Ее титул был такой же ее частью, как цвет волос.Шериф не любил иметь дела с благородными господами и откладывал посещение аббатства, как только мог. Он хотел покончить с формальностями сейчас, не проделывая еще одной прогулки.– Это юридическое дело, и я должен говорить с его светлостью. Я слышал, что у вас неприятности, и он отдыхает, но я с радостью подожду, пока он проснется.Это было лучшее, что он мог предложить. Обри холодно посмотрела на него.– Тогда вам придется ждать, пока он окажется на глубине шести футов. Шансы на это такие же, как и на то, что он проснется.Румянец шерифа побледнел, когда он понял свою оплошность. Он не считал случившееся с графом чем-то серьезным. Если эта хрупкая девушка недалека от того, чтобы стать вдовой, тогда он, в самом деле, совершил грубую ошибку. Прошлое графа было темным, но графиня выглядела по-настоящему расстроенной. Возможно, он поспешил с выводами, но он по-прежнему имел обязанности, которые должен был выполнить.– Я извиняюсь, миледи, – начал он спокойнее. – Я не думал, что это так серьезно. Но все говорят, что служанка, которая умерла, работала здесь…На самом деле говорили гораздо большее, но он не мог произнести все наветы перед этой леди.Обри внезапно успокоилась, вслушиваясь в малограмотную речь.– Какая служанка? – спросила она.– Бланш Шонесси, миледи. Говорят, ее брат у вас конюшим, Ее нашли мертвой в том карьере.Обри ощутила острую боль в сердце от мысли, что своенравная девушка и ее нерожденный ребенок оказались на дне ужасного оврага. Этого не должно было случиться.Собрав всю смелость, она холодно ответила:– Сомневаюсь, мог бы вам помочь мой муж. Девочку услали отсюда весной, и с тех пор ее здесь не видели. А поскольку мой муж несколько дней прикован к постели, могу заверить вас, что он не может сообщить подробностей ее гибели. Он почти лишился жизни в том самом карьере. Это опасное место, но находятся такие, которые настаивают на разрушении изгородей и не обращают внимания на предупреждения. Он терпеливо выслушал эту тираду.– Я проверил даты, миледи. Несчастье с его светлостью случилось четыре дня тому. Бланш погибла на ночь раньше.Обри побледнела. Ночью перед несчастьем Остина не было дома. Но не было причин, по которым этому человеку нужно об этом знать. Она прибережет свои сомнения при себе.– Не вижу, как это может относиться к моему мужу. В любом случае, в настоящее время он не в состоянии ни с кем говорить. Вы можете найти Майкла на конюшне, возможно, он знает о своей сестре больше, чем я. Желаю вам всего доброго, сэр.Она развернулась и почти столкнулась с короткой приземистой фигурой, стоящей позади ее. Кивнув доктору, Обри обогнула его и почти вслепую направилась к лестнице.Поскольку шериф, казалось, готов был протестовать против ее ухода, доктор Дженнингс резко выступил вперед.– Леди просила вас уйти, сэр. Я бы посоветовал вам сделать, как сказано.Шериф был почти в два раза больше доктора, но он понимал, что оказался бит. Неохотно он направил свои грязные башмаки за дверь.Доктор разглядывал его с растущим сомнением. В какой дом послал герцог свою нежную благородную дочь? Был ли могущественный герцог Эшбрук сломлен сельским графом? Или потерял часть своего тонкого умения разбираться в людях? Действительно, он не мог знать, в каких условиях приходится жить Обри. Подумать только, сельский мужлан, шериф, посмел докучать графине своими кровавыми историями! Это говорит о простом неуважении, а после слухов, которые до него дошли о лорде Хитмонте, наводит и на подозрения. Нужно сообщить об этом герцогу.Смерть Бланш настолько глубоко потрясла Обри, что, остаток дня она совершенно не могла ни на чем сосредоточиться. Заботы об Остине протекали автоматически, но все остальное ускользало от внимания. Как Бланш оказалась на дне оврага той же ночью, когда овцы нашли свою смерть? Упала ли она? Была ли она зачинщиком всех этих «случайностей» и не попалась ли в свою же ловушку?Обри было трудно поверить в эти рассуждения. Луиза преднамеренно бросилась со скал, сделав прыжок, чтобы миновать скалистый карниз и упасть на дно. Но, как показал пример с Остином и овцами, любой предмет, падающий с утеса, стремится удержаться на карнизе. Бланш должна была специально броситься со скал, а в ее положении сделать это нелегко. Либо же ее должны были сбросить или грубо толкнуть.Понадобился почти целый день, чтобы прийти к тому же выводу, к которому пришел шериф. В любом случае Бланш была убита. От этой мысли по спине у Обри пробежал холодок страха. К счастью, горячка Остина начала спадать во второй половине дня, и она занялась тем, что удерживала его в неподвижности и кормила с ложечки бульоном. Доктор Дженнингс последний раз осмотрел рану и объявил об улучшении, хотя как он мог это определить по виду изувеченной плоти, Обри так и не поняла. Она была благодарна уже за то, что не появилось признаков распространения инфекции.Она слегка беспокоилась по поводу донесения доктора Дженнингса ее отцу, но отмела все прочие заботы на то время, пока занималась уходом за Остином. Его здоровье – прежде всего.Леди Хитмонт пришла посидеть с ней, вновь предлагая помочь по уходу, но Обри только улыбалась на ее уговоры. По ночам она спала рядом с Остином, так что всегда была на месте, когда бы ему ни понадобилась. Она бы не уступила свое место рядом с ним никому другому, кто предложил бы ухаживать за мужем.– Вы уже помогаете, обеспечивая досуг доктора Дженнингса. Для него здесь так мало развлечений, но он кажется вполне довольным игрой в карты с вами и вашими друзьями. Он хороший человек, и я не хотела бы выглядеть неблагодарной.– Он слишком шустрый, если вы хотите знать мое мнение, но если он вылечит моего сына, я не буду жаловаться. Если он – типичный образчик нынешних лондонских игроков в вист, я, может быть, снова наведаюсь в этот город. Мои финансы нуждаются в поддержке.С этим задиристым замечанием старая леди вышла из комнаты, оставив на губах Обри легкую улыбку. Леди Хитмонт была не той матерью, которую она бы выбрала, будь у нее выбор, но обладала практичным взглядом на жизнь.После насыщенного переживаниями дня Обри сильно устала. Она скользнула между холодных простыней, улеглась рядом с пышущим болезненным жаром телом Остина и прислушалась к звукам его поверхностного дыхания. Какой странный путь она проделала – от нежеланной невесты до любовницы. Она не могла сказать жены – это требовало обоюдного согласия, а она все еще не была полностью уверена, что Остин хотел бы принять ее как жену. Каким-то образом ей придется убедить его сделать это, но до сих пор она не могла придумать, как.За последние дни она узнала тело Остина так же хорошо, как свое собственное. Это знание во многом объясняло то, что они так поспешно совершили неделю назад, что, в сочетании с новыми ощущениями, которым он научил ее, позволило ей надеяться стать женой и матерью. Раньше эта мысль страшила ее, но сейчас она смотрела в будущее с желанием – если только Остин станет ее мужем.Охватив широкую руку мужа своими пальцами, Обри постепенно погружалась в сон, чтобы вскорости оказаться разбуженной громким топотом и истерическим лаем Леди.Оглушенная, Обри потянулась к Остину и нашла его мирно спящим. Проклиная себя за сон, она начала искать платье. Она устроила Леди под лестницей в главном холле, и, очевидно, именно там происходили главные события. Слуги спали на чердаке и в конюшнях, а добрый доктор, вероятно, еще терял свое богатство в Дауэр-Хаус, поэтому, кроме Обри, никто не слышал шума.К тому времени, как Обри запахнулась в халат, она окончательно проснулась, но не стала менее напуганной. До нее доносились мужские, голоса и бряцанье стали. Неужели шериф привел полицию арестовать Остина? Что еще могло произойти?С бьющимся сердцем она спустилась вниз по лестнице. Леди яростно лаяла, мечась между дверью и хозяйкой. Обри предполагала найти в кабинете у Остина старый мушкет, но, судя по звукам, людей было слишком много, чтобы одно ружье оказалось надежной защитой. Вздернув подбородок, она положилась на судьбу и отбросила щеколду с широкой дубовой двери.Ее окатило холодным ночным воздухом, и она взглянула за порог.Четверо офицеров Британского флота в форме спокойно встретили ее взгляд. Между двумя из них висело нечто, казавшееся кучей тряпья или испуганной вороной. Только когда искореженная фигура застонала и пошевелила головой, Обри все поняла.К этому времени Джон и несколько работников с фермы собрались вокруг дома с рогатинами и вилами в руках. Работники быстро отступили, увидев сияющие золотом позументы, но Джон, опустив ружье, подошел и встал у подножия лестницы.Офицер, стоявший впереди, уставился на хрупкую фигуру с сияющими золотыми волосами и раздумывал, как лучше поступить в этой ситуации. Он ожидал, что его встретит заспанный лакей, поэтому не мог понять, то ли это служанка, то ли кто-то наподобие, посланный открывать двери графа. Самой насущной проблемой было для него, как обратиться.– Это дом лорда Хитмонта? – наконец поинтересовался он, найдя выход из положения.– Да, это Этвудское аббатство. Кого вы сюда принесли? – Обри бросила любопытный взгляд на оборванную фигуру, зажатую в стальных руках. Действительно ли моряки забираются так далеко на сушу в поисках контрабандистов?– У нас есть приказ доставить некоего Адриана Адамса к дверям дома лорда Хитмонта. Здесь ли его светлость, чтобы подтвердить нам выполнение приказа?Потрясенный вздох Обри был тут же заглушён звуком шагов Джона по Ступеням. Он отставил в сторону ружье и собрался взвалить искалеченного заключенного на плечи.Обри мгновенно поняла ситуацию, и ярость охватила все ее существо. Так же гневно, как сам герцог, Обри велела:– Джон, предоставьте это им! Эти джентльмены, – она презрительно подчеркнула это слово, – имеют честь отнести господина Адамса в его комнату.– Леди, но мой приказ… – попытался протестовать офицер. Обри, уже спешившая к лестнице, повернулась и язвительно посмотрела на него.– Ваш приказ – поднять его по лестнице, капитан. Более того, герцог будет подробно уведомлен о состоянии господина Адамса, в котором он прибыл, так что не отягощайте своей вины. Мой отец нелегкий человек.Окончательно уяснив свое положение по отношению к этой разъяренной львице, капитан приказал младшим офицерам отнести бесчувственного человека к лестнице. Джон поспешил следом, вопросительно поглядывая на Обри.Она мгновенно поняла его – доктор Дженнингс занимал единственную гостевую комнату, куда же она собирается поместить нового пациента?Ответ был прост:– Отнесите его в маленькую комнату рядом с моей и позовите доктора Дженнингса.Джон кивнул и поспешил удалиться, оставив Обри разбираться с рассыпающимся в извинениях офицером.– Я сожалею, миледи. Я не ожидал… Я всего лишь исполняю приказы. Это не мой корабль. Я из берегового патруля. Полученные мною приказы заключались в том, чтобы пристать к бригу, взять Адриана Адамса и доставить его сюда. Мне никто не сказал…Обри устало махнула рукой на его извинения.– Это не ваша вина, капитан. Возможно, виновники стоят намного выше, чем вы или я можем добраться. Позвольте мне предложить вам и вашим людям освежиться прежде, чем вы уйдете.Капитан немного ослабил свою выправку.– Благодарю вас за предложение, миледи, но мы должны вернуться к нашим обязанностям. Нам шепнули словечко о большом корабле с контрабандными товарами, направляющемся в Эксетер. Мы должны успеть туда раньше контрабандистов.Обри восприняла эту информацию с дрожью дурного предчувствия, но не выказала своих чувств.– К сожалению, должна покинуть вас, сэр. Я нужна наверху. Сейчас я пришлю к вам ваших людей.Доктор Дженнингс торопился наверх по черной лестнице из прихожей для слуг, когда Обри вернулась в свои покои. Она поприветствовала его кивком и молча пронаблюдала, как одетые в форму моряки спешили вниз по мраморной лестнице. Такие же люди, как они, довели гордого человека до печального состояния перепуганной вороны. Ее сердце сжалось от несправедливости случившегося, но она знала, что такое происходит со многими, однако, в отличие от Адриана, у них нет влиятельных друзей, чтобы спасти их. Вот где настоящая несправедливость…Вернув мысли к реальности, она последовала за доктором Дженнингсом к постели Адриана. Джон уже приступил к неприятному процессу снятия грязных, пропитанных кровью лохмотьев с изможденного тела. Обри разожгла в камине огонь и кочергой отправила кишащую вшами одежду в пламя.Выполнив это, она вернулась к кровати, но доктор Дженнингс предупреждающе покачал головой.– Не подходите ближе, леди Обри. У него тяжелая форма лихорадки. Вы можете перенести ее своему мужу. Отойдите и тщательно вымойтесь. Ваш человек и я останемся здесь на ночь.Обри в ужасе уставилась на открывшуюся массу синяков и кровоточащей плоти, в которую превратилась спина ее деверя. Слезы брызнули из глаз. Как человек может выжить после таких пыток? И сможет ли он жить вообще?Она повернулась на каблуках и заспешила прочь. Говорят, что беда приходит трижды, но она потеряла им счет. Глава двадцать четвертая Проведя ночь возле больного, и делая все, что возможно, для израненного американца, доктор Дженнингс отбыл на следующее утро. Он отклонил предложенную Обри карету, понимая, что в такое время она не найдет человека, чтобы править ею.Он коротко пожал ей руку, с сомнением заглядывая в измученные глаза.– Надеюсь, этим утром лорду Хитмонту лучше? Глаза Обри вспыхнули.– Нога выглядит значительно лучше, и жар меньше. Он проснулся и выпил немного бульона. Мы так вам обязаны, доктор Дженнингс. Если есть что-то…Он отмахнулся от ее благодарности.– Я предпочитаю считать этот случай вызовом моему профессионализму. Мой успех – моя награда. Я хотел бы предложить вам большую помощь в случае с господином Адамсом, но это совершенно другое дело. Если он захочет, он будет жить. Я не смогу помочь ему большим… Прикладывайте холод, обильно поите жидкостью, особенно соком цитрусовых, очищайте раны. Больше для него ничего не сделать. Возможно, будет лучше, если я пришлю в помощь кого-нибудь опытного в уходе за такими больными. Я знаю нескольких подходящих людей в Лондоне.Обри затрясла головой.– Они не смогут работать так же хорошо, как те, кто его любит. Джон и моя свекровь присмотрят за Адрианом, а я займусь Остином. Мы должны справиться, хотя я благодарна вам за ваше предложение.Доктор Дженнингс потряс головой перед монументальной задачей, которую она сама перед собой поставила, но не мог с ней спорить. Она научится сама. Дом и поместье следовало уберечь от полного разрушения, а управлять ими у постели больного казалось ему верхом безумия.К тому времени, как вновь наступила ночь, Обри сама пришла к тому же решению. Харли рассказал, что застал полевых рабочих бездельничающими в тени деревьев. Он выгнал их в поле и оставался на месте какое-то время, чтобы убедиться, что они принялись за работу, но посоветовал ей поскорее нанять управляющего. Остин не сможет скакать верхом еще много недель, а возможно, месяцев, и он всем рискует, позволяя сейчас фермам стоять в запустении.Обри взглянула на желтеющие листья на деревьях и постаралась представить себе их голыми или покрытыми снегом. Почему-то ей не удавалось удержать этот образ. Ее день рождения наступит меньше чем через неделю. Вскоре Остину станет лучше, и он поймет, что их сделка состоялась. Каковы будут тогда ее шансы остаться здесь на зиму? Очень маленькие, как она подозревала, хотя его корабль еще не вернулся.Она не могла желать ему неудачи, хотя на короткое время вспоминала неприятные предчувствия прошлой ночи. Вдоль всего берега полно контрабандистов. Она не имеет права думать о сроках будущего краха.Она проверила, не нужна ли Джону помощь с его пациентом, пожелала свекрови спокойной ночи, послала Джейми и Майкла обойти поместье, как обещала Остину, и вернулась, позволив Матильде переодеть ее ко сну. Свеча почти догорела, когда она забралась между простынями.Утомленная, она все еще спала, когда занялся рассвет, но движение мужчины в кровати рядом с ней производило впечатление бессонницы. Он взял ее руку, она плотнее прижалась к нему и вновь заснула.В следующий раз, когда Обри проснулась, она мгновенно почувствовала мужское тело, прижавшееся к ней, и ее глаза широко распахнулись.– Вы очень устали, – услышала она.От этих слов Обри охватила беспричинная радость, и она удовлетворенно потянулась, прежде чем приложить руку к его горячему лбу.– Далеко не так, как вы, милорд. Вы проспали неделю кряду.Остин с трудом сдержался, когда его коснулась нежная грудь и глазам открылась заманчивая ложбинка, когда Обри склонилась над ним. У него зачесались руки от желания прикоснуться к тому, что по праву принадлежало ему, но боль в йоге напомнила о его состоянии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42