Поэтому я послал вам записку с просьбой о встрече. Вы – Девер, не так ли?
– А вы кто такой? – вопросом на вопрос ответил лощеный джентльмен и сел за столик.
– Моя фамилия Чедуэлл. Вы наверняка ничего не слышали обо мне. Я кузен Тревельяна со стороны матери и до недавнего времени жил в Америке.
В глазах Чедуэлла на мгновение зажглись веселые огоньки, а на губах заиграла очаровательная улыбка. Девица, снова усевшаяся рядом с ним, потянулась, чтобы поцеловать его, но он досадливо отмахнулся от нее и вновь со скучающим видом стал раскладывать пасьянс.
Однако Девер, похоже, не был удовлетворен тем, что услышал.
– Вы говорите на чистом английском языке, – промолвил он. – Как вы оказались здесь?
Чедуэлл пожал плечами:
– Мои родители – англичане. Почему я должен говорить с американским акцентом? Впрочем, могу продемонстрировать, как говорят янки, если это уместно.
Девер фыркнул:
– Грей тоже умеет говорить на многих наречиях. Если надо, он может изъясниться по-испански, по-французски и даже на хинди. В этом вы очень похожи.
– Он мог когда-то изъясняться на многих языках, – поправил собеседника Чедуэлл. – После произошедшего с ним несчастного случая Грей превратился в беспомощного калеку. Но вы, конечно, ничего не знаете об этом. – Последняя фраза была произнесена насмешливым тоном. Чедуэлл намекал на то, что Девер прекрасно осведомлен о несчастье, постигшем Грея, но не хочет признавать этого. – Беда, произошедшая с кузеном, заставила меня приехать в Европу. Грей сказал мне, что вы знакомы с лицами, имеющими отношение к его несчастью.
Произнося эти слова, Чедуэлл не отрывал глаз от карт на столе.
– Если я правильно понял вас, вы намекаете на того человека, который проезжал в экипаже мимо места событий. Я действительно знаком с ним, – холодно сказал Девер. – Из нас немногие остались в живых. Это дело ваших рук?
– Вы мне льстите. Но действительно, в живых остались лишь господин, о котором мы говорим, вы и еще несколько человек. Грей считает вас непричастным к тому, что с ним случилось. Насколько я знаю, вы далеко не ангел, но меня не интересуют ваши пороки. Мне нужен человек, следовавший мимо в экипаже в ту роковую ночь. Взамен я назову вам несколько имен тех, кто пытается свести на нет мирный договор. Они наняли убийцу, чтобы обострить ситуацию. Как, только у меня будут доказательства, я сообщу вам подробности. Если вы раскроете заговор, вам обеспечена блестящая карьера, не так ли?
Впервые в глазах Девера появился интерес. Он устремил на собеседника задумчивый взгляд. Грэм Тревельян был настоящим щеголем и одевался всегда с иголочки, американский же кузен уступал ему в элегантности, да и хорошими манерами не отличался. Насколько помнил Девер, шрам Грея имел другую форму. Тревельян к тому же был более крупным и сильным мужчиной, чем Чедуэлл. Никто не мог одержать верх над молодым виконтом в фехтовальных турнирах и кулачных боях. У Грея была репутация забияки и драчуна. Похоже, американский кузен не отличался такой же безграничной удалью, как Грей, однако он тоже был явно не робкого десятка. Тревельян никогда не сделал бы такого предложения, какое сделал сейчас Деверу Чедуэлл. Грей был вообще далек от политики. Девер в конце концов решил, что с Чедуэллом стоит иметь дело. Этот человек вызывал у него симпатию.
– Могу я спросить, почему, собственно, вас так интересует этот парень?
– Нет, не можете, – резко ответил Чедуэлл и с вызовом посмотрел на Девера.
– Хорошо. – Девер пожал плечами, – В конце концов, это не мое дело. Сейчас я не располагаю сведениями, которые вам нужны. Но я могу навести справки и установить местонахождение человека, бывшего рядом и не оказавшего помощь вашему кузену. Давайте договоримся так. Вы пришлете мне записку, когда добудете доказательства, касающиеся заговора.
– Согласен.
Джентльмены не стали обмениваться рукопожатием на прощание. Девер встал и направился к выходу. Чедуэлл перетасовал карты и снова принялся раскладывать пасьянс.
Глава 7
Пенелопа проснулась в предрассветных сумерках от громкого стука в дверь. У Грэма не было привычки так бесцеремонно барабанить. Она с трудом открыла глаза, чтобы выяснить причину, по которой ее беспокоили. После спектакля Пенелопа и Гай вместе со знакомыми отправились на ужин, и она вернулась домой очень поздно, поэтому совершенно не выспалась.
Стук в дверь по-прежнему продолжался – правда, стал несколько тише.
– О, миледи, – наконец раздался в холле взволнованный голос одной из служанок, – прошу вас, проснитесь. Миссис Хенвуд говорит, что вы должны немедленно спуститься в детскую.
За дверью заспорили два голоса. Один из них утверждал, что надо разбудить горничную миледи. Пенелопа, окончательно проснувшись, решила впустить служанок, опасаясь, что они разбудят Грэма. По-видимому, что-то случилось. Поднявшись с постели, она надела халат и открыла дверь. В коридоре стояли няньки Александры. Они тут же поспешно сделали реверанс, и одна из них заговорила взволнованным голосом:
– Речь идет о мисс Александре, миледи. Миссис Хенвуд просит вас немедленно спуститься в комнату Александры. Я заявила ей, что не могу, вас тревожить, потому что вы только недавно легли, но она ничего и слушать не хочет.
Пенелопа потуже завязала пояс халата.
– Но что случилось, Пегги? Что с Александрой?
– У нее жар. Она вся горит, и нам не удается сбить температуру. Девочка в бреду зовет вас, но она едва может говорить, у нее обложено горло.
Не успела она договорить, как Пенелопа сорвалась с места, выбежала из комнаты и бросилась вниз по лестнице в детскую.
К тому времени, когда проснулся Грэм и ему доложили о болезни дочери, у Александры уже побывал врач. Он дал необходимые советы по уходу за больной и оставил лекарства. Несмотря на то что няни, служанки, гувернантка и сама Пенелопа неукоснительно выполняли все распоряжения врача, Александре не становилось лучше. Она продолжала стонать, у нее выступила сыпь, девочку то знобило, то бросало в жар, а на ее бледном личике горел нездоровый лихорадочный румянец.
Когда Грэм переступил порог детской, сидевшая у постели больной Пенелопа меняла компресс. Взглянув на мужа, она с облегчением вздохнула:
– О, Грэм, я не хотела, чтобы вас будили и беспокоили, но я очень рада, что вы наконец спустились сюда. Нельзя ли вызвать другого доктора? Я знаю, что мистер Бродбент – уважаемый человек, но мне кажется, его лекарства не помогают. Жар не проходит. Я ума не приложу, что нам делать. Я всегда считала, что больного, у которого горячка, надо держать в хорошо натопленном помещении под двумя одеялами, чтобы дать ему пропотеть. А доктор Бродбент запретил нам разжигать камин в детской и укутывать Александру одеялами. Он говорит, что девочка просто перегрелась на солнце и болезнь сама пройдет, если мы будем следовать его предписаниям. Но прошлой весной в нашей деревне у детей тоже выступила похожая сыпь, и это была корь, очень опасная болезнь! Что нам делать, Грэм?
Виконт провел рукой по тронутым сединой волосам и с отчаянием взглянул на безжизненное лицо дочери. Он знал, что такое страдания и боль. Грэм готов был стоически переносить их, но не мог видеть, как мучается ребенок.
Положив руку на плечо Пенелопы, он сильно сжал его, глядя на бледное детское личико. Его сердце разрывалось от сознания собственной беспомощности перед свалившейся на его семью бедой.
– Неподалеку отсюда живет доктор Хедли, – сказал Грэм. – Я лечился у него после того, что со мной случилось. По существу, он спас мне жизнь, но он очень стар и больше не ходит по вызовам. Но может быть, если я пошлю за ним экипаж...
Почувствовав, как дрожат его пальцы, Пенелопа положила ладонь на его руку и взглянула ему в лицо. Она видела, как сильно он страдает, и ей хотелось избавить его от душевной боли.
– Давайте подождем до завтра. Я не могу подвергать опасности здоровье и жизнь престарелого доктора из-за своих смутных страхов и опасений. Дети, которых я выхаживала, были чужими. Меня испугала ответственность за жизнь нашей Александры. Думаю, что через пару дней она поправится.
Тревельян хотел обнять Пенелопу, утешить ее и в то же время получить у нее утешение, но он понимал, что своим поступком напугает ее, и сдержался. То, что Пенелопа считала Александру своей дочерью, растрогало Грэма, и он снова сжал ее плечо, выражая тем самым благодарность за ее заботу.
– Я полностью полагаюсь на вас, Пенелопа. Доктор Бродбент лечит в основном взрослых. Он давно уже не сталкивался с корью. Скажите, это Действительно серьезная болезнь?
– Да, она может привести к самым печальным последствиям, но, к счастью, я знаю, как ее лечить. Вы и вправду считаете, что доктор, возможно, ошибся в диагнозе? – спросила Пенелопа, внимательно вглядываясь в лицо Грэма.
– Да, я полагаю, это так, – твердо заявил Грэм, надеясь, что поступает правильно. Внутренний голос подсказывал ему, что Пенелопа права. Однако возможно, он заблуждался.
Как бы то ни было, но его слова, казалось, вернули Пенелопе уверенность в себе. Когда муж ушел, она приказала развести в камине огонь и укрыть Александру одеялами.
Весь день Грэм как потерянный блуждал по дому, время от времени наведываясь в детскую. При виде отца Александра слабо улыбалась, и у Грэма сжималось сердце. Вскоре она уснула. Ее прерывистое неровное дыхание терзало душу отца. Пенелопа не отходила от постели девочки, и это успокаивало Грэма, вселяя в него веру в выздоровление дочери.
Около полуночи, переступив порог комнаты Александры, Грэм увидел, что Пенелопа спит: в кресле. Александра доверчиво протянула мачехе свою маленькую ладошку, и Пенелопа держала ее в своей руке. Эта мирная картина до глубины души растрогала Грэма. Это было то, о чем он всегда мечтал. Подобные отношения в семье он представлял себе, когда в первый раз женился. Рождение Александры возродило его надежды. Но несчастный случай и трагические события, предшествовавшие ему и последовавшие за ним, окончательно уничтожили их. А теперь было уже поздно надеяться на нормальную семейную жизнь.
Он тронул Пенелопу за плечо, и она тут же проснулась. Внимательно посмотрев на Александру, она перевела взгляд на мужа. Если бы Пенелопа была волшебницей, она провела бы ладонью по обезображенному шрамами лицу Грэма и вернула бы ему здоровье и красоту. Пенелопа улыбнулась мысли о том, что вышла замуж за чудовище, которое обязательно должно превратиться в прекрасного принца.
Увидев улыбку на лице жены, Грэм чуть не утратил свою обычную сдержанность, но тут же взял себя в руки.
– Ступайте к себе, спящая красавица, – промолвил он. – Вам необходимо отдохнуть. А я пока посижу у постели больной.
– О нет, Грэм, я не могу позволить вам провести ночь без сна. Я прекрасно чувствую себя и совсем не устала.
Тяжелые веки Пенелопы слипались, а сонный голос свидетельствовал о том, что ее с неудержимой силой клонит ко сну. Она не понимала, как обольстительно выглядела в этот момент. Грэм улыбнулся.
– Если вы сейчас же не отправитесь к себе, – заявил он, – я отнесу вас в спальню на руках. Вы ведь не хотите этого, не правда ли?
Ресницы Пенелопы дрогнули, и она широко открыла глаза от изумления.
– Ни в коем случае не делайте этого! – испуганно воскликнула Пенелопа.
Находясь в дремотном состоянии, она не подумала о том, что искалеченный Грэм не сможет выполнить свою угрозу – в полутьме детской он казался ей совершенно здоровым и способным поднять ее на руки.
– Ошибаетесь, я непременно сделаю то, что сказал, – возразил он. – А теперь давайте руку и отправляйтесь к себе.
Пенелопа с недовольным видом отпустила руку Александры и положила ладонь на запястье Грэма. Его рука была теплой и сильной. Опершись на нее, Пенелопа встала. Грэм был выше ее, и его широкоплечая фигура закрывала Пенелопе обзор. Она хотела попятиться, но стоявшее позади нее кресло не давало ей сделать ни шага.
– Хотите, я провожу вас до дверей вашей комнаты? – мягко спросил Грэм.
Пенелопа покачала головой.
– Я не заблужусь. Обещайте, что пошлете за мной, если состояние девочки ухудшится, – попросила она.
– Не сомневайтесь в этом. Мне не обойтись без вашего совета, если что-нибудь случится.
Его слова звучали искренне, и Пенелопе вдруг захотелось прижаться к крепкой груди мужа и забыться в его надежных объятиях. Он предложил ей дружбу, и она не смела просить большего. Кивнув, Пенелопа взяла свечу со стола и выскользнула за дверь.
Через несколько дней температура спала, и Александра начала жаловаться на то, что ее держат взаперти. Для Грэма болезнь дочери явилась поворотным событием в жизни. Пенелопа, не щадя сил и здоровья, выхаживала Александру и, без сомнения, спасла ее от верной смерти. Грэм чувствовал, что теперь они с женой поменялись ролями.
Он привез Пенелопу в свой дом, надеясь, что она станет хорошей воспитательницей для маленькой Александры и явится своеобразной посредницей между ним самим и окружающим миром. Он щедро одаривал ее, не жалея денег, и предоставил ей карт-бланш на все, что бы она ни сделала. Грэм считал, что выполнил перед женой все обязательства, но события последних дней показали, что он остался в неоплатном долгу.
Грэм понимал, что подобные расчеты Пенелопе даже в голову прийти не могли. Безусловно, только ее заслуга в том, что Александра выздоровела. Сам он ничего не сумел дать Пенелопе, кроме разве что материального достатка, в то время как она окружила его дочь заботой и любовью. Да и не только дочь...
Виконт размышлял об этом, разбирая скопившиеся за последние дни письма с приглашениями. Они были адресованы им обоим, супружеской чете. Пенелопа наверняка хотела создать собственную семью, иметь настоящего мужа и заслужила быть счастливой в браке. Но Грэм не знал, как помочь ей. Он вырыл себе глубокую нору, чтобы спрятаться туда от всего мира, и знал, что однажды, когда окончательно потеряет связи с людьми, будет погребен в ней, как в могиле. Кроме того, виконт уже много лет не ухаживал за женщинами и тем более терялся, когда речь шла о его собственной жене... Тревельян не сомневался, что Пенелопа испытывает к нему отвращение и ее испугает его назойливое внимание.
Он мог, конечно, расторгнуть брак и предоставить Пенелопе полную свободу, дав ей возможность найти достойного мужа, спутника жизни. Но ему не хотелось так поступать. Пенелопа могла вскоре овдоветь, но Александра так привязалась к мачехе, что вряд ли позволила бы ей завести нового мужа. Все, что мог сделать Грэм, это окружить Пенелопу вниманием, которое она вполне заслужила.
Все эти мысли роились в голове сэра Грэма, когда на следующее утро он вошел в комнату жены.
Теперь, когда Александра выздоравливала и находилась под присмотром няни, Пенелопа могла позволить себе отдохнуть и расслабиться.
– Есть ли у вас еще какие-нибудь желания, милорд? – с улыбкой спросила она. – Не сомневайтесь, что для меня они всегда будут законом.
Отпустив горничную, Пенелопа встала, чтобы поздороваться с мужем. Мрачный вид Грэма, казалось, был способен напугать кого угодно, но Пенелопа больше не испытывала страха перед ним. Она хорошо узнала его за это время и поняла, что он такой же живой человек, как и все вокруг, и, возможно, из-за своей немощи даже более впечатлительный и ранимый, чем большинство людей. Пенелопе хотелось быть нежной и ласковой к нему, но воспитание не позволяло ей перейти невидимую границу и первой дотронуться до Грэма. Ведь они, по существу, не были мужем и женой, и Пенелопа никогда не забывала об этом. Оба соблюдали правила приличий во взаимоотношениях.
– Мне хотелось бы сообразовать свои желания с вашими, миледи, – с усмешкой сказал Грэм. – Все эти дни вы не выходили из дома. Может быть, вы хотите куда-нибудь съездить?
Глаза Пенелопы превратились в два бездонных синих озера.
– Неужели вы готовы выполнить любое мое желание? – спросила она с замиранием сердца.
– Странный вопрос. Я не могу знать заранее, чего вы от меня потребуете. А вдруг это невыполнимо?
– Я понимаю, милорд, и хочу заверить вас – то, что я попрошу, вполне в ваших силах. Давайте сегодня вечером съездим в «Друри-Лейн»! Представление, которое там дают, показалось Гаю необыкновенно скучным. Но в спектакле занят один очень интересный актер, он так великолепно играет, что, глядя на него, я как будто переношусь во времена Шекспира.
Грэм бросил на жену насмешливый взгляд.
– Вы до сих пор плохо знаете Лондон, моя дорогая, – заметил он. – Может быть, вы предпочли бы пройтись по магазинам, или посетить Вестминстерское аббатство, или послушать оперу, или прогуляться по Воксхоллу? Кин, конечно, прекрасный актер, но сколько раз можно смотреть «Макбета»?
– Мне кажется, я могла бы смотреть эту пьесу бесконечно. Прошу вас, поедем в театр! До переезда в Лондон я ни разу не видела драматических спектаклей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
– А вы кто такой? – вопросом на вопрос ответил лощеный джентльмен и сел за столик.
– Моя фамилия Чедуэлл. Вы наверняка ничего не слышали обо мне. Я кузен Тревельяна со стороны матери и до недавнего времени жил в Америке.
В глазах Чедуэлла на мгновение зажглись веселые огоньки, а на губах заиграла очаровательная улыбка. Девица, снова усевшаяся рядом с ним, потянулась, чтобы поцеловать его, но он досадливо отмахнулся от нее и вновь со скучающим видом стал раскладывать пасьянс.
Однако Девер, похоже, не был удовлетворен тем, что услышал.
– Вы говорите на чистом английском языке, – промолвил он. – Как вы оказались здесь?
Чедуэлл пожал плечами:
– Мои родители – англичане. Почему я должен говорить с американским акцентом? Впрочем, могу продемонстрировать, как говорят янки, если это уместно.
Девер фыркнул:
– Грей тоже умеет говорить на многих наречиях. Если надо, он может изъясниться по-испански, по-французски и даже на хинди. В этом вы очень похожи.
– Он мог когда-то изъясняться на многих языках, – поправил собеседника Чедуэлл. – После произошедшего с ним несчастного случая Грей превратился в беспомощного калеку. Но вы, конечно, ничего не знаете об этом. – Последняя фраза была произнесена насмешливым тоном. Чедуэлл намекал на то, что Девер прекрасно осведомлен о несчастье, постигшем Грея, но не хочет признавать этого. – Беда, произошедшая с кузеном, заставила меня приехать в Европу. Грей сказал мне, что вы знакомы с лицами, имеющими отношение к его несчастью.
Произнося эти слова, Чедуэлл не отрывал глаз от карт на столе.
– Если я правильно понял вас, вы намекаете на того человека, который проезжал в экипаже мимо места событий. Я действительно знаком с ним, – холодно сказал Девер. – Из нас немногие остались в живых. Это дело ваших рук?
– Вы мне льстите. Но действительно, в живых остались лишь господин, о котором мы говорим, вы и еще несколько человек. Грей считает вас непричастным к тому, что с ним случилось. Насколько я знаю, вы далеко не ангел, но меня не интересуют ваши пороки. Мне нужен человек, следовавший мимо в экипаже в ту роковую ночь. Взамен я назову вам несколько имен тех, кто пытается свести на нет мирный договор. Они наняли убийцу, чтобы обострить ситуацию. Как, только у меня будут доказательства, я сообщу вам подробности. Если вы раскроете заговор, вам обеспечена блестящая карьера, не так ли?
Впервые в глазах Девера появился интерес. Он устремил на собеседника задумчивый взгляд. Грэм Тревельян был настоящим щеголем и одевался всегда с иголочки, американский же кузен уступал ему в элегантности, да и хорошими манерами не отличался. Насколько помнил Девер, шрам Грея имел другую форму. Тревельян к тому же был более крупным и сильным мужчиной, чем Чедуэлл. Никто не мог одержать верх над молодым виконтом в фехтовальных турнирах и кулачных боях. У Грея была репутация забияки и драчуна. Похоже, американский кузен не отличался такой же безграничной удалью, как Грей, однако он тоже был явно не робкого десятка. Тревельян никогда не сделал бы такого предложения, какое сделал сейчас Деверу Чедуэлл. Грей был вообще далек от политики. Девер в конце концов решил, что с Чедуэллом стоит иметь дело. Этот человек вызывал у него симпатию.
– Могу я спросить, почему, собственно, вас так интересует этот парень?
– Нет, не можете, – резко ответил Чедуэлл и с вызовом посмотрел на Девера.
– Хорошо. – Девер пожал плечами, – В конце концов, это не мое дело. Сейчас я не располагаю сведениями, которые вам нужны. Но я могу навести справки и установить местонахождение человека, бывшего рядом и не оказавшего помощь вашему кузену. Давайте договоримся так. Вы пришлете мне записку, когда добудете доказательства, касающиеся заговора.
– Согласен.
Джентльмены не стали обмениваться рукопожатием на прощание. Девер встал и направился к выходу. Чедуэлл перетасовал карты и снова принялся раскладывать пасьянс.
Глава 7
Пенелопа проснулась в предрассветных сумерках от громкого стука в дверь. У Грэма не было привычки так бесцеремонно барабанить. Она с трудом открыла глаза, чтобы выяснить причину, по которой ее беспокоили. После спектакля Пенелопа и Гай вместе со знакомыми отправились на ужин, и она вернулась домой очень поздно, поэтому совершенно не выспалась.
Стук в дверь по-прежнему продолжался – правда, стал несколько тише.
– О, миледи, – наконец раздался в холле взволнованный голос одной из служанок, – прошу вас, проснитесь. Миссис Хенвуд говорит, что вы должны немедленно спуститься в детскую.
За дверью заспорили два голоса. Один из них утверждал, что надо разбудить горничную миледи. Пенелопа, окончательно проснувшись, решила впустить служанок, опасаясь, что они разбудят Грэма. По-видимому, что-то случилось. Поднявшись с постели, она надела халат и открыла дверь. В коридоре стояли няньки Александры. Они тут же поспешно сделали реверанс, и одна из них заговорила взволнованным голосом:
– Речь идет о мисс Александре, миледи. Миссис Хенвуд просит вас немедленно спуститься в комнату Александры. Я заявила ей, что не могу, вас тревожить, потому что вы только недавно легли, но она ничего и слушать не хочет.
Пенелопа потуже завязала пояс халата.
– Но что случилось, Пегги? Что с Александрой?
– У нее жар. Она вся горит, и нам не удается сбить температуру. Девочка в бреду зовет вас, но она едва может говорить, у нее обложено горло.
Не успела она договорить, как Пенелопа сорвалась с места, выбежала из комнаты и бросилась вниз по лестнице в детскую.
К тому времени, когда проснулся Грэм и ему доложили о болезни дочери, у Александры уже побывал врач. Он дал необходимые советы по уходу за больной и оставил лекарства. Несмотря на то что няни, служанки, гувернантка и сама Пенелопа неукоснительно выполняли все распоряжения врача, Александре не становилось лучше. Она продолжала стонать, у нее выступила сыпь, девочку то знобило, то бросало в жар, а на ее бледном личике горел нездоровый лихорадочный румянец.
Когда Грэм переступил порог детской, сидевшая у постели больной Пенелопа меняла компресс. Взглянув на мужа, она с облегчением вздохнула:
– О, Грэм, я не хотела, чтобы вас будили и беспокоили, но я очень рада, что вы наконец спустились сюда. Нельзя ли вызвать другого доктора? Я знаю, что мистер Бродбент – уважаемый человек, но мне кажется, его лекарства не помогают. Жар не проходит. Я ума не приложу, что нам делать. Я всегда считала, что больного, у которого горячка, надо держать в хорошо натопленном помещении под двумя одеялами, чтобы дать ему пропотеть. А доктор Бродбент запретил нам разжигать камин в детской и укутывать Александру одеялами. Он говорит, что девочка просто перегрелась на солнце и болезнь сама пройдет, если мы будем следовать его предписаниям. Но прошлой весной в нашей деревне у детей тоже выступила похожая сыпь, и это была корь, очень опасная болезнь! Что нам делать, Грэм?
Виконт провел рукой по тронутым сединой волосам и с отчаянием взглянул на безжизненное лицо дочери. Он знал, что такое страдания и боль. Грэм готов был стоически переносить их, но не мог видеть, как мучается ребенок.
Положив руку на плечо Пенелопы, он сильно сжал его, глядя на бледное детское личико. Его сердце разрывалось от сознания собственной беспомощности перед свалившейся на его семью бедой.
– Неподалеку отсюда живет доктор Хедли, – сказал Грэм. – Я лечился у него после того, что со мной случилось. По существу, он спас мне жизнь, но он очень стар и больше не ходит по вызовам. Но может быть, если я пошлю за ним экипаж...
Почувствовав, как дрожат его пальцы, Пенелопа положила ладонь на его руку и взглянула ему в лицо. Она видела, как сильно он страдает, и ей хотелось избавить его от душевной боли.
– Давайте подождем до завтра. Я не могу подвергать опасности здоровье и жизнь престарелого доктора из-за своих смутных страхов и опасений. Дети, которых я выхаживала, были чужими. Меня испугала ответственность за жизнь нашей Александры. Думаю, что через пару дней она поправится.
Тревельян хотел обнять Пенелопу, утешить ее и в то же время получить у нее утешение, но он понимал, что своим поступком напугает ее, и сдержался. То, что Пенелопа считала Александру своей дочерью, растрогало Грэма, и он снова сжал ее плечо, выражая тем самым благодарность за ее заботу.
– Я полностью полагаюсь на вас, Пенелопа. Доктор Бродбент лечит в основном взрослых. Он давно уже не сталкивался с корью. Скажите, это Действительно серьезная болезнь?
– Да, она может привести к самым печальным последствиям, но, к счастью, я знаю, как ее лечить. Вы и вправду считаете, что доктор, возможно, ошибся в диагнозе? – спросила Пенелопа, внимательно вглядываясь в лицо Грэма.
– Да, я полагаю, это так, – твердо заявил Грэм, надеясь, что поступает правильно. Внутренний голос подсказывал ему, что Пенелопа права. Однако возможно, он заблуждался.
Как бы то ни было, но его слова, казалось, вернули Пенелопе уверенность в себе. Когда муж ушел, она приказала развести в камине огонь и укрыть Александру одеялами.
Весь день Грэм как потерянный блуждал по дому, время от времени наведываясь в детскую. При виде отца Александра слабо улыбалась, и у Грэма сжималось сердце. Вскоре она уснула. Ее прерывистое неровное дыхание терзало душу отца. Пенелопа не отходила от постели девочки, и это успокаивало Грэма, вселяя в него веру в выздоровление дочери.
Около полуночи, переступив порог комнаты Александры, Грэм увидел, что Пенелопа спит: в кресле. Александра доверчиво протянула мачехе свою маленькую ладошку, и Пенелопа держала ее в своей руке. Эта мирная картина до глубины души растрогала Грэма. Это было то, о чем он всегда мечтал. Подобные отношения в семье он представлял себе, когда в первый раз женился. Рождение Александры возродило его надежды. Но несчастный случай и трагические события, предшествовавшие ему и последовавшие за ним, окончательно уничтожили их. А теперь было уже поздно надеяться на нормальную семейную жизнь.
Он тронул Пенелопу за плечо, и она тут же проснулась. Внимательно посмотрев на Александру, она перевела взгляд на мужа. Если бы Пенелопа была волшебницей, она провела бы ладонью по обезображенному шрамами лицу Грэма и вернула бы ему здоровье и красоту. Пенелопа улыбнулась мысли о том, что вышла замуж за чудовище, которое обязательно должно превратиться в прекрасного принца.
Увидев улыбку на лице жены, Грэм чуть не утратил свою обычную сдержанность, но тут же взял себя в руки.
– Ступайте к себе, спящая красавица, – промолвил он. – Вам необходимо отдохнуть. А я пока посижу у постели больной.
– О нет, Грэм, я не могу позволить вам провести ночь без сна. Я прекрасно чувствую себя и совсем не устала.
Тяжелые веки Пенелопы слипались, а сонный голос свидетельствовал о том, что ее с неудержимой силой клонит ко сну. Она не понимала, как обольстительно выглядела в этот момент. Грэм улыбнулся.
– Если вы сейчас же не отправитесь к себе, – заявил он, – я отнесу вас в спальню на руках. Вы ведь не хотите этого, не правда ли?
Ресницы Пенелопы дрогнули, и она широко открыла глаза от изумления.
– Ни в коем случае не делайте этого! – испуганно воскликнула Пенелопа.
Находясь в дремотном состоянии, она не подумала о том, что искалеченный Грэм не сможет выполнить свою угрозу – в полутьме детской он казался ей совершенно здоровым и способным поднять ее на руки.
– Ошибаетесь, я непременно сделаю то, что сказал, – возразил он. – А теперь давайте руку и отправляйтесь к себе.
Пенелопа с недовольным видом отпустила руку Александры и положила ладонь на запястье Грэма. Его рука была теплой и сильной. Опершись на нее, Пенелопа встала. Грэм был выше ее, и его широкоплечая фигура закрывала Пенелопе обзор. Она хотела попятиться, но стоявшее позади нее кресло не давало ей сделать ни шага.
– Хотите, я провожу вас до дверей вашей комнаты? – мягко спросил Грэм.
Пенелопа покачала головой.
– Я не заблужусь. Обещайте, что пошлете за мной, если состояние девочки ухудшится, – попросила она.
– Не сомневайтесь в этом. Мне не обойтись без вашего совета, если что-нибудь случится.
Его слова звучали искренне, и Пенелопе вдруг захотелось прижаться к крепкой груди мужа и забыться в его надежных объятиях. Он предложил ей дружбу, и она не смела просить большего. Кивнув, Пенелопа взяла свечу со стола и выскользнула за дверь.
Через несколько дней температура спала, и Александра начала жаловаться на то, что ее держат взаперти. Для Грэма болезнь дочери явилась поворотным событием в жизни. Пенелопа, не щадя сил и здоровья, выхаживала Александру и, без сомнения, спасла ее от верной смерти. Грэм чувствовал, что теперь они с женой поменялись ролями.
Он привез Пенелопу в свой дом, надеясь, что она станет хорошей воспитательницей для маленькой Александры и явится своеобразной посредницей между ним самим и окружающим миром. Он щедро одаривал ее, не жалея денег, и предоставил ей карт-бланш на все, что бы она ни сделала. Грэм считал, что выполнил перед женой все обязательства, но события последних дней показали, что он остался в неоплатном долгу.
Грэм понимал, что подобные расчеты Пенелопе даже в голову прийти не могли. Безусловно, только ее заслуга в том, что Александра выздоровела. Сам он ничего не сумел дать Пенелопе, кроме разве что материального достатка, в то время как она окружила его дочь заботой и любовью. Да и не только дочь...
Виконт размышлял об этом, разбирая скопившиеся за последние дни письма с приглашениями. Они были адресованы им обоим, супружеской чете. Пенелопа наверняка хотела создать собственную семью, иметь настоящего мужа и заслужила быть счастливой в браке. Но Грэм не знал, как помочь ей. Он вырыл себе глубокую нору, чтобы спрятаться туда от всего мира, и знал, что однажды, когда окончательно потеряет связи с людьми, будет погребен в ней, как в могиле. Кроме того, виконт уже много лет не ухаживал за женщинами и тем более терялся, когда речь шла о его собственной жене... Тревельян не сомневался, что Пенелопа испытывает к нему отвращение и ее испугает его назойливое внимание.
Он мог, конечно, расторгнуть брак и предоставить Пенелопе полную свободу, дав ей возможность найти достойного мужа, спутника жизни. Но ему не хотелось так поступать. Пенелопа могла вскоре овдоветь, но Александра так привязалась к мачехе, что вряд ли позволила бы ей завести нового мужа. Все, что мог сделать Грэм, это окружить Пенелопу вниманием, которое она вполне заслужила.
Все эти мысли роились в голове сэра Грэма, когда на следующее утро он вошел в комнату жены.
Теперь, когда Александра выздоравливала и находилась под присмотром няни, Пенелопа могла позволить себе отдохнуть и расслабиться.
– Есть ли у вас еще какие-нибудь желания, милорд? – с улыбкой спросила она. – Не сомневайтесь, что для меня они всегда будут законом.
Отпустив горничную, Пенелопа встала, чтобы поздороваться с мужем. Мрачный вид Грэма, казалось, был способен напугать кого угодно, но Пенелопа больше не испытывала страха перед ним. Она хорошо узнала его за это время и поняла, что он такой же живой человек, как и все вокруг, и, возможно, из-за своей немощи даже более впечатлительный и ранимый, чем большинство людей. Пенелопе хотелось быть нежной и ласковой к нему, но воспитание не позволяло ей перейти невидимую границу и первой дотронуться до Грэма. Ведь они, по существу, не были мужем и женой, и Пенелопа никогда не забывала об этом. Оба соблюдали правила приличий во взаимоотношениях.
– Мне хотелось бы сообразовать свои желания с вашими, миледи, – с усмешкой сказал Грэм. – Все эти дни вы не выходили из дома. Может быть, вы хотите куда-нибудь съездить?
Глаза Пенелопы превратились в два бездонных синих озера.
– Неужели вы готовы выполнить любое мое желание? – спросила она с замиранием сердца.
– Странный вопрос. Я не могу знать заранее, чего вы от меня потребуете. А вдруг это невыполнимо?
– Я понимаю, милорд, и хочу заверить вас – то, что я попрошу, вполне в ваших силах. Давайте сегодня вечером съездим в «Друри-Лейн»! Представление, которое там дают, показалось Гаю необыкновенно скучным. Но в спектакле занят один очень интересный актер, он так великолепно играет, что, глядя на него, я как будто переношусь во времена Шекспира.
Грэм бросил на жену насмешливый взгляд.
– Вы до сих пор плохо знаете Лондон, моя дорогая, – заметил он. – Может быть, вы предпочли бы пройтись по магазинам, или посетить Вестминстерское аббатство, или послушать оперу, или прогуляться по Воксхоллу? Кин, конечно, прекрасный актер, но сколько раз можно смотреть «Макбета»?
– Мне кажется, я могла бы смотреть эту пьесу бесконечно. Прошу вас, поедем в театр! До переезда в Лондон я ни разу не видела драматических спектаклей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43