Эдгар замкнулся в прошлом, Мария чувствует себя отчаянно неуверенно, ты говоришь, что никогда не женишься. И Аарон… — Голос ее сорвался.Дэвид посмотрел на Эмили с сочувствием.— Не надо, дорогая, не будем вспоминать этого негодяя. Ты только причинишь себе ненужные страдания.— Но я должна, — умоляюще глядя Дэвиду в глаза, шепотом ответила Эмили. — Аарон сказал, что он и Оливия… Это правда?Дэвид покачал головой:— Об этом тебе придется спросить у Эдгара. Я знаю не больше тебя.— Но он ничего не хочет мне говорить! Пожалуйста, Дэвид, ты должен рассказать мне все, что знаешь об Оливии. Если тебе дорог твой дядя, — пожалуйста, я умоляю!Застигнутый врасплох столь настойчивой просьбой, Дэвид встал и подошел к окну. Глядя на унылый день за окном, он грустно прошептал:— Возможно, дорогая, нам действительно лучше всего покончить с этим раз и навсегда. Оливия Эшленд была одной из самых привлекательных женщин, которых я знал, и во многом самой испорченной женщиной из всех на свете. Но она обладала несомненным обаяйием. Легко понять, почему дядя женился на ней.— Но эта леди утонула, — напомнила Эмили. — Почему? Они с дядей поссорились из-за Аарона?Дэвид пожал плечами и забарабанил пальцами по подоконнику.— Как я уже говорил, я ничего не знаю насчет Оливии и Аарона. И мне мало что известно об отношениях между Оливией и дядей. Я только знаю… то, что знаю.— А именно?Дэвид повернулся к ней, его глаза выражали страдание и страх.— Эмили, я тебя умоляю, не настаивай. То, что ты хочешь узнать, может изменить всю. твою жизнь. И мою тоже. Пожалуйста, подумай, дорогая.Она не думала. Не колебалась. Она требовала.И Дэвид покорился. Он нехотя подошел к креслу-качалке, сел и, сжимая подлокотники и глядя невидящими глазами в пространство, монотонно начал:— Оливия… кокетка, любила пофлиртовать и умела убеждать. Она совсем не была похожа на тебя, Эмили.Он вздохнул, запустил пальцы в волосы и замолчал. Эмили терпеливо ждала.— Это я убил Оливию, — наконец тусклым голосом произнес Дэвид.— Ч-что?— Я ее убил, — тупо повторил он. — Я мог бы с таким же успехом связать ей руки и бросить в реку.— Дэвид, что ты говоришь? Смерть Оливии была несчастным случаем…— Нет! — с горечью воскликнул он. — Это не был несчастный случай. Дядя… дядя вернулся домой из Сан-Хасинто и… застал… меня в постели с Оливией!Эмили оцепенела и безмолвно смотрела на совершенно несчастного Дэвида.— Это правда! Я лег в постель с женой моего дяди! Господи, Эмили, это было ужасно! Если бы ты могла видеть его лицо!.. Надо было как-то остановить его. Мне пришлось ударить дядю по голове вазой, а не то бы он… он собирался убить Оливию.Выдержка оставила Дэвида. Отвернувшись и закрыв лицо руками, он разрыдался.Эмили никогда раньше не видела рыдающего мужчину — жалкое, душераздирающее зрелище. Положив руки на его содрогающиеся плечи, она прошептала:— Значит, ты ударил дядю, он потерял сознание, и Оливия убежала вместе с малышами?Дэвид кивнул, не поднимая на нее глаз.— Потом твой дядя пришел в себя, погнался за ними, и… — У Эмили перехватило дыхание.Он снова кивнул. В подробностях не было необходимости.— Сколько тебе тогда было лет, Дэвид?— Шестнадцать.— Шестнадцать?! И Оливия… Ох ты, бедняга!— Дядя никогда не винил меня. Позже он объяснил мне, что Оливия принадлежала к тому типу женщин, которым необходим мужчина, и когда Эдгар уехал на войну, она… она…— Соблазнила тебя? — подсказала Эмили.— Да. Господи, Эмили, лучше бы дядя считал виноватым меня! Я чувствовал, что должен быть наказан. Было бы легче принять его гнев, чем видеть страдания этого сильного человека!— Да, Эдгару было очень больно, когда Оливия предала его с Аароном, а потом так бессердечно использовала тебя.Дэвид встал, с мольбой посмотрел на Эмили и взял ее за руку.— Надеюсь, ты теперь понимаешь, Эмили, как твой муж нуждается в тебе. Я возлагал на вас обоих такие надежды этим летом. Дядя, казалось, заново родился. Потом, после фиесты, вы стали чужими друг другу. Почему?Эмили печально улыбнулась.— Почему, Дэвид? Из-за прошлого. Потому что появился Аарон Райс и всколыхнул его горькие воспоминания. О, я все теперь так ясно понимаю, Дэвид! Твой дядя меня ненавидит, он воспользовался мною, чтобы наказать Оливию! Разве ты не понимаешь, что наш брак безнадежен? Мы не можем изменить прошлое.— Но, Эмили, если ты поговоришь с дядей…— Нет, все кончено. — Она беспомощно развела руками. — Спасибо, что рассказал мне, Дэвид.Они смотрели друг на друга, едва сдерживая слезы. Эмили сжала руку Дэвида.— Но не позволяй тому, что произошло с Оливией, испортить тебе жизнь, Дэвид. Все это не твоя вина, ты слышишь? Ты не убивал Оливию, она сама себя убила. Женись на своей Марии и будь счастлив.Потрясенный, Дэвид отпрянул.— О нет, Эмили, я не женюсь, — страстно воскликнул он. — Посмотри, как я все испортил, испортил оба брака дяди. Нет, я причинил достаточно вреда.— Чепуха!— Но, Эмили, даже если бы я мог забыть то, что случилось с Оливией, как мне жить с тем, что я сделал с тобой? Я покинул тебя, оставил на милость дяди.Эмили вздохнула и дрожащими пальцами потерла виски.— Это неправда. Я теперь понимаю, что если бы действительно ненавидела Эдгара, то никакие силы не заставили бы меня пойти к алтарю. Запомни, Дэвид Эшленд: я не жалею ни об одном мгновении, проведенном с твоим дядей. И я… я отдала бы все будущее за один день в его объятиях. — Ее глаза наполнились слезами. — Но этого мне не суждено.Дэвид положил ладонь ей на плечо.— Эмили, я…— Не думай обо мне! Иди к Марии сейчас же и расскажи ей о своих чувствах. Ты так нужен ей, Дэвид! Я даже передать тебе не могу, как сильно ты ей нужен. Для нас с твоим дядей уже слишком поздно. Но у тебя еще все впереди. Скажи Марии, что любишь ее. Она тоже тебя любит.— Любит? — изумленно переспросил Дэвид.— Да, это же написано у нее на лице! Неужели ты слепой? — Она грустно рассмеялась, вспомнив слова Сэма Хьюстона на фиесте. — Да, конечно, ты слеп — слеп от любви. Закупай припасы и немедленно отправляйся домой.— Хорошо, дорогая, я поеду. — Дэвид, окрыленный, уже надевал пальто. — Но ты уверена, что ни в чем не нуждаешься?Эмили энергично замотала головой.— Поезжай к Марии, немедленно! Забудь о прошлом и о своей гордости. Не повторяй ошибок, которые сделали мы с твоим дядей.Дэвид закутал шею шарфом и с надеждой спросил:— Что-нибудь передать дяде?Эмили встала на цыпочки, поцеловала его в щеку и распахнула дверь.— До свидания, Дэвид. Глава 13 14 марта 1842 года
Дэвид и Мария сидели в столовой, когда, пошатываясь, вошел Эдгар. Он был небрит, глаза мутные.— Где бренди, черт подери?— Дядя, надень сюртук, — посоветовал Дэвид. — В комнате холодно, а у тебя рубашка расстегнута…— Ха! — фыркнул Эдгар, достал из буфета графин и налил себе щедрую порцию. — Меня бренди согревает.Отодвинув стул назад, он забросил ноги в сапогах на стол, при этом разбил бокал и криво ухмыльнулся:— Прошу вас, продолжайте ленч.— Сеньор Эшленд, вам надо поесть, — робко напомнила Мария, широко раскрыв глаза.Молодые люди обменялись тревожными взглядами.— Дядя, ты не думаешь, что тебе надо немного сбавить темп — сейчас еще только полдень…Эдгар с грохотом поставил на стол графин.— Не смей командовать, мальчишка! Сколько я пью, тебя не касается. А теперь вы оба — ешьте и перестаньте придираться!Через несколько минут его подбородок коснулся груди, спутавшиеся волосы упали на лоб.— Боюсь, что дядя снова отключился, — вздохнул Дэвид и позвал Дэниеля.Старый слуга вошел в столовую.— Мистеру Эшленду опять плохо? — спросил он, почесывая свою кудрявую голову.Мужчины вдвоем подняли его на ноги. Эдгар открыл глаза.— Какого черта вы делаете? — пьяно пробормотал он.— Ты устал, дядя.— Наверное, — буркнул тот в ответ и позволил вывести себя из комнаты.Когда они втроем поднимались по лестнице, Эдгар прошептал Дэвиду:— Расскажи еще раз о ней, о моей дочке.Сердце Дэвида сжалось при этих словах. Каждый раз, когда Эдгар напивался, что в последнее время случалось довольно часто, он спрашивал о дочери.— Она самый прелестный ребенок из всех, кого я видел!— Да, самая красивая, — с тоской согласился Эдгар.В спальне взгляд Эдгара остановился на аккуратной стопке писем. Вяло махнув на них рукой, он пробормотал:— Все собираюсь сжечь проклятые письма от жены Хьюстона. Зачем эта женшина меня мучает? Эмили сама бросила меня, так какое мне дело до roto, как она проводит свое время? — Он ударил кулаком по колену. — Сожги эти письма, племянник!Дэвид взял стопку листков, изумленно глядя на дядю.— Не смей жечь эти письма! — хриплым голосом вдруг крикнул Эдгар и резко сел, но тут же упал на спину, застонал и закрыл глаза. — Я их сам потом уничтожу.Дэвид улыбнулся и сделал вид, что собирается уходить.— Подожди, — прошептал Эдгар, лежа с закрытыми глазами. — Почитай мне, пожалуйста.— Какое письмо ты хочешь послушать на этот раз, дядя?— Не важно, просто почитай, — пробормотал тот.— Как он? — спросила Мария, когда Дэвид вернулся в столовую.— Скучает по Эмили… и по Камилле.Мария серьезно кивнула:— И я тоже.Дэвид бросил на нее ласковый взгляд:— Эй, где твоя красивая улыбка? Мы не можем допустить, чтобы пьянство дяди ввергло нас обоих в хандру.— Да, Дэвид, я пыталась быть веселой — ради тебя. Но в Бразос-Бенде стало так уныло и тоскливо с тех пор, как уехала Эмили с младенцем. — Она покраснела. — Почему ты так на меня смотришь, Дэвид?— Я думал о том, что Эмили сказала о тебе. — Его глаза потемнели. — О, какое на тебе красивое платье. Желтый цвет действительно идет к твоим волосам и глазам. Ты говоришь, здесь уныло, так поехали, дорогая, покатаемся по прерии.— О да, Дэвид, давай хоть ненадолго уедем из этого невеселого дома!Они ехали через прерию, усыпанную голубыми колокольчиками. Вскоре Дэвид остановил коляску на вершине холма. Они по просеке вышли на зеленую поляну, где проходила фиеста. Дэвид с любовью посмотрел на Марию:— Ты помнишь тот октябрь? Когда ты для меня танцевала?Девушка подняла на него зеленые смеюшиеся глаза и улыбнулась из-под полей желтой шляпки.— Ох, Давид, как я могу это забыть?— Давид, — повторил он. — Я люблю, когда ты так произносишь мое имя. — И кивнул в сторону леса: — Ты помнишь… — Он замолчал и заключил ее в объятия.Дэвид целовал осторожно, неуверенно. Губы Марии приоткрылись; руки обвились вокруг его шеи. Их поцелуй стал более страстным.После неловкого молчания Мария спросила, не в силах скрыть своей тревоги:— Давид, я должна знать, что сказала обо мне Эмили?— Сказала, что ты меня любишь. Это правда, дорогая? Мария вспыхнула и прикусила губку.— Пожалуйста, дорогая, скажи мне.Она медленно подняла глаза и с обожанием посмотрела на Дэвида.— Да, Давид, я люблю тебя, — прошептала она. — А ты… ты меня любишь?— О, дорогая моя, — выдохнул он, на его глазах блестели слезы радости. — Да, я тебя люблю! Да!Ее лицо просияло.— Когда ты это понял?— Ну, наверное, я любил тебя уже очень давно. Но по-настоящему я это понял во время фиесты.— И я тоже! Ох, Давид, как я мечтала услышать эти слова из твоих уст! Как я…Но он не позволил ей закончить. Дэвид обнял ее и страстно поцеловал. Потом он издал вопль восторга.— Она меня любит! Она меня любит! — И закружил Марию по поляне. А потом сказал, задыхаясь: — Я построю для тебя большой дом — вот здесь. И у нас будет десяток детей!— Да, десяток! — рассмеялась Мария.— Мы поженимся. Слава Богу, что Эмили велела не откладывать, а немедленно сказать тебе о моих чувствах.— Эмили велела? Тогда мы оба в большом долгу перед ней, Давид. — И, глядя в глаза любимому, добавила: — У нас будет хорошая жизнь, да, Давид? Будем выращивать скот, как делал мой народ многие века. И мы будем жить так близко от наших мексиканских друзей!Мария и Дэвид, счастливые, возбужденные, вернулись в Бразос-Бенд и с удивлением увидели Эдгара, сбегающего вниз по лестнице.Он выглядел совершенно трезвым, был чисто выбрит, в свежем костюме. Глаза его неистово сверкали, а в кулаке Эдгар крепко сжимал письмо.— Еще одно! — объявил он, размахивая перед ними конвертом.— Ты хочешь сказать, что пока нас не было, пришло письмо, дядя?— Да! Час назад приезжал посыльный! — возбужденно ответил Эдгар, беря пальто и хлыст.Дэвид и Мария озадаченно переглянулись.— Так о чем же пишет миссис Хьюстон, дядя? И куда ты собрался?— Я еду в Хьюстон, чтобы уладить это дело — раз и навсегда.— В Хьюстон! — изумленно воскликнули молодые люди.— Нет, в ад играть в покер с дьяволом! — резко бросил Эдгар. — Посмотрим, как вы, пустоголовые дети, справитесь с этим домом, пока меня не будет.— Дядя, перед тем как ты уедешь… — сказал Дэвид, хватая его за руку. — Я… я хотел сказать тебе… Мы с Марией собираемся пожениться.Лицо Эдгара смягчилось, он улыбнулся и пожал Дэвиду руку.— Самое время, племянник. — Он подошел к девушке, обнял ее и поцеловал в щеку. — Поздравляю, Мария. Прошу прощения, но мы отпразднуем эту радостную новость позднее.— Дядя, разве ты не скажешь, о чем говорится в письме и что ты собираешься делать?Эдгар взял у конюха поводья Аполлиона и вскочил на арабского скакуна.— Всего три дня… я могу успеть, Дэвид, могу успеть. Мои глаза! Вы можете в это поверить? Мои глаза ничего не видели. Это просто невозможно вынести, Дэвид!После этого странного замечания Эдгар Эшленд сжал коленями бока Аполлиона, и жеребец помчался в сторону Хьюстона.— Дяде предстоит чертовски трудная дорога, если только ему не повезет и он не сядет по дороге на пароход. — Дэвид обнял Марию за талию. — Пойдем в дом, дорогая. Ты дрожишь без шали.— Что имел в виду твой дядя, когда так странно говорил о глазах? Я не понимаю, Дэвид.Дэвид пожал плечами:— Возможно, дядя наконец-то посмотрел на отношения с Эмили не только со своей колокольни. Надеюсь, он увидел истину. Глава 14 17 марта 1842 года
Эмили Эшленд стояла в своей спальне и умиротворенно улыбалась, глядя на две колыбельки. Она наклонилась и укрыла малышей. Маленький Джейкоб с пухлыми шоколадными ручками и ножками и крупной головой выглядел просто гигантом по сравнению с маленькой светленькой Камиллой.Малыши спали под окном, в которое лился яркий свет. Снова будет мягкая весна, решила Эмили. Она смотрела из-за клетчатых занавесок на яркий день, на покрытый грязью двор, на густой лес вдали.Сердце сжалось от боли, когда она вспомнила прошлую весну. Сегодня — первая годовщина их свадьбы с Эдгаром. Она вздохнула. Так много всего произошло, казалось, за эти месяцы прожита целая жизнь. А теперь — теперь она больше никогда его не увидит. Эмили прикусила губу, на глаза навернулись слезы. Нет, она не станет рыдать об Эдгаре! Ей надо думать о дочери.Эмили вернулась в гостиную и увидела Холли, которая расставляла железные тарелки и раскладывала серебро на маленьком деревянном столике, накрытом хлопчатобумажной скатертью.— Может полдня пройти, прежде чем я закончу тушить это рагу, миссус, — вздохнула Холли. — Цыпленок, которого принес мне Джейкоб, жесткий, как сапог.Эмили пожала плечами, перебирая вязальные спицы.— Не спеши, Холли. Сегодня будем обедать позже, когда приедет миссис Хьюстон.Холли ушла на кухню, оставив Эмили с вязаньем одну в комнате, где лишь поскрипывание качалки отвлекало ее от горестных воспоминаний. Когда раздался долгожданный стук в дверь, она обрадовалась и, распахивая дверь, весело воскликнула:— Доброе утро, Марга…Эмили замерла. На крыльце с букетом полевых цветов стоял ее муж.— С годовщиной тебя, дорогая.Она смотрела на Эдгара, не в состоянии выговорить ни слова.Он улыбнулся, и сердце Эмили затрепетало. Никогда еще Эдгар не выглядел таким красивым. Волосы его блестели под утренним солнцем, а в глазах светилась нежность.Прошла целая вечность, наконец он мягко спросил:— Ты не впустишь меня в дом, дорогая? Эмили медленно подняла руку к горлу.— Ты… приехал…— Да, дорогая, я приехал. — Он протянул ей цветы. — Для тебя, любимая.Эмили молча взяла букет из голубых колокольчиков и золотистой ястребинки. Их руки на секунду встретились; казалось, что прикосновение Эдгара обожгло ее.— Красивые цветы, — пробормотала она и, машинально потрогав влажный носовой платок, в который были завернуты стебли цветов, увидела вышитые инициалы М.Х. — Это платок Маргарет Хьюстон! — воскликнула Эмили.— Да. Я вчера вечером остановился у Хьюстонов. Маргарет — большая мастерица писать письма, дорогая. Она снабжала меня всей необходимой информацией о тебе и о нашей дочери.— Правда? Я не знала…— Конечно, ты не знала. Эта благородная леди из тех, кто творит чудеса тихо и, казалось бы, незаметно. Видит Бог, я не ответил ни на одно из этих прекрасных писем и даже не раз грозился их сжечь.— Но почему? — выпалила Эмили.— Почему? Потому что я невыносимо тосковал по тебе, дорогая. И каждое письмо было подобно кинжалу, вонзающемуся в мое сердце.— Ты… ты скучал по мне? — прошептала Эмили, отворачиваясь, чтобы скрыть слезы.Но Эдгар обнял ее и повернул к себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Дэвид и Мария сидели в столовой, когда, пошатываясь, вошел Эдгар. Он был небрит, глаза мутные.— Где бренди, черт подери?— Дядя, надень сюртук, — посоветовал Дэвид. — В комнате холодно, а у тебя рубашка расстегнута…— Ха! — фыркнул Эдгар, достал из буфета графин и налил себе щедрую порцию. — Меня бренди согревает.Отодвинув стул назад, он забросил ноги в сапогах на стол, при этом разбил бокал и криво ухмыльнулся:— Прошу вас, продолжайте ленч.— Сеньор Эшленд, вам надо поесть, — робко напомнила Мария, широко раскрыв глаза.Молодые люди обменялись тревожными взглядами.— Дядя, ты не думаешь, что тебе надо немного сбавить темп — сейчас еще только полдень…Эдгар с грохотом поставил на стол графин.— Не смей командовать, мальчишка! Сколько я пью, тебя не касается. А теперь вы оба — ешьте и перестаньте придираться!Через несколько минут его подбородок коснулся груди, спутавшиеся волосы упали на лоб.— Боюсь, что дядя снова отключился, — вздохнул Дэвид и позвал Дэниеля.Старый слуга вошел в столовую.— Мистеру Эшленду опять плохо? — спросил он, почесывая свою кудрявую голову.Мужчины вдвоем подняли его на ноги. Эдгар открыл глаза.— Какого черта вы делаете? — пьяно пробормотал он.— Ты устал, дядя.— Наверное, — буркнул тот в ответ и позволил вывести себя из комнаты.Когда они втроем поднимались по лестнице, Эдгар прошептал Дэвиду:— Расскажи еще раз о ней, о моей дочке.Сердце Дэвида сжалось при этих словах. Каждый раз, когда Эдгар напивался, что в последнее время случалось довольно часто, он спрашивал о дочери.— Она самый прелестный ребенок из всех, кого я видел!— Да, самая красивая, — с тоской согласился Эдгар.В спальне взгляд Эдгара остановился на аккуратной стопке писем. Вяло махнув на них рукой, он пробормотал:— Все собираюсь сжечь проклятые письма от жены Хьюстона. Зачем эта женшина меня мучает? Эмили сама бросила меня, так какое мне дело до roto, как она проводит свое время? — Он ударил кулаком по колену. — Сожги эти письма, племянник!Дэвид взял стопку листков, изумленно глядя на дядю.— Не смей жечь эти письма! — хриплым голосом вдруг крикнул Эдгар и резко сел, но тут же упал на спину, застонал и закрыл глаза. — Я их сам потом уничтожу.Дэвид улыбнулся и сделал вид, что собирается уходить.— Подожди, — прошептал Эдгар, лежа с закрытыми глазами. — Почитай мне, пожалуйста.— Какое письмо ты хочешь послушать на этот раз, дядя?— Не важно, просто почитай, — пробормотал тот.— Как он? — спросила Мария, когда Дэвид вернулся в столовую.— Скучает по Эмили… и по Камилле.Мария серьезно кивнула:— И я тоже.Дэвид бросил на нее ласковый взгляд:— Эй, где твоя красивая улыбка? Мы не можем допустить, чтобы пьянство дяди ввергло нас обоих в хандру.— Да, Дэвид, я пыталась быть веселой — ради тебя. Но в Бразос-Бенде стало так уныло и тоскливо с тех пор, как уехала Эмили с младенцем. — Она покраснела. — Почему ты так на меня смотришь, Дэвид?— Я думал о том, что Эмили сказала о тебе. — Его глаза потемнели. — О, какое на тебе красивое платье. Желтый цвет действительно идет к твоим волосам и глазам. Ты говоришь, здесь уныло, так поехали, дорогая, покатаемся по прерии.— О да, Дэвид, давай хоть ненадолго уедем из этого невеселого дома!Они ехали через прерию, усыпанную голубыми колокольчиками. Вскоре Дэвид остановил коляску на вершине холма. Они по просеке вышли на зеленую поляну, где проходила фиеста. Дэвид с любовью посмотрел на Марию:— Ты помнишь тот октябрь? Когда ты для меня танцевала?Девушка подняла на него зеленые смеюшиеся глаза и улыбнулась из-под полей желтой шляпки.— Ох, Давид, как я могу это забыть?— Давид, — повторил он. — Я люблю, когда ты так произносишь мое имя. — И кивнул в сторону леса: — Ты помнишь… — Он замолчал и заключил ее в объятия.Дэвид целовал осторожно, неуверенно. Губы Марии приоткрылись; руки обвились вокруг его шеи. Их поцелуй стал более страстным.После неловкого молчания Мария спросила, не в силах скрыть своей тревоги:— Давид, я должна знать, что сказала обо мне Эмили?— Сказала, что ты меня любишь. Это правда, дорогая? Мария вспыхнула и прикусила губку.— Пожалуйста, дорогая, скажи мне.Она медленно подняла глаза и с обожанием посмотрела на Дэвида.— Да, Давид, я люблю тебя, — прошептала она. — А ты… ты меня любишь?— О, дорогая моя, — выдохнул он, на его глазах блестели слезы радости. — Да, я тебя люблю! Да!Ее лицо просияло.— Когда ты это понял?— Ну, наверное, я любил тебя уже очень давно. Но по-настоящему я это понял во время фиесты.— И я тоже! Ох, Давид, как я мечтала услышать эти слова из твоих уст! Как я…Но он не позволил ей закончить. Дэвид обнял ее и страстно поцеловал. Потом он издал вопль восторга.— Она меня любит! Она меня любит! — И закружил Марию по поляне. А потом сказал, задыхаясь: — Я построю для тебя большой дом — вот здесь. И у нас будет десяток детей!— Да, десяток! — рассмеялась Мария.— Мы поженимся. Слава Богу, что Эмили велела не откладывать, а немедленно сказать тебе о моих чувствах.— Эмили велела? Тогда мы оба в большом долгу перед ней, Давид. — И, глядя в глаза любимому, добавила: — У нас будет хорошая жизнь, да, Давид? Будем выращивать скот, как делал мой народ многие века. И мы будем жить так близко от наших мексиканских друзей!Мария и Дэвид, счастливые, возбужденные, вернулись в Бразос-Бенд и с удивлением увидели Эдгара, сбегающего вниз по лестнице.Он выглядел совершенно трезвым, был чисто выбрит, в свежем костюме. Глаза его неистово сверкали, а в кулаке Эдгар крепко сжимал письмо.— Еще одно! — объявил он, размахивая перед ними конвертом.— Ты хочешь сказать, что пока нас не было, пришло письмо, дядя?— Да! Час назад приезжал посыльный! — возбужденно ответил Эдгар, беря пальто и хлыст.Дэвид и Мария озадаченно переглянулись.— Так о чем же пишет миссис Хьюстон, дядя? И куда ты собрался?— Я еду в Хьюстон, чтобы уладить это дело — раз и навсегда.— В Хьюстон! — изумленно воскликнули молодые люди.— Нет, в ад играть в покер с дьяволом! — резко бросил Эдгар. — Посмотрим, как вы, пустоголовые дети, справитесь с этим домом, пока меня не будет.— Дядя, перед тем как ты уедешь… — сказал Дэвид, хватая его за руку. — Я… я хотел сказать тебе… Мы с Марией собираемся пожениться.Лицо Эдгара смягчилось, он улыбнулся и пожал Дэвиду руку.— Самое время, племянник. — Он подошел к девушке, обнял ее и поцеловал в щеку. — Поздравляю, Мария. Прошу прощения, но мы отпразднуем эту радостную новость позднее.— Дядя, разве ты не скажешь, о чем говорится в письме и что ты собираешься делать?Эдгар взял у конюха поводья Аполлиона и вскочил на арабского скакуна.— Всего три дня… я могу успеть, Дэвид, могу успеть. Мои глаза! Вы можете в это поверить? Мои глаза ничего не видели. Это просто невозможно вынести, Дэвид!После этого странного замечания Эдгар Эшленд сжал коленями бока Аполлиона, и жеребец помчался в сторону Хьюстона.— Дяде предстоит чертовски трудная дорога, если только ему не повезет и он не сядет по дороге на пароход. — Дэвид обнял Марию за талию. — Пойдем в дом, дорогая. Ты дрожишь без шали.— Что имел в виду твой дядя, когда так странно говорил о глазах? Я не понимаю, Дэвид.Дэвид пожал плечами:— Возможно, дядя наконец-то посмотрел на отношения с Эмили не только со своей колокольни. Надеюсь, он увидел истину. Глава 14 17 марта 1842 года
Эмили Эшленд стояла в своей спальне и умиротворенно улыбалась, глядя на две колыбельки. Она наклонилась и укрыла малышей. Маленький Джейкоб с пухлыми шоколадными ручками и ножками и крупной головой выглядел просто гигантом по сравнению с маленькой светленькой Камиллой.Малыши спали под окном, в которое лился яркий свет. Снова будет мягкая весна, решила Эмили. Она смотрела из-за клетчатых занавесок на яркий день, на покрытый грязью двор, на густой лес вдали.Сердце сжалось от боли, когда она вспомнила прошлую весну. Сегодня — первая годовщина их свадьбы с Эдгаром. Она вздохнула. Так много всего произошло, казалось, за эти месяцы прожита целая жизнь. А теперь — теперь она больше никогда его не увидит. Эмили прикусила губу, на глаза навернулись слезы. Нет, она не станет рыдать об Эдгаре! Ей надо думать о дочери.Эмили вернулась в гостиную и увидела Холли, которая расставляла железные тарелки и раскладывала серебро на маленьком деревянном столике, накрытом хлопчатобумажной скатертью.— Может полдня пройти, прежде чем я закончу тушить это рагу, миссус, — вздохнула Холли. — Цыпленок, которого принес мне Джейкоб, жесткий, как сапог.Эмили пожала плечами, перебирая вязальные спицы.— Не спеши, Холли. Сегодня будем обедать позже, когда приедет миссис Хьюстон.Холли ушла на кухню, оставив Эмили с вязаньем одну в комнате, где лишь поскрипывание качалки отвлекало ее от горестных воспоминаний. Когда раздался долгожданный стук в дверь, она обрадовалась и, распахивая дверь, весело воскликнула:— Доброе утро, Марга…Эмили замерла. На крыльце с букетом полевых цветов стоял ее муж.— С годовщиной тебя, дорогая.Она смотрела на Эдгара, не в состоянии выговорить ни слова.Он улыбнулся, и сердце Эмили затрепетало. Никогда еще Эдгар не выглядел таким красивым. Волосы его блестели под утренним солнцем, а в глазах светилась нежность.Прошла целая вечность, наконец он мягко спросил:— Ты не впустишь меня в дом, дорогая? Эмили медленно подняла руку к горлу.— Ты… приехал…— Да, дорогая, я приехал. — Он протянул ей цветы. — Для тебя, любимая.Эмили молча взяла букет из голубых колокольчиков и золотистой ястребинки. Их руки на секунду встретились; казалось, что прикосновение Эдгара обожгло ее.— Красивые цветы, — пробормотала она и, машинально потрогав влажный носовой платок, в который были завернуты стебли цветов, увидела вышитые инициалы М.Х. — Это платок Маргарет Хьюстон! — воскликнула Эмили.— Да. Я вчера вечером остановился у Хьюстонов. Маргарет — большая мастерица писать письма, дорогая. Она снабжала меня всей необходимой информацией о тебе и о нашей дочери.— Правда? Я не знала…— Конечно, ты не знала. Эта благородная леди из тех, кто творит чудеса тихо и, казалось бы, незаметно. Видит Бог, я не ответил ни на одно из этих прекрасных писем и даже не раз грозился их сжечь.— Но почему? — выпалила Эмили.— Почему? Потому что я невыносимо тосковал по тебе, дорогая. И каждое письмо было подобно кинжалу, вонзающемуся в мое сердце.— Ты… ты скучал по мне? — прошептала Эмили, отворачиваясь, чтобы скрыть слезы.Но Эдгар обнял ее и повернул к себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33