слышу свой спокойный, почти равнодушный голос. Сейчас я даже поражалась своим актерским способностям. – Но что за объяснения мне нужно давать? И как…
Мари-Клэр порывисто обняла меня, вся сияя от радости: ее цель достигнута!
– Я знала, что в конце концов ты согласишься, несмотря на все твое ворчание! Ты, Триста, самая лучшая в мире подруга и единственная, кому я по-настоящему могу доверять! Мне уже нужно идти вниз, но я все-таки расскажу тебе о плане, который придумали мы с Блейзом!
«Мы с Блейзом!» Почему это вообще имеет для меня какое-то значение? Еще долго после того, как Мари-Клэр ушла, в комнате ощущался аромат фиалок и слышалось эхо ее слов. Я цинично напомнила себе, что мне следует скорее смеяться над создавшейся комичной ситуацией, а не злиться. Тем не менее, когда я поправляла волосы, собранные в старомодный пучок, мои руки дрожали. «Мы с Блейзом…» Я надела свои любимые гранатовые серьги, которые обычно носила вместе с золотисто-коричневым шелковым платьем, – годом раньше папа привез мне его из Парижа. Собственно, я едва понимала, что делаю, даже когда сняла ночную рубашку и предстала перед зеркалом в одной сорочке, украшенной голубыми лентами.
Зачем я поправляла волосы… надевала самые красивые серьги? Для кого? Мари-Клэр обещала, что одна из служанок принесет мне сюда поесть, и с озорной улыбкой напомнила, что ей досталась комната рядом с моей. Я-то думала, что она зашла поговорить со мной, как это бывало раньше в школе. Но сегодня тихая беседа, прерывающаяся хихиканьем, не состоится. Мари-Клэр точно знает, что эту ночь проведет с Блейзом и он будет заниматься с ней любовью – снова и снова, разными способами… Как я его ненавидела!
Теперь я понимаю, что ненавидела тогда на самом деле самое себя и ту чувственную сторону своей натуры, которая, подавив все разумные мысли, свела меня до уровня животного, превратила в суку во время течки. Хуже того, я не могла объяснить даже себе, почему так случилось и что заставило меня так поступать.
Тогда это казалось чем-то неизбежным и неотвратимым. Я подчинилась чему-то, что, возможно, и является моим подлинным «я». Но так ли это? Что я такое?
Я спрашиваю себя об этом даже сейчас. Но в тот вечер, как я хорошо помню, самоанализ уступил место бесконечной злобе. По отношению к Блейзу и Мари-Клэр. Очевидно, я была для него всего лишь коротким развлечением, позволяющим убить время до встречи с ней. Он использовал меня так же равнодушно и бессердечно, как использовал бы какую-нибудь уличную девицу! Но я знаю, что теперь делать! Я посмотрела на свое отражение в зеркале. Да, так я и поступлю – почему бы нет? И приму меры, чтобы подлый негодяй не остался в стороне. О да, я точно знала, что нужно сделать! Или думала, что знаю.
Глава 8
Я внезапно осмелела, отбросив в сторону все сомнения и соображения морали. Они для меня как будто больше и не существовали. Но разве я уже не стала падшей женщиной? Как моя мать. Фернандо, должно быть, почувствовал это в ту ночь, когда мы встретились в библиотеке и когда он сказал то, что сказал, и попытался сделать больше, чем я ему позволила. И в ту же ночь я имела несчастье встретиться с Блейзом Давенантом.
С этой мыслью я принялась еще яростнее тереть лицо лепестками красной розы, отчего мои щеки приобрели лихорадочный румянец – под цвет губ. Я выглядела, как… наверно, как проститутка, ожидающая клиента. Глаза блестели, как обломки кристалла.
Если бы я действительно была ведьмой и могла бы делать все, что захочу… Легкий стук в дверь быстро вернул меня к действительности. Это, без сомнения, Сюзи с моим долгожданным ужином. Я надеялась, что пища окажется не такой, какая предназначена для больных, – жидкая овсянка или какой-нибудь отвратительный на вкус травяной чай.
– Ну наконец-то! Слава Богу! Я уже начала думать, что…
Но тут у меня перехватило дыхание. В комнату вторглась отнюдь не злосчастная Сюзи. Это был человек, которого я меньше всего ожидала – и хотела – вновь увидеть сегодня.
– Прошу прощения за то, что я отнюдь не тот счастливец, которого вы ждете с таким явным нетерпением!
Этот вкрадчивый тон, маскирующий тигриный рык! Я хорошо научилась в этом разбираться за те два часа, что провела с Блейзом Давенантом. Я для него не значила ничего, была ничем! И теперь он смеет без приглашения входить в мою спальню, запирая при этом за собой дверь!
– Подите вон! – Я была готова искусать и исцарапать его до крови. Мой голос возвысился почти до крика. – Как вы смеете, после того… Уверяю вас: если вы немедленно не уйдете отсюда, я буду кричать. А ведь тогда сорвется ваше долгожданное свидание с Мари-Клэр, не так ли?
Ироническая улыбка и приподнятая бровь дали мне понять, как я выгляжу в его глазах. Ревнивая, мстительная самка, которая не может вынести мысли о том, что ее отвергли.
– Я пришел лишь затем, чтобы спросить, как вы себя чувствуете после солнечного удара, моя дорогая! А что касается моего… как вы это назвали, свидания… ну, я должен сказать, душа моя, что нанес вам визит без всякой мысли о повторении наших с вами сегодняшних безумств. Отнюдь! Заодно я хотел взглянуть, какими дверями и окнами смогу воспользоваться в случае… если возникнет необходимость!
Я не могла не заметить, что во время своей саркастической речи Блейз внимательно наблюдал за мной, стараясь побольнее уколоть. Наверное, именно наблюдение это дало мне возможность не пасть духом и отвечать ему достаточно уверенным тоном.
– Раз уж вы все равно нарушили мой покой – смотрите, каким образом вы сможете бежать, если вас обнаружат! Но пожалуйста, побыстрее! Потому что – как вы уже наверняка догадались – у меня тоже свидание. – По выражению глаз Блейза, по его сжатым губам и напряженным мышцам я поняла, я почти чувствовала, как его захлестывают волны ярости. К моему изумлению, мне удалось его разозлить. Эта мысль придала мне силы, когда мы схватились уже по-настоящему.
– Здесь также есть окна, выходящие на ту же самую галерею, что и соседняя комната – спальня Мари-Клэр. Мне провести вас туда и показать? Хотя, я думаю, такие обходные пути вряд ли потребуются. Я уже обещала, что сделаю все возможное и отвлеку на себя внимание Фернандо, пока вы будете заняты друг другом! – Я даже притворно вздохнула, а затем склонила голову якобы в знак покорности. – Прошу прощения за те неприятные вещи, которые наговорила вам. Я ведь должна быть вам благодарна за то, что вы кое-чему меня научили. Я думаю, что теперь лучше сориентируюсь в том, что мне предстоит!
Я посмела зайти слишком далеко. Одного быстрого взгляда было достаточно, чтобы заставить меня отпрянуть от Блейза Давенанта.
Несколько секунд он, однако, еще улыбался, но эта улыбка больше напоминала оскал приготовившегося к прыжку хищника.
– Вы мне льстите, милая. Я вряд ли могу чему-либо научить персону, столь изощренную в искусстве играть страстями и столь развязную, как вы! Примите мое восхищение, мисс Виндхэм, столь великолепным представлением и вашими многочисленными талантами!
Все еще улыбаясь той дьявольской улыбкой, которая всегда выводила меня из себя, Блейз отвесил нечто похожее на поклон. В этот момент я его ненавидела. Будь он проклят! Сейчас бы я…
Должно быть, на моем лице все было слишком явно написано.
– Нет! Я бы на вашем месте не стал этого делать, моя дорогая, – с легкой угрозой сказал Давенант.
Не помню, то ли я попыталась ударить его по ухмыляющейся физиономии, то ли он первым схватил меня за руки. Помню только, как он с яростью прошипел: «Черт тебя возьми, ведьма!» – грубо схватил меня за талию и впился губами в мой рот. Поцелуй Блейза был дерзким, неистовым, болезненным – и безжалостным. Я чувствовала его гнев, его ярость… и его желание. Он желал меня так же, как и я желала его, и мы оба были не в состоянии с этим бороться. Я задыхалась от жадных поцелуев Блейза, от его удушающих объятий, мое тело, казалось, вот-вот окончательно вожмется в его тело и растворится в нем… но в то же время, как ни странно, мой страх прошел, я еще теснее приникала к Блейзу, вместо того чтобы пытаться освободиться. Я помню, что смотрела в его золотисто-зеленые глаза, напоминающие топи болот, и думала: «Неужели именно так чувствуют себя, когда тонут?» А потом… потом я и вовсе не думала ни о чем, кроме болота, и, не дыша, опускалась, опутанная водорослями, в его глубины…
– Мисс! Мисс Триста, вам плохо? Я уж стучала и стучала в вашу дверь, мисс Триста, и не могла вас разбудить. Другая молодая леди сказала мне, что вы голодные, а когда я увидела, что здесь мистер Блейз…
Я села и обнаружила, что нахожусь в постели. Это меня не удивляло до тех пор, пока Сюзи не упомянула имя Блейза и память не вернулась ко мне. Значит, «мистер Блейз»? Несомненно, он подкупает слуг в домах, где его принимают, чтобы они хранили молчание о его связях… о его бесчисленных связях! И что такого он со мной сделал, что я потеряла сознание? Может, он хотел задушить меня своими поцелуями, чтобы я не пожаловалась папе или Фернандо? Возможно, именно стук Сюзи спас меня в последнюю минуту!
– Мисс Триста, может, у вас горячка? Я прошу прощения, но вы так покраснели! Может, снова послать за доктором?
– Нет! – почти выкрикнула я, но тут же справилась с собой и покачала головой. – Прошу прощения, Сюзи! Я понимаю ваше беспокойство, но мне сейчас действительно намного лучше. И я очень хочу есть! Наверное, я просто… слишком крепко спала.
Видимо, я действительно перешла из бессознательного состояния в сон или мне только приснилось то безумие, в котором я принимала участие совсем недавно? Проплывающий в дальних закоулках сознания шепот, такой же эфемерный, как кольца дыма… Это был всего лишь сон? «Триста! Ради Бога, скажи почему? Почему ты, распутная ведьма… Почему я… Почему мы должны были встретиться?»
Сюзи смотрела на меня в тот вечер с любопытством и даже со страхом. Должно быть, я выглядела совсем не так, как обычно. Бедное создание: я заставила ее ждать, пока с аппетитом поглощала остатки того восхитительного ужина, которым все остальные наслаждались внизу. Чтобы скрасить мою трапезу, на подносе, как это ни удивительно, даже оказалась бутылка охлажденного белого вина. Как это заботливо – с чьей бы то ни было стороны!
– Скажите, мистер Давенант, то есть мистер Блейз, он часто приезжает сюда? Похоже, что он тут знает всех и вся!
Когда я начала задавать эти «случайные» вопросы, лицо Сюзи внезапно приняло отсутствующее выражение. Вскоре я поняла, что не узнаю от нее ничего, чего не знала бы сама. Да, он иногда приезжает. И некоторые его рисунки были напечатаны в журнале – Сюзи хорошо помнит, что их видела, но не помнит названия журнала. И именно мистер Блейз, которого Сюзи встретила на лестнице (по крайней мере так она сказала), предложил ей бутылку вина – разумеется, исключительно из медицинских соображений! Может быть, он думает, что меня можно этим купить? Или что я напьюсь так, что не замечу, сколько времени он проведет, занимаясь любовью с золотоволосой красавицей Мари-Клэр? Не смогу принять Фернандо? В одну и ту же игру могут играть и двое. И может быть, я смогу освободиться от той силы, что влечет меня к нему. Помню, как я думала: в конце концов, может быть, я такая же, как моя мать, – легкомысленна и безудержно сластолюбива? А почему бы нет – ведь я ее дочь? Пожалуй, она всегда получала то, чего желала, а затем освобождалась от этого, если желание угасало. Она была достаточно сильной, чтобы справиться со всем, с чем сталкивалась, – и в то же время жить по своим собственным правилам. Разве я не смогу так же?
Я уже очень давно не вспоминала о своей матери и уж совершенно точно никогда не скучала по ней. Наверное, только из-за того странного состояния, в котором я находилась, я вдруг вспомнила слова, которые она сказала мне когда-то. Это воспоминание родилось как бы ниоткуда, внезапно появившись в моем сознании. Я тогда была очень мала, очень нуждалась в ее любви и участии и ходила за ней по пятам. Мне отчаянно хотелось прижаться к ней, зарыться лицом в ее юбки. В тот момент, о котором я говорю, она позволила мне задержаться около нее не больше чем на миг, затем твердо отстранила от себя, оставив стоять без поддержки на моих качающихся ножках. Между нами было расстояние, которое казалось мне тогда (как, впрочем, и теперь) совершенно непреодолимым.
– Нет, Триста. Но я делаю это скорее ради тебя, чем ради себя, малышка. Если я позволю тебе слишком привязаться ко мне, то только заставлю тебя испытать потом ужасную боль… и себя тоже. Для тебя будет лучше, если ты научишься жить сама по себе – чтобы никогда, никогда твое счастье не зависело от кого-то другого, когда боль… когда боль станет резать тебя как ножом, а тебе придется с улыбкой идти по жизни так, как будто ничего не случилось…
Моя тетка Нинетт тогда увела меня, а вскоре после этого повезла к Старухе. К ведьме с болота. Она мысленно разговаривала со мной, и я с ней тоже, но мне это не нравилось, а может быть, я просто не была к этому готова. Голос моей матери, сказанные ею слова сейчас с необыкновенной ясностью вновь возникли в моей памяти. Возможно, потому, что это был единственный случай, когда она приоткрыла передо мной краешек своей подлинной сущности. Во всех остальных моих воспоминаниях присутствует лишь образ красивой, довольно пустой женщины, которая могла заставить любого мужчину плясать под свою дудку. Только меня она держала на расстоянии, только я не удостаивалась ее щедрых поцелуев и объятий. И может быть, именно поэтому папа и тетя Чэрити так полюбили меня и до сих пор стараются защитить. Может быть, именно поэтому, когда она оставила нас – моя ветреная, легкомысленная мать, пута, как сказал Фернандо, – я не ощутила никакого разрывающего душу чувства потери. Вот Фернандо – кумир моего детства – тот был влюблен в нее!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34