— Нет, Иван, я не позволю себя использовать. Сэр Эрик на редкость скучный, к тому же волочится за мной. Но, несмотря на это, мне бы не хотелось услышать, что он тоже стал жертвой нападения через несколько недель после вечеринки! Надеюсь, ты меня понял?Зелено-голубые глаза князя Ивана потемнели от злобы. Джинни, впрочем, не испугалась и не собиралась уступать ему. Их глаза встретились. Секунду спустя князь поднялся. Вспышка гнева, казалось, прошла, но на скулах его появился легкий румянец.Не сказав ни слова, он повернулся и вышел. Уж не опасался ли он наделать глупостей, оставшись наедине с Джинни? Несколькими минутами позже она позвонила и попросила принести завтрак.Делия, ее служанка, принесла кофе с рогаликом и плоский футляр, в каких обычно хранят драгоценности.— Князь велел передать вам это, мадам. — Большие темные глаза Делии выражали любопытство. — Он также сказал, что поедет завтракать на биржу, но обязательно вернется домой ближе к вечеру. А драгоценности он просит вас надеть сегодня с новым вечерним платьем… О, мадам, я уверена, что камни прекрасные, хотя и не отважилась открыть коробку.В футляре оказались изумрудные серьги. Они сверкали на белоснежном бархате футляра как две слезинки. Значит, в эту ночь князю повезло. Впрочем, блестящие камешки не вызвали у Джинни никакой радости. Еще одни побрякушки, подаренные ей лишь для того, чтобы она как можно лучше соответствовала отведенной ей роли великосветской красавицы.Наконец Делия причесала ее и, полюбовавшись на свою работу, раздвинула шторы, чтобы впустить в комнату солнечные лучи.— Вы великолепно выглядите, мадам. — Неожиданно Делия усмехнулась. — И вся эта красота для того престарелого джентльмена, который ждет вас в гостиной! — Поняв неуместность своих слов, Делия спросила: — Вам нужно что-нибудь еще, сударыня?— Нет, спасибо. Больше ничего, Делия.Чтобы предстать перед графом Черниковым, Джинни надела бежевое платье с коричневой отделкой и жемчуг. За окном уже рассеялся утренний туман, и голубое небо сверкало самыми чистыми и яркими красками. Вдруг Джинни вспомнила Веракрус, долгое-предолгое ожидание, а потом, как награду, появление Стива. А ведь это имя она запретила себе вспоминать! Но это имя пробудило в ней затаенные и сильные чувства.«Он хотел меня, ибо считал, что я для него потеряна уже навсегда… а сейчас, наверное, и не вспоминает». По прихоти судьбы теперь она жена князя Сарканова. Воспоминания особенно болезненны, когда прошлого нельзя вернуть. Все кончено! Почему она должна страдать? Джинни приняла лекарство и вышла из комнаты.— Мое дорогое дитя! — Ну почему этот несносный граф так ее называет? Между тем граф поднялся и, поклонившись, поцеловал ей руку. Его проницательные серые глаза внимательно смотрели на нее, поэтому Джинни заставила себя улыбнуться.— Рада видеть вас, — сказала она, не испытывая никакого удовольствия от встречи с ним.Джинни была настороже. Однако под воздействием лекарства она почувствовала, что готова к любой встрече и любым вопросам. Проницательный взгляд графа, казалось, легко преодолевал все барьеры.— Вы очень похудели! — неодобрительно сказал он. — Вы что, мало едите? — Она заметила, как внимательно граф окинул взором ее фигуру, и ей вдруг захотелось смеяться. Может, граф считает, что ей пора забеременеть? Интересно, как он отреагирует, если она даст ему понять, что так оно и есть?— Садитесь, прошу вас, — продолжал граф, — и расскажите мне, как жили вы все это время. Вы счастливы? — И снова граф бросил на нее настороженный взгляд. — А как Иван? Мы с ним еще не виделись, и я приехал узнать о вас все.Значит, графу не удалось побеседовать с князем Иваном. Но ей-то что до этого? Джинни и сама не знала, как относится к графу, хотя он, несомненно, проявлял к ней доброту. Случайность ли то, что он «прихворнул» в ту злополучную ночь, когда Иван каким-то непостижимым образом заставил ее сочетаться с ним браком? Она доверяла графу не больше, чем князю Ивану. Оба старались использовать ее к своей выгоде — тем или иным способом.Ну и что из того? С тех пор, как она покинула Мексику, все как-то поблекло и потеряло для нее значение. Ей хотелось одного — забыться.Помимо воли, Джинни бойко проговорила:— У меня все хорошо. Князь Иван постоянно чем-то занят. У него так много деловых знакомств! Разве вы не заметили, что всякий, кто приезжает в Сан-Франциско, стремится разбогатеть? Этот город просто наводнен миллионерами, которые выхваляются друг перед другом, кто больше сорит деньгами.Зря она все это выпалила, ну да ладно. Пусть граф думает все, что хочет. Приятное, опьяняющее чувство беспредельной свободы поднималось в ней по мере того, как действовало лекарство. У Джинни даже засветились глаза, чего уже давно не было.— Расскажите мне о Нью-Йорке. Я была там совсем недолго — сразу после войны. Там по-прежнему очень весело?— Не так, как в Сан-Франциско, уверен, хотя улицы города залиты светом газовых фонарей — новейшее изобретение, так сказать. Но… — снова спросил граф, — вы счастливы здесь?Отчего все задают ей один и тот же вопрос? Счастье — ничего не чувствовать, ни о чем не думать и ничего не помнить. Джинни пожала плечами:— Почему бы и нет? Сан-Франциско — весьма занятный город.Так и пошло. Граф спрашивал, а она давала ничего не значащие ответы. Он наконец откланялся, так ничего и не выведав.Как бы между прочим, Джинни, провожая графа, попросила:— Не приготовите ли мне еще одну порцию ваших волшебных порошков? Иногда мне трудно заснуть, да и от головной боли мне ничего, кроме них, не помогает.— С удовольствием. — Ей показалось, что его взгляд стал более жестким, чем обычно, или так оно и было? — Я навещу вас, — сказал граф, — если вы захотите меня видеть. Попросите мужа наведаться ко мне в гостиницу, надеюсь, он не откажется поболтать со старым другом?— Я обязательно передам ему. Уверена, что он с удовольствием послушает ваши рассказы. — В этот момент она ощутила такую легкость, словно готова была воспарить. Но отчего граф так пристально ее разглядывает?— Дитя мое, вы уверены, что чувствуете себя хорошо? С вами все в порядке?Она рассмеялась:— Я чувствую себя превосходно! Просто чудесно! Ах, какой славный бриз с залива! Сан-Франциско — удивительный город, не так ли?— Вполне возможно, — задумчиво сказал граф. Сев в экипаж, он отправился в отель. Всю дорогу он был погружен в задумчивость. Но когда пришел князь Иван, граф посмотрел на него холодно и даже жестко:— Наконец вы решили ко мне зайти. Уж не жена ли сообщила вам, что я нанес ей визит?— Я был чертовски занят. Впрочем, мне действительно сообщили о вашем визите. Если бы я узнал раньше, что вы уже вернулись в город, я бы тотчас приехал к вам.— Не сомневаюсь, что ваши информаторы не менее точны, чем мои, — сухо произнес граф. — Итак, князь Иван?— Итак? Что это значит? Вы что, хотите получить отчет о моей деятельности? Уверен, вы и без меня отлично знаете что к чему. Акции Комстока падают. Давно уже не секрет, что золотоносные жилы иссякают. К сожалению, мой тесть — человек чрезвычайно осторожный. Сделки с куплей-продажей земли в южной части штата не слишком успешны. Мне пришлось разработать новую методику, чтобы защитить наши вложения.— Уж не в соответствии ли с вашей методикой вы проводите ночи напролет в игорных домах? И водите компанию с людьми с подмоченной репутацией? Может, вы уже забыли, что женаты? — Граф принялся ходить по комнате. — Если бы я знал, что вы поведете себя так, после того как принудили это бедное дитя к замужеству, воспользовавшись моим снадобьем из стеблей кактуса, называемого мексиканцами «пейот»… Но, клянусь перед Господом, я верил, что все это к лучшему. После всего пережитого она казалась такой спокойной, что я подумал: да, это дитя поможет вам стать другим. Никогда еще я не видел, чтобы вы были столь сильно увлечены женщиной. Но если вы причинили ей хоть малейший вред…— Дорогой Дмитрий! Или мне называть вас дядей? За кого вы меня принимаете? За жестокого безумца? Моя очаровательная Вирджиния обладает всеми качествами, которые я надеялся обрести в женщине. Но даже если это и не так, неужели вы думаете, что я посмею нанести хоть малейший вред дочери нашего императора? Нет, вы ко мне несправедливы!На губах князя Сарканова играла насмешливая улыбка, когда он покидал апартаменты графа. Но едва он уселся в модный фаэтон, улыбка исчезла.Князь не терпел, чтобы вмешивались в его жизнь, ведь он уже не ребенок! Взбесило его и то, что он услышал совет, выраженный самым любезным тоном, — отправиться в Россию как можно скорее. Князь понимал, что это не совет, а приказ.Доехав до дома на Вашингтон-стрит, князь швырнул вожжи лохматому мальчугану, словно выросшему из-под земли. Он открыл двери своим ключом, вошел и поднялся наверх. Газовые светильники ярко горели на улице. Судя по всему, в доме сенатора на Ринкон-хилл обед был уже в самом разгаре. Он предупредил, что задержится у графа Черникова, значит, лишних вопросов задавать не станут. Не то чтобы его очаровательная женушка уж слишком много спрашивала. Сегодня за обедом она, несомненно, продемонстрирует гостям новые серьги с изумрудами, а среди прочих гостей ждали и сэра Эрика Фотерингея.Князь нахмурился, вспомнив не слишком приятную утреннюю сцену. «Нет!» — крикнула она ему, сверкнув своими зелеными глазами. Она не боялась выкрикивать ему и обвинения. Но рано или поздно он собьет с нее спесь. Князь представил ее себе такой, какой увидел впервые — самозабвенно исполняющей мексиканский танец. Потом вспомнил ее тело, почти сплошь покрытое синяками и ссадинами. Тело, которое до него принадлежало многим мужчинам. Утром ему понадобилась вся его воля, чтобы повернуться и уйти от нее. Он вовремя вспомнил, кто она теперь и какое место в ее новой жизни принадлежит ему, Ивану Сарканову.Здесь, в комнате, обтянутой красным, где его ожидала женщина, которой он обладал, когда хотел, Иван Сарканов мог позволить себе быть тем, кем был на самом деле. Эта девушка, наполовину китаянка, в сущности, самая настоящая рабыня. Китайцы отвернулись от нее, поскольку считали ее отца «иноземным дьяволом». Красивая девушка! Ее длинные темные волосы струились по телу словно шелк и спускались ниже талии. Он требовал, чтобы она зачесывала их наверх и закалывала на макушке, когда он с особым усердием занимался с ней любовью.Румянец вспыхнул на светлой коже князя Ивана, когда он пристально вгляделся в распростертое у его ног тело, сплошь — от плеч до бедер — покрытое следами его внимания. В некоторых местах ранки еще кровоточили, пачкая белоснежные простыни.Она была его вещью, говорящим предметом удовлетворения похоти. И она обожала его — ведь именно он спас ее, вытащив из притона в китайском квартале, где ей предстояло обслуживать одного мужчину за другим всю ночь — и так на протяжении нескольких лет. Потом ее просто швырнули бы на корм акулам в залив — и концы в воду. Он купил ее три недели назад, и она, к его удивлению, оказалась девственницей. Более рослая, чем другие китаянки, она походила бы на дорогую фарфоровую статуэтку, если бы не свежие синяки на ее великолепной коже. Синяки, царапины и другие оставленные им следы показывали его полную власть над девушкой, но вместе с тем и то, что он, князь Сарканов, тоже нуждался в ней.— Вставай! — Он швырнул кнут на пол, и девушка подняла его, скорчившись у самых ног князя в древнейшей из поз, символизирующих полную покорность господину. Она была покорна, безропотна, а значит, занимала подобающее ей место.Дыхание с шумом вырывалось из груди Ивана. Чудовище, которое жило в нем, все еще не чувствовало себя насытившимся. Он взглянул на поникшую, дрожащую девушку.— Вставай, шлюха, слышишь! Нет, — коротко бросил он, заметив, что она потянулась к тонкой шелковой тунике, сброшенной по его приказу. — Разве я позволил тебе одеваться? Теперь отправляйся и приведи ко мне своего брата. И не забудь прихватить ароматическое масло!..Улыбаясь и не обращая внимания на слезы, струившиеся по щекам девушки, князь Иван начал раздеваться. Глава 13 Впервые за долгое время князь Сарканов вернулся на Ринкон-хилл незадолго до полуночи. Они выпили с тестем по бокалу портвейна в библиотеке и коротко обсудили несколько деловых вопросов. Князь с некоторым удивлением отметил про себя, что сенатор Брендон несколько раз порывался начать с ним не слишком приятный разговор о его, князя Ивана, отлучках, но почему-то так и не решился.Джинни, как сообщили князю, вернулась домой рано и сразу же ушла к себе, сославшись на головную боль.— Возможно, ей нужно сменить обстановку, — с улыбкой произнес князь, откусывая кончик сигары. — Сэр Эрик собирался пригласить нас в свой загородный дом на полуострове, недалеко от местечка Ралстон. Попробую узнать, что Вирджиния думает об этом.С этими словами он поднялся и направился к лестнице, а сенатор смотрел ему вслед.Саркановым в доме сенатора предоставили отдельные спальни, объединенные гардеробной. Теперь князь быстро прошел через эту комнату, на ходу завязывая пояс расшитого халата. Дверь в спальню Джинни оказалась незапертой, да у нее и не было причин запирать ее.Очень осторожно князь приподнял простыни, покрывавшие ее стройное тело. Какой плавный изгиб бедер и небольшие, прекрасные груди! Она подложила одну руку под подушку и зарылась в нее лицом. Джинни спала глубоким сном, по подушке разметались ее золотисто-медные волосы. По ее тихому, едва заметному дыханию князь понял, что перед сном она приняла еще один «магический» порошок. Итак, Джинни все еще пыталась распрощаться с прошлым.Через минуту Иван снял халат, небрежно швырнул его в сторону и прилег рядом. Он натянул на себя простыни. Джинни шевельнулась и даже застонала во сне, но проснуться не смогла. Даже не прикоснувшись к ней, Иван лег на спину, закинул руки за голову и молча уставился в потолок. Мысли его, по-видимому, были приятными, ибо он улыбался.Это улыбающееся лицо и увидела Джинни, открыв утром глаза.— Когда…— Вчера вечером, любовь моя. Я даже поставил перед собой цель — вернуться как можно раньше, но, увы, мне сказали, что ты уже легла из-за головной боли. Тогда я решил, что не обижу тебя, если лягу рядом.Она замигала, словно пытаясь осмыслить его слова, но, едва попыталась двинуться, оказалось, что Иван прижал локтем ее волосы.— Тебе бы не следовало…— Не следовало что? Приходить к собственной жене и ложиться к ней в постель — ты это имеешь в виду? Но отчего же? Мы женаты — к тому же мне намекнули, что я слишком часто пренебрегаю своим супружеским долгом. Да и в самом деле, глядя на тебя и видя, как ты прекрасна, я начинаю понимать, что лишаю себя слишком многого.Джинни удивленно посмотрела на улыбающегося князя Ивана, глаза которого, однако, оставались холодными и походили на кусочки зеленоватого стекла. Выражение этого лица она не могла разгадать. Джинни подумала, что, если князь попытается овладеть ею, а она станет сопротивляться, это будет выглядеть несколько театрально. Ее не покидало ощущение, что князь Иван хочет за что-то ее наказать, но за что?— Дорогая, у тебя удивительное тело — стройное и упругое. Сомневаюсь, что на свете есть хоть один мужчина, способный устоять перед твоими чарами.Когда князь Иван предавался с Джинни любви, в его манере поведения чувствовался автоматизм, хотя ласковые и даже льстивые слова, которые он нашептывал ей, несколько возбуждали ее. Джинни казалось, что даже в минуты страсти он не забывается и словно наблюдает за происходящим со стороны, отмечая ее реакцию. Хотя князь был весьма умелым любовником и старался доставить Джинни удовольствие, она внутренне от него отстранялась, стараясь сделать так, чтобы он побыстрее удовлетворил свою похоть и оставил ее в покое.В это утро произошло то же, что и всегда: поначалу тело ее непроизвольно напряглось, когда Иван начал стягивать с нее рубашку, а потом Джинни закрыла глаза, предоставив князю полную свободу действий.Джинни радовало, что князь Иван не страдает избытком воображения. Будь он изобретательнее, все только осложнилось бы. Но стоило ей подумать об этом, как князь схватил ее за плечи и перевернул на живот. Его ладони скользнули под ее торс и с силой сжали груди.— Нет, Иван, нет! — Джинни изо всех сил старалась высвободиться, но он буквально пригвоздил ее к постели своим весом.— Ну отчего нет, дорогая? Не сомневаюсь, что тебе уже случалось заниматься любовью подобным образом, — ты вовсе не невинное дитя, которое легко напугать. Перестань, Вирджиния, я не сделаю тебе больно — только не сопротивляйся.Джинни зарылась лицом в подушки, чтобы не закричать от боли и унижения.Когда все закончилось, Иван — теперь уже сама мягкость — сел на постели и стал нежно поглаживать ее:— Не понимаю, почему человек не может немного пофантазировать в любви. Мне уже стало казаться, что ты начинаешь скучать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63