Все «молодые люди», как извиняющимся тоном поведала мне миссис Хартфорд, сегодня рано утром уехали на пикник в Амхерст – на соседнюю плантацию, принадлежащую Эмерсонам, старинным друзьям Хартфордов.
– Но они все вернутся к ужину, вместе с молодыми Эмерсонами. У них шесть взрослых детей, но две старшие девочки уже завели семью, как и Бретт, их старший сын, – такой серьезный! Вы встретитесь с двумя младшими дочерьми и Фарлендом. Мы все называем его «бешеным» – увидите почему!
Когда я лежала в теплой душистой воде, у меня в ушах все еще отдавался голос нашей радушной хозяйки. Все оказалось не так, как я ожидала, неохотно признала я. Все здесь такие хорошие, такие славные и дружелюбные, даже по отношению к незнакомым людям! А их слуги – конечно же, они не рабы! – кажутся счастливыми и вполне довольными. В конце концов, здесь живут просвещенные, образованные люди, которые ездят по всему цивилизованному миру! С тех пор как тетя Чэрити покинула Юг, здесь наверняка все изменилось.
Я дала Лилит – худощавой, быстрой в движениях молодой женщине с гладкой, бархатистой темной кожей – погладить одно из своих лучших шелковых платьев, а сама нежилась в невиданно роскошной ванне. До ужина еще час, лениво подумала я, довольно потягиваясь, как кошка. Поставив ступни на противоположный край ванны, я наклонилась вперед, чтобы намылить ноги.
– Может, белой мисси надоть потереть спинку? Мине говорили, что я хорошо это делаю, они осталися довольные.
Я громко ахнула и резко обернулась, расплескивая воду:
– Да как вы смеете? Сию же секунду выйдите отсюда или я начну кричать!
– Пожалуй, душа моя, мне стоит подержать вашу голову под водой достаточно долго для того, чтобы… скажем, погасить ваш пыл! – Блейз наклонил голову как раз вовремя, чтобы уклониться от мокрой губки, которую я бросила прямо ему в лицо. Насмешливо улыбнувшись, Блейз выпрямился, его глаза нахально шарили по моему телу.
– Вон, сию же минуту вон! – покраснев от гнева, закричала я. – Вы… вы развратник! Клянусь, если вы не уйдете, я… я…
– Никогда не стоит давать ложных клятв, моя ведьмочка! Уж ты-то должна об этом знать!
Поднятые брови и насмешливый тон Блейза взбесили меня так, что я прямо-таки поперхнулась теми гневными словами, которые собиралась бросить в него за неимением булыжников.
Вместо того чтобы выразить пусть даже запоздалое раскаяние, негодяй, несмотря на мой полный ужаса взгляд, принялся расстегивать свою рубашку. Он делал это так спокойно и небрежно, как будто находился в своей спальне.
– Нет! – наконец в отчаянии выдохнула я, подтягивая к себе колени и как можно глубже уходя в теплую воду. – Ну пожалуйста! – умоляюще шептала я, но тут Блейз наклонился, запустил руку в мои насквозь мокрые волосы, с силой отклонил мне голову назад и запечатлел на губах столь безжалостный поцелуй, что они сразу вспухли, а Блейз принялся гладить меня, нащупывая те места, прикосновение к которым лишало меня всякой возможности протестовать. Я была не в состоянии больше сопротивляться. Из переполненной ванны хлынул поток мыльной воды, Блейз навис надо мной, приподнял вверх мои бедра и яростно вонзился в меня. Он пронзал меня так глубоко, что я стала бы кричать, если бы Блейз не закрыл мне рот своими губами. Он брал меня снова, и снова, и снова – до тех пор, пока весь мир не завертелся перед глазами. В черноте пространства кружилась ослепительно сверкающая серебряная пыль, вырисовывая затейливые узоры, – то сплетаясь, то распыляясь, она заполняла все вокруг, сжималась, поднималась вверх и вниз, заполняя всю Вселенную, чтобы затем взорваться, рассыпаться на отдельные туманности, тускло поблескивающие на фоне угольно-черной пустоты.
– Блейз, у меня сейчас было такое странное… видение. Оно было пугающе прекрасным и… Мне даже немного грустно. Я думаю… Блейз! О Боже! Должно быть, я сошла с ума, а ты-то уж точно сумасшедший. Отпусти меня сию же минуту! Ты понимаешь, что случится, если нас застанут… вот так? – Я начала яростно молотить кулаками по его груди, рисуя в своем воображении сцену, которая последует, если кто-то сейчас войдет. Тетя Чэрити… Мари-Клэр! Или Лилит! Разве она не обещала вернуться через несколько минут? А если она уже заходила?
– Хватит! – На меня глядели прищуренные глаза Блейза. Он больно ухватил меня за обе руки и с силой потянул их вверх. Я молча смотрела на него. – Вот так-то лучше! – зачем-то сказал Блейз. Его губы скривились в подобии улыбки, я же корчилась от злости. – Знаешь, ты начинаешь слишком напоминать мне твоего друга, будущего новобрачного! Особенно когда все бубнишь и бубнишь, все задаешь и задаешь вопросы – не останавливаясь, чтобы выслушать ответы! К тому же должен заметить, что в таком скрюченном положении мне так же неудобно, как и тебе, моя любимая. – Голос Блейза звучал язвительно. – В следующий раз, когда окажешься в подобной ситуации, попробуй сказать «Пожалуйста» или даже «Не разрешите ли вы мне подняться, сэр, поскольку наши дела уже закончены?». Могу заверить тебя, дорогая, что вежливой просьбы – вместо размахивания кулаками и истерических выкриков, причем после того, как дело сделано, – будет вполне достаточно!
Он встал, помог мне подняться на ноги, отпустил мои руки и одним движением привлек к себе, обхватив своими жесткими ладонями мои ягодицы. Я обняла его за шею – конечно, только для того, чтобы не потерять равновесия! Вода холодила ноги, но там, где наши тела соприкасались, было тепло. Теплота распространялась быстро, как огонь, и вот я почувствовала, что пылает уже вся моя кожа. Тепло через поры проникало внутрь, я вся горела, и вскоре для меня перестали существовать и разум, и здравый смысл. Меня, беспомощную, понесла на своем гребне гигантская волна, вздымавшаяся до самого неба и заслонявшая собой солнце; вот она обрушилась на землю и поглотила ее.
Глава 13
Мне никогда не забыть всего того, что случилось в первую ночь моего пребывания в Хартсвуде. Я поняла, что от некоторых воспоминаний невозможно избавиться, как ни старайся стереть их в памяти. Было время, когда я хотела все забыть – особенно то ощущение полной потери рассудка, когда тебя несет мощный поток страсти и чувств и ты ему совершенно не можешь противостоять.
– Никогда больше не допускай такой ошибки, моя невинная девочка! Не буди спящего зверя, который таится в каждом мужчине! – прошептал мне на ухо Блейз. Его низкий голос напоминал рычание животного. Он взял меня снова, но теперь мы уже лежали на постели, оба совершенно мокрые.
Перед этим он просто бросил меня лицом вниз на одеяло. Во мне уже разгоралось желание снова ощутить прикосновение его тела. Я повернула голову и прошептала:
– А как насчет женщин? Разве во мне нет того зверя, которого ты, Блейз Давенант, выпустил на свободу? – Он перекатился на бок и повернул меня к себе так, что наши взгляды встретились. – Почему? – наконец смогла выговорить я. – Почему ты пришел в ту ночь… и сейчас, с таким риском… Как ты думаешь, что случится, если кто-нибудь застанет нас?
Улыбаясь улыбкой предателя, Блейз поцеловал меня и с удивительной быстротой начал одеваться.
– Надеюсь, этого не произойдет, потому что я предусмотрительно запер за собой дверь. – Он на секунду остановился и взглянул на меня. Я не могла разобрать выражения его лица. – Если ты действительно ведьма, тебе стоит прибегнуть к своим колдовским чарам. Ведь если ты хочешь счастья или по крайней мере некоторого удовольствия от жизни, я последний, с кем тебе стоило иметь дело. И ради собственного блага постарайся запомнить, что могут быть определенные ситуации, когда женщина должна принять на себя главный удар, а мужчина – исчезнуть. И не важно, чья здесь ошибка. Это дьявольски несправедливый мир – даже для волшебницы с глазами, как бездонные колодцы. И что там в глубине? Забвение?
– Черт побери, Блейз! Перестань говорить загадками! – Я вскочила на ноги и гневно уставилась на него, задетая его словами. – Значит, это несправедливый мир? И значит, это меня, женщину, надо обвинять в том, что я тебя соблазнила, очаровала – бедное беспомощное создание! Ну ты даже более отвратителен, чем… чем Фернандо! И именно я должна была оказаться такой дурой, чтобы забыть, как это было на самом деле, – забыть все. Но я по крайней мере способна смотреть правде в лицо. А ты можешь? Или ты для этого слишком труслив и лицемерен? Ты изрекаешь банальности или таинственные многозначительные фразы, делаешь то, что тебе нравится, не обращая внимания на других, на их чувства, на… Да будь ты проклят! Перестань смотреть на меня и убирайся! Если ты этого добивался, то – да, ты заставил меня испытывать к себе презрение, но тебя я презираю и ненавижу еще больше! – Мой голос звучал так, будто я держала в руках оружие и без промедления готова была воспользоваться им. Но гнев и горькое сознание того, как легко я забыла и о здравом смысле, и об угрызениях совести, заставили меня замолчать еще раньше, чем Блейз схватил меня за плечи и грубо встряхнул.
– Ну хорошо, черт возьми! Ты сказала достаточно – и хватит. Или ты хочешь, чтобы сейчас все, кто есть в доме, сбежались тебе на выручку? – Его резкий, презрительный тон окончательно добил меня. Я чувствовала себя так, словно меня сначала сунули в огонь, а затем выставили на мороз, превратив в ледяную статую, не способную вообще ничего ощущать.
Я стояла молча, едва держась на ногах. Потом он отпустил меня, выругавшись сквозь зубы. В глазах Блейза мелькнули разочарование и гнев. На миг мне показалось, что я заглянула в потаенные глубины его сознания, но это ощущение мгновенно исчезло. Что-то шевельнулось во мне – сломанное, с зазубренными краями – и отозвалось эхом в пустоте. Эхом… Как звук закрываемой двери, когда Блейз Давенант повернулся на каблуках и вышел, предварительно саркастическим тоном дав мне совет получше запирать дверь, если я действительно желаю, чтобы меня не беспокоили.
Я все еще со злостью смотрела ему вслед, когда, тихо постучав, вошла Лилит, неся на руке мое свежевыглаженное платье.
– Уже собираются к ужину, мисс Триста! Если позволите, я помогу вам одеться. Я им сказала, что вы легли немного отдохнуть перед ужином, так что можете спокойно на несколько минут опоздать.
Она пришла слишком быстро, буквально вслед за Блейзом, и не может не знать или хотя бы не подозревать о том, что здесь произошло, думала я, отдавая себя в умелые руки Лилит. Она быстро досуха вытерла мои волосы полотенцем и начала одевать меня так, как будто я была ребенком или китайской куклой.
– У вас красивые волосы, мисс Триста! И какие пышные!
Каким-то чудом Лилит моментально привела в порядок мои кудри, с которыми после мытья всегда очень трудно справиться, подколола к ним тяжелый шиньон, дав нескольким локонам возможность якобы случайно спадать на виски и пылающие щеки.
Однажды папа подарил мне желтовато-зеленое китайское ожерелье из жадеита и свисающие в виде слезинок жадеитовые серьги. На каждой из оправленных в золото бусинок и на серьгах были выгравированы иероглифы. А в другой раз папа принес мне оправленные в золото бусы из янтаря. Этим вечером я надела жадеит и чувствовала прохладное прикосновение серег к моим обнаженным плечам. На вечерах допускались довольно глубокие декольте. Я что-то читала об этом в «Книге для леди». А тетя Чэрити, у которой был безукоризненный вкус, выбрала для меня это зеленое шелковое платье с золотыми кружевными оборками и атласными розетками зеленого цвета и с золотой сердцевиной.
Лилит заверила меня, что мое платье на общем фоне не будет выглядеть слишком нарядно.
– Теперь у нас не так уж часто бывают большие приемы – после того как уехала мисс Рисса. А вообще народ здесь считает, что надо одеваться во все самое лучшее. А вы выглядите очень прекрасно, мисс Триста! Уж будьте уверены, молодые джентльмены глаз не отведут, как вас увидят!
Ожерелье было тяжелым.
– Это просто варварство! – пробормотала тетя Чэрити, когда впервые увидела его в моей шкатулке. – И вряд ли подходит для девочки твоего возраста, – слегка нахмурившись, добавила она. – Когда этот человек перестанет меня удивлять?
– Но теперь мне шестнадцать, а не двенадцать, и варварство это или нет, но ожерелье мне к лицу.
Я спускалась по лестнице с некоторым трепетом. Мой первый выход в свет – и я опоздала. Но тут уж ничего не поделаешь. «Нужно набраться нахальства и не думать о причине моего опоздания», – твердила я себе, стараясь выпрямить спину и не опускать голову. «Держись за перила, – напоминала я себе. – Будь осторожнее: подними юбки чуть повыше, вот так, – ты на них чуть не наступила». Черт бы побрал эту моду, а особенно эту нелепую стальную клетку под названием кринолин! Это гораздо большее варварство, чем тяжелые бусы с выгравированными китайскими иероглифами! Знаменитый мсье Уорт из Парижа, должно быть, думает, что женщины все еще должны носить пояса верности, как несчастные жены крестоносцев в средние века!
– Триста… Триста, подожди меня! Будет гораздо лучше, если мы опоздаем вместе, ты не находишь? По крайней мере мне не придется одной выдерживать холодные взгляды Мачехи! – Услышав за спиной задыхающийся голос Мари-Клэр, я почувствовала себя так, как будто получила отсрочку смертного приговора. В спешке оступившись, она успела схватиться за перила, ругаясь по-французски. – И к чему такая гонка? – повернувшись ко мне, раздраженно бросила Мари-Клэр. – Мы настолько поздно приехали из Амхерста, что я была уверена: ужин задержат. Но вот почему ты опоздала?..
Я безразлично пожала плечами, продолжая осторожно спускаться по лестнице:
– Ты же знаешь, я не умею точно рассчитывать время. Я принимала ванну и, наверное, уснула. А куда нужно повернуть, когда мы дойдем… Ой!
– Я думаю, мужчины уже заключили пари насчет того, на сколько мы опоздаем! – прошептала Мари-Клэр, посылая свою самую ослепительную улыбку группе хорошо одетых молодых людей, которые внезапно замолчали, увидев нас. – Тот, кто так внимательно смотрит, с глазами под цвет твоим волосам, – это Фарленд. Он еще более беспринципный, чем Блейз, и гораздо вспыльчивее. Так что будь осторожна, не полагайся на его обещания и не верь ничему, что он скажет!
– Не буду! – едва успела заверить я. Нас тут же окружили молодые люди, наперебой просившие о чести быть представленными мисс…
– Мальчики, помните о ваших хороших манерах! – проворчала миссис Хартфорд, прокладывая себе дорогу сквозь толпу. – Мои дорогие, вы обе так хорошо выглядите, что мне, наверное, придется простить этих головорезов. Но только если вы обещаете хорошо себя вести, слышите?
Потом я постараюсь совместить в своем сознании лица и имена. Но сначала я слышала только до странности непривычное: «Мисс Триста Вильяреаль… Батон-Руж и Новый Орлеан… она в родстве с семейством де Мариньи…» Это тетя Чэрити и папа старательно подчеркивали мое южное происхождение и родственные связи, стараясь, чтобы меня приняли здесь без вопросов. Вильяреаль – это звучит надменно. Я уже ненавидела эту фамилию, тем более что мне сказали одно из условий, существование которых меня так возмутило. Я должна принять эту фамилию и сохранить ее; мой муж, если я решу выйти замуж, должен также принять фамилию Вильяреаль и передать ее нашим детям. Маленькая сделка – какой мужчина не согласится сменить фамилию, чтобы взамен получить состояние? Или взять жену, если таким образом сможет лучше обеспечить своих любовниц?
В тот вечер, однако, у меня не было времени на то, чтобы размышлять о внезапном повороте судьбы или судить о тех, кого я так щедро одаривала улыбками. Я все еще старалась привыкнуть к тому, что меня называют мисс Вильяреаль вместо мисс Виндхэм, и избавиться от воспоминаний о встрече с Блейзом Давенантом, который снова использовал мое тело для собственного удовлетворения и ясно дал понять, что я для него всего лишь одна из многих любовниц. Да, одна из любовниц, которую можно навестить, когда ему заблагорассудится, не принимая во внимание мои чувства и не заботясь о моей репутации.
«Ну нет!» – яростно твердила я себе, в то же время благодаря какому-то инстинкту, о существовании которого до сих пор не подозревала, умудряясь делать все, что нужно. Я давала те ответы, которых от меня ждали, вовремя улыбалась и даже вовремя прятала за веером свое якобы смущенное лицо.
Да, это был успех! Даже Мари-Клэр вынуждена была это признать. А миссис Хартфорд, которая оказывала мне покровительство, кажется, наслаждалась моим дебютом в свете и комплиментами в мой адрес так, будто я была ее любимой племянницей или приемной дочерью.
– Вам завидуют все девушки, моя дорогая! А их мамаши просто зеленеют от злости, закрывшись своими веерами. То же самое творилось, когда моя Кларисса была дома. Ни один вечер не проходил без гостей, а ее поклонники за обедом пожирали друг друга свирепыми взглядами!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
– Но они все вернутся к ужину, вместе с молодыми Эмерсонами. У них шесть взрослых детей, но две старшие девочки уже завели семью, как и Бретт, их старший сын, – такой серьезный! Вы встретитесь с двумя младшими дочерьми и Фарлендом. Мы все называем его «бешеным» – увидите почему!
Когда я лежала в теплой душистой воде, у меня в ушах все еще отдавался голос нашей радушной хозяйки. Все оказалось не так, как я ожидала, неохотно признала я. Все здесь такие хорошие, такие славные и дружелюбные, даже по отношению к незнакомым людям! А их слуги – конечно же, они не рабы! – кажутся счастливыми и вполне довольными. В конце концов, здесь живут просвещенные, образованные люди, которые ездят по всему цивилизованному миру! С тех пор как тетя Чэрити покинула Юг, здесь наверняка все изменилось.
Я дала Лилит – худощавой, быстрой в движениях молодой женщине с гладкой, бархатистой темной кожей – погладить одно из своих лучших шелковых платьев, а сама нежилась в невиданно роскошной ванне. До ужина еще час, лениво подумала я, довольно потягиваясь, как кошка. Поставив ступни на противоположный край ванны, я наклонилась вперед, чтобы намылить ноги.
– Может, белой мисси надоть потереть спинку? Мине говорили, что я хорошо это делаю, они осталися довольные.
Я громко ахнула и резко обернулась, расплескивая воду:
– Да как вы смеете? Сию же секунду выйдите отсюда или я начну кричать!
– Пожалуй, душа моя, мне стоит подержать вашу голову под водой достаточно долго для того, чтобы… скажем, погасить ваш пыл! – Блейз наклонил голову как раз вовремя, чтобы уклониться от мокрой губки, которую я бросила прямо ему в лицо. Насмешливо улыбнувшись, Блейз выпрямился, его глаза нахально шарили по моему телу.
– Вон, сию же минуту вон! – покраснев от гнева, закричала я. – Вы… вы развратник! Клянусь, если вы не уйдете, я… я…
– Никогда не стоит давать ложных клятв, моя ведьмочка! Уж ты-то должна об этом знать!
Поднятые брови и насмешливый тон Блейза взбесили меня так, что я прямо-таки поперхнулась теми гневными словами, которые собиралась бросить в него за неимением булыжников.
Вместо того чтобы выразить пусть даже запоздалое раскаяние, негодяй, несмотря на мой полный ужаса взгляд, принялся расстегивать свою рубашку. Он делал это так спокойно и небрежно, как будто находился в своей спальне.
– Нет! – наконец в отчаянии выдохнула я, подтягивая к себе колени и как можно глубже уходя в теплую воду. – Ну пожалуйста! – умоляюще шептала я, но тут Блейз наклонился, запустил руку в мои насквозь мокрые волосы, с силой отклонил мне голову назад и запечатлел на губах столь безжалостный поцелуй, что они сразу вспухли, а Блейз принялся гладить меня, нащупывая те места, прикосновение к которым лишало меня всякой возможности протестовать. Я была не в состоянии больше сопротивляться. Из переполненной ванны хлынул поток мыльной воды, Блейз навис надо мной, приподнял вверх мои бедра и яростно вонзился в меня. Он пронзал меня так глубоко, что я стала бы кричать, если бы Блейз не закрыл мне рот своими губами. Он брал меня снова, и снова, и снова – до тех пор, пока весь мир не завертелся перед глазами. В черноте пространства кружилась ослепительно сверкающая серебряная пыль, вырисовывая затейливые узоры, – то сплетаясь, то распыляясь, она заполняла все вокруг, сжималась, поднималась вверх и вниз, заполняя всю Вселенную, чтобы затем взорваться, рассыпаться на отдельные туманности, тускло поблескивающие на фоне угольно-черной пустоты.
– Блейз, у меня сейчас было такое странное… видение. Оно было пугающе прекрасным и… Мне даже немного грустно. Я думаю… Блейз! О Боже! Должно быть, я сошла с ума, а ты-то уж точно сумасшедший. Отпусти меня сию же минуту! Ты понимаешь, что случится, если нас застанут… вот так? – Я начала яростно молотить кулаками по его груди, рисуя в своем воображении сцену, которая последует, если кто-то сейчас войдет. Тетя Чэрити… Мари-Клэр! Или Лилит! Разве она не обещала вернуться через несколько минут? А если она уже заходила?
– Хватит! – На меня глядели прищуренные глаза Блейза. Он больно ухватил меня за обе руки и с силой потянул их вверх. Я молча смотрела на него. – Вот так-то лучше! – зачем-то сказал Блейз. Его губы скривились в подобии улыбки, я же корчилась от злости. – Знаешь, ты начинаешь слишком напоминать мне твоего друга, будущего новобрачного! Особенно когда все бубнишь и бубнишь, все задаешь и задаешь вопросы – не останавливаясь, чтобы выслушать ответы! К тому же должен заметить, что в таком скрюченном положении мне так же неудобно, как и тебе, моя любимая. – Голос Блейза звучал язвительно. – В следующий раз, когда окажешься в подобной ситуации, попробуй сказать «Пожалуйста» или даже «Не разрешите ли вы мне подняться, сэр, поскольку наши дела уже закончены?». Могу заверить тебя, дорогая, что вежливой просьбы – вместо размахивания кулаками и истерических выкриков, причем после того, как дело сделано, – будет вполне достаточно!
Он встал, помог мне подняться на ноги, отпустил мои руки и одним движением привлек к себе, обхватив своими жесткими ладонями мои ягодицы. Я обняла его за шею – конечно, только для того, чтобы не потерять равновесия! Вода холодила ноги, но там, где наши тела соприкасались, было тепло. Теплота распространялась быстро, как огонь, и вот я почувствовала, что пылает уже вся моя кожа. Тепло через поры проникало внутрь, я вся горела, и вскоре для меня перестали существовать и разум, и здравый смысл. Меня, беспомощную, понесла на своем гребне гигантская волна, вздымавшаяся до самого неба и заслонявшая собой солнце; вот она обрушилась на землю и поглотила ее.
Глава 13
Мне никогда не забыть всего того, что случилось в первую ночь моего пребывания в Хартсвуде. Я поняла, что от некоторых воспоминаний невозможно избавиться, как ни старайся стереть их в памяти. Было время, когда я хотела все забыть – особенно то ощущение полной потери рассудка, когда тебя несет мощный поток страсти и чувств и ты ему совершенно не можешь противостоять.
– Никогда больше не допускай такой ошибки, моя невинная девочка! Не буди спящего зверя, который таится в каждом мужчине! – прошептал мне на ухо Блейз. Его низкий голос напоминал рычание животного. Он взял меня снова, но теперь мы уже лежали на постели, оба совершенно мокрые.
Перед этим он просто бросил меня лицом вниз на одеяло. Во мне уже разгоралось желание снова ощутить прикосновение его тела. Я повернула голову и прошептала:
– А как насчет женщин? Разве во мне нет того зверя, которого ты, Блейз Давенант, выпустил на свободу? – Он перекатился на бок и повернул меня к себе так, что наши взгляды встретились. – Почему? – наконец смогла выговорить я. – Почему ты пришел в ту ночь… и сейчас, с таким риском… Как ты думаешь, что случится, если кто-нибудь застанет нас?
Улыбаясь улыбкой предателя, Блейз поцеловал меня и с удивительной быстротой начал одеваться.
– Надеюсь, этого не произойдет, потому что я предусмотрительно запер за собой дверь. – Он на секунду остановился и взглянул на меня. Я не могла разобрать выражения его лица. – Если ты действительно ведьма, тебе стоит прибегнуть к своим колдовским чарам. Ведь если ты хочешь счастья или по крайней мере некоторого удовольствия от жизни, я последний, с кем тебе стоило иметь дело. И ради собственного блага постарайся запомнить, что могут быть определенные ситуации, когда женщина должна принять на себя главный удар, а мужчина – исчезнуть. И не важно, чья здесь ошибка. Это дьявольски несправедливый мир – даже для волшебницы с глазами, как бездонные колодцы. И что там в глубине? Забвение?
– Черт побери, Блейз! Перестань говорить загадками! – Я вскочила на ноги и гневно уставилась на него, задетая его словами. – Значит, это несправедливый мир? И значит, это меня, женщину, надо обвинять в том, что я тебя соблазнила, очаровала – бедное беспомощное создание! Ну ты даже более отвратителен, чем… чем Фернандо! И именно я должна была оказаться такой дурой, чтобы забыть, как это было на самом деле, – забыть все. Но я по крайней мере способна смотреть правде в лицо. А ты можешь? Или ты для этого слишком труслив и лицемерен? Ты изрекаешь банальности или таинственные многозначительные фразы, делаешь то, что тебе нравится, не обращая внимания на других, на их чувства, на… Да будь ты проклят! Перестань смотреть на меня и убирайся! Если ты этого добивался, то – да, ты заставил меня испытывать к себе презрение, но тебя я презираю и ненавижу еще больше! – Мой голос звучал так, будто я держала в руках оружие и без промедления готова была воспользоваться им. Но гнев и горькое сознание того, как легко я забыла и о здравом смысле, и об угрызениях совести, заставили меня замолчать еще раньше, чем Блейз схватил меня за плечи и грубо встряхнул.
– Ну хорошо, черт возьми! Ты сказала достаточно – и хватит. Или ты хочешь, чтобы сейчас все, кто есть в доме, сбежались тебе на выручку? – Его резкий, презрительный тон окончательно добил меня. Я чувствовала себя так, словно меня сначала сунули в огонь, а затем выставили на мороз, превратив в ледяную статую, не способную вообще ничего ощущать.
Я стояла молча, едва держась на ногах. Потом он отпустил меня, выругавшись сквозь зубы. В глазах Блейза мелькнули разочарование и гнев. На миг мне показалось, что я заглянула в потаенные глубины его сознания, но это ощущение мгновенно исчезло. Что-то шевельнулось во мне – сломанное, с зазубренными краями – и отозвалось эхом в пустоте. Эхом… Как звук закрываемой двери, когда Блейз Давенант повернулся на каблуках и вышел, предварительно саркастическим тоном дав мне совет получше запирать дверь, если я действительно желаю, чтобы меня не беспокоили.
Я все еще со злостью смотрела ему вслед, когда, тихо постучав, вошла Лилит, неся на руке мое свежевыглаженное платье.
– Уже собираются к ужину, мисс Триста! Если позволите, я помогу вам одеться. Я им сказала, что вы легли немного отдохнуть перед ужином, так что можете спокойно на несколько минут опоздать.
Она пришла слишком быстро, буквально вслед за Блейзом, и не может не знать или хотя бы не подозревать о том, что здесь произошло, думала я, отдавая себя в умелые руки Лилит. Она быстро досуха вытерла мои волосы полотенцем и начала одевать меня так, как будто я была ребенком или китайской куклой.
– У вас красивые волосы, мисс Триста! И какие пышные!
Каким-то чудом Лилит моментально привела в порядок мои кудри, с которыми после мытья всегда очень трудно справиться, подколола к ним тяжелый шиньон, дав нескольким локонам возможность якобы случайно спадать на виски и пылающие щеки.
Однажды папа подарил мне желтовато-зеленое китайское ожерелье из жадеита и свисающие в виде слезинок жадеитовые серьги. На каждой из оправленных в золото бусинок и на серьгах были выгравированы иероглифы. А в другой раз папа принес мне оправленные в золото бусы из янтаря. Этим вечером я надела жадеит и чувствовала прохладное прикосновение серег к моим обнаженным плечам. На вечерах допускались довольно глубокие декольте. Я что-то читала об этом в «Книге для леди». А тетя Чэрити, у которой был безукоризненный вкус, выбрала для меня это зеленое шелковое платье с золотыми кружевными оборками и атласными розетками зеленого цвета и с золотой сердцевиной.
Лилит заверила меня, что мое платье на общем фоне не будет выглядеть слишком нарядно.
– Теперь у нас не так уж часто бывают большие приемы – после того как уехала мисс Рисса. А вообще народ здесь считает, что надо одеваться во все самое лучшее. А вы выглядите очень прекрасно, мисс Триста! Уж будьте уверены, молодые джентльмены глаз не отведут, как вас увидят!
Ожерелье было тяжелым.
– Это просто варварство! – пробормотала тетя Чэрити, когда впервые увидела его в моей шкатулке. – И вряд ли подходит для девочки твоего возраста, – слегка нахмурившись, добавила она. – Когда этот человек перестанет меня удивлять?
– Но теперь мне шестнадцать, а не двенадцать, и варварство это или нет, но ожерелье мне к лицу.
Я спускалась по лестнице с некоторым трепетом. Мой первый выход в свет – и я опоздала. Но тут уж ничего не поделаешь. «Нужно набраться нахальства и не думать о причине моего опоздания», – твердила я себе, стараясь выпрямить спину и не опускать голову. «Держись за перила, – напоминала я себе. – Будь осторожнее: подними юбки чуть повыше, вот так, – ты на них чуть не наступила». Черт бы побрал эту моду, а особенно эту нелепую стальную клетку под названием кринолин! Это гораздо большее варварство, чем тяжелые бусы с выгравированными китайскими иероглифами! Знаменитый мсье Уорт из Парижа, должно быть, думает, что женщины все еще должны носить пояса верности, как несчастные жены крестоносцев в средние века!
– Триста… Триста, подожди меня! Будет гораздо лучше, если мы опоздаем вместе, ты не находишь? По крайней мере мне не придется одной выдерживать холодные взгляды Мачехи! – Услышав за спиной задыхающийся голос Мари-Клэр, я почувствовала себя так, как будто получила отсрочку смертного приговора. В спешке оступившись, она успела схватиться за перила, ругаясь по-французски. – И к чему такая гонка? – повернувшись ко мне, раздраженно бросила Мари-Клэр. – Мы настолько поздно приехали из Амхерста, что я была уверена: ужин задержат. Но вот почему ты опоздала?..
Я безразлично пожала плечами, продолжая осторожно спускаться по лестнице:
– Ты же знаешь, я не умею точно рассчитывать время. Я принимала ванну и, наверное, уснула. А куда нужно повернуть, когда мы дойдем… Ой!
– Я думаю, мужчины уже заключили пари насчет того, на сколько мы опоздаем! – прошептала Мари-Клэр, посылая свою самую ослепительную улыбку группе хорошо одетых молодых людей, которые внезапно замолчали, увидев нас. – Тот, кто так внимательно смотрит, с глазами под цвет твоим волосам, – это Фарленд. Он еще более беспринципный, чем Блейз, и гораздо вспыльчивее. Так что будь осторожна, не полагайся на его обещания и не верь ничему, что он скажет!
– Не буду! – едва успела заверить я. Нас тут же окружили молодые люди, наперебой просившие о чести быть представленными мисс…
– Мальчики, помните о ваших хороших манерах! – проворчала миссис Хартфорд, прокладывая себе дорогу сквозь толпу. – Мои дорогие, вы обе так хорошо выглядите, что мне, наверное, придется простить этих головорезов. Но только если вы обещаете хорошо себя вести, слышите?
Потом я постараюсь совместить в своем сознании лица и имена. Но сначала я слышала только до странности непривычное: «Мисс Триста Вильяреаль… Батон-Руж и Новый Орлеан… она в родстве с семейством де Мариньи…» Это тетя Чэрити и папа старательно подчеркивали мое южное происхождение и родственные связи, стараясь, чтобы меня приняли здесь без вопросов. Вильяреаль – это звучит надменно. Я уже ненавидела эту фамилию, тем более что мне сказали одно из условий, существование которых меня так возмутило. Я должна принять эту фамилию и сохранить ее; мой муж, если я решу выйти замуж, должен также принять фамилию Вильяреаль и передать ее нашим детям. Маленькая сделка – какой мужчина не согласится сменить фамилию, чтобы взамен получить состояние? Или взять жену, если таким образом сможет лучше обеспечить своих любовниц?
В тот вечер, однако, у меня не было времени на то, чтобы размышлять о внезапном повороте судьбы или судить о тех, кого я так щедро одаривала улыбками. Я все еще старалась привыкнуть к тому, что меня называют мисс Вильяреаль вместо мисс Виндхэм, и избавиться от воспоминаний о встрече с Блейзом Давенантом, который снова использовал мое тело для собственного удовлетворения и ясно дал понять, что я для него всего лишь одна из многих любовниц. Да, одна из любовниц, которую можно навестить, когда ему заблагорассудится, не принимая во внимание мои чувства и не заботясь о моей репутации.
«Ну нет!» – яростно твердила я себе, в то же время благодаря какому-то инстинкту, о существовании которого до сих пор не подозревала, умудряясь делать все, что нужно. Я давала те ответы, которых от меня ждали, вовремя улыбалась и даже вовремя прятала за веером свое якобы смущенное лицо.
Да, это был успех! Даже Мари-Клэр вынуждена была это признать. А миссис Хартфорд, которая оказывала мне покровительство, кажется, наслаждалась моим дебютом в свете и комплиментами в мой адрес так, будто я была ее любимой племянницей или приемной дочерью.
– Вам завидуют все девушки, моя дорогая! А их мамаши просто зеленеют от злости, закрывшись своими веерами. То же самое творилось, когда моя Кларисса была дома. Ни один вечер не проходил без гостей, а ее поклонники за обедом пожирали друг друга свирепыми взглядами!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34