— Если это так, тогда непонятно, почему Джо Рорк отправил вас в это опасное предприятие с верой в вашу победу.
— Не думаю, что он надеялся на нашу победу.
Они ехали рядом, нога к ноге, и тихо разговаривали, прислушиваясь к странным тревожным звукам, издаваемым беспокойно спящими животными, и в этой ночной прогулке под бездонным звездным небом было что-то глубоко интимное.
— Если бы Джо хотел передать наследство Лоле, ему ни к чему было устраивать это надуманное состязание.
— Я не знаю, о чем думал па, составляя завещание, — сказала Фредди. Они уже обогнули спящее стадо и поехали вдоль противоположной стороны лежбища. — Возможно, он хотел нас наказать. Я не хочу о нем говорить. Всякий раз как я задумываюсь о том, что он с нами сделал, я прихожу в ярость!
— Возможно, он видел в каждой из вас то, что вы не замечали в себе. Когда кузнец изготавливает подкову, все начинается с бесформенного куска металла, в котором невозможно узнать будущее изделие. Но огонь и молот кузнеца превращают эту бесформенную массу в нечто твердое и полезное. Возможно, Джо решил, что вы, леди, нуждаетесь в небольшой закалке, которую можно получить во время перегона скота.
— Повторяю, не желаю об этом говорить!
Внезапно рука его показалась из темноты и он молниеносным движением сжал ее предплечье так, словно собирался сломать кость.
— Никогда больше не смей повышать голос во время ночного дозора!
Отпустив ее, он поскакал вперед, тревожно поглядывая на стадо.
С бьющимся сердцем Фредди тоже смотрела на спящих животных, и тревога ее не улеглась, пока Дэл не вернулся и не поехал рядом.
— Простите, — прошептала она.
— Нам повезло, — ответил он, с видимым усилием сохраняя спокойствие.
— Когда вы говорите о па, я сатанею от злости. Вы его не знали…
Иногда Фредди сама задавалась вопросом, знала ли она отца. Она склонна была рисовать Джо Рорка в черно-белом цвете, но детское воспоминание, только что посетившее ее, не вписывалось в устоявшийся образ.
— Ты ошибаешься, Фредди. Я знаю Джо Рорка по тому, что им сделано и как это сделано. Я вижу его черты в каждой из вас.
Фредди хотела было сказать ему, что все это ерунда, но вдруг впереди показалась фигура всадника. Фигура приближалась к ним, и Фредди смогла оправиться от страха, только узнав Дринкуотера, второго караульного. Притормозив коня, он прошептал:
— Все пока вроде спокойно. Был напряженный момент. Пятнистый с потертым хвостом не мог найти своего товарища.
— Крупного черного быка с обломанным рогом? — уточнил Дэл.
Фредди недоверчиво смотрела на Фриско. Для нее все быки были одинаковыми, как зерна кукурузы в початке.
— Того самого, — согласился Дринкуотер, отъезжая.
— Что он имел в виду под словом «товарища»? — спросила Фредди, загоревшись внезапным желанием посмотреть на того пятнистого с облезлым хвостом и черного с обломанным рогом.
— Лонгхорны выбирают себе партнеров по путешествию во время перегона, а потом и пасутся, и спят рядом. Не успокоятся, пока не найдут друг друга.
Они продолжали объезд лежбища, и ноги их время от времени касались.
— Быки в стаде изо дня в день занимают примерно одно и то же положение. Одни и те же животные оказываются в лидерах, другие — в середине, и те, кто в хвосте, тоже не меняются.
— Как у людей, — с улыбкой сказала Фредди, с удовольствием вдыхая ароматный сигарный дым. Ее порадовало, что и он тихо рассмеялся. — Дэл, — позвала она, когда они сделали круг и начали второй. — Ты в самом деле думаешь, что мы победим? Или это все пустая трата времени?
Он так долго молчал, что Фредди уже почти пала духом.
— У нас есть шанс, — сказал он наконец. — Если погода продержится, если реки не выйдут из берегов, если не оскудеют пастбища и не пересохнут ручьи с чистой водой. Если мы не растеряем много животных.
— Больше мы не потеряем ни одного, — стиснув зубы, процедила Фредди.
— Потеряем. Я бы не хотел, чтобы это случилось из-за вас с Лес, но мы все равно понесем потери. По другим причинам.
С другого конца стада доносилось тихое пение — пел Дринкуотер.
— Мы потеряем их только потому, что несколько упрямых скотов не желают следовать своим черточкам и крестикам. Пришел черед рассмеяться Фредди:
— Не могу поверить, что я была такой глупой!
Сейчас она понимала куда больше, но в глубине души все же продолжала рассматривать перегон как огромную сценическую постановку. Дэл был маэстро. Она и все прочие — актеры; Лутер, Уорд и Джек составляли зрительскую аудиторию; стадо работало статистами. Сюжет был ясен и содержал такой внутренний конфликт, что произведение вполне тянуло на драму. И все же сам сценарий был несколько двусмысленным и допускал двоякое толкование, хотя бы из-за нечеткости формулировок. Так уж была написана эта драма, что оставляла слишком большое поле для вольной интерпретации и импровизации.
Дэл рассмеялся, когда выслушал ее откровения, но смех его был не слишком веселым.
— Смотри, Фредди, не сделай ошибку, — с тревогой в голосе сказал он. — Здесь все идет не по писаному, здесь сценарий пишет сама жизнь — все взаправду. И случиться может все. Меня чертовски беспокоит твоя установка: жизнь — игра и ты играешь свою роль.
Фредди вскинула голову:
— Какая разница, играю я или нет, если я исполняю свою роль хорошо?
— Ты не знаешь роли. Иначе вы не потеряли бы шесть быков за один день, — откровенно сказал он. — И ничего у тебя не выйдет, если не прекратишь витать в облаках и не спустишься на землю.
Все повторялось вновь: все было как тогда, в актерской труппе, когда она, чувствуя себя непонятой, слушала критику из уст маэстро. Каждый может забыть слова… или потерять шесть быков. Она бы так и сказала Фриско, если бы он не настаивал на том, что она не в театре. Лишенная привычной аргументации, Фредди не знала чем крыть.
— Скажи, как случилось, что ты заинтересовалась актерской игрой?
— Когда мне исполнилось девятнадцать, к нам в Клис на гастроли приехал театр. Теперь я понимаю, что актеры играли неважно. В репертуаре были одни мелодрамы. Но тогда все это показалось мне чудом. В тот же вечер я поняла, что хочу быть актрисой.
Боже, как ей нравилось каждый вечер превращаться в кого-то! Как нравилось стоять за кулисами, ожидая выхода! В эти минуты она заставляла Фредди Рорк отступать в сторону, и ее место занимала девушка из другой жизни. Не она, а другая появлялась под огнями рампы: пастушка, горничная или даже дама света. И та, другая, Фредди оказывалась на виду. Ее уже нельзя было не замечать, как прежнюю Фредди, тенью мелькавшую где-то между старшей и младшей сестрами.
Кроме того, на сцене самые неразрешимые проблемы всегда как-то решались. Отец находил общий язык со строптивой дочерью или сыном, блудный сын возвращался, непослушные дети завоевывали прощение, любовники воссоединялись, и зло непременно бывало наказано.
Вот что она больше всего любила в театре — вырвавшись из замкнутого круга, люди приходили к счастливому концу. И когда раздавались аплодисменты, сладкий дым признания и славы был для нее как вино, зажигающее кровь.
— Ты не представляешь, как мне этого не хватает, — прошептала она.
С момента возвращения в Клис и по сей день она все ждала, что судьба подарит ей еще один шанс, мечтала вновь выйти на сцену. Но отец убил бы ее, если бы она сбежала во второй раз, как она едва не убила его, сбежав в первый. Она поселилась в Клисе, в небольшом доме на окраине, который снимал для нее отец, и мечтала о несбыточном. А жизнь тем временем проходила мимо.
— Если мы победим, у тебя вновь появится шанс, — проговорил Фриско, потушив сигару о луку седла. Приятный дымок потонул в темноте.
Дэл подвигал плечами, покрутил головой и сказал:
— Пора возвращаться.
Внезапно ей пришло в голову: если она завтра будет чувствовать себя усталой, то что сказать о нем? Двухчасовое дежурство с Лес и еще одна такая же вахта с ней. Но Фредди была уверена, что он не станет жаловаться. О, па воспринял бы такого мужчину как усладу своей души!
Фредди вдруг почувствовала, что едва держится в седле. Веки у нее слипались. Она боялась, что у нее не хватит сил ни доехать до фургона, ни расседлать и стреножить коня, ни дойти до спальника, чтобы влезть в него и забыться на те несколько часов, что остались до рассвета.
И вдруг сильные руки обхватили ее за талию и подняли с седла. Дэл прижал ее к себе, медленно опуская вниз, давая почувствовать крепость и жар своего мускулистого тела. Фредди вскрикнула, и глаза ее, доселе сонные, широко распахнулись. Уцепившись за него, она смотрела в его сузившиеся зрачки. И чувствовала, как он возбуждается, когда ее бедра медленно скользили вдоль его ног. Крепко удерживая ее в объятиях, он смотрел ей в глаза, и Фредди вдруг подумала: сейчас он ее поцелует.
— Весь мир театр, и люди в нем актеры, — тихо сказал он, отчего-то переведя взгляд на ее губы. — Но только не во время перегона. Помни об этом, Фредерика Рорк. — С этими словами он отпустил ее и, приложив два пальца к шляпе, почти прошептал: — Спокойной ночи, Фредерика. Желаю спокойно уснуть.
Фредди стояла с раскрытым ртом. Он процитировал Шекспира. Боже праведный!
С бьющимся сердцем она провожала его глазами. Фриско раскатывал свой спальник чуть дальше кострища. Будь он неладен! Да, она соврала, что его поцелуй не произвел на нее никакого впечатления. И солжет сейчас, если скажет, будто прикосновения его тела не возбуждали ее.
Смущенная желанием вновь почувствовать на своих губах его поцелуй, раздраженная тем, что в очередной раз попала впросак, посчитав его неспособным воспроизвести хотя бы несколько строк из Шекспира, она поплелась спать, на этот раз ухитрившись никого не разбудить по дороге. Но, несмотря на усталость, уснуть ей удалось не скоро.
Глава 11
Первая паника в стаде случилась на третью ночь перегона, в двух милях к западу от Сан-Антонио.
Почувствовав сотрясение почвы, Фриско немедленно проснулся, а сообразив, что происходит, пулей выскочил из спальника. Он помчался за жеребцом, привязанным к фургону-кухне. По счастью, Дэл в ту ночь спал не раздеваясь, и в ту же минуту он уже был возле стада.
Но и за эти короткие мгновения он успел заметить, что погонщики уже выскочили из спальников, Алекс, стоя на четвереньках, на ощупь ищет коляску, а Лес и Фредди, застыв от ужаса, наблюдают за происходящим. Дэл все же надеялся, что у сестер Рорк хватит благоразумия держаться подальше от обезумевшего стада.
Серебряная луна подсвечивала пыль, клубящуюся у копыт мечущихся животных, и Фриско благодарил судьбу за то, что действовать придется не вслепую. Нырнув в самую гущу, он видел перед собой вращение дикого вихря, ощетинившегося рогами. Животные в панике пышут жаром, словно раскаленные печи, и его обдало этим жаром и резким, многократно усиленным страхом, запахом бычьих тел. Выкрикивать команды людям не имело смысла, в реве и топоте его голос потонул бы. Оставалось надеяться, что опытные погонщики смогут работать слаженно, даже не слыша друг друга.
Ругаясь и крича, изо всех сил стараясь согнать стадо воедино, Дэл делал свое дело, моля Бога лишь о том, чтобы конь его не споткнулся в темноте. Остальные погонщики будут делать то же, что и он, стремясь повернуть испуганных животных вспять. Как только быки замкнут круг, стадо превратится в тесный клубок, не дающий простора движению. Лишенные пространства для маневра, животные замедлят бег, и вращение постепенно прекратится.
Через полчаса после того, как забрезжил рассвет, измотанные ковбои наконец сбили стадо в кучу и принялись отгонять животных к лежбищу, которое теперь оказалось в трех милях позади. Пич и Дэниел поскакали на поиски пропавших животных, успевших разбежаться до того, как ковбои приступили к работе.
Дэл снял шляпу и, глядя на скачущих к нему Фредди и Лес, вытер взмокший лоб. Лица девушек были белее полотна. Вначале Фриско решил отослать их подальше, чтобы не вертелись под ногами у ковбоев, но потом передумал: они тоже должны почувствовать себя работниками, а не обузой. Стоя в стороне, никогда ничему не научишься.
— Есть раненые? — спросил он, подъезжая к сестрам.
Раненых следовало немедленно отправить в лагерь, на попечение Алекс. Фриско тут надеялся на нее.
— У Чарли распорото бедро — бык рогом задел, а Джеймс сломал два пальца на ноге, — доложила Лес. — Я никогда не видела ничего более ужасного, — хриплым шепотом добавила она. — Простите, что мы не помогали. Мы только… только…
— Вы правильно сделали, что не полезли туда, — устало проговорил Дэл. — Позже я растолкую вам, что мы делали и для чего. Я вам уже рассказывал, как действовать, но после того как вы сами все увидели, в моих объяснениях будет больше проку.
Фредди полными ужаса глазами смотрела на две неподвижные туши.
— Что случилось с этими быками?
— Невозможно сбить две тысячи животных в кучу и не навредить ни одному из них. Бык в давке теряет больше веса, чем на перегоне без отдыха до Сан-Антонио. В давке почти всегда погибают один-два быка и несколько получают увечья. Мы дадим стаду попастись лишний час, а вы, ковбои, — добавил он, обращаясь к Фредди и Лес, — вы освежуете и разделаете туши. Я попрошу Алекс придержать ваш завтрак, пока вы не закончите.
Лица у девушек вытянулись, они побледнели еще больше, если такое вообще было возможно.
— Вы хотите, чтобы мы… — пробормотала Фредди. — Чтобы мы… Что сделали? Боже, освежевали и разделали двух коров?! Мы сами?
— Вы, — с любезной улыбкой ответил Дэл.
Сегодня Фредди не стала утруждать себя, закалывая волосы шпильками, а лишь стянула их лентой на затылке. Легкий ветерок играл рассыпавшимися по спине черными кудрями, доходящими почти до талии.
— И еще, — добавил Фриско, — вы избавите меня от дополнительных объяснений, если запомните, что мы перегоняем не коров, а быков.
Лишившись дара речи, Фредди смотрела ему вслед, затем обернулась к Лес.
— Не думаю, что смогу сделать нечто подобное, — пробормотала она, все еще не в силах оправиться от шока.
— Меня тошнит при одной мысли о том, что придется прикасаться к мертвому быку. — Лес нагнула голову. Грудь ее тяжело вздымалась при каждом вдохе. Если бы она успела поесть, ее бы уже наверняка вывернуло.
Фредди ждала, надеясь, что Дэл вернется и скажет, что пошутил. Но увы…
— Я бы скорее согласилась вернуться в Клис с голой задницей и босиком, чем освежевать тушу, — сказала она, содрогнувшись.
— А я бы предпочла провести остаток жизни в мексиканской тюрьме, чем снять шкуру с мертвого быка, — заявила Лес, покачнувшись в седле.
— Я предпочла бы двадцать лет выносить ночные горшки, только бы не подходить к этой дохлятине.
— А я съела бы на завтрак ведро пауков…
— Тебе повезло, — заметила Фредди. — Алекс как раз готовит нам завтрак.
Девушки уставились друг на друга и вдруг зашлись в истерическом хохоте. Они смеялись до тех пор, пока слезы не брызнули из глаз и спины не заломило, а лошади не загарцевали под ними.
— Не могу поверить! Ты думала, что когда-нибудь…
— Никогда!
Когда Фредди наконец отдышалась и утерла слезы, мертвые быки были на месте. Соскочив с коня, она вздохнула так, как, по ее мнению, должна вздыхать трагическая героиня в самый тяжкий момент своей жизни.
— Я ненавижу это, ненавижу, ненавижу!
— Мы все вымажемся в крови, — ужаснулась Лес. — И у них там кишки. Господи!
— К чертям! — стукнув себя по лбу, сказала Фредди. — Выбора у нас все равно нет. Придется делать что велели.
— Я беру себе того, что поменьше, — сразу заявила Лес.
— Черта с два ты возьмешь! Дело пойдет быстрее, если мы станем работать вместе.
Дэл был бы, наверное, в восторге от этих слов. Но как бы там ни было, это казалось единственно верным решением. Быки были слишком массивными, чтобы управиться одной девушке. Сестры какое-то время испытующе смотрели друг на друга, словно взвешивали слова Фредди; судя по всему, идея совместной работы ни той, ни другой особенно не импонировала. Однако обе они понимали, что по-другому нельзя.
— Хорошо, — сказала Лес, подъезжая ближе, — но только ты не указывай мне каждую минуту, что я должна делать. В работе мясника ты разбираешься не больше моего.
На этот раз Фредди уже не могла притвориться, будто готовит себя к актерской профессии. Едва ли работа вроде этой может пригодиться на театральных подмостках. Так что она лишилась спасительной соломинки, до сих пор помогавшей ей преодолевать все трудности перегона. Фредди сейчас же повернула бы домой, если б не Лес.
Но если не убегала сестра, то не убежит и она.
— Что именно, говорите вы, делают мои сестры? — Алекс круто развернулась и, ослепнув на миг от яркого солнца, прикрыла ладонью глаза.
Вдалеке она заметила лошадей Фредди и Лес и рядом их самих, склонившихся над телами мертвых животных. По спине у Алекс пробежала дрожь отвращения.
Дэл налил кофе из котелка, постоянно висевшего над костром, затем положил себе бифштекс и обратился к Алекс:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45