Единственные моменты, когда она оживала, наступали по вечерам, у костра, где можно было забыться в танце. Кто-нибудь начинал перебирать струны гитары и требовать, чтобы женщины танцевали; иногда к ним присоединялись и мужчины. Начинались буйные самозабвенные пляски мексиканских крестьян — харабе, корридо, а иногда фанданго. Наблюдая за женщинами, Джинни тоже не могла удержаться. Это было единственное, что она любила, — испанская музыка, дикая, всхлипывающая, примитивная, говорившая о любви, желании, страсти, ненависти и бесчестье, погружавшая ее в забытье, позволявшая забыть о том, что она превратилась в грязь, стала хуже любой городской шлюхи, презирала себя за желание выжить, найти любовь, счастье.
По мере того как они приближались к Сан-Луис-Потоси, становилось ясно, что французские войска отступают по-настоящему. Император Франции Луи Наполеон, видимо, под воздействием американского правительства начал серьезно сомневаться в целесообразности продолжения войны в Мексике.
Скоро Максимилиан останется один, поддерживаемый лишь лояльными армиями Маркеса, Мирамона и Мехиа, а тем временем к хуаристам присоединялось все больше добровольцев, Джинни слушала сплетни все с той же апатией. Какая разница? Теперь ей нужно бояться еще и хуаристов: попади им в руки одна из женщин армии Мехиа — ее тут же изнасилуют и убьют без всякой пощады. Если бы только можно было повернуть время вспять!
Как-то вечером вдали замелькали огни Сан-Луис-Потоси, когда-то маленького шахтерского городка, а теперь главного опорного пункта союзнической армии. Здесь царили профранцузские настроения, а хуаристы залегли в ближайших горах, чтобы нападать на ненавистных врагов.
Бил удивил Джинни, подарив ей как-то кричащее красное платье, украденное в одном из набегов на деревушку хуаристов. Ухмыльнувшись обычной волчьей усмешкой, он небрежно швырнул ей сверток в лицо, и Джинни невольно спросила себя, что случилось с владелицей этого платья.
— Наденешь сегодня! Мы идем в город. Не очень-то надейся, дружок, — полковник еще в Дуранго, никто тебя не спасет.
Джинни, давно наученная горьким опытом, промолчала и поспешно повиновалась, стараясь сдержать невольную дрожь. Бил, критически разглядывая ее, заметил впадинки у основания шеи, осунувшееся лицо, тонкие руки.
— Дерьмо! Кожа да кости! Совсем исхудала! Причешись и не забудь про румяна, или я тебя подкрашу! — Он ударил ее по лицу, сбил с ног. — И веди себя прилично, слышишь? Нам давно не платили, а я хочу раздобыть пару песо!
Он вновь ощерился, прекрасно зная, что Джинни поняла, о чем идет речь.
— Через четверть часа уходим. Жди меня! Возьми новую шаль, которую Мэтт подарил, эта грязная и рваная.
Джинни отчаянно надеялась на защиту Купера, но Бил занял у кого-то фургон и приехал один, объяснив ей со злобной улыбкой, что Пекос и Мэтт отправились в город покутить. Джинни дрожала от холода, несмотря на то что закуталась в белую шаль. Сан-Луис-Потоси находился у подножия гор, и ледяной ветер пронизывал тонкую ткань платья. Оно было сшито на женщину гораздо ниже ростом и едва доходило до щиколоток. Огромный вырез. Платье шлюхи. Но кто она, как не шлюха? Спасения и выхода нет, от Била не убежишь.
Они ехали по людным улицам, где гуляли хорошо одетые женщины, французские легионеры, богатые испанцы. На площади играл оркестр, окна кабачков сверкали огнями. Но Бил направился в отдаленную, более убогую часть города.
Здесь улицы были узкие, дома обшарпанные. Шлюхи ссорились из-за клиентов, какой-то пьяница орал непристойную песню.
Он привел ее в кабачок без вывески, с грязными полами, оборванными посетителями, где стоял запах немытых тел, раздавался пронзительный пьяный смех. Мужчины орали друг на друга, требовали больше текилы, новых женщин. Те немногие женщины, что осмеливались прийти сюда, были проститутками самого низкого пошиба.
Бил, как обычно, сел за столик у стены, недалеко от двери — в нем был слишком силен инстинкт самосохранения.
Здесь было и несколько французов — все солдаты, два-три американца, остальные — рядовые армии императора. Они узнали Била, радостно приветствовали его. Бил заставил Джинни выпить кружку текилы.
— Выпей, может, развеселишься, — приказал он.
Джинни послушно поднесла к губам грязную кружку.
Солдаты окружили их, пытаясь разглядеть груди Джинни в вырезе платья, шепотом обмениваясь замечаниями. Легионер с капральскими нашивками уставился на нее, и девушка ответила умоляющим взглядом. Тот подтолкнул компаньона, и оба присели к столу.
— Ну как, мальчики, побывали в бою? — оскорбительно ухмыльнулся Бил.
Один из французов вспыхнул и хотел что-то ответить, но капрал лишь весело хмыкнул:
— Ты ведь в армии Мехиа, так? Ну что ж, мы по крайней мере не драпаем от хуаристов, как некоторые! Многие из нас отправились драться под Дуранго!
Он вновь оглядел Джинни, и та с удивлением заметила, что капрал совсем молод, хотя выражение его лица было насмешливо-циничным. Взгляд его был дерзким, высокомерным, и Джинни невольно опустила глаза, не понимая, почему вдруг испугалась.
Бил ехидно рассмеялся:
— Мы с приятелем тоже почистили… кое-какие деревни.
Эти хуаристы — трусливые псы: чуть что — ноги лижут, ноют, чтобы пощадили.
Он неожиданным движением скрутил руку Джинни — та вскрикнула от боли.
— Спросите эту: я отнял ее у хуаристского шпиона — ее жениха. А после того как покончил с ним… Помнишь, куколка? — Он снова выкрутил ей руку, жестоко улыбаясь, пока Джинни не кивнула головой. — Видите? Она почти забыла об этом! Как только я выбил из нее дурь, стала совсем тихой!
Делает все, что прикажу!
Сквозь красный туман боли и унижения, застилающий глаза, Джинни услышала, как началась неизбежная торговля. Мексиканцы сгрудились вокруг, послышались непристойные выкрики:
— Она костлявая, но ноги ничего.
— Я поимел ее однажды — настоящая дикая кошка для тех, кто любит, когда вопят и царапаются.
— Да, но если он выставляет на продажу в таком месте, почему я должен покупать кота в мешке? Пусть снимет эту проклятую шаль!
— Верно, что она там скрывает, под этим платьем?
Французы, не менее жестокие, чем мексиканцы, обсуждали ее, словно призовую кобылу. Щеки Джинни заливала краска, сердце глухо-стучало. Худшего он с ней не мог сделать — привести сюда и выставить на публичный аукцион!
По крайней мере шлюхам хоть дозволено выбирать себе клиентов, Джинни лишили даже этого слабого утешения.
— Сними чертову шаль! Быстрее, сука!
Джинни молча стянула шаль. Спутанная масса волос вырвалась на волю, рассыпалась по плечам, сияя в тусклом свете, словно жидкое золото. Послышался общий вздох. Взгляды всех мужчин устремились на нее, раздевая, вожделея.
— Подними глаза, черт возьми! Долго мне еще ждать?!
Какой-то скрытый, но вырвавшийся на волю инстинкт заставил Джинни гордо вскинуть голову; изумрудные глаза, перебегая с одного ухмыляющегося лица на другое, презрительно сверкали.
— Боже! Да она красавица, — охнул один из французов.
Глаза молодого капрала потемнели, губы скривила улыбка.
— Она шлюха! И продается, не так ли? Но красивое лицо — это еще не все! Я видел хорошеньких шлюх в Марселе и Мехико. Мне мои денежки нелегко достаются!
— Точно, приятель, почему не покажешь им товар? Видно, они тебе не верят!
Лицо Била исказила гримаса гнева.
— Черт возьми, ты прав, она шлюха и сделает все, что я прикажу, — все, понятно? Такой маленький дрессированный зверек, правда?
Он выбросил вперед руки и, запустив пальцы в вырез платья, с треском разорвал его. Упругие груди сияли в полумраке молочно-белым светом.
— Господи Боже, — выдохнул кто-то. — Такую красоту нельзя скрывать. Покажи нам больше, приятель, получишь с каждого по песо.
Все посетители сгрудились вокруг, словно похотливые животные, так что Джинни стало не хватать воздуха.
— Пожалуйста, не надо! Пожалейте меня! — попросила она молодого капрала, но тот лишь мерзко усмехнулся, рассматривая ее суженными глазами.
— Ну же, почему медлишь? По крайней мере хоть повеселимся! А потом, если нам с приятелем понравится то, что увидим, может, возьмем ее на ночь — давненько мы не развлекались.
— Встань, — злобно прошипел Бил и, видя, что девушка не двигается, схватил ее за руки и дернул вверх. Послышался звук разрываемой ткани, платье сползло до талии, а Бил по-прежнему удерживал Джинни за руки, не давая прикрыться, — Насмотрелись? Хотите увидеть еще — платите денежки.
Обезумевшая от страха Джинни, сквозь стук крови, отдающийся в ушах, услышала звон монет, раскатившихся по полу и столу.
— Нет, о Господи, нет, — отчаянно всхлипывала она. Не надо, умоляю, не надо!
Тяжелая пощечина отбросила ее назад, но Бил тут же притянул девушку к себе так, что острый край стола уперся в грудь.
— Ты сказал, что она не будет брыкаться! Заставь ее поднять юбку, а еще лучше — спустить!
— Слышала, что велел капрал? Давай же! Тебе ведь не впервой раздеваться перед мужчинами! Не ной, или, клянусь Богом, отделаю тебя так, что неделю сесть не сможешь!
Джинни в отчаянии озиралась, словно загнанный зверек, видя вокруг лишь искаженные похотью лица, жадные, ухмыляющиеся, выжидающие. Широко улыбаясь, Бил снова поднял руку, но в этот момент что-то взорвалось в Джинни, на мгновение лишив ее разума. Побелев лицом, она пронзительно вскрикнула и, подняв юбку, быстро нагнулась.
— Ты, сука… — начал Бил, но осекся. Последнее, что он увидел в жизни, был зловещий блеск клинка. Нож вошел ему в горло по рукоятку. Бил издал ужасающий хрипящий звук и повалился лицом вперед.
Только позже, много времени спустя, Джинни вспомнила это. Это и теплый липкий фонтан крови, внезапно выплеснувшейся из раны, разлившейся, казалось, по всей комнате. Стол, лицо Джинни, руки и даже грудь были покрыты багровой влагой. Все замерло, застыло, словно время остановилось. Пораженные ужасом, зрители не могли двинуться с места. Только Джинни, гонимая тем же отчаянием, безумным порывом, схватила белую шаль и метнулась к двери, оказавшись на улице, прежде чем за спиной послышались крики:
— Остановите ее! Господи, что за дикий зверь! Она его убила!.. Могла и кого-нибудь из нас прикончить!
Джинни летела, не чувствуя под собой ног, шаль стелилась по ветру; прохожие останавливались посмотреть, что произошло.
Из кабачка вывалилась целая толпа, некоторые погнались за девушкой, остальные остались на месте, возбужденно переговариваясь:
— Зачем ее ловить? Это французы обязаны следить за порядком, пусть и стараются! Я лично не хочу лезть в эти дела! В конце концов, они оба гринго!
Некоторые женщины даже бормотали себе под нос, что американец вполне заслужил такую смерть.
Даже в этом ужасном состоянии Джинни слышала дробь копыт, громкие вопли:
— Убийца! Все равно не убежишь! Лучше остановись, пока не получила пулю!
— Он ведь сказал, она была замужем за хуаристом! Может, сама такая?!
Джинни влетела прямо в руки французского патруля из. четырех человек под командованием сержанта.
— Что здесь происходит, черт возьми? Держите, а то уйдет!
— Она — проклятая хуаристка, сержант! Убила человека — американского охотника за партизанами!.. Там, в кабачке.
— Ну да… выглядит она настоящей преступницей, — саркастически хмыкнул сержант.
Перепуганная насмерть девушка прижималась к нему, что-то несвязно бормоча, как ни странно, по-французски!
— Помогите… не отдавайте им меня… о, пожалуйста… он пытался…
— Не верьте ни единому ее слову! — жестко бросил капрал, с трудом скрывая удивление от того, что подобная шлюха может знать французский. — Взгляните, она вся покрыта кровью и вам мундир запачкала.
И верно — кровь была повсюду, бьющаяся в истерике девушка была почти обнажена.
— Прикройтесь! — рявкнул сержант и сам обернул ей плечи шалью.
Джинни тихо, беспомощно всхлипывала и даже не сопротивлялась, когда сержант приказал ее схватить.
— Быстрее! Ведите ее в каптерку, пока не собралась толпа! И вы двое, идите за нами! Нужно все выяснить.
Окруженная французами, Джинни, ничего не осознавая, позволила им увести себя.
Каптерка сержанта, крошечная комнатка, показалась раем после пережитого ужаса. Сержант Пери, добродушный по натуре человек, усадил трясущуюся мертвенно-бледную девушку на стул. Хуаристка или нет, она все равно женщина и к тому же говорит по-французски. Что она здесь делает в таком виде?
Он приказал всем молчать, не слушая объяснений легионеров.
— Но, мой сержант… она убила человека! Ножом!
— Будете отвечать, когда спрошу! А сейчас заткнитесь!
Он повернулся к женщине. Как ее называть? Мадемуазель? Говорят, она шлюха, шпионка, да, но безукоризненный французский? И смертельно напугана, вся трясется. Она не выглядит убийцей, но… Кто этих женщин разберет!
Наконец сержант решил никак ее не называть.
— Ну, расскажите, что случилось? И как вас зовут?
— Зовут? — непонимающе переспросила девушка. — Зовут… Вирджиния…
— А фамилия? — начал нетерпеливо сержант, но тут же пожал плечами. — Ладно, об этом позже. Вы действительно убили человека? Кто он?
— Убила! Он пытался… пытался меня…
Шок и унижение заставили ее закрыть лицо связанными руками, — А, зачем тратить на нее время, сержант? Лживая шлюха, только и всего! Американец предлагал ее нам… и всем желающим! И тут она неожиданно обезумела и вонзила ему в горло нож. Типичный трюк проститутки!
— Я же приказал молчать! До вас очередь дойдет!
Женщина всхлипывала все тише. Сержант заметил молочную белизну грудей, выглядывавших в прорехи покрытой кровью шали. Нож! Какое грязное дело! Она, кажется, вообще не способна ни думать, ни говорить связно. Что делать? Передать ее мексиканским властям? Но если она француженка…
Он почти обрадовался, когда послышался стук каблуков.
Сержант и солдаты, вскочив, вытянулись, отдавая честь молодому капитану в щегольском темно-зеленом плаще.
— Сержант! Что, черт побери, тут происходит? Почему на улице толпа?
— Прошу прощения, мой капитан! Случилась беда. Эта женщина убила одного из американских наемников. Я пытаюсь хоть что-то понять, но…
— Мишель!
На какой-то момент сержанту показалось, что женщина действительно безумна. Она вскочила, ошеломленно уставилась на капитана и почти взвизгнула:
— О Боже! Мишель… это ты! Спаси меня… помоги.
Она ринулась к ошеломленному капитану; шаль свалилась с плеч, обнажив полуголое тело, прикрытое лишь остатками дешевого платья.
— Отпустите ее! — рявкнул капитан и схватил в объятия бьющуюся в истерике женщину. — Джинни? Джинни, я сплю?
Это действительно ты?
Он сорвал с себя плащ, завернул женщину, прижал к себе. Она повторяла его имя снова и снова, словно забыла остальные слова. Она — его Жинетт, потерянная и вновь обретенная. И в каком виде: полуголая, арестованная…
Солдаты говорили все вместе, пока капитан не велел им замолчать.
— А сейчас, — процедил он, — я желаю услышать ваши объяснения. Что эта молодая дама делает здесь, среди вас, негодяев? Что вы с ней сделали?
Часть VI
LA CORTESANA
Глава 40
Маленький домик в испанском квартале Мехико, который Мишель нашел ей, стал для Джинни раем и убежищем после ужаса, пережитого в Сан-Луис-Потоси, — ужаса, до сих пор населявшего ее ночные кошмары. Пять дней оставался с ней Мишель, не отходя от нее, пытаясь утешить.
— Все кончено, малышка, не думай больше об этом. Я с тобой…
Он не мог забыть, как она выглядела той ночью: полуголая, глаза расширены от страха, молят о помощи. Подумать только, что бы случилось, опоздай он хоть на несколько минут! Его Жинетт, потерянная любовь, так храбро боровшаяся, чтобы спасти его жизнь… Через какие страшные испытания ей пришлось пройти! Мишель со взводом солдат прискакал в Мехико из осажденного Дуранго просить у Базена подкрепление.
Даже отыскав Жинетт, он не мог остаться в Сан-Луис-Потоси и сумел только найти для нее доктора, послал за платьем и увез с собой девушку, впавшую в бессознательное состояние.
— Я живу в доме на Торрес-Адалид, но там тебе жить нельзя. Не волнуйся, я найду тебе жилье, — пообещал Мишель.
Друг Мишеля, Феликс, князь дю Сальм, и его жена Эгнес, американка по происхождению, — добрые, благородные люди, не задавали слишком много вопросов и предложили Джинни остановиться у них, пока Мишель не отыщет что-нибудь. Реми удалось снять маленький домик с крошечным двориком, в котором можно было отдыхать, не опасаясь любопытных глаз.
Первую неделю Джинни боялась отпустить Мишеля от себя. Только через несколько дней она окрепла настолько, что смогла рассказать всю историю. Мишель не мог поверить, что такая молодая хрупкая женщина столько пережила.
«Такая невинная, такая чистая, — думал он с болью. — Я собирался жениться на ней… А этот американский наемник, синеглазый бандит, взял ее силой. Таскал всюду за собой, сделал своей любовницей, и, хотя в конце концов женился, возможно из благодарности, она вообразила, что любит его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
По мере того как они приближались к Сан-Луис-Потоси, становилось ясно, что французские войска отступают по-настоящему. Император Франции Луи Наполеон, видимо, под воздействием американского правительства начал серьезно сомневаться в целесообразности продолжения войны в Мексике.
Скоро Максимилиан останется один, поддерживаемый лишь лояльными армиями Маркеса, Мирамона и Мехиа, а тем временем к хуаристам присоединялось все больше добровольцев, Джинни слушала сплетни все с той же апатией. Какая разница? Теперь ей нужно бояться еще и хуаристов: попади им в руки одна из женщин армии Мехиа — ее тут же изнасилуют и убьют без всякой пощады. Если бы только можно было повернуть время вспять!
Как-то вечером вдали замелькали огни Сан-Луис-Потоси, когда-то маленького шахтерского городка, а теперь главного опорного пункта союзнической армии. Здесь царили профранцузские настроения, а хуаристы залегли в ближайших горах, чтобы нападать на ненавистных врагов.
Бил удивил Джинни, подарив ей как-то кричащее красное платье, украденное в одном из набегов на деревушку хуаристов. Ухмыльнувшись обычной волчьей усмешкой, он небрежно швырнул ей сверток в лицо, и Джинни невольно спросила себя, что случилось с владелицей этого платья.
— Наденешь сегодня! Мы идем в город. Не очень-то надейся, дружок, — полковник еще в Дуранго, никто тебя не спасет.
Джинни, давно наученная горьким опытом, промолчала и поспешно повиновалась, стараясь сдержать невольную дрожь. Бил, критически разглядывая ее, заметил впадинки у основания шеи, осунувшееся лицо, тонкие руки.
— Дерьмо! Кожа да кости! Совсем исхудала! Причешись и не забудь про румяна, или я тебя подкрашу! — Он ударил ее по лицу, сбил с ног. — И веди себя прилично, слышишь? Нам давно не платили, а я хочу раздобыть пару песо!
Он вновь ощерился, прекрасно зная, что Джинни поняла, о чем идет речь.
— Через четверть часа уходим. Жди меня! Возьми новую шаль, которую Мэтт подарил, эта грязная и рваная.
Джинни отчаянно надеялась на защиту Купера, но Бил занял у кого-то фургон и приехал один, объяснив ей со злобной улыбкой, что Пекос и Мэтт отправились в город покутить. Джинни дрожала от холода, несмотря на то что закуталась в белую шаль. Сан-Луис-Потоси находился у подножия гор, и ледяной ветер пронизывал тонкую ткань платья. Оно было сшито на женщину гораздо ниже ростом и едва доходило до щиколоток. Огромный вырез. Платье шлюхи. Но кто она, как не шлюха? Спасения и выхода нет, от Била не убежишь.
Они ехали по людным улицам, где гуляли хорошо одетые женщины, французские легионеры, богатые испанцы. На площади играл оркестр, окна кабачков сверкали огнями. Но Бил направился в отдаленную, более убогую часть города.
Здесь улицы были узкие, дома обшарпанные. Шлюхи ссорились из-за клиентов, какой-то пьяница орал непристойную песню.
Он привел ее в кабачок без вывески, с грязными полами, оборванными посетителями, где стоял запах немытых тел, раздавался пронзительный пьяный смех. Мужчины орали друг на друга, требовали больше текилы, новых женщин. Те немногие женщины, что осмеливались прийти сюда, были проститутками самого низкого пошиба.
Бил, как обычно, сел за столик у стены, недалеко от двери — в нем был слишком силен инстинкт самосохранения.
Здесь было и несколько французов — все солдаты, два-три американца, остальные — рядовые армии императора. Они узнали Била, радостно приветствовали его. Бил заставил Джинни выпить кружку текилы.
— Выпей, может, развеселишься, — приказал он.
Джинни послушно поднесла к губам грязную кружку.
Солдаты окружили их, пытаясь разглядеть груди Джинни в вырезе платья, шепотом обмениваясь замечаниями. Легионер с капральскими нашивками уставился на нее, и девушка ответила умоляющим взглядом. Тот подтолкнул компаньона, и оба присели к столу.
— Ну как, мальчики, побывали в бою? — оскорбительно ухмыльнулся Бил.
Один из французов вспыхнул и хотел что-то ответить, но капрал лишь весело хмыкнул:
— Ты ведь в армии Мехиа, так? Ну что ж, мы по крайней мере не драпаем от хуаристов, как некоторые! Многие из нас отправились драться под Дуранго!
Он вновь оглядел Джинни, и та с удивлением заметила, что капрал совсем молод, хотя выражение его лица было насмешливо-циничным. Взгляд его был дерзким, высокомерным, и Джинни невольно опустила глаза, не понимая, почему вдруг испугалась.
Бил ехидно рассмеялся:
— Мы с приятелем тоже почистили… кое-какие деревни.
Эти хуаристы — трусливые псы: чуть что — ноги лижут, ноют, чтобы пощадили.
Он неожиданным движением скрутил руку Джинни — та вскрикнула от боли.
— Спросите эту: я отнял ее у хуаристского шпиона — ее жениха. А после того как покончил с ним… Помнишь, куколка? — Он снова выкрутил ей руку, жестоко улыбаясь, пока Джинни не кивнула головой. — Видите? Она почти забыла об этом! Как только я выбил из нее дурь, стала совсем тихой!
Делает все, что прикажу!
Сквозь красный туман боли и унижения, застилающий глаза, Джинни услышала, как началась неизбежная торговля. Мексиканцы сгрудились вокруг, послышались непристойные выкрики:
— Она костлявая, но ноги ничего.
— Я поимел ее однажды — настоящая дикая кошка для тех, кто любит, когда вопят и царапаются.
— Да, но если он выставляет на продажу в таком месте, почему я должен покупать кота в мешке? Пусть снимет эту проклятую шаль!
— Верно, что она там скрывает, под этим платьем?
Французы, не менее жестокие, чем мексиканцы, обсуждали ее, словно призовую кобылу. Щеки Джинни заливала краска, сердце глухо-стучало. Худшего он с ней не мог сделать — привести сюда и выставить на публичный аукцион!
По крайней мере шлюхам хоть дозволено выбирать себе клиентов, Джинни лишили даже этого слабого утешения.
— Сними чертову шаль! Быстрее, сука!
Джинни молча стянула шаль. Спутанная масса волос вырвалась на волю, рассыпалась по плечам, сияя в тусклом свете, словно жидкое золото. Послышался общий вздох. Взгляды всех мужчин устремились на нее, раздевая, вожделея.
— Подними глаза, черт возьми! Долго мне еще ждать?!
Какой-то скрытый, но вырвавшийся на волю инстинкт заставил Джинни гордо вскинуть голову; изумрудные глаза, перебегая с одного ухмыляющегося лица на другое, презрительно сверкали.
— Боже! Да она красавица, — охнул один из французов.
Глаза молодого капрала потемнели, губы скривила улыбка.
— Она шлюха! И продается, не так ли? Но красивое лицо — это еще не все! Я видел хорошеньких шлюх в Марселе и Мехико. Мне мои денежки нелегко достаются!
— Точно, приятель, почему не покажешь им товар? Видно, они тебе не верят!
Лицо Била исказила гримаса гнева.
— Черт возьми, ты прав, она шлюха и сделает все, что я прикажу, — все, понятно? Такой маленький дрессированный зверек, правда?
Он выбросил вперед руки и, запустив пальцы в вырез платья, с треском разорвал его. Упругие груди сияли в полумраке молочно-белым светом.
— Господи Боже, — выдохнул кто-то. — Такую красоту нельзя скрывать. Покажи нам больше, приятель, получишь с каждого по песо.
Все посетители сгрудились вокруг, словно похотливые животные, так что Джинни стало не хватать воздуха.
— Пожалуйста, не надо! Пожалейте меня! — попросила она молодого капрала, но тот лишь мерзко усмехнулся, рассматривая ее суженными глазами.
— Ну же, почему медлишь? По крайней мере хоть повеселимся! А потом, если нам с приятелем понравится то, что увидим, может, возьмем ее на ночь — давненько мы не развлекались.
— Встань, — злобно прошипел Бил и, видя, что девушка не двигается, схватил ее за руки и дернул вверх. Послышался звук разрываемой ткани, платье сползло до талии, а Бил по-прежнему удерживал Джинни за руки, не давая прикрыться, — Насмотрелись? Хотите увидеть еще — платите денежки.
Обезумевшая от страха Джинни, сквозь стук крови, отдающийся в ушах, услышала звон монет, раскатившихся по полу и столу.
— Нет, о Господи, нет, — отчаянно всхлипывала она. Не надо, умоляю, не надо!
Тяжелая пощечина отбросила ее назад, но Бил тут же притянул девушку к себе так, что острый край стола уперся в грудь.
— Ты сказал, что она не будет брыкаться! Заставь ее поднять юбку, а еще лучше — спустить!
— Слышала, что велел капрал? Давай же! Тебе ведь не впервой раздеваться перед мужчинами! Не ной, или, клянусь Богом, отделаю тебя так, что неделю сесть не сможешь!
Джинни в отчаянии озиралась, словно загнанный зверек, видя вокруг лишь искаженные похотью лица, жадные, ухмыляющиеся, выжидающие. Широко улыбаясь, Бил снова поднял руку, но в этот момент что-то взорвалось в Джинни, на мгновение лишив ее разума. Побелев лицом, она пронзительно вскрикнула и, подняв юбку, быстро нагнулась.
— Ты, сука… — начал Бил, но осекся. Последнее, что он увидел в жизни, был зловещий блеск клинка. Нож вошел ему в горло по рукоятку. Бил издал ужасающий хрипящий звук и повалился лицом вперед.
Только позже, много времени спустя, Джинни вспомнила это. Это и теплый липкий фонтан крови, внезапно выплеснувшейся из раны, разлившейся, казалось, по всей комнате. Стол, лицо Джинни, руки и даже грудь были покрыты багровой влагой. Все замерло, застыло, словно время остановилось. Пораженные ужасом, зрители не могли двинуться с места. Только Джинни, гонимая тем же отчаянием, безумным порывом, схватила белую шаль и метнулась к двери, оказавшись на улице, прежде чем за спиной послышались крики:
— Остановите ее! Господи, что за дикий зверь! Она его убила!.. Могла и кого-нибудь из нас прикончить!
Джинни летела, не чувствуя под собой ног, шаль стелилась по ветру; прохожие останавливались посмотреть, что произошло.
Из кабачка вывалилась целая толпа, некоторые погнались за девушкой, остальные остались на месте, возбужденно переговариваясь:
— Зачем ее ловить? Это французы обязаны следить за порядком, пусть и стараются! Я лично не хочу лезть в эти дела! В конце концов, они оба гринго!
Некоторые женщины даже бормотали себе под нос, что американец вполне заслужил такую смерть.
Даже в этом ужасном состоянии Джинни слышала дробь копыт, громкие вопли:
— Убийца! Все равно не убежишь! Лучше остановись, пока не получила пулю!
— Он ведь сказал, она была замужем за хуаристом! Может, сама такая?!
Джинни влетела прямо в руки французского патруля из. четырех человек под командованием сержанта.
— Что здесь происходит, черт возьми? Держите, а то уйдет!
— Она — проклятая хуаристка, сержант! Убила человека — американского охотника за партизанами!.. Там, в кабачке.
— Ну да… выглядит она настоящей преступницей, — саркастически хмыкнул сержант.
Перепуганная насмерть девушка прижималась к нему, что-то несвязно бормоча, как ни странно, по-французски!
— Помогите… не отдавайте им меня… о, пожалуйста… он пытался…
— Не верьте ни единому ее слову! — жестко бросил капрал, с трудом скрывая удивление от того, что подобная шлюха может знать французский. — Взгляните, она вся покрыта кровью и вам мундир запачкала.
И верно — кровь была повсюду, бьющаяся в истерике девушка была почти обнажена.
— Прикройтесь! — рявкнул сержант и сам обернул ей плечи шалью.
Джинни тихо, беспомощно всхлипывала и даже не сопротивлялась, когда сержант приказал ее схватить.
— Быстрее! Ведите ее в каптерку, пока не собралась толпа! И вы двое, идите за нами! Нужно все выяснить.
Окруженная французами, Джинни, ничего не осознавая, позволила им увести себя.
Каптерка сержанта, крошечная комнатка, показалась раем после пережитого ужаса. Сержант Пери, добродушный по натуре человек, усадил трясущуюся мертвенно-бледную девушку на стул. Хуаристка или нет, она все равно женщина и к тому же говорит по-французски. Что она здесь делает в таком виде?
Он приказал всем молчать, не слушая объяснений легионеров.
— Но, мой сержант… она убила человека! Ножом!
— Будете отвечать, когда спрошу! А сейчас заткнитесь!
Он повернулся к женщине. Как ее называть? Мадемуазель? Говорят, она шлюха, шпионка, да, но безукоризненный французский? И смертельно напугана, вся трясется. Она не выглядит убийцей, но… Кто этих женщин разберет!
Наконец сержант решил никак ее не называть.
— Ну, расскажите, что случилось? И как вас зовут?
— Зовут? — непонимающе переспросила девушка. — Зовут… Вирджиния…
— А фамилия? — начал нетерпеливо сержант, но тут же пожал плечами. — Ладно, об этом позже. Вы действительно убили человека? Кто он?
— Убила! Он пытался… пытался меня…
Шок и унижение заставили ее закрыть лицо связанными руками, — А, зачем тратить на нее время, сержант? Лживая шлюха, только и всего! Американец предлагал ее нам… и всем желающим! И тут она неожиданно обезумела и вонзила ему в горло нож. Типичный трюк проститутки!
— Я же приказал молчать! До вас очередь дойдет!
Женщина всхлипывала все тише. Сержант заметил молочную белизну грудей, выглядывавших в прорехи покрытой кровью шали. Нож! Какое грязное дело! Она, кажется, вообще не способна ни думать, ни говорить связно. Что делать? Передать ее мексиканским властям? Но если она француженка…
Он почти обрадовался, когда послышался стук каблуков.
Сержант и солдаты, вскочив, вытянулись, отдавая честь молодому капитану в щегольском темно-зеленом плаще.
— Сержант! Что, черт побери, тут происходит? Почему на улице толпа?
— Прошу прощения, мой капитан! Случилась беда. Эта женщина убила одного из американских наемников. Я пытаюсь хоть что-то понять, но…
— Мишель!
На какой-то момент сержанту показалось, что женщина действительно безумна. Она вскочила, ошеломленно уставилась на капитана и почти взвизгнула:
— О Боже! Мишель… это ты! Спаси меня… помоги.
Она ринулась к ошеломленному капитану; шаль свалилась с плеч, обнажив полуголое тело, прикрытое лишь остатками дешевого платья.
— Отпустите ее! — рявкнул капитан и схватил в объятия бьющуюся в истерике женщину. — Джинни? Джинни, я сплю?
Это действительно ты?
Он сорвал с себя плащ, завернул женщину, прижал к себе. Она повторяла его имя снова и снова, словно забыла остальные слова. Она — его Жинетт, потерянная и вновь обретенная. И в каком виде: полуголая, арестованная…
Солдаты говорили все вместе, пока капитан не велел им замолчать.
— А сейчас, — процедил он, — я желаю услышать ваши объяснения. Что эта молодая дама делает здесь, среди вас, негодяев? Что вы с ней сделали?
Часть VI
LA CORTESANA
Глава 40
Маленький домик в испанском квартале Мехико, который Мишель нашел ей, стал для Джинни раем и убежищем после ужаса, пережитого в Сан-Луис-Потоси, — ужаса, до сих пор населявшего ее ночные кошмары. Пять дней оставался с ней Мишель, не отходя от нее, пытаясь утешить.
— Все кончено, малышка, не думай больше об этом. Я с тобой…
Он не мог забыть, как она выглядела той ночью: полуголая, глаза расширены от страха, молят о помощи. Подумать только, что бы случилось, опоздай он хоть на несколько минут! Его Жинетт, потерянная любовь, так храбро боровшаяся, чтобы спасти его жизнь… Через какие страшные испытания ей пришлось пройти! Мишель со взводом солдат прискакал в Мехико из осажденного Дуранго просить у Базена подкрепление.
Даже отыскав Жинетт, он не мог остаться в Сан-Луис-Потоси и сумел только найти для нее доктора, послал за платьем и увез с собой девушку, впавшую в бессознательное состояние.
— Я живу в доме на Торрес-Адалид, но там тебе жить нельзя. Не волнуйся, я найду тебе жилье, — пообещал Мишель.
Друг Мишеля, Феликс, князь дю Сальм, и его жена Эгнес, американка по происхождению, — добрые, благородные люди, не задавали слишком много вопросов и предложили Джинни остановиться у них, пока Мишель не отыщет что-нибудь. Реми удалось снять маленький домик с крошечным двориком, в котором можно было отдыхать, не опасаясь любопытных глаз.
Первую неделю Джинни боялась отпустить Мишеля от себя. Только через несколько дней она окрепла настолько, что смогла рассказать всю историю. Мишель не мог поверить, что такая молодая хрупкая женщина столько пережила.
«Такая невинная, такая чистая, — думал он с болью. — Я собирался жениться на ней… А этот американский наемник, синеглазый бандит, взял ее силой. Таскал всюду за собой, сделал своей любовницей, и, хотя в конце концов женился, возможно из благодарности, она вообразила, что любит его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52