Теперь, когда искушение стало для него недосягаемым, он, несомненно, будет спать лучше, если вообще не прекрасно. Как им прожить следующие шесть месяцев, оставалось только догадываться. Глава двенадцатая Под тем предлогом, что политические заботы мешают ему подписать последние документы, скрепляющие договор, герцогу Эшбруку удалось на несколько дней задержать новобрачных в Лондоне.Остину не терпелось вернуться домой, чтобы начать действовать, но герцог связал ему руки. Вместо этого граф целыми днями сопровождал Обри по городу, пока она, покупала приданое, которое было ей не нужно, и которого он не надеялся когда-либо увидеть.Приглашения поступали только от тех, кто стремился снискать расположение герцога, но имя Обри исчезло из списков гостей в домах высшего света, в которых имя Остина давным-давно предали анафеме.Из чувства долга граф предложил жене сопровождать ее на приемы, которые она выбирала бы по своему вкусу, но, выдержав целый вечер, заполненный шепотом за спиной, недомолвками и косыми взглядами, Обри расхотелось принимать приглашения. Она взбунтовалась вообще против любых светских мероприятий.– Хочу посмотреть львов. Хочу в Воксхолл. Хочу в театр, – требовала она, когда Остин пытался уговорить ее принять приглашение на чай к леди Дриби. – Может быть, этой мой единственный шанс посмотреть Лондон, и я хочу увидеть хоть что-то, кроме роскошно убранных гостиных. Если вы меня не берете, я пойду сама.Ей не нужно было топать ножкой или надувать губы, чтобы пояснить, что она имеет в виду. Блеск зеленых глаз на внешне безмятежном лице предупреждал о грядущей грозе заранее. Не испытывая желания выставлять себя на обозрение в качестве людоеда-великана на потеху гостям леди Дриби, Остин с готовностью согласился изменить планы.И, действительно, сухой сарказм, и тонкое остроумие графа не дали осмотру достопримечательностей превратиться в еще одно тяжелое разочарование для Обри. Вид несчастных, сидящих в клетках зверей с самого начала чуть не испортил ей весь день, но когда Остин начал сравнивать разных животных с их общими знакомыми, она принялась хохотать. Когда же он зашел так далеко, что узнал Джеффри в шумном павлине и Алвана в молчаливом филине, она не смогла снести обиды и отплатила той же монетой, обозвав Остина черным лебедем.Что-то поразило его в этом странном сравнении, и граф насмешливо посмотрел на свою спутницу.– Как прикажете это понимать?Обри улыбнулась.– В обоих смыслах: и прекрасный, и опасный, милорд. Или вы предпочитаете быть надутым гусаком?Остин посмотрел на нее убийственным взглядом.– В таком случае вы станете глупой гусыней. Берегитесь, моя леди, иначе вас однажды подадут под соусом.Их настроение улучшилось, когда они расслабились и отточили свое остроумие друг на друге и на окружающих. К тому времени, когда они вернулись домой после довольно скверного спектакля в недавно отстроенном театре Ковент-Гарден, Обри витала в облаках эйфории, причиной которой был исключительно ее спутник.Когда они вошли, смеясь и болтая, словно только что встретились после долгой разлуки, отец Обри вышел из кабинета, чтобы присоединиться к ним. Проницательные серые глаза отметили и то, как рука Обри, затянутая в перчатку, льнула к руке мужа, и то, с каким нескрываемым удовольствием Остин глядит сверху вниз в ее смеющиеся глаза. Они были настолько поглощены собственной болтовней, что лишь спустя несколько минут заметили присутствие герцога.– Полагаю, представление имело успех? – сухо спросил герцог, когда парочка наконец-то обернулась, чтобы поприветствовать его.– Наоборот. Господин Шеридан попытался переодеть свинью Офелией, а…Остин поспешил прервать ее, зная, что эпитет, присвоенный им Гамлету, вызовет шок у любого, услышавшего его из уст леди.– Достаточно будет сказать, что мы посмотрели комедию, замаскированную под трагедию. Вы хотели видеть меня, сэр?Хмурый усталый взгляд герцога слегка потеплел, когда он увидел покровительственный жест, которым граф обнял жену, и дружелюбие, с которым Обри приняла его. Что бы ни было между ними, но они стали друзьями, а многие другие браки довольствовались много худшими отношениями.– Да, если вы не против, Хитмонт. Я знаю, что сейчас уже поздно, но утром я отбываю в Норфолк. Есть некоторые дела, которые нужно уладить до моего отъезда.Хитмонт сразу посерьезнел. Взяв руку Обри и склонившись над ней, посмотрел ей в лицо.– Дорогая, вы простите меня, если я не последую за вами немедленно?От такой чопорности Обри захотелось рассмеяться, но, понимая, сколь дорого это может обойтись Остину, она присела в изящном реверансе и абсолютно серьезно ответила:– Я буду ждать вас с нетерпением, милорд.Он улыбнулся и, прежде чем повернуться к герцогу, проследил за тем, как она вспорхнула по лестнице. Затем, учтиво поклонившись, сказал:– К вашим услугам, сэр… * * * Обри с волнением глядела в окно, наблюдая за причудами лунного света в саду. Она не могла обуздать беспокойные силы, струившиеся по ее жилам и заставлявшие жаждать недостижимого.Последние дни Хит вел себя как настоящий джентльмен, не жаловался на то, что она перебралась в шезлонг, и не пытался как-то по-другому предъявить на нее права. Если уж на то пошло, он был так же сдержан, как и она, конечно, если рядом никого не было. Больше всего беспокойства ей доставляли мгновения, когда он представлял ее как свою жену, вот почему она так беспокойно расхаживала по комнате. Или ей так казалось. Он был заботливым мужем, всегда готовым предложить руку, подать шаль или просто заговорщически улыбнуться шутке, понятной только им. Большинство мужей едва замечают своих жен, и ей казалось, что он наверняка предпочел бы компанию своих сверстников ее детской болтовне, но при этом Остин не выказывал никаких признаков недовольства в отличие от любого другого мужчины. Такое несоответствие беспокоило ее.Обри скрестила руки на груди и попыталась изгнать из головы воспоминания о том мгновении, когда Остин держал ее в объятиях и вел себя с ней как мужчина с женщиной. Он был мужчиной, он имел мужские потребности, а она была доступна. Она наверняка знала, что, представься ему такая возможность, и он взял бы ее, невзирая на свои обещания и возможные последствия. И это не означало, что он думал о ней как о жене или женщине или что он вообще думал о ней. Он просто справил бы свою нужду и наутро спокойно принял бы последствия.Так до нее дошло, что их соглашение должно оставаться в силе, чтобы они действительно смогли положить конец их браку. Если она, конечно, не решит, что брак без любви лучше, чем одиночество. Если бы она была взрослее, опытнее, она бы смогла заставить Остина ее полюбить, но она не представляла, с чего начать. В конце концов, она действительно знала его слишком мало.Мучаясь бессонницей, Обри босиком соскользнула вниз по галерее, направляясь в библиотеку. Хорошая книга отвлечет ее от бесплодных раздумий. Громкий голос Хита, доносящийся из кабинета, остановил ее. Она услышала свое имя, и хотя не могла вмешаться, но на мгновенье помедлила. Хит редко повышал голос, но сейчас его было хорошо слышно.– Это нечестно по отношению к Обри, сэр, – горячо протестовал он. – Ей нужно воспользоваться шансом, сохранить положение в обществе. Она слишком молода, чтобы заживо похоронить себя в чужом для нее месте, лишив комфорта, к которому она привыкла. В крайнем случае, позвольте ей побыть с тетей, пока я не сделаю аббатство пригодным для обитания. Я действительно не могу взять ее с собой, вам это должно быть ясно.Сердце Обри замерло, и она поспешно вернулась назад, не услышав ответа отца. Он уже собирался от нее отделаться! Она надеялась, что они стали друзьями, и что он, наверное, мог бы взять ее как жену, если она поощрит его, но нет! Он спихнет ее на друзей и родственников, а сам в одиночестве вернется домой, как всегда делал ее отец. Как он посмел! Он обещал защищать ее, пока она не вступит в права наследования, а сейчас хочет бросить всем на посмешище!Обиженная, униженная и взбешенная открытием, что Остин хочет освободиться от нее, Обри ворвалась в свою комнату и задвинула засов. Пусть этой ночью посещает другую комнату для ночлега. Может, ее отец позволит ему спать с ним, они же такие добрые друзья!Она слышала, как хлопнула дверь, когда Остин выбежал в ночь, наверняка взбешенный отказом ее отца позволить ей остаться в Лондоне. Слезы гнева и жалости к себе упали на подушку, когда она подумала, что ее не хотел ни один мужчина в жизни, а только мгновением раньше она была так горда своей ролью жены.Позднее, в этот же вечер, Хитмонт заколебался, разглядывая темное, полированное дерево запертой двери, противившейся его нажиму. Сбитый с толку, он не мог определить причину столь внезапной отставки. Он только начал привыкать думать об Обри как о единственной союзнице во враждебном ему мире, но и она отвернулась от него.Обескураженный новым поворотом событий и собираясь не уступать ни герцогу, ни его дочери, Хитмонт пошел искать слугу. С максимальным достоинством, которое он смог придать себе в такой ситуации, Остин вознаградил молчание слуги после того, как дверь была снята с петель. Слуга кивнул и исчез, а Остин продолжил прерванный путь, отомкнув дверь и установив ее на место. Оскорбление, нанесенное ему этой властной семейкой, требовало отмщения, а его голова была достаточно ясной, чтобы найти разумное решение.У него оставался последний шанс расставить все на свои места. Он начнет с того, что научит заблудшую жену ее обязанностям. Он больше не потерпит унижений от женщины, особенно от такой испорченной, упрямой соплячки.Он поднял свечу, чтобы разглядеть спящую в шезлонге Обри. Подойдя ближе, Остин споткнулся о низкий край кровати и почти выронил свечу. Его рука наткнулась на что-то мягкое и податливое, и это что-то тотчас начало извиваться и визжать.Свеча погасла, и комната погрузилась во мрак. Хит отставил свечу в сторону и поспешил прекратить возню под собой.Обри закричала и попыталась уклониться от тяжести Хита, навалившегося на нее, но запуталась в простынях. На крики Обри сбежался бы весь дом, если бы он не прекратил их. Понимая, что ему нечего терять, Остин нагнулся, чтобы заглушить их единственным способом, который пришел ему на ум.Поцелуй заставил ее задохнуться от гнева. Обри разъярилась и принялась изворачиваться и сопротивляться, колотя его своими кулачками, но в то же время начала таять от тепла его тела, прижавшегося к ней, и от страсти, с которой его губы жадно требовали ответа. Она не могла понять, он ли был причиной того, что происходило у нее внутри, или она сама поддавалась ему.Когда же, наконец, ее руки стали скорее льнуть к нему, чем отталкивать, Остин почувствовал, что может без опаски продолжить, покрывая поцелуями губы, мочки ушей и виски. Мучительно ощущая податливость тела, распростершегося под ним, Остин жаждал дать выход переполнившему его напряжению и почти не осознавал, что делает. Его рука спустилась к соблазнительной округлости ее груди, прижатой к нему, и он почти задохнулся от изумления, обнаружив больше плоти, чем ожидал найти. Безобразное батистовое платье-«рубашка», которое она упорно надевала все эти ночи, никогда не скользило в его руках с такой легкостью.Прикосновение горячей руки к ее груди вернуло Обри к реальности, и когда он отодвинулся, чтобы с недоверием взглянуть нанес, она отреагировала с неожиданной яростью. Одним движением она вырвала свою руку и изо всей силы ударила его, но губам, а затем выскользнула из своей шелковой тюрьмы.Даже в тусклом лунном свете Обри смогла прочитать потрясение и ярость, отраженную на лице мужа, и тщетно пыталась найти какую-нибудь защиту. Она выскользнула не в ту сторону, и не могла убежать через дверь, его фигура возвышалась перед ней, отрезая все пути к бегству. Когда он начал надвигаться на нее, Обри схватила со столика щетку для волос, чтобы использовать ее как оружие.– Убирайтесь отсюда, чудовище, – испуганно прошептала она, плотнее кутаясь в простыню и угрожающе выставив перед собой жалкое подобие оружия.– Не раньше, чем ты усвоишь урок, соплячка!– Я буду кричать, – пригрозила она, когда он вырвал у нее щетку и бросил на пол.– А я закрою вам рот так же, как сделал только что.Пятясь, она достигла подоконника. Отступать было некуда.Остин стоял перед ней, его гнев и боль искали выхода, пока она крепче запахивала простыню под его пылающим взглядом. Он схватил простыню, вырвал из рук и впился взглядом в обнажившееся прекрасное тело.В свете луны ее кожа серебристо мерцала, скрываемая пеной зеленого шелка. Она надела платье, которое он ей подарил для первой брачной ночи, – и Остин вдруг ощутил себя полным идиотом. Он снова все испортил своей поспешностью.– Вы заперли дверь, – заявил он.Покрывшись гусиной кожей под его ледяным взглядом, лишенная защиты простыни, Обри собрала остатки мужества.– Вы выродок! – воскликнула она и, не пытаясь поднять простыню, решительно направилась к двери.– Только коснитесь этой двери, и я доберусь до вас раньше, чем вы сообразите, что случилось, Обри Элизабет, – предупредил он.Она остановилась и обернулась, чтобы увидеть, как он спокойно бросил на стул сюртук и потянулся к галстуку.– Вы не посмеете!– Не посмею что, моя дорогая? – вежливо осведомился он, бросая галстук поверх сюртука. – Рискнуть разыграть сцену погони за вами в ночной сорочке? Посмею.Она совсем не это имела в виду, и он это знал. Обри беспомощно посмотрела на него.– Вы же не ожидаете, что я останусь здесь после того, как вы на меня напали? Вы нарушили данное вами обещание.Бросив сорочку на кучу перепутанной одежды, Остин умышленно осторожно направился к ней. В тусклом сиянии лунного света Обри могла видеть только темный силуэт его бронзового торса на фоне окна. Один вид его наготы испугал ее сейчас сильнее, чем то же зрелище при свете утра после их брачной ночи. Она шагнула к двери.– Нам повезет, если весь дом не узнает, что вы этой ночью закрылись от меня в нашей спальне, – принялся он увещевать, остановившись прямо напротив ее дрожащей фигуры. – Вы ожидали, что я поищу ночлег на чердаке?Он шагнул к ней, обнял за талию и притянул к себе.– Вы… – обмерла Обри.Его рука нашарила соблазнительный изгиб ее груди и чувственно провела по соску, напрягшемуся под гладким шелком. У Обри перехватило дыхание, и она почти заплакала от потрясения, охватившего ее от умелой ласки. Она прильнула к нему, раз уж его рука доказала ей невозможность сопротивления.– Остин, вы обещали… – прошептала она на его груди сквозь слезы.Он провел между ними ладонью, легко прикоснувшись к ее плоскому животу и окружности бедер, и задержал руку у средоточия ее страстей. Он легко провел по шелку и удовлетворенно услышал легкий вскрик удивления. Со временем она всему научится.– Никаких обещаний я не нарушу. А теперь отправляйтесь спать, пока я не пожалел об этом.Он легко поднял ее и отнес на кровать. Обри в страхе уставилась на него, когда он уложил ее на простыни, но он ничего не предпринял, а просто лег рядом, заложив руки за голову.Обри вздрогнула, когда он заговорил.– Я дал вам слово джентльмена, что не прикоснусь к вам, Обри, но временами я отрекаюсь от любых притязаний на то, чтобы быть джентльменом. Берегитесь, чтобы ваши действия не вынудили меня к этому, любовь моя.После этого он смолк, но Обри была в напряжении, пока его дыхание не стало ровным, и она не поняла, что он заснул. Ее тело продолжало болеть и трепетать от потрясения, вызванного его действиями, и эти ощущения отнюдь не уменьшались оттого, что причина их неподвижно лежала у нее под боком. * * * Когда поутру Обри проснулась, Остин уже ушел, но Мэгги и несколько служанок с остервенением упаковывали вещи, используя, наверное, все сундуки, нашедшиеся на чердаке. Обри взирала на них из-за занавесей, отчаянно пытаясь унять нервную дрожь.Как только она собралась с духом, чтобы встать с кровати, в комнату вихрем влетел Остин, на ходу отдавая распоряжения служанкам. Копна каштановых кудрей была подстрижена и приведена в некоторое подобие порядка, но его шевелюра продолжала выглядеть по-модному взъерошенной. Обветренные черты лица явно контрастировали с элегантно повязанным белым галстуком, но коричневый кашемировый сюртук и желтовато-коричневые верховые брюки казались недостаточно изысканными и более подошли бы в деревне. Обри вызывающе встала перед ним.Игнорируя ее, Хитмонт продолжал отдавать короткие распоряжения, а затем, обращаясь к Мэгги, потребовал:– Проследите, чтобы через полчаса графиня была готова. Все, что останется, можно потом отправить вместе с вами на телеге.Наконец-то заметив присутствие жены, Остин невольно смягчил голос.– Пора ехать домой, дорогая. Экипаж будет ожидать вас через полчаса. Мне бы хотелось проделать это путешествие побыстрее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42