Да он настоящий безумец!
Грэм сознавал, что необходимо что-то предпринять. Сегодня он слишком сердит на Пенелопу и не в состоянии начать трудный разговор. Нужно сделать это завтра – рассказать ей обо всем и заставить ее понять его. Лорд Тревельян хотел попытаться вернуть жену.
Вернувшись в этот день поздно, Пенелопа заметила, что из-под двери библиотеки пробивается свет. Остановившись в коридоре, она задумалась. То, что она узнала от Гая, не помогло ей лучше понять Грэма. Его поведение по-прежнему казалось ей непредсказуемым. Пенелопа боялась войти к нему, не зная, какой она встретит прием. Однако то обстоятельство, что муж, по-видимому, ждал ее возвращения хотя встал сегодня рано и целый день разъезжал по имению, наводя везде порядок, явно говорило о том, что она ему не безразлична. Возможно, Пенелопе следовало пройти мимо и, как всегда, закрыться в своей комнате, но она никогда не искала в жизни легких путей. Она решила пожелать мужу спокойной ночи.
С сильно бьющимся сердцем она на цыпочках приблизилась к массивной двери и бесшумно отворила ее. Пенелопа не хотела мешать мужу. Какое право она имела вмешиваться в его жизнь? С другой стороны, оставаться в стороне леди Тревельян тоже не могла.
Заглянув в библиотеку, Пенелопа увидела, что Грэм лежит на диване, подложив затянутую в перчатку руку под голову и ровно дыша. Он безмятежно спал. Улыбнувшись, Пенелопа тихо вошла в комнату.
Она впервые видела Грэма спящим – он выглядел моложе и очень походил на своего кузена. Это сходство так поразило Пенелопу, что она чуть не ахнула. Она видела его другую, не изуродованную часть лица. Длинные густые ресницы отбрасывали тень на его щеку, на подбородке пробивалась темная щетина. Александра, безусловно, от отца унаследовала черный цвет волос.
Пенелопе вдруг захотелось погладить мужа по голове, но она боялась, что он проснется. Ах, если бы она могла, опустившись на колени, разбудить его поцелуем и забыть обо всем в его объятиях! Больше всего на свете ей хотелось сейчас заняться с ним здесь, при свете горевшего в камине огня, любовью. Пенелопа жаждала видеть его глаза, угадывать его желания. Но может быть, он допускал эту близость не потому, что его влекло к ней, а из чувства долга? Или же просто хотел, чтобы Пенелопа родила ему сына?
Юная виконтесса взяла висевший на спинке стула сюртук и осторожно укрыла мужа. Она знала, что огонь в камине скоро догорит и в комнате станет прохладно. Взглянув на Грэма, она еще раз поразилась тому, как сильно они были похожи с Чедуэллом. Это совсем не нравилось Пенелопе. Она постаралась выскользнуть из комнаты так же бесшумно, как и вошла.
На следующий день Пенелопа с удвоенной энергией взялась за обустройство детского приюта. Всю ночь ей снились тревожные сны, и утро не развеяло ее беспокойства. Перед ее мысленным взором постоянно возникал образ Грэма, мирно почивающего на диване. Она вспоминала те ночи, которые провела в его объятиях, прикосновения сильных рук, тепло его нагого тела. Пенелопу охватило желание близости с ним, и, чтобы заглушить его в себе, она с головой ушла в работу.
Ближе к полудню у здания приюта неожиданно появился Чедуэлл. Из комнат доносился стук молотков – там работали плотники. Стоя на шаткой лестнице-стремянке, Пенелопа подвязывала побеги плюща, обвивающего окно. На ней было выцветшее платье из недорогой коричневой ткани, , подол был подоткнут. В таком наряде Пенелопа походила на крестьянку. Солнечные лучи играли в ее золотистых волосах, лицо слегка раскраснелось. Словно античная богиня, парила она между землей и небом.
Чедуэлл быстро пересек усеянную древесными опилками и стружками площадку, направляясь к дому. Прежде чем Пенелопа успела заметить его, он, обхватив ее за талию, снял с лестницы и поставил на землю. Вскрикнув от неожиданности, Пенелопа вцепилась в перекладину, но, оказавшись на земле, выпустила ее из рук.
Повернувшись, она с изумлением взглянула на Чедуэлла. Тот жадно пожирал ее глазами. Ошеломленная, Пенелопа никак не могла отвести взора от его красивого лица. Она будто не замечала, что он держит ее в своих объятиях. Руки Пенелопы лежали на его груди.
– Вы что, хотите сломать себе шею? – спросил Клиффтон. – Что на вас нашло, зачем вы туда залезли? Странные причуды у вас, леди Тревельян!
Его голос звучал скорее удивленно, чем сердито. Пенелопа ощущала на щеке его дыхание. Она догадалась, что он хочет поцеловать ее, и не стала сопротивляться.
От его нежного, но требовательного поцелуя Пенелопа погрузилась в полузабытье. Чувствуя, как у нее кружится голова, она пила дыхание Клиффа. По всему телу разлилось упоительное тепло. Один-единственный его поцелуй, минутная ласка разожгли в ней огонь желания, лишили сил к. сопротивлению, заставили дрожать ее от возбуждения. Ее тело отзывалось на каждое прикосновение Чедуэлла.
Это было невероятно! Они целовались, стоя перед домом, в котором работала целая артель плотников! Пенелопа знала – если их увидят, по всем окрестным деревням и поместьям пойдут сплетни. Нет, она не могла допустить, чтобы Грэм страдал, услышав, что люди говорят о его жене.
Охваченная ужасом, она стала вырываться из рук Клиффтона;
– Отпустите меня! Позвольте мне уйти, Клифф!
В конце концов ей удалось высвободиться из его объятий, но Чедуэлл не сдавался.
– Подождите, Пенелопа! Дайте мне возможность объясниться с вами! – воскликнул он, поймав ее за руку и пытаясь остановить.
Пенелопа боролась больше с собой, нежели с ним. Она хотела слушать его, наслаждаясь словами любви, хотела любоваться золотистым цветом его глаз и насмешливой улыбкой. Пенелопа не могла поверить, что готова была столь подло изменить Грэму. С ней творилось что-то странное: она любила одного мужчину, а вожделела другого. Должно быть, ее околдовали!
– Нет, Клифф! Уходите! – воскликнула она, но он только крепче сжал ее плечи. Пенелопе стало больно.
Она вдруг вспомнила ходившие по Лондону слухи о злодее, убивавшем женщин. По описана ям он очень походил на Чедуэлла. Виконтессу охватила настоящая паника.
– Я буду кричать! Я закричу, если вы не отпустите меня!
– Пенелопа, прошу вас, выслушайте меня, – умолял ее Чедуэлл. – Я хочу поговорить с вами!
Она выскользнула из его рук и проворно отбежала на несколько шагов.
– Нам не о чем говорить, – заявила леди Тревельян. – Грэму давно уже следовало бы приказать вам покинуть Англию. Я предупреждаю вас, что, если вы не уедете, я расскажу мужу, что вы домогаетесь моей любви! Вы не боитесь потерять лучшего друга?
Пенелопа, однако, вовсе не была уверена в том, что Грэм захочет выслушать ее. Возможно, ему совершенно безразлично то, что кузен обнимает и целует его жену.
– Не беспокойтесь, в любом случае я вскоре уеду, – грустно сказал Чедуэлл.
У Пенелопы дрогнуло сердце, однако она постаралась не выдать себя. Повернувшись, Пенелопа взбежала по ступеням крыльца и скрылась в доме. Здесь ее надежно защищало присутствие плотников. Поднявшись на второй этаж, Пенелопа осторожно выглянула из окна. Чедуэлл все еще стоял с растерянным видом перед домом, как будто не веря в то, что леди Тревельян отказалась выслушать его.
– Уходите! – открыв окно, крикнула она, сопровождая свои слова решительным жестом. – Я не желаю больше вас видеть! Уходите, или я попрошу рабочих прогнать вас со двора!
Подняв голову, он бросил на Пенелопу отчаянный взгляд. Ее лицо пылало гневом. Чедуэлл понял, что потерпел полное поражение. Виконтесса захлопнула окно.
Вцепившись в подоконник, Пенелопа наблюдала за тем, как Чедуэлл, сев на своего коня, поехал прочь. Она не в силах была отвести глаз от его широкоплечей, узкой в талии фигуры. Чедуэлл уверенно восседал на горячем жеребце. На нем был одет приталенный сюртук и модная шляпа, из-под которой видны были темные кудри, делавшие его похожим на падшего ангела. Бриджи плотно облегали мускулистые бедра и ноги Чедуэлла, крепко державшиеся в стременах.
Пенелопа не решалась покинуть здание приюта до тех пор, пока не приехал Гамильтон. Она боялась, что Чедуэлл затаился где-то поблизости и ждет, когда уйдут рабочие, чтобы снова попытаться поговорить с ней. Пенелопа не могла рисковать. Она очень обрадовалась, когда появился баронет, который мог проводить ее домой.
Он удивился тому, что Пенелопа выбежала ему навстречу, словно долгожданному гостю. Не дав Гаю посмотреть, как идут работы, Пенелопа, нервно вцепившись в его руку, принялась убеждать его в том, что ей пора ехать домой.
Сэр Персиваль не мог скрыть своего удивления, но не стал расспрашивать Пенелопу о причинах столь странного поведения. Чувствуя, как дрожат ее пальцы, он предложил ей руку, и они вышли из дома.
В течение всего пути Пенелопа и Гай молчали. Длинные тени говорили о том, что наступал вечер. Гай совсем не удивился, когда после напряженного трудового дня Пенелопа обмолвилась, что у нее болит голова – она выглядела очень усталой.
Когда всадники въехали на двор Холла, Гай, взяв Пенелопу за руку, вгляделся в ее глаза.
– С вами что-то случилось? – озабоченно спросил он. – Я, наверное, наговорил вчера много лишнего? Если это так, пожалуйста, простите меня. Я готов признать, что был необъективен.
Покачав головой, Пенелопа отвела глаза в сторону. Она была крайне подавлена.
– Нет, вы рассказали только то, что я обязана была знать. Но вы, Гамильтон, несправедливы к Грэму. Он ни к кому не питает ненависти. Я не верю, что он может вызвать Риардона на дуэль. Тем не менее я знаю, что очень часто ошибаюсь. Спокойной ночи, Гай.
Она поскакала к дому, не оглядываясь. Баронет, проводив Пенелопу взглядом, повернул лошадь и поехал обратно.
Стоя за деревьями, Чедуэлл внимательно следил за Гаем. Его усталое лицо было искажено выражением боли и отчаяния.
Этой ночью Грэм слышал, как Пенелопа плакала, зарывшись лицом в подушку. Доносившиеся до него рыдания разрывали ему сердце. Несколько раз он брался за ручку двери, но чем он мог утешить жену, даже если бы вошел в ее спальню?
Однако он не мог лечь спать, делая вид, что ничего не происходит. Вспомнив, как он проснулся сегодня утром на диване в библиотеке и обнаружил, что заботливо укрыт сюртуком, Грэм подумал, что еще не все потеряно и Пенелопа, быть может, не окончательно вычеркнула его из своей жизни. Если дверь в ее комнату не заперта, ему, возможно, удастся найти для нее слова утешения.
Грэм легонько толкнул дверь, и она, как ни странно, подалась. Грэм вздохнул с облегчением. Пламя одной-единственной свечи, стоявшей на столике у кровати, отбрасывало причудливые тени на распростертую на постели фигуру Пенелопы. Плечи её вздрагивали от рыданий, и Она не заметила, что он вошел. Грэм в нерешительности застыл у изножья кровати. Ему хотелось обнять Пенелопу, поцеловать ее, утешить, но он подозревал, что причиной ее слез является он сам. В конце концов лорд Тревельян осторожно сел у ее ног.
– Не плачьте, Пенелопа, прошу вас. Скажите, что случилось, – тихо промолвил он.
Пенелопа замерла, а затем заговорила глухим, сдавленным голосом, не поднимая головы:
– Уходите. Умоляю вас, оставьте меня в покое! Грэм не двинулся с места. Тяжело вздохнув, он скрестил руки на груди.
– Я не могу уйти, – сказал он, стараясь говорить убедительно. – Нечестно бросать вас в таком состоянии. Если вы плачете из-за меня, простите, Пенни. Я не хотел, чтобы вы страдали.
Однако ее рыдания не прекращались. Более того – Грэму показалось, что они стали сильнее, и тогда он решил изменить тактику.
– Вы знаете, миледи, что я готов сделать все, чтобы вы были счастливы. Правда, я не дал бы за это свою руку на отсечение. Ни левую, ни правую. Да и другие части тела мне не менее дороги. Так что и ими я, пожалуй, не пожертвовал бы.
Расчеты Тревельяна оправдались. Пенелопа тихо засмеялась сквозь слезы, но все еще не хотела отрывать лицо от подушки. Грэм решил действовать смелее.
– Взгляните наконец на меня, – потребовал он, кладя руку на ее ступню, – а не то я начну щекотать ваши пятки.
Пенелопа затихла и попыталась втянуть ступню под подол платья, но Грэм крепко вцепился в ее ногу.
– Не смейте! – воскликнула она. – У меня красные глаза и заплаканное лицо. Я ужасно выгляжу. Уходите немедленно!
Грэм погладил ее по лодыжке.
– Хотите, я принесу вам одну из моих повязок, которые ношу на глазу? – спросил он. – В ней вы будете похожи на пирата. Но уверяю вас, если уж вы без содрогания смотрите на мое безобразное лицо, то меня вряд ли способны потрясти покрасневшие от слез глаза и мокрый носик. Прошу вас, сядьте и расскажите, что произошло.
Чувства Пенелопы пришли в смятение. Исходящее от его ладони тепло волной пробежало но ее телу. Пенелопа нехотя перевернулась на спину и села на постели, уперевшись подбородком в колени и натянув как можно ниже подол длинного платья.
Грэм протянул ей свой носовой платок.
– Вот так-то лучше, – промолвил он, наблюдая за тем, как Пенелопа убирает с лица длинные локоны растрепавшихся волос. – Действительно, было бы обидно прятать такие милые лучистые глаза. Сейчас они сверкают, как утренняя роса. У Аделаиды, когда она плачет, лицо обычно опухает, покрываясь пятнами, а глазки превращаются в узкие щелочки, она становится похожа на ведьму.
Пенелопа слабо улыбнулась. Она понимала, что Грэм пытается подольститься к ней.
– Аделаида – настоящая красавица и поэтому может не волноваться, как она выглядит. Это мы, дурнушки, всегда печемся о своей внешности.
– Вы напрашиваетесь на комплимент, – возразил Грэм. – Я не хочу, чтобы вы слишком возгордились, и потому не буду убеждать вас, что вы очаровательны. Умолчу также о том, что если бы все были такими же «дурнушками», как вы, солнцу не надо было бы всходить каждое утро над горизонтом – мир освещался бы исходившим от женщин светом душевной красоты. Считайте себя дурнушкой, мне так будет спокойнее. Во всяком случае, вы не будете пытаться проверить, какое воздействие оказывает ваша красота на других мужчин!
– Что за чепуху вы городите? Кто вас этому научил, милорд? Я не столь наивна, чтобы верить в эти сказки. Я вполне довольна своей внешностью, но нахожу ее ничем не примечательной и прошу, перестаньте внушать мне, что я красавица, – сказала Пенелопа, смахивая слезы с лица и пытаясь улыбнуться.
– В таком случае ответьте, почему вы плачете? Почему моя бесценная супруга рыдает в одиночестве, лежа на постели? Говорите, Пенелопа, а не то я вырву у вас признание под пыткой.
И он, вновь завладев щиколоткой Пенелопы, вытянул ее левую ногу и положил себе на колени. Она попыталась сопротивляться, но это было бесполезно. Грэм пощекотал ей пятку, и по телу Пенелопы пробежала дрожь.
– Я хотела поговорить с вами, – сердито сказала Пенелопа. – Но вы ясно дали мне понять, что считаете меня слишком глупой для серьезных разговоров. Поэтому я не хочу вам ничего рассказывать.
Грэм усмехнулся. Это был уже шаг вперед в их отношениях – ему редко удавалось рассердить Пенелопу.
– Поймите, дорогая, я не изменю свое поведение, пока не приду к убеждению, что поступаю неправильно. Последнее время вы сурово караете меня, но я не знаю за что. Чем я заслужил такую немилость?
– Как?! – изумленно воскликнула она. – Вы хотите сказать, что не понимаете, в чем ваша вина?
– Признаю, я был резок и груб, и прошу простить меня за это. Но вы должны понять, что я разучился быть учтивым и вежливым. Мне трудно общаться с людьми.
– Я догадываюсь, почему вы порой бываете резки и грубы, и веду сейчас речь не об этом. Но вы сказали как-то, что я не знаю, о чем говорю, и отказались объясниться. Меня это задело за живое!
Пенелопа умолчала о том, что при этом Грэм, которого она с таким нетерпением ждала и о котором так беспокоилась, захлопнул дверь перед ее носом.
– Вы должны решить раз и навсегда, – продолжала она, – или вы относитесь ко мне как к своей жене, или воспринимаете меня как служанку, которой следует держать свои мысли при себе!
– Значит, вы считаете себя гувернанткой, соблазненной владельцем поместья? И боитесь, что он выгонит вас на улицу, не дав рекомендаций? – насмешливо спросил Грэм, гладя ее ногу, – В таком случае я действительно был жесток с вами и заслужил, суровое наказание. Но знаете, мне таки было очень неприятно, когда я обнаружил, что ваша дверь заперта.
Пенелопа покраснела, но все еще не сдавалась.
– Значит, вы вычеркнули меня из своей жизни и считаете, что это нормально, но обижаетесь, обнаружив, что я сделала то же самое? Постучать в дверь легче, чем достучаться до человека. Посоветуйте, как мне сделать это? Чем и куда стучать? Может быть, обухом по вашей голове?
Грэм засмеялся, любуясь ее раскрасневшимся лицом.
– Во всяком случае, тогда я сразу обратил бы на вас внимание, – заметил он. – Но может быть, нам все же лучше найти другой способ примирения? Давайте уберем замки с наших дверей, чтобы никто нас не смог запереться у себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Грэм сознавал, что необходимо что-то предпринять. Сегодня он слишком сердит на Пенелопу и не в состоянии начать трудный разговор. Нужно сделать это завтра – рассказать ей обо всем и заставить ее понять его. Лорд Тревельян хотел попытаться вернуть жену.
Вернувшись в этот день поздно, Пенелопа заметила, что из-под двери библиотеки пробивается свет. Остановившись в коридоре, она задумалась. То, что она узнала от Гая, не помогло ей лучше понять Грэма. Его поведение по-прежнему казалось ей непредсказуемым. Пенелопа боялась войти к нему, не зная, какой она встретит прием. Однако то обстоятельство, что муж, по-видимому, ждал ее возвращения хотя встал сегодня рано и целый день разъезжал по имению, наводя везде порядок, явно говорило о том, что она ему не безразлична. Возможно, Пенелопе следовало пройти мимо и, как всегда, закрыться в своей комнате, но она никогда не искала в жизни легких путей. Она решила пожелать мужу спокойной ночи.
С сильно бьющимся сердцем она на цыпочках приблизилась к массивной двери и бесшумно отворила ее. Пенелопа не хотела мешать мужу. Какое право она имела вмешиваться в его жизнь? С другой стороны, оставаться в стороне леди Тревельян тоже не могла.
Заглянув в библиотеку, Пенелопа увидела, что Грэм лежит на диване, подложив затянутую в перчатку руку под голову и ровно дыша. Он безмятежно спал. Улыбнувшись, Пенелопа тихо вошла в комнату.
Она впервые видела Грэма спящим – он выглядел моложе и очень походил на своего кузена. Это сходство так поразило Пенелопу, что она чуть не ахнула. Она видела его другую, не изуродованную часть лица. Длинные густые ресницы отбрасывали тень на его щеку, на подбородке пробивалась темная щетина. Александра, безусловно, от отца унаследовала черный цвет волос.
Пенелопе вдруг захотелось погладить мужа по голове, но она боялась, что он проснется. Ах, если бы она могла, опустившись на колени, разбудить его поцелуем и забыть обо всем в его объятиях! Больше всего на свете ей хотелось сейчас заняться с ним здесь, при свете горевшего в камине огня, любовью. Пенелопа жаждала видеть его глаза, угадывать его желания. Но может быть, он допускал эту близость не потому, что его влекло к ней, а из чувства долга? Или же просто хотел, чтобы Пенелопа родила ему сына?
Юная виконтесса взяла висевший на спинке стула сюртук и осторожно укрыла мужа. Она знала, что огонь в камине скоро догорит и в комнате станет прохладно. Взглянув на Грэма, она еще раз поразилась тому, как сильно они были похожи с Чедуэллом. Это совсем не нравилось Пенелопе. Она постаралась выскользнуть из комнаты так же бесшумно, как и вошла.
На следующий день Пенелопа с удвоенной энергией взялась за обустройство детского приюта. Всю ночь ей снились тревожные сны, и утро не развеяло ее беспокойства. Перед ее мысленным взором постоянно возникал образ Грэма, мирно почивающего на диване. Она вспоминала те ночи, которые провела в его объятиях, прикосновения сильных рук, тепло его нагого тела. Пенелопу охватило желание близости с ним, и, чтобы заглушить его в себе, она с головой ушла в работу.
Ближе к полудню у здания приюта неожиданно появился Чедуэлл. Из комнат доносился стук молотков – там работали плотники. Стоя на шаткой лестнице-стремянке, Пенелопа подвязывала побеги плюща, обвивающего окно. На ней было выцветшее платье из недорогой коричневой ткани, , подол был подоткнут. В таком наряде Пенелопа походила на крестьянку. Солнечные лучи играли в ее золотистых волосах, лицо слегка раскраснелось. Словно античная богиня, парила она между землей и небом.
Чедуэлл быстро пересек усеянную древесными опилками и стружками площадку, направляясь к дому. Прежде чем Пенелопа успела заметить его, он, обхватив ее за талию, снял с лестницы и поставил на землю. Вскрикнув от неожиданности, Пенелопа вцепилась в перекладину, но, оказавшись на земле, выпустила ее из рук.
Повернувшись, она с изумлением взглянула на Чедуэлла. Тот жадно пожирал ее глазами. Ошеломленная, Пенелопа никак не могла отвести взора от его красивого лица. Она будто не замечала, что он держит ее в своих объятиях. Руки Пенелопы лежали на его груди.
– Вы что, хотите сломать себе шею? – спросил Клиффтон. – Что на вас нашло, зачем вы туда залезли? Странные причуды у вас, леди Тревельян!
Его голос звучал скорее удивленно, чем сердито. Пенелопа ощущала на щеке его дыхание. Она догадалась, что он хочет поцеловать ее, и не стала сопротивляться.
От его нежного, но требовательного поцелуя Пенелопа погрузилась в полузабытье. Чувствуя, как у нее кружится голова, она пила дыхание Клиффа. По всему телу разлилось упоительное тепло. Один-единственный его поцелуй, минутная ласка разожгли в ней огонь желания, лишили сил к. сопротивлению, заставили дрожать ее от возбуждения. Ее тело отзывалось на каждое прикосновение Чедуэлла.
Это было невероятно! Они целовались, стоя перед домом, в котором работала целая артель плотников! Пенелопа знала – если их увидят, по всем окрестным деревням и поместьям пойдут сплетни. Нет, она не могла допустить, чтобы Грэм страдал, услышав, что люди говорят о его жене.
Охваченная ужасом, она стала вырываться из рук Клиффтона;
– Отпустите меня! Позвольте мне уйти, Клифф!
В конце концов ей удалось высвободиться из его объятий, но Чедуэлл не сдавался.
– Подождите, Пенелопа! Дайте мне возможность объясниться с вами! – воскликнул он, поймав ее за руку и пытаясь остановить.
Пенелопа боролась больше с собой, нежели с ним. Она хотела слушать его, наслаждаясь словами любви, хотела любоваться золотистым цветом его глаз и насмешливой улыбкой. Пенелопа не могла поверить, что готова была столь подло изменить Грэму. С ней творилось что-то странное: она любила одного мужчину, а вожделела другого. Должно быть, ее околдовали!
– Нет, Клифф! Уходите! – воскликнула она, но он только крепче сжал ее плечи. Пенелопе стало больно.
Она вдруг вспомнила ходившие по Лондону слухи о злодее, убивавшем женщин. По описана ям он очень походил на Чедуэлла. Виконтессу охватила настоящая паника.
– Я буду кричать! Я закричу, если вы не отпустите меня!
– Пенелопа, прошу вас, выслушайте меня, – умолял ее Чедуэлл. – Я хочу поговорить с вами!
Она выскользнула из его рук и проворно отбежала на несколько шагов.
– Нам не о чем говорить, – заявила леди Тревельян. – Грэму давно уже следовало бы приказать вам покинуть Англию. Я предупреждаю вас, что, если вы не уедете, я расскажу мужу, что вы домогаетесь моей любви! Вы не боитесь потерять лучшего друга?
Пенелопа, однако, вовсе не была уверена в том, что Грэм захочет выслушать ее. Возможно, ему совершенно безразлично то, что кузен обнимает и целует его жену.
– Не беспокойтесь, в любом случае я вскоре уеду, – грустно сказал Чедуэлл.
У Пенелопы дрогнуло сердце, однако она постаралась не выдать себя. Повернувшись, Пенелопа взбежала по ступеням крыльца и скрылась в доме. Здесь ее надежно защищало присутствие плотников. Поднявшись на второй этаж, Пенелопа осторожно выглянула из окна. Чедуэлл все еще стоял с растерянным видом перед домом, как будто не веря в то, что леди Тревельян отказалась выслушать его.
– Уходите! – открыв окно, крикнула она, сопровождая свои слова решительным жестом. – Я не желаю больше вас видеть! Уходите, или я попрошу рабочих прогнать вас со двора!
Подняв голову, он бросил на Пенелопу отчаянный взгляд. Ее лицо пылало гневом. Чедуэлл понял, что потерпел полное поражение. Виконтесса захлопнула окно.
Вцепившись в подоконник, Пенелопа наблюдала за тем, как Чедуэлл, сев на своего коня, поехал прочь. Она не в силах была отвести глаз от его широкоплечей, узкой в талии фигуры. Чедуэлл уверенно восседал на горячем жеребце. На нем был одет приталенный сюртук и модная шляпа, из-под которой видны были темные кудри, делавшие его похожим на падшего ангела. Бриджи плотно облегали мускулистые бедра и ноги Чедуэлла, крепко державшиеся в стременах.
Пенелопа не решалась покинуть здание приюта до тех пор, пока не приехал Гамильтон. Она боялась, что Чедуэлл затаился где-то поблизости и ждет, когда уйдут рабочие, чтобы снова попытаться поговорить с ней. Пенелопа не могла рисковать. Она очень обрадовалась, когда появился баронет, который мог проводить ее домой.
Он удивился тому, что Пенелопа выбежала ему навстречу, словно долгожданному гостю. Не дав Гаю посмотреть, как идут работы, Пенелопа, нервно вцепившись в его руку, принялась убеждать его в том, что ей пора ехать домой.
Сэр Персиваль не мог скрыть своего удивления, но не стал расспрашивать Пенелопу о причинах столь странного поведения. Чувствуя, как дрожат ее пальцы, он предложил ей руку, и они вышли из дома.
В течение всего пути Пенелопа и Гай молчали. Длинные тени говорили о том, что наступал вечер. Гай совсем не удивился, когда после напряженного трудового дня Пенелопа обмолвилась, что у нее болит голова – она выглядела очень усталой.
Когда всадники въехали на двор Холла, Гай, взяв Пенелопу за руку, вгляделся в ее глаза.
– С вами что-то случилось? – озабоченно спросил он. – Я, наверное, наговорил вчера много лишнего? Если это так, пожалуйста, простите меня. Я готов признать, что был необъективен.
Покачав головой, Пенелопа отвела глаза в сторону. Она была крайне подавлена.
– Нет, вы рассказали только то, что я обязана была знать. Но вы, Гамильтон, несправедливы к Грэму. Он ни к кому не питает ненависти. Я не верю, что он может вызвать Риардона на дуэль. Тем не менее я знаю, что очень часто ошибаюсь. Спокойной ночи, Гай.
Она поскакала к дому, не оглядываясь. Баронет, проводив Пенелопу взглядом, повернул лошадь и поехал обратно.
Стоя за деревьями, Чедуэлл внимательно следил за Гаем. Его усталое лицо было искажено выражением боли и отчаяния.
Этой ночью Грэм слышал, как Пенелопа плакала, зарывшись лицом в подушку. Доносившиеся до него рыдания разрывали ему сердце. Несколько раз он брался за ручку двери, но чем он мог утешить жену, даже если бы вошел в ее спальню?
Однако он не мог лечь спать, делая вид, что ничего не происходит. Вспомнив, как он проснулся сегодня утром на диване в библиотеке и обнаружил, что заботливо укрыт сюртуком, Грэм подумал, что еще не все потеряно и Пенелопа, быть может, не окончательно вычеркнула его из своей жизни. Если дверь в ее комнату не заперта, ему, возможно, удастся найти для нее слова утешения.
Грэм легонько толкнул дверь, и она, как ни странно, подалась. Грэм вздохнул с облегчением. Пламя одной-единственной свечи, стоявшей на столике у кровати, отбрасывало причудливые тени на распростертую на постели фигуру Пенелопы. Плечи её вздрагивали от рыданий, и Она не заметила, что он вошел. Грэм в нерешительности застыл у изножья кровати. Ему хотелось обнять Пенелопу, поцеловать ее, утешить, но он подозревал, что причиной ее слез является он сам. В конце концов лорд Тревельян осторожно сел у ее ног.
– Не плачьте, Пенелопа, прошу вас. Скажите, что случилось, – тихо промолвил он.
Пенелопа замерла, а затем заговорила глухим, сдавленным голосом, не поднимая головы:
– Уходите. Умоляю вас, оставьте меня в покое! Грэм не двинулся с места. Тяжело вздохнув, он скрестил руки на груди.
– Я не могу уйти, – сказал он, стараясь говорить убедительно. – Нечестно бросать вас в таком состоянии. Если вы плачете из-за меня, простите, Пенни. Я не хотел, чтобы вы страдали.
Однако ее рыдания не прекращались. Более того – Грэму показалось, что они стали сильнее, и тогда он решил изменить тактику.
– Вы знаете, миледи, что я готов сделать все, чтобы вы были счастливы. Правда, я не дал бы за это свою руку на отсечение. Ни левую, ни правую. Да и другие части тела мне не менее дороги. Так что и ими я, пожалуй, не пожертвовал бы.
Расчеты Тревельяна оправдались. Пенелопа тихо засмеялась сквозь слезы, но все еще не хотела отрывать лицо от подушки. Грэм решил действовать смелее.
– Взгляните наконец на меня, – потребовал он, кладя руку на ее ступню, – а не то я начну щекотать ваши пятки.
Пенелопа затихла и попыталась втянуть ступню под подол платья, но Грэм крепко вцепился в ее ногу.
– Не смейте! – воскликнула она. – У меня красные глаза и заплаканное лицо. Я ужасно выгляжу. Уходите немедленно!
Грэм погладил ее по лодыжке.
– Хотите, я принесу вам одну из моих повязок, которые ношу на глазу? – спросил он. – В ней вы будете похожи на пирата. Но уверяю вас, если уж вы без содрогания смотрите на мое безобразное лицо, то меня вряд ли способны потрясти покрасневшие от слез глаза и мокрый носик. Прошу вас, сядьте и расскажите, что произошло.
Чувства Пенелопы пришли в смятение. Исходящее от его ладони тепло волной пробежало но ее телу. Пенелопа нехотя перевернулась на спину и села на постели, уперевшись подбородком в колени и натянув как можно ниже подол длинного платья.
Грэм протянул ей свой носовой платок.
– Вот так-то лучше, – промолвил он, наблюдая за тем, как Пенелопа убирает с лица длинные локоны растрепавшихся волос. – Действительно, было бы обидно прятать такие милые лучистые глаза. Сейчас они сверкают, как утренняя роса. У Аделаиды, когда она плачет, лицо обычно опухает, покрываясь пятнами, а глазки превращаются в узкие щелочки, она становится похожа на ведьму.
Пенелопа слабо улыбнулась. Она понимала, что Грэм пытается подольститься к ней.
– Аделаида – настоящая красавица и поэтому может не волноваться, как она выглядит. Это мы, дурнушки, всегда печемся о своей внешности.
– Вы напрашиваетесь на комплимент, – возразил Грэм. – Я не хочу, чтобы вы слишком возгордились, и потому не буду убеждать вас, что вы очаровательны. Умолчу также о том, что если бы все были такими же «дурнушками», как вы, солнцу не надо было бы всходить каждое утро над горизонтом – мир освещался бы исходившим от женщин светом душевной красоты. Считайте себя дурнушкой, мне так будет спокойнее. Во всяком случае, вы не будете пытаться проверить, какое воздействие оказывает ваша красота на других мужчин!
– Что за чепуху вы городите? Кто вас этому научил, милорд? Я не столь наивна, чтобы верить в эти сказки. Я вполне довольна своей внешностью, но нахожу ее ничем не примечательной и прошу, перестаньте внушать мне, что я красавица, – сказала Пенелопа, смахивая слезы с лица и пытаясь улыбнуться.
– В таком случае ответьте, почему вы плачете? Почему моя бесценная супруга рыдает в одиночестве, лежа на постели? Говорите, Пенелопа, а не то я вырву у вас признание под пыткой.
И он, вновь завладев щиколоткой Пенелопы, вытянул ее левую ногу и положил себе на колени. Она попыталась сопротивляться, но это было бесполезно. Грэм пощекотал ей пятку, и по телу Пенелопы пробежала дрожь.
– Я хотела поговорить с вами, – сердито сказала Пенелопа. – Но вы ясно дали мне понять, что считаете меня слишком глупой для серьезных разговоров. Поэтому я не хочу вам ничего рассказывать.
Грэм усмехнулся. Это был уже шаг вперед в их отношениях – ему редко удавалось рассердить Пенелопу.
– Поймите, дорогая, я не изменю свое поведение, пока не приду к убеждению, что поступаю неправильно. Последнее время вы сурово караете меня, но я не знаю за что. Чем я заслужил такую немилость?
– Как?! – изумленно воскликнула она. – Вы хотите сказать, что не понимаете, в чем ваша вина?
– Признаю, я был резок и груб, и прошу простить меня за это. Но вы должны понять, что я разучился быть учтивым и вежливым. Мне трудно общаться с людьми.
– Я догадываюсь, почему вы порой бываете резки и грубы, и веду сейчас речь не об этом. Но вы сказали как-то, что я не знаю, о чем говорю, и отказались объясниться. Меня это задело за живое!
Пенелопа умолчала о том, что при этом Грэм, которого она с таким нетерпением ждала и о котором так беспокоилась, захлопнул дверь перед ее носом.
– Вы должны решить раз и навсегда, – продолжала она, – или вы относитесь ко мне как к своей жене, или воспринимаете меня как служанку, которой следует держать свои мысли при себе!
– Значит, вы считаете себя гувернанткой, соблазненной владельцем поместья? И боитесь, что он выгонит вас на улицу, не дав рекомендаций? – насмешливо спросил Грэм, гладя ее ногу, – В таком случае я действительно был жесток с вами и заслужил, суровое наказание. Но знаете, мне таки было очень неприятно, когда я обнаружил, что ваша дверь заперта.
Пенелопа покраснела, но все еще не сдавалась.
– Значит, вы вычеркнули меня из своей жизни и считаете, что это нормально, но обижаетесь, обнаружив, что я сделала то же самое? Постучать в дверь легче, чем достучаться до человека. Посоветуйте, как мне сделать это? Чем и куда стучать? Может быть, обухом по вашей голове?
Грэм засмеялся, любуясь ее раскрасневшимся лицом.
– Во всяком случае, тогда я сразу обратил бы на вас внимание, – заметил он. – Но может быть, нам все же лучше найти другой способ примирения? Давайте уберем замки с наших дверей, чтобы никто нас не смог запереться у себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43