Он едва не расхохотался. Мысль, что в теперешнем своем состоянии он представляет для кого-то угрозу, позабавила его.Потом ему стало любопытно, как она доставила его сюда. Она была среднего роста, хрупкая. Наверняка где-то поблизости все-таки есть мужчина.Наконец женщина отрицательно покачала головой, видимо, согласившись с ним, что он и мухи не смог бы обидеть, если бы захотел. По крайней мере, она не собиралась справляться о его состоянии.Он почувствовал растущую жажду. — Можно воды?Она кивнула и, наклонившись, налила из кувшина воду в жестяную кружку. И вновь внимательно посмотрела на него испытующим взглядом, в котором читался вопрос, но, вероятно, она сама на него ответила, потому что ничего не спросила. Просто приподняла его голову одной рукой, а другой поднесла к губам кружку.Она терпеливо ждала, пока он мелкими глотками пил волу. Когда кружка оказалась пуста, она осторожно вернула его голову на подушку. Ясно, что у нее был опыт в таких делах, ему даже стало любопытно, кем же был ее муж. Я потеряла мужа и… хорошего друга.Значит, на ее долю тоже выпали потери. Но по крайней мере, у нее остался ребенок, а его сын похоронен у склона горы. Уэйда захлестнули тоска и горечь.Он закрыл глаза, чтобы не видеть женщину. Он даже не поблагодарил ее. Ни за то, что спасла ему жизнь, ни за то, что дала напиться. И впредь не собирается благодарить. Почему она просто не оставила его в покое?Наступило долгое молчание, потом послышался легкий шелест. Запах цветов стал слабее и почти совсем исчез. Он услышал, как закрылась дверь.Уэйд открыл глаза. Он был один в темной комнате. Свет не проникал сквозь дешевые занавески, поэтому он решил, Что настала ночь. За окном тихо постанывал ветер. Она упомянула о буре. Она. Он даже не знал, как ее зовут, впрочем, и она не знала его имени. И не поинтересовалась, что было удивительно.Непонятно, почему одинокая женщина взяла его к себе в дом. Он ведь мог быть убийцей.Он и был им.Еще до гибели жены и сына он не многого стоил. Никогда не умел защитить тех, кого любил. А сейчас? Без правой руки он вообще ничего не стоит.Вполне вероятно, он накличет беду на эту женщину и ее сына. Ведь он только что убил троих белых мужчин. Наверняка его ищет вооруженный отряд.По крыше стучал дождь. Гремел гром.Уэйд почувствовал, что его клонит в сон, и подумал, не подмешала ли женщина чего-нибудь в воду, капельку опия, например.Вновь послышались раскаты грома, комната внезапно осветилась от вспышки молнии и опять погрузилась в темноту.Открылась дверь, потом он почувствовал на своей щеке мягкую ладонь. Хотел стряхнуть ее.Слишком приятно было прикосновение.Но это не была рука Чивиты.Он заставил себя сдержаться, напряженно замерев.Послышался тихий вздох, затем женщина вышла из комнаты, и Уэйд позволил себе расслабиться. Его опять сковал сон, он вернулся в черную пустоту, где не было ни радости, ни боли.
Мэри Джо перебирала у себя на коленях хлопчатую рубашку и брюки из плотной ткани. Они принадлежали ее мужу. Не желая расставаться со всеми его вещами, она оставила у себя одежду мужа и теперь обрадовалась, что привезла ее сюда. Раненый и так доставлял много хлопот. А то, что он лежал голый в ее кровати, просто нервировало ее.Женщину все время преследовало искаженное болью лицо и настороженный взгляд серо-зеленых глаз. Он стремился ж смерти не просто из-за того, что боялся жестоких физических страданий. Где-то в самой его глубине скрывалась огромная душевная боль, которая и лишила его желания жить. От смерти его спасла только природная выносливость, железный стержень, благодаря которому он сумел выдержать все испытания.Опиум удерживал его во сне два дня, в течение которых он то и дело принимался бормотать. Мэри Джо сумела разобрать только отдельные слова, но их хватило, чтобы понять одно: он побывал в аду и вернулся, вероятно, оставив там несколько чужих жизней. Ей бы следовало испугаться, но она почему-то не испытала страха.Безжалостные люди не испытывают угрызений совести. А у этого незнакомца, как видно, совесть была. Злоба смешалась у него с сожалением, гнев с горем.Еще он произносил имя. Дру. Он повторял это имя снова и снова голосом, полным печали и тоски.Тон незнакомца пробудил у нее собственные тяжелые воспоминания, вернув ощущение непоправимого горя от потери мужа и Тая. Она почувствовала, что ее связывает с незнакомцем нечто общее, а этого она не могла себе позволить.Несмотря на внутреннюю убежденность, что не следует так переживать из-за незнакомого человека, она думала о нем каждую минуту. Что он будет делать с покалеченной рукой? Откуда он пришел? Есть ли у него семья?Глядя на огонь в очаге, Мэри Джо искала отпеты. Незнакомец нес с собой большие беды, о чем свидетельствовали пулевые раны. Кто-то ведь стрелял в него, и наверняка не просто так. Для такого человека у нее не должно быть места ни в сердце, ни в мыслях. Но он был ранен, и она заботилась о нем, как позаботилась бы о любом больном существе.Мэри Джо снова посмотрела на одежду, сложенную на коленях. Вещи должны прийтись ему впору, хотя брюки будут слегка узковаты.В первый же день она попыталась выстирать его замшевые рубашку и брюки, но спасти их уже было невозможно. Не смея сжечь то, что ей не принадлежит, она высушила вещи у огня и аккуратно сложила. Одежда порозовела от крови, превратилась в лохмотья, о чем она сожалела, отметив тонкость выделки разорванных вещей. Так могли шить только индейцы.К индейцам у нее не было никакого сочувствия. Команчи совершали набеги по всему Техасу, сжигая дома, насилуя и убивая. Они лишили Мэри Джо сестры, лучшей подруги и отца. Еще в детстве ее научили ненавидеть и бояться этих дикарей. Даже от одной мысли о них ее сердце сковывал холодный ужас. А юты, как утверждали местные жители, были не лучше. У каждого здешнего жителя была собственная страшная история.Почему он носил такую одежду?Она отложила в сторону рубашку и прошла в комнату Джеффа, в которой теперь ночевала сама, так как ее спальню занял незнакомец. Сын спал на полу, и она остановилась в дверях полюбоваться им. В последнее время он так переживал из-за раненого, так радовался, что нашел и спас его. Мэри Джо была довольна, что мальчик не слышал слов незнакомца, иначе Джефф пришел бы в отчаяние, узнав, что его старания не оценили.Мэри Джо перевела взгляд на пса, лежавшего рядом с сыном. Она выгнала Джейка из комнаты больного, и тот неохотно оставил свой пост. Странно было наблюдать, как пес привязался к этому человеку. Такая преданность тревожила ее, хотя, возможно, у собаки сработал инстинкт охранять раненое существо.Как у нее самой.Снова вспыхнула молния, и сразу загрохотал гром. На этот раз гораздо ближе.Мэри Джо решила проверять, как там больной. Тихо, на цыпочках, подошла она к кровати, наклонилась и приложила руку к его лицу. Жар спал. Заражения не произошло. Она поблагодарила небеса за чудо.Дыхание, однако, было неестественным, и она поняла, что он не спит, а только притворяется. Почувствовала, как напряглось и оцепенело его тело. Хотела сказать что-то, но не знала, что именно. Ему явно хотелось остаться одному. Ощутив неуверенность и внезапную обиду, она повернулась и вышла из комнаты.
Мэри Джо вздрогнула и проснулась. Ее разбудил тихий долгий стон, он разнес по дому глубокую печаль и отозвался во всем ее теле.Она села в кровати, пытаясь привыкнуть к темноте. Увидела движение в том углу, где спал Джефф, и поняла, что стон разбудил и сына.Она потянулась за халатом, набросила его поверх тонкой ночной рубашки и, подойдя к сыну, присела рядом с ним.— Все в порядке, Джефф. Это просто ветер. Он покачал головой:— Не думаю. Это раненый.Вот что значит пытаться обмануть двенадцатилетнего парня, подумала Мэри Джо.— Возможно, — сказала она. — Оставайся здесь, а я проверю.— Я тоже хочу пойти, — запротестовал мальчик.— Если ты мне понадобишься, я тебя позову, — сказала Мэри Джо, потом добавила: — Разве ты забыл, каково быть прикованным к постели? В такие дни не хочется, чтобы тебя кто-нибудь видел.Мальчик начал было возражать, но замолк на полуслове. Выбранная тактика сработала. Сын неохотно кивнул.Мэри Джо зажгла керосиновую лампу и вышла в прихожую. Дверь в спальню больного она оставила открытой, чтобы услышать, если ему станет ночью хуже, и теперь до нее вновь донесся стон — стон, превратившийся в крик.— Только не Дру, Господи, только не Дру. Не нужно. Чивита! Что они сделали? Господи, что они сделали?Сердце Мэри Джо сжалось в груди от муки и полной безнадежности, прозвучавшей в его голосе. Больной скинул одеяло, и его обнаженное тело дергалось, сражаясь с невидимым дьяволом. Он повернулся на больную руку, и Мэри Джо в сочувствии ощутила боль в собственном теле.Она бросилась к раненому и, усевшись на краю кровати, попыталась удержать его за плечи, чтобы он не шевелился.— Все хорошо, — прошептала она, понимая, что все далеко не хорошо.В том, что его терзало, не было ничего хорошего. И она боялась, так будет всегда.Когда он чуть не скинул ее на пол, она ударила его по лицу, пытаясь разбудить. Пощечина успокоила больного. Тело его расслабилось, веки, затрепетав, открылись. Он глубоко вздохнул, словно сдерживал дыхание, на лице выступил пот. Его взгляд встретился с ее глазами, затем переместился на неприкрытое тело.— Проклятие, — прошептал он, безуспешно пытаясь натянуть одеяло.Ночной кошмар, как видно, лишил его последних сил.Мэри Джо протянула руки и укрыла его.— Проклятие, — вновь произнес он сквозь стиснутые зубы.Она так и не поняла: то ли это относилось к боли, то ли к унизительной беспомощности.Мэри Джо отвернулась, взяла полотенце, опустила в миску с водой, которую оставила на тумбочке. Затем вытерла пот с его лица. Щеки раненого были колючими от светлой щетины.— Что с моей одеждой? — спросил он.— Вот ее спасти не удалось, — ответила Мэри Джо, стараясь говорить весело.— Я не могу… здесь дольше оставаться.— Но и уйти вы тоже не можете, — сказала она. — По крайней мере, еще несколько дней, возможно, больше. Вам даже до двери не дойти.— Я принесу беду.Мэри Джо криво усмехнулась:— Я так давно терплю беды, что одной больше, одной меньше — не имеет значения.— А как же ваш сын?— Я позабочусь о Джеффе, — резко ответила она.— Мне нужно что-то из одежды.— Я дам вам вещи мужа, — ответила Мэри Джо, — но позже. Рубашка пока не налезет на больную руку, да и брюки не надеть на забинтованную ногу.— Я не могу…Мэри Джо внезапно улыбнулась от абсурдности ситуации. Впервые при ней мужчина жаловался, что не одет.— Мне самой это нравится не больше, чем вам, но пока другого выхода нет.— Вы ни о чем меня не спросили.— Действительно, — согласилась она. — Мне казалось, у вас не то самочувствие, чтобы вести беседу. Но у меня есть вопросы. И я обязательно задам их.Он слегка скривил дрогнувшие губы.— Не сомневаюсь.— Впрочем, один вопрос задам прямо сейчас, — сказала она. — Как вас зовут? Не могу же я называть вас просто «мистер».— Фостер, — неохотно произнес он. — Уэйд Фостер.— Ну что ж, мистер Фостер, а я Мэри Джо Вильямс, моего сына зовут Джефф. С остальными вопросами, думаю, можно обождать.— Который теперь час?— Полагаю, скоро рассвет, — ответила она.— Я… очень сожалею.— Не стоит расстраиваться. Мне самой порой снятся кошмары.Она поспешно отвела взгляд. Видимо, он больше не чувствовал себя униженным, именно этого она и добивалась.Мужчины, как она обнаружила, могли смириться с чем угодно, но только не с унижением.— Если уже все в порядке, — сказала она, — я пойду, а вы поспите. Сон сейчас для вас — лучшее лекарство.— Вы так думаете? — тихо спросил он, и она поняла, что этот кошмар снился ему не в первый раз.— Кто такой Дру? — внезапно спросила она, хотя совсем не собиралась — вопрос вырвался нечаянно.Его взгляд стал таким холодным, что ей захотелось взять свои слова обратно.— Вы, кажется, не собирались пока задавать никаких вопросов, — резко произнес он.— Действительно, — сказала она. — Я просто подумала… вдруг вам поможет, если вы выговоритесь?— Дру — мой сын, — сказал он. — И мне уже ничего не поможет.Он повернулся на здоровый бок, отгородившись от ее внезапного вмешательства.Мэри Джо постояла с минуту, оглушенная этим откровением, а потом заметила, что его плечи вздрагивают. Тут она поняла, что Дру больше нет в живых.— Простите, — прошептала она. — Мне очень жаль.Он промолчал. Мэри Джо задула лампу и второй раз за эту ночь вышла из комнаты. Она знала, что больше не уснет. Да и он наверняка тоже. Глава 3 Уэйд попытался встать, ему это удалось, но не больше. Он вновь опрокинулся на постель.Сквозь простые занавески пробивались первые лучи рассвета. Уэйд решил, что женщина и ее сын еще не могли проснуться, особенно после прошлой ночи.Господи, как унизительно лежать здесь без одежды. Эта комната, эта кровать стали для него тюрьмой, и все же он знал, что женщина была права. В теперешнем его состоянии он недалеко уйдет.Почему она взвалила на себя заботу о нем?Он поморщился, вспомнив, как прошлой ночью проявил свое горе.Десять месяцев назад, когда он обнаружил жену и сына убитыми, он не предавался горю. Гнев и ненависть вытеснили все другие чувства, и он думал только о том, чтобы отомстить за их смерть. Не оплакивал он их и тогда, когда покончил с последним из убийц, которого выслеживал несколько месяцев.Он не позволял себе горевать. Он не признавал даже перед самим собой, хотя теперь-то это понял, что сына и жены действительно больше нет в живых.И только когда эта женщина спросила о Дру, он вынужден был признать, что Дру мертв, что сына зверски убили. Красивые темные глазки ребенка навсегда останутся закрытыми, ротик никогда не улыбнется.Уэйд жив, а Дру мертв. История еще раз повторилась, и ему этого было не понять. Почему он все еще продолжает жить, когда все вокруг него умирают?Он по-настоящему негодовал на эту женщину. Негодовал за то, что она спасла его, за то, что была добра, за то, что напомнила ему обо всех его потерях.У него ничего не осталось: ни семьи, ми покоя, ни самоуважения, ни любви. Он собственной рукой сжег хижину, ту самую, что построил для Чивиты в долине у реки, где он учил Дру ловить рыбу, реки, привлекшей алчных старателей на поиски золота, несмотря на то, что это была территория ютов.Юты взяли бы его к себе, но он никогда не умел принимать благодеяний, особенно от людей, которые так пострадали от руки белого человека.У него было прошлое, которого он стыдился, невыносимо уродливое настоящее и никакого будущего.Почему он не умер? Потому что так сильно этого желал?Уэйд услышал поскуливание и повернулся, почувствовав боль. Возле кровати сидел пес, склонив голову набок.Джейк. Он вспомнил, как его зовут. Джефф и Джейк. Интересно, сколько лет мальчонке? Его собственному сыну было шесть. Он сжал кулак, вспомнив последний раз, когда видел сына живым…— Я хочу поехать с тобой, — грустно сказал Дру.Но Уэйд собирался подняться высоко в горы, преследуя стадо антилоп. Маршрут был слишком трудным для Дру, который ездил уже на собственной лошадке — старой толстой кобыле, которая уже не могла понести.— Позаботься о маме вместо меня, — сказал он тогда.Мальчик так и сделал. Уэйд нашел его рядом с телом матери с пробитой головой, вероятно, прикладом винтовки, с перерезанным горлом. Наверное, он отчаянно пытался защитить ее, размахивая ручками и ножками. Эта картина так и стояла у Фостера перед глазами…Пес осторожно приблизился на несколько шажков, ожидая ласкового слова.— Иди сюда, Джейк, — позвал Уэйд, внезапно почувствовав необходимость в теплоте. Пес робко замахал хвостом и, подойдя к Уэйду, положил голову ему на руку. Уэйд опустил руку на голову пса и принялся почесывать ему между ушами, как когда-то почесывал Пейвла. Пес зарычал от удовольствия. — Все наоборот, дружище? — прошептал Уэйд. — Ты не знаешь, когда нужно рычать и когда не нужно находить кого-то.Пес радостно застучал хвостом по полу.— Джейк! — За дверью раздался мальчишеский голос, и Уэйд откинулся на подушку, использовав последние угасающие силы, чтобы натянуть на себя простыню.Джейк занял свой пост рядом с кроватью, когда в дверях появился рослый худой мальчик. Он остановился и обеспокоенно взглянул на больного. Затем улыбнулся, довольный, что тот не спит.Уэйд взглянул в карие глаза мальчика, затем заметил рыжеватый вихор. Веснушчатое личико ребенка расплылось в заразительной улыбке. Через пять-шесть лет Дру был бы также высок и боек.— Это Джейк нашел вас, — сказал мальчик.Уэйду захотелось отослать его прочь. Ему были невыносимы напоминания о том, что могло случиться, но не случилось, и о пустоте, лежавшей впереди.А еще он вспомнил объяснение Мэри Джо Вильямс, почему она не оставила его умирать. Какой жизненный урок получил бы мой мальчик…Уэйд попытался сесть, но упал на подушку, и мальчик тут же перестал улыбаться.— Простите. Мне не следовало вас беспокоить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Мэри Джо перебирала у себя на коленях хлопчатую рубашку и брюки из плотной ткани. Они принадлежали ее мужу. Не желая расставаться со всеми его вещами, она оставила у себя одежду мужа и теперь обрадовалась, что привезла ее сюда. Раненый и так доставлял много хлопот. А то, что он лежал голый в ее кровати, просто нервировало ее.Женщину все время преследовало искаженное болью лицо и настороженный взгляд серо-зеленых глаз. Он стремился ж смерти не просто из-за того, что боялся жестоких физических страданий. Где-то в самой его глубине скрывалась огромная душевная боль, которая и лишила его желания жить. От смерти его спасла только природная выносливость, железный стержень, благодаря которому он сумел выдержать все испытания.Опиум удерживал его во сне два дня, в течение которых он то и дело принимался бормотать. Мэри Джо сумела разобрать только отдельные слова, но их хватило, чтобы понять одно: он побывал в аду и вернулся, вероятно, оставив там несколько чужих жизней. Ей бы следовало испугаться, но она почему-то не испытала страха.Безжалостные люди не испытывают угрызений совести. А у этого незнакомца, как видно, совесть была. Злоба смешалась у него с сожалением, гнев с горем.Еще он произносил имя. Дру. Он повторял это имя снова и снова голосом, полным печали и тоски.Тон незнакомца пробудил у нее собственные тяжелые воспоминания, вернув ощущение непоправимого горя от потери мужа и Тая. Она почувствовала, что ее связывает с незнакомцем нечто общее, а этого она не могла себе позволить.Несмотря на внутреннюю убежденность, что не следует так переживать из-за незнакомого человека, она думала о нем каждую минуту. Что он будет делать с покалеченной рукой? Откуда он пришел? Есть ли у него семья?Глядя на огонь в очаге, Мэри Джо искала отпеты. Незнакомец нес с собой большие беды, о чем свидетельствовали пулевые раны. Кто-то ведь стрелял в него, и наверняка не просто так. Для такого человека у нее не должно быть места ни в сердце, ни в мыслях. Но он был ранен, и она заботилась о нем, как позаботилась бы о любом больном существе.Мэри Джо снова посмотрела на одежду, сложенную на коленях. Вещи должны прийтись ему впору, хотя брюки будут слегка узковаты.В первый же день она попыталась выстирать его замшевые рубашку и брюки, но спасти их уже было невозможно. Не смея сжечь то, что ей не принадлежит, она высушила вещи у огня и аккуратно сложила. Одежда порозовела от крови, превратилась в лохмотья, о чем она сожалела, отметив тонкость выделки разорванных вещей. Так могли шить только индейцы.К индейцам у нее не было никакого сочувствия. Команчи совершали набеги по всему Техасу, сжигая дома, насилуя и убивая. Они лишили Мэри Джо сестры, лучшей подруги и отца. Еще в детстве ее научили ненавидеть и бояться этих дикарей. Даже от одной мысли о них ее сердце сковывал холодный ужас. А юты, как утверждали местные жители, были не лучше. У каждого здешнего жителя была собственная страшная история.Почему он носил такую одежду?Она отложила в сторону рубашку и прошла в комнату Джеффа, в которой теперь ночевала сама, так как ее спальню занял незнакомец. Сын спал на полу, и она остановилась в дверях полюбоваться им. В последнее время он так переживал из-за раненого, так радовался, что нашел и спас его. Мэри Джо была довольна, что мальчик не слышал слов незнакомца, иначе Джефф пришел бы в отчаяние, узнав, что его старания не оценили.Мэри Джо перевела взгляд на пса, лежавшего рядом с сыном. Она выгнала Джейка из комнаты больного, и тот неохотно оставил свой пост. Странно было наблюдать, как пес привязался к этому человеку. Такая преданность тревожила ее, хотя, возможно, у собаки сработал инстинкт охранять раненое существо.Как у нее самой.Снова вспыхнула молния, и сразу загрохотал гром. На этот раз гораздо ближе.Мэри Джо решила проверять, как там больной. Тихо, на цыпочках, подошла она к кровати, наклонилась и приложила руку к его лицу. Жар спал. Заражения не произошло. Она поблагодарила небеса за чудо.Дыхание, однако, было неестественным, и она поняла, что он не спит, а только притворяется. Почувствовала, как напряглось и оцепенело его тело. Хотела сказать что-то, но не знала, что именно. Ему явно хотелось остаться одному. Ощутив неуверенность и внезапную обиду, она повернулась и вышла из комнаты.
Мэри Джо вздрогнула и проснулась. Ее разбудил тихий долгий стон, он разнес по дому глубокую печаль и отозвался во всем ее теле.Она села в кровати, пытаясь привыкнуть к темноте. Увидела движение в том углу, где спал Джефф, и поняла, что стон разбудил и сына.Она потянулась за халатом, набросила его поверх тонкой ночной рубашки и, подойдя к сыну, присела рядом с ним.— Все в порядке, Джефф. Это просто ветер. Он покачал головой:— Не думаю. Это раненый.Вот что значит пытаться обмануть двенадцатилетнего парня, подумала Мэри Джо.— Возможно, — сказала она. — Оставайся здесь, а я проверю.— Я тоже хочу пойти, — запротестовал мальчик.— Если ты мне понадобишься, я тебя позову, — сказала Мэри Джо, потом добавила: — Разве ты забыл, каково быть прикованным к постели? В такие дни не хочется, чтобы тебя кто-нибудь видел.Мальчик начал было возражать, но замолк на полуслове. Выбранная тактика сработала. Сын неохотно кивнул.Мэри Джо зажгла керосиновую лампу и вышла в прихожую. Дверь в спальню больного она оставила открытой, чтобы услышать, если ему станет ночью хуже, и теперь до нее вновь донесся стон — стон, превратившийся в крик.— Только не Дру, Господи, только не Дру. Не нужно. Чивита! Что они сделали? Господи, что они сделали?Сердце Мэри Джо сжалось в груди от муки и полной безнадежности, прозвучавшей в его голосе. Больной скинул одеяло, и его обнаженное тело дергалось, сражаясь с невидимым дьяволом. Он повернулся на больную руку, и Мэри Джо в сочувствии ощутила боль в собственном теле.Она бросилась к раненому и, усевшись на краю кровати, попыталась удержать его за плечи, чтобы он не шевелился.— Все хорошо, — прошептала она, понимая, что все далеко не хорошо.В том, что его терзало, не было ничего хорошего. И она боялась, так будет всегда.Когда он чуть не скинул ее на пол, она ударила его по лицу, пытаясь разбудить. Пощечина успокоила больного. Тело его расслабилось, веки, затрепетав, открылись. Он глубоко вздохнул, словно сдерживал дыхание, на лице выступил пот. Его взгляд встретился с ее глазами, затем переместился на неприкрытое тело.— Проклятие, — прошептал он, безуспешно пытаясь натянуть одеяло.Ночной кошмар, как видно, лишил его последних сил.Мэри Джо протянула руки и укрыла его.— Проклятие, — вновь произнес он сквозь стиснутые зубы.Она так и не поняла: то ли это относилось к боли, то ли к унизительной беспомощности.Мэри Джо отвернулась, взяла полотенце, опустила в миску с водой, которую оставила на тумбочке. Затем вытерла пот с его лица. Щеки раненого были колючими от светлой щетины.— Что с моей одеждой? — спросил он.— Вот ее спасти не удалось, — ответила Мэри Джо, стараясь говорить весело.— Я не могу… здесь дольше оставаться.— Но и уйти вы тоже не можете, — сказала она. — По крайней мере, еще несколько дней, возможно, больше. Вам даже до двери не дойти.— Я принесу беду.Мэри Джо криво усмехнулась:— Я так давно терплю беды, что одной больше, одной меньше — не имеет значения.— А как же ваш сын?— Я позабочусь о Джеффе, — резко ответила она.— Мне нужно что-то из одежды.— Я дам вам вещи мужа, — ответила Мэри Джо, — но позже. Рубашка пока не налезет на больную руку, да и брюки не надеть на забинтованную ногу.— Я не могу…Мэри Джо внезапно улыбнулась от абсурдности ситуации. Впервые при ней мужчина жаловался, что не одет.— Мне самой это нравится не больше, чем вам, но пока другого выхода нет.— Вы ни о чем меня не спросили.— Действительно, — согласилась она. — Мне казалось, у вас не то самочувствие, чтобы вести беседу. Но у меня есть вопросы. И я обязательно задам их.Он слегка скривил дрогнувшие губы.— Не сомневаюсь.— Впрочем, один вопрос задам прямо сейчас, — сказала она. — Как вас зовут? Не могу же я называть вас просто «мистер».— Фостер, — неохотно произнес он. — Уэйд Фостер.— Ну что ж, мистер Фостер, а я Мэри Джо Вильямс, моего сына зовут Джефф. С остальными вопросами, думаю, можно обождать.— Который теперь час?— Полагаю, скоро рассвет, — ответила она.— Я… очень сожалею.— Не стоит расстраиваться. Мне самой порой снятся кошмары.Она поспешно отвела взгляд. Видимо, он больше не чувствовал себя униженным, именно этого она и добивалась.Мужчины, как она обнаружила, могли смириться с чем угодно, но только не с унижением.— Если уже все в порядке, — сказала она, — я пойду, а вы поспите. Сон сейчас для вас — лучшее лекарство.— Вы так думаете? — тихо спросил он, и она поняла, что этот кошмар снился ему не в первый раз.— Кто такой Дру? — внезапно спросила она, хотя совсем не собиралась — вопрос вырвался нечаянно.Его взгляд стал таким холодным, что ей захотелось взять свои слова обратно.— Вы, кажется, не собирались пока задавать никаких вопросов, — резко произнес он.— Действительно, — сказала она. — Я просто подумала… вдруг вам поможет, если вы выговоритесь?— Дру — мой сын, — сказал он. — И мне уже ничего не поможет.Он повернулся на здоровый бок, отгородившись от ее внезапного вмешательства.Мэри Джо постояла с минуту, оглушенная этим откровением, а потом заметила, что его плечи вздрагивают. Тут она поняла, что Дру больше нет в живых.— Простите, — прошептала она. — Мне очень жаль.Он промолчал. Мэри Джо задула лампу и второй раз за эту ночь вышла из комнаты. Она знала, что больше не уснет. Да и он наверняка тоже. Глава 3 Уэйд попытался встать, ему это удалось, но не больше. Он вновь опрокинулся на постель.Сквозь простые занавески пробивались первые лучи рассвета. Уэйд решил, что женщина и ее сын еще не могли проснуться, особенно после прошлой ночи.Господи, как унизительно лежать здесь без одежды. Эта комната, эта кровать стали для него тюрьмой, и все же он знал, что женщина была права. В теперешнем его состоянии он недалеко уйдет.Почему она взвалила на себя заботу о нем?Он поморщился, вспомнив, как прошлой ночью проявил свое горе.Десять месяцев назад, когда он обнаружил жену и сына убитыми, он не предавался горю. Гнев и ненависть вытеснили все другие чувства, и он думал только о том, чтобы отомстить за их смерть. Не оплакивал он их и тогда, когда покончил с последним из убийц, которого выслеживал несколько месяцев.Он не позволял себе горевать. Он не признавал даже перед самим собой, хотя теперь-то это понял, что сына и жены действительно больше нет в живых.И только когда эта женщина спросила о Дру, он вынужден был признать, что Дру мертв, что сына зверски убили. Красивые темные глазки ребенка навсегда останутся закрытыми, ротик никогда не улыбнется.Уэйд жив, а Дру мертв. История еще раз повторилась, и ему этого было не понять. Почему он все еще продолжает жить, когда все вокруг него умирают?Он по-настоящему негодовал на эту женщину. Негодовал за то, что она спасла его, за то, что была добра, за то, что напомнила ему обо всех его потерях.У него ничего не осталось: ни семьи, ми покоя, ни самоуважения, ни любви. Он собственной рукой сжег хижину, ту самую, что построил для Чивиты в долине у реки, где он учил Дру ловить рыбу, реки, привлекшей алчных старателей на поиски золота, несмотря на то, что это была территория ютов.Юты взяли бы его к себе, но он никогда не умел принимать благодеяний, особенно от людей, которые так пострадали от руки белого человека.У него было прошлое, которого он стыдился, невыносимо уродливое настоящее и никакого будущего.Почему он не умер? Потому что так сильно этого желал?Уэйд услышал поскуливание и повернулся, почувствовав боль. Возле кровати сидел пес, склонив голову набок.Джейк. Он вспомнил, как его зовут. Джефф и Джейк. Интересно, сколько лет мальчонке? Его собственному сыну было шесть. Он сжал кулак, вспомнив последний раз, когда видел сына живым…— Я хочу поехать с тобой, — грустно сказал Дру.Но Уэйд собирался подняться высоко в горы, преследуя стадо антилоп. Маршрут был слишком трудным для Дру, который ездил уже на собственной лошадке — старой толстой кобыле, которая уже не могла понести.— Позаботься о маме вместо меня, — сказал он тогда.Мальчик так и сделал. Уэйд нашел его рядом с телом матери с пробитой головой, вероятно, прикладом винтовки, с перерезанным горлом. Наверное, он отчаянно пытался защитить ее, размахивая ручками и ножками. Эта картина так и стояла у Фостера перед глазами…Пес осторожно приблизился на несколько шажков, ожидая ласкового слова.— Иди сюда, Джейк, — позвал Уэйд, внезапно почувствовав необходимость в теплоте. Пес робко замахал хвостом и, подойдя к Уэйду, положил голову ему на руку. Уэйд опустил руку на голову пса и принялся почесывать ему между ушами, как когда-то почесывал Пейвла. Пес зарычал от удовольствия. — Все наоборот, дружище? — прошептал Уэйд. — Ты не знаешь, когда нужно рычать и когда не нужно находить кого-то.Пес радостно застучал хвостом по полу.— Джейк! — За дверью раздался мальчишеский голос, и Уэйд откинулся на подушку, использовав последние угасающие силы, чтобы натянуть на себя простыню.Джейк занял свой пост рядом с кроватью, когда в дверях появился рослый худой мальчик. Он остановился и обеспокоенно взглянул на больного. Затем улыбнулся, довольный, что тот не спит.Уэйд взглянул в карие глаза мальчика, затем заметил рыжеватый вихор. Веснушчатое личико ребенка расплылось в заразительной улыбке. Через пять-шесть лет Дру был бы также высок и боек.— Это Джейк нашел вас, — сказал мальчик.Уэйду захотелось отослать его прочь. Ему были невыносимы напоминания о том, что могло случиться, но не случилось, и о пустоте, лежавшей впереди.А еще он вспомнил объяснение Мэри Джо Вильямс, почему она не оставила его умирать. Какой жизненный урок получил бы мой мальчик…Уэйд попытался сесть, но упал на подушку, и мальчик тут же перестал улыбаться.— Простите. Мне не следовало вас беспокоить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38