Оборки нижних юбок повторяли очертания покатых бурых холмов, поросших развесистыми деревьями, высокой сочной травой, цветами и кустарником, из-за ветвей которого тут и там выглядывали забавные мордочки разных зверюшек. Рукава и все остальные детали платья были расшиты виноградными листьями, цветами настурции и жимолости и множеством других растений, встречавшихся в природе или же выдуманных сказочниками. Листья некоторых деревьев окаймлялись серебряными нитями, а силуэты древесных стволов – золотом. Вообще при взгляде на платье мадам Дюбуа можно было представить себя на лесной опушке, освещенной лучами солнца, пробивающимися сквозь листву и ветви деревьев.
Мадам Дюбуа была в таком огромном кринолине, что с трудом проходила в дверь. А ее парик искрился бриллиантами, соперничая с платьем. Лицо было сильно, но очень искусно загримировано. Правую щеку украшала крошечная мушка.
Глядя на мадам Дюбуа, Мишель вдруг почувствовала себя неловко. Как будто женщина, которую она хорошо знала и успела искренне полюбить, неожиданно куда-то исчезла, а вместо нее возникла совсем незнакомая, холодная и непонятная особа.
Однако глубокий, несколько хриплый голос хозяйки дома остался прежним. Это немного успокоило Мишель, и она постаралась прислушаться к тому, что говорила мадам Дюбуа. Оказалось, что та развлекала гостей довольно пошлым анекдотом из личной жизни Людовика XV. Но все слушали ее с большим вниманием. И это несколько шокировало Мишель. Она почувствовала, что стала пунцовой от стыда, и принялась яростно обмахиваться веером.
Из этого состояния ее вывел раздавшийся над самым ухом мужской голос:
– Вижу, что сказочки, которыми потчует гостей мадам Дюбуа, не слишком вам по вкусу. Не так ли?
Мишель обернулась и увидела стоявшего у нее за спиной элегантного молодого человека в костюме из светло-голубого атласа. У него было худое порочное лицо с измученными серыми глазами, в которых тем не менее прятался сарказм. Мишель, решив, что молодой человек все же заслуживает ответа на свой вопрос, бесхитростно сказала:
– Боюсь, что я не привыкла к подобным анекдотам. Скажите, пожалуйста, французы часто злословят о своем короле?
Молодой человек громко и искренне расхохотался, что никак не вязалось с его рафинированной внешностью:
– О, боюсь, что это так, мадемуазель. Откровенно говоря, для парижского света нет большего удовольствия, нежели посудачить по поводу личной жизни его величества. Обсуждается буквально все: что он делает в данную минуту, кто его любовница и сколько их, кого он соблазнил на днях. Не говоря о сотнях всякого рода мелких грешков, львиную часть которых выдумывают сами собиратели сплетен. Впрочем, так было всегда. Разве вы этого не знали? У нас считают, что чуть ли не первейшая обязанность короля – давать обильную пищу для непристойных разговоров о нем. И надо отдать должное нынешнему королю: он эту обязанность выполняет безупречно!
Мишель тоже от души рассмеялась. Молодой человек, видимо, был большим шутником. Но она не знала его имени и тут же постаралась восполнить этот пробел:
– С кем имею честь и удовольствие разговаривать, месье?
Он поклонился так низко, что даже при своем маленьком росте Мишель не могла не отметить чрезмерное количество пудры на его парике, чистота и свежесть которого все же вызывали сомнение…
– Меня зовут Альбион Вильерс, мадемуазель, – ответил он, поднеся к своему носу маленький кружевной платочек. – Всегда к вашим услугам. А вы, если не ошибаюсь, прелестное создание, чье имя – Мишель Вернер? Вы – гостья мадам Дюбуа и ученица моего старого друга Андрэ Леклера?
– Как, вы друг Андрэ? Это замечательно! Может быть, вы расскажете мне о нем? Видите ли, я очень мало знаю об Андрэ, кроме того, что он считался членом нашего семейства еще до моего рождения. Каков он был в молодости, здесь, в Париже?
Альбион опустился на стоявший рядом хрупкий стул и вынул из кармана инкрустированную драгоценными камнями золотую табакерку. Открыв ее, он взял щепотку ароматного зелья и левой рукой заправил в свою правую ноздрю. Покончив с этой процедурой, месье Вильерс несколько раз от всей души чихнул, вытер нос все тем же кружевным платочком и только тогда ответил:
– О, об этом человеке можно немало рассказать, мадемуазель. Я даже затрудняюсь, с чего начать.
– Вы давно с ним знакомы?
– С детства, мадемуазель.
Мишель уже поняла, что ее собеседник – завзятый сплетник, а потому решила выудить у него все об Андрэ. И в первую очередь узнать, почему он в свое время покинул Париж. Это ее всегда интересовало, но Андрэ каждый раз либо уходил от разговора, либо ограничивался недомолвками.
– Когда вы в последний раз с ним виделись? – спросила она Альбиона.
– За день до отъезда Андрэ из Парижа в ваши колонии. При этом я даже не мог себе представить, что расстаюсь с ним надолго! Но как ни грустно, а Андрэ сам был во всем виноват. Я ведь давно и не раз говорил ему: «Андрэ, оставь в покое этого юношу. Много других молодых людей домогаются твоей любви. Зачем подвергать себя ненужной опасности?» Так нет же! Он не хотел ничего слушать. Впрочем, влюбленный обычно глух к советам окружающих и даже самых близких друзей. А отцом того юноши был очень высокопоставленный вельможа, который и настоял на том, чтобы Андрэ немедленно покинул Францию. Жаль. Андрэ был на взлете своей карьеры и считался в Париже первым танцовщиком. И вот…
Мишель подумала, что ослышалась. Альбион говорил о каком-то юноше? Нет, такого не могло быть… Но он сказал еще, что Андрэ был премьером парижского балета. И Мишель тут же уцепилась за эту фразу:
– Вы говорите, что Андрэ в то время был лучшим танцовщиком балетной труппы?
Альбион дугой выгнул брови. В его усталых глазах зажегся нездоровый огонек. И Мишель поняла, что своим вопросом дала ему повод для очередной грязной сплетни.
– Он вам ничего не рассказывал? Как же он невнимателен! Вы никогда не задумывались о том, почему Андрэ стал таким прекрасным педагогом?
– Нет. Я всегда воспринимала Андрэ таким, какой он есть. Как и все остальные.
На лице Альбиона появилось хитрое выражение. Мишель почувствовала, что он собирается доставить себе удовольствие и сообщить ей нечто шокирующее. Она уже жалела о том, что начала этот разговор. Но было уже поздно. Однако Мишель тут же решила не показывать вида, что ей неприятно и даже огорчительно его слушать.
Тем временем молодой человек подвинулся вместе со стулом к ней поближе:
– Неужели вы не знали, что Андрэ – любитель мальчиков? Не может быть! Вы должны были об этом догадаться!
Мишель попыталась что-то ответить, но не могла. Она слышала слова, что говорил ей Альбион, но не понимала их смысла.
– Что это значит? – наконец переспросила Мишель.
– Хорошо, попытаюсь все объяснить. Когда король Людовик был еще юношей, его и нескольких приятелей такого же возраста поймали как-то раз в версальском лесу за занятием… Ну как бы это выразиться? В общем, они занимались любовными утехами друг с другом.
– Мальчики?!
– Да, именно мальчики. Тогда скандал потряс всю столицу. Конечно, все другие юноши, участвовавшие в подобных развлечениях с королем, тут же были лишены доступа во дворец, а их заводила, маркиз де Рамбур, даже угодил в Бастилию. Кстати, за последние годы в высшем свете Парижа стало много любителей подобных ощущений. Андрэ тоже принадлежал к их числу. Разве вы не знали?
Мишель была потрясена. Как? Андрэ занимался любовью с юношами?! Она была глубоко шокирована. Ее душила ярость, готовая выплеснуться прямо в лицо этому грязному сплетнику. Как она могла его слушать? И этот слизняк называет себя другом Андрэ! Воистину, при таких друзьях враги становятся совершенно лишними!
Мишель чувствовала себя отвратительно. Но разве не она сама спровоцировала Альбиона на подобный разговор?
Молчание затянулось. Мишель заметила, что Альбион внимательно следит за ней с выражением отвратительного удовлетворения на лице. Несмотря на попытки девушки скрыть свои чувства, он явно понял, что сумел ее больно задеть. Мишель же безумно хотелось ударить этого мерзавца, хотя она и знала, что никогда не сможет этого сделать. Наконец она собралась с силами и ответила твердым, суровым тоном:
– Разумеется, мы все об этом знали! Я же сказала вам, что всегда воспринимала Андрэ таким, какой он есть. И относилась к нему как к члену своей семьи.
– О, я в этом уверен, – сухо сказал Альбион. – Извините, мадемуазель, но я вынужден оставить вас, поскольку увидел человека, с которым непременно должен поговорить.
Встав, он низко поклонился и тут же присоединился к группе гостей, окружавших мадам Дюбуа. Мишель же со вздохом откинулась на спинку кресла. Возможно, что излишнее любопытство – тоже грех! Еще раз она пожалела о том, что затеяла с Альбионом Вильерсом разговор об Андрэ. Но тут же отбросила эти мысли, заметив, что мадам Дюбуа кивком указывает на нее двум дамам из своего окружения. Лицо одной из них было Мишель знакомо.
Глава 7
Мишель не долго мучилась, стараясь вспомнить, где видела молодую девушку, стоявшую рядом с пожилой дамой и мадам Дюбуа. Как только все трое подошли ближе, она узнала в ней Дениз Декок. В вечернем платье та выглядела гораздо лучше, чем в привычной для Мишель одежде для репетиций.
На голове Дениз, как и у других женщин, был напудренный парик, лицо покрывал толстый слой пудры и румян, а наряд был тщательно продуман. Розовое парчовое платье очень шло Дениз, но раскрашенное лицо делало ее гораздо старше своего возраста. Во всяком случае, ей было никак нельзя дать шестнадцать лет.
– Мишель, дорогая, – проворковала мадам Дюбуа, – вы, конечно, узнали свою юную подругу из балетной студии Арно Димпьера.
Мишель изобразила на лице искусственную улыбку, как бы согласившись со словами мадам Дюбуа. На самом же деле она с первых дней пребывания в студии испытывала инстинктивную антипатию к этой девице, которая была чуть моложе ее. И в первую очередь потому, что та почти не обращала на нее внимания и не сделала ни одной попытки подружиться. Более того, Мишель постоянно ощущала со стороны Дениз почти откровенную враждебность.
И все же сегодня Мишель улыбнулась ей и присела в реверансе перед другой женщиной, значительно старшей по возрасту. По ее сходству с Дениз Мишель сразу же поняла, что перед ней ее матушка – мадам Декок. И не ошиблась, поскольку мадам Дюбуа тут же представила ей Мишель.
Мадам Декок оказалась такой же холодной и надменной, как и ее дочь. Впрочем, Луи уже предупреждал Мишель об этом. Выслушав мадам Дюбуа, госпожа Декок без тени улыбки на лице небрежно кивнула Мишель. Ее лицо было до такой степени загримировано, что казалось фарфоровым. Мишель же оно напомнило манекенов, которых время от времени присылали из Парижа в североамериканские колонии для демонстрации последних французских мод.
– Я оставлю вас, чтобы дать возможность без помех поболтать, – сказала мадам Дюбуа, похлопал по плечу Мишель, которая почти с отчаянием посмотрела ей вслед. Она просто не знала, о чем говорить с этими двумя женщинами. Но разговор начала мадам Декок:
– Мадам Дюбуа сказала мне, что вы приехали из английских колоний, причем североамериканских.
Тон мадам Декок почему-то сразу же стал агрессивно-обвинительным. При этом матушка Дениз почти не шевелила губами. Мишель подумала, что она просто боится испортить слой белил и румян на своем густо наштукатуренном лице. Голос же мадам Декок, казалось, исходил из самого нутра.
– Да, я действительно приехала оттуда, – ответила Мишель как можно вежливее. – Мы живем в штате Виргиния.
Мадам Декок снова утвердительно кивнула головой, не соизволив хоть чуточку улыбнуться. Дениз же продолжала молчать и только внимательно смотрела на Мишель серыми и холодно-оценивающими глазами.
– Вам повезло сразу попасть в труппу Арно Димпьера, – чуть ли не с осуждением продолжила мадам Декок.
– Вы правы, – скромно ответила Мишель. – Мне действительно очень повезло.
Мадам Декок выгнула дугой свои насурьмленные брови.
– Дениз занимается в этой студии с двенадцати лет, а в тринадцать она уже танцевала ведущие партии.
Взгляд матушки Дениз явно побуждал Мишель к дискуссии по этому поводу. Но та твердо решила не поддаваться на подобные игры. Она спокойно посмотрела на Дениз и тихо сказала:
– Это просто замечательно, мадам Декок!
– Она бы уже давно стала прима-балериной, если бы не любимчики месье Димпьера.
– Любимчики? – удивленно переспросила Мишель. Она просто не могла понять, о чем говорит эта женщина.
Мадам Декок в очередной раз закивала головой, причем так яростно, что ее парик чуть было не съехал набок.
– Я имею в виду эту штучку Сибеллу. Она – любовница месье Димпьера. И все об этом знают. Но в конце концов она ему надоест, и тогда Дениз займет в труппе то место, которое давно заслужила.
Поскольку Дениз продолжала хранить молчание, Мишель решила сменить тему разговора и спросила ее:
– Скажите, Дениз, вы всегда мечтали танцевать?
– Всегда, – ответила та каким-то странным детским голосом. – С тех пор как я себя помню, мне безумно хотелось стать самой знаменитой балериной в мире.
– Ни для кого не секрет, – сказала с вызовом мадам Декок, – что в Париже нет балерины лучше Дениз. И мир очень скоро в этом убедится.
Мадам Декок опять с вызовом посмотрела на Мишель, явно вызывая на спор. Та же просто не знала, что ответить. Видимо, она должна была восхищаться преданностью Дениз своей мечте. Мишель видела ее на занятиях в классе. И должна была признать, что техника ее младшей однокашницы почти совершенна, а движения отточенны. Кроме того, в Дениз чувствовались огромная воля и решительность. Что ей мешало, так это природная холодность, которая проявлялась и в танце, делая его механическим и бездушным. Впрочем, она была еще очень юной и со временем могла все исправить. Может быть, приобретенный опыт согреет и ее сердце. Но пока и она сама, и ее мать были переполнены яростной злобой. Глядя на них, Мишель решила не оставлять без ответа явно брошенный ей вызов.
– Я думаю, нет танцовщицы, которая не мечтала бы о лаврах прима-балерины, – холодно сказала она.
Мадам Декок бросила на Мишель негодующий взгляд:
– Возможно, это так. Но Дениз не просто танцовщица, как вы. Моя дочь гениальна!
Мишель почувствовала, что едва сдерживается. Она плотно" сжала губы, боясь сказать в ответ что-нибудь, что еще больше разозлит эту даму. А Мишель ни в коем случае не хотела стать причиной безобразной сцены, которая испортила бы вечер мадам Дюбуа. И тут она увидела Андрэ, который направлялся прямо к ней, как будто его послало само небо. Наверное, еще никогда она не была так ему рада!
Андрэ одарил мадам Декок самой очаровательной улыбкой, на которую только был способен:
– Мадам, если позволите, я оставлю вас тет-а-тет с вашей дочерью. Я хотел бы представить кое-кому мадемуазель Вернер.
Мишель быстро вскочила со стула и крепко ухватилась за руку Андрэ. Затем обернулась к своим собеседницам и сказала сладким голосом:
– Мне доставила огромное удовольствие беседа с вами, мадам.
Отойдя на несколько шагов, Мишель наклонилась к Андрэ и шепнула ему на ухо:
– Вы просто не представляете себе, как меня выручили!
Андрэ посмотрел на нее и хитро подмигнул:
– Очень даже хорошо представляю, дорогая. Я умею читать выражение вашего лица даже через комнату. Потому и бросился вам на выручку.
– У этих двоих совсем нет сердца. Когда я впервые встретилась с Дениз, то подумала, что более холодной особы в мире просто не существует. И думала так до тех пор, пока не познакомилась несколько минут назад с ее мамочкой. О Боже!
Андрэ рассмеялся:
– Да, эти дамочки себе на уме! Я знаю Мадлен с давних пор. Еще до того, как она вышла замуж за Декока. Эта дама и тогда была такой же. Сегодня же она – сущая ведьма! – Его лицо вдруг сделалось серьезным. – Но не стоит их недооценивать, дорогая. И Боже вас упаси разозлить! Это может создать для нас с вами серьезные трудности. Мадам Декок пользуется большим влиянием в парижском свете. Так что не вздумайте нажить себе опасного врага!
– Но они так недоброжелательны и даже грубы! Вряд ли я сумею сдержаться, если они посмеют меня оскорбить!
– Терпение, дорогая, терпение. А сейчас давайте поговорим о чем-нибудь приятном. Как вам этот вечер?
Мишель неопределенно пожала плечами:
– Я только и успела что поговорить с мадам Декок и ее дочерью. А еще с отвратительным типом, который представился как Альбион Вильерс. Он говорил, что друг вам.
– А, так вы уже встретились с Аспидом! – рассмеялся Андрэ. – В былые времена мы прозвали его так за ядовитый язык.
– Подходящее прозвище, – фыркнула Мишель. – И, судя по нашей беседе, он его все еще заслуживает. Альбион назвался вашим другом, но тут же рассказал про вас такое, что я никогда не решусь повторить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Мадам Дюбуа была в таком огромном кринолине, что с трудом проходила в дверь. А ее парик искрился бриллиантами, соперничая с платьем. Лицо было сильно, но очень искусно загримировано. Правую щеку украшала крошечная мушка.
Глядя на мадам Дюбуа, Мишель вдруг почувствовала себя неловко. Как будто женщина, которую она хорошо знала и успела искренне полюбить, неожиданно куда-то исчезла, а вместо нее возникла совсем незнакомая, холодная и непонятная особа.
Однако глубокий, несколько хриплый голос хозяйки дома остался прежним. Это немного успокоило Мишель, и она постаралась прислушаться к тому, что говорила мадам Дюбуа. Оказалось, что та развлекала гостей довольно пошлым анекдотом из личной жизни Людовика XV. Но все слушали ее с большим вниманием. И это несколько шокировало Мишель. Она почувствовала, что стала пунцовой от стыда, и принялась яростно обмахиваться веером.
Из этого состояния ее вывел раздавшийся над самым ухом мужской голос:
– Вижу, что сказочки, которыми потчует гостей мадам Дюбуа, не слишком вам по вкусу. Не так ли?
Мишель обернулась и увидела стоявшего у нее за спиной элегантного молодого человека в костюме из светло-голубого атласа. У него было худое порочное лицо с измученными серыми глазами, в которых тем не менее прятался сарказм. Мишель, решив, что молодой человек все же заслуживает ответа на свой вопрос, бесхитростно сказала:
– Боюсь, что я не привыкла к подобным анекдотам. Скажите, пожалуйста, французы часто злословят о своем короле?
Молодой человек громко и искренне расхохотался, что никак не вязалось с его рафинированной внешностью:
– О, боюсь, что это так, мадемуазель. Откровенно говоря, для парижского света нет большего удовольствия, нежели посудачить по поводу личной жизни его величества. Обсуждается буквально все: что он делает в данную минуту, кто его любовница и сколько их, кого он соблазнил на днях. Не говоря о сотнях всякого рода мелких грешков, львиную часть которых выдумывают сами собиратели сплетен. Впрочем, так было всегда. Разве вы этого не знали? У нас считают, что чуть ли не первейшая обязанность короля – давать обильную пищу для непристойных разговоров о нем. И надо отдать должное нынешнему королю: он эту обязанность выполняет безупречно!
Мишель тоже от души рассмеялась. Молодой человек, видимо, был большим шутником. Но она не знала его имени и тут же постаралась восполнить этот пробел:
– С кем имею честь и удовольствие разговаривать, месье?
Он поклонился так низко, что даже при своем маленьком росте Мишель не могла не отметить чрезмерное количество пудры на его парике, чистота и свежесть которого все же вызывали сомнение…
– Меня зовут Альбион Вильерс, мадемуазель, – ответил он, поднеся к своему носу маленький кружевной платочек. – Всегда к вашим услугам. А вы, если не ошибаюсь, прелестное создание, чье имя – Мишель Вернер? Вы – гостья мадам Дюбуа и ученица моего старого друга Андрэ Леклера?
– Как, вы друг Андрэ? Это замечательно! Может быть, вы расскажете мне о нем? Видите ли, я очень мало знаю об Андрэ, кроме того, что он считался членом нашего семейства еще до моего рождения. Каков он был в молодости, здесь, в Париже?
Альбион опустился на стоявший рядом хрупкий стул и вынул из кармана инкрустированную драгоценными камнями золотую табакерку. Открыв ее, он взял щепотку ароматного зелья и левой рукой заправил в свою правую ноздрю. Покончив с этой процедурой, месье Вильерс несколько раз от всей души чихнул, вытер нос все тем же кружевным платочком и только тогда ответил:
– О, об этом человеке можно немало рассказать, мадемуазель. Я даже затрудняюсь, с чего начать.
– Вы давно с ним знакомы?
– С детства, мадемуазель.
Мишель уже поняла, что ее собеседник – завзятый сплетник, а потому решила выудить у него все об Андрэ. И в первую очередь узнать, почему он в свое время покинул Париж. Это ее всегда интересовало, но Андрэ каждый раз либо уходил от разговора, либо ограничивался недомолвками.
– Когда вы в последний раз с ним виделись? – спросила она Альбиона.
– За день до отъезда Андрэ из Парижа в ваши колонии. При этом я даже не мог себе представить, что расстаюсь с ним надолго! Но как ни грустно, а Андрэ сам был во всем виноват. Я ведь давно и не раз говорил ему: «Андрэ, оставь в покое этого юношу. Много других молодых людей домогаются твоей любви. Зачем подвергать себя ненужной опасности?» Так нет же! Он не хотел ничего слушать. Впрочем, влюбленный обычно глух к советам окружающих и даже самых близких друзей. А отцом того юноши был очень высокопоставленный вельможа, который и настоял на том, чтобы Андрэ немедленно покинул Францию. Жаль. Андрэ был на взлете своей карьеры и считался в Париже первым танцовщиком. И вот…
Мишель подумала, что ослышалась. Альбион говорил о каком-то юноше? Нет, такого не могло быть… Но он сказал еще, что Андрэ был премьером парижского балета. И Мишель тут же уцепилась за эту фразу:
– Вы говорите, что Андрэ в то время был лучшим танцовщиком балетной труппы?
Альбион дугой выгнул брови. В его усталых глазах зажегся нездоровый огонек. И Мишель поняла, что своим вопросом дала ему повод для очередной грязной сплетни.
– Он вам ничего не рассказывал? Как же он невнимателен! Вы никогда не задумывались о том, почему Андрэ стал таким прекрасным педагогом?
– Нет. Я всегда воспринимала Андрэ таким, какой он есть. Как и все остальные.
На лице Альбиона появилось хитрое выражение. Мишель почувствовала, что он собирается доставить себе удовольствие и сообщить ей нечто шокирующее. Она уже жалела о том, что начала этот разговор. Но было уже поздно. Однако Мишель тут же решила не показывать вида, что ей неприятно и даже огорчительно его слушать.
Тем временем молодой человек подвинулся вместе со стулом к ней поближе:
– Неужели вы не знали, что Андрэ – любитель мальчиков? Не может быть! Вы должны были об этом догадаться!
Мишель попыталась что-то ответить, но не могла. Она слышала слова, что говорил ей Альбион, но не понимала их смысла.
– Что это значит? – наконец переспросила Мишель.
– Хорошо, попытаюсь все объяснить. Когда король Людовик был еще юношей, его и нескольких приятелей такого же возраста поймали как-то раз в версальском лесу за занятием… Ну как бы это выразиться? В общем, они занимались любовными утехами друг с другом.
– Мальчики?!
– Да, именно мальчики. Тогда скандал потряс всю столицу. Конечно, все другие юноши, участвовавшие в подобных развлечениях с королем, тут же были лишены доступа во дворец, а их заводила, маркиз де Рамбур, даже угодил в Бастилию. Кстати, за последние годы в высшем свете Парижа стало много любителей подобных ощущений. Андрэ тоже принадлежал к их числу. Разве вы не знали?
Мишель была потрясена. Как? Андрэ занимался любовью с юношами?! Она была глубоко шокирована. Ее душила ярость, готовая выплеснуться прямо в лицо этому грязному сплетнику. Как она могла его слушать? И этот слизняк называет себя другом Андрэ! Воистину, при таких друзьях враги становятся совершенно лишними!
Мишель чувствовала себя отвратительно. Но разве не она сама спровоцировала Альбиона на подобный разговор?
Молчание затянулось. Мишель заметила, что Альбион внимательно следит за ней с выражением отвратительного удовлетворения на лице. Несмотря на попытки девушки скрыть свои чувства, он явно понял, что сумел ее больно задеть. Мишель же безумно хотелось ударить этого мерзавца, хотя она и знала, что никогда не сможет этого сделать. Наконец она собралась с силами и ответила твердым, суровым тоном:
– Разумеется, мы все об этом знали! Я же сказала вам, что всегда воспринимала Андрэ таким, какой он есть. И относилась к нему как к члену своей семьи.
– О, я в этом уверен, – сухо сказал Альбион. – Извините, мадемуазель, но я вынужден оставить вас, поскольку увидел человека, с которым непременно должен поговорить.
Встав, он низко поклонился и тут же присоединился к группе гостей, окружавших мадам Дюбуа. Мишель же со вздохом откинулась на спинку кресла. Возможно, что излишнее любопытство – тоже грех! Еще раз она пожалела о том, что затеяла с Альбионом Вильерсом разговор об Андрэ. Но тут же отбросила эти мысли, заметив, что мадам Дюбуа кивком указывает на нее двум дамам из своего окружения. Лицо одной из них было Мишель знакомо.
Глава 7
Мишель не долго мучилась, стараясь вспомнить, где видела молодую девушку, стоявшую рядом с пожилой дамой и мадам Дюбуа. Как только все трое подошли ближе, она узнала в ней Дениз Декок. В вечернем платье та выглядела гораздо лучше, чем в привычной для Мишель одежде для репетиций.
На голове Дениз, как и у других женщин, был напудренный парик, лицо покрывал толстый слой пудры и румян, а наряд был тщательно продуман. Розовое парчовое платье очень шло Дениз, но раскрашенное лицо делало ее гораздо старше своего возраста. Во всяком случае, ей было никак нельзя дать шестнадцать лет.
– Мишель, дорогая, – проворковала мадам Дюбуа, – вы, конечно, узнали свою юную подругу из балетной студии Арно Димпьера.
Мишель изобразила на лице искусственную улыбку, как бы согласившись со словами мадам Дюбуа. На самом же деле она с первых дней пребывания в студии испытывала инстинктивную антипатию к этой девице, которая была чуть моложе ее. И в первую очередь потому, что та почти не обращала на нее внимания и не сделала ни одной попытки подружиться. Более того, Мишель постоянно ощущала со стороны Дениз почти откровенную враждебность.
И все же сегодня Мишель улыбнулась ей и присела в реверансе перед другой женщиной, значительно старшей по возрасту. По ее сходству с Дениз Мишель сразу же поняла, что перед ней ее матушка – мадам Декок. И не ошиблась, поскольку мадам Дюбуа тут же представила ей Мишель.
Мадам Декок оказалась такой же холодной и надменной, как и ее дочь. Впрочем, Луи уже предупреждал Мишель об этом. Выслушав мадам Дюбуа, госпожа Декок без тени улыбки на лице небрежно кивнула Мишель. Ее лицо было до такой степени загримировано, что казалось фарфоровым. Мишель же оно напомнило манекенов, которых время от времени присылали из Парижа в североамериканские колонии для демонстрации последних французских мод.
– Я оставлю вас, чтобы дать возможность без помех поболтать, – сказала мадам Дюбуа, похлопал по плечу Мишель, которая почти с отчаянием посмотрела ей вслед. Она просто не знала, о чем говорить с этими двумя женщинами. Но разговор начала мадам Декок:
– Мадам Дюбуа сказала мне, что вы приехали из английских колоний, причем североамериканских.
Тон мадам Декок почему-то сразу же стал агрессивно-обвинительным. При этом матушка Дениз почти не шевелила губами. Мишель подумала, что она просто боится испортить слой белил и румян на своем густо наштукатуренном лице. Голос же мадам Декок, казалось, исходил из самого нутра.
– Да, я действительно приехала оттуда, – ответила Мишель как можно вежливее. – Мы живем в штате Виргиния.
Мадам Декок снова утвердительно кивнула головой, не соизволив хоть чуточку улыбнуться. Дениз же продолжала молчать и только внимательно смотрела на Мишель серыми и холодно-оценивающими глазами.
– Вам повезло сразу попасть в труппу Арно Димпьера, – чуть ли не с осуждением продолжила мадам Декок.
– Вы правы, – скромно ответила Мишель. – Мне действительно очень повезло.
Мадам Декок выгнула дугой свои насурьмленные брови.
– Дениз занимается в этой студии с двенадцати лет, а в тринадцать она уже танцевала ведущие партии.
Взгляд матушки Дениз явно побуждал Мишель к дискуссии по этому поводу. Но та твердо решила не поддаваться на подобные игры. Она спокойно посмотрела на Дениз и тихо сказала:
– Это просто замечательно, мадам Декок!
– Она бы уже давно стала прима-балериной, если бы не любимчики месье Димпьера.
– Любимчики? – удивленно переспросила Мишель. Она просто не могла понять, о чем говорит эта женщина.
Мадам Декок в очередной раз закивала головой, причем так яростно, что ее парик чуть было не съехал набок.
– Я имею в виду эту штучку Сибеллу. Она – любовница месье Димпьера. И все об этом знают. Но в конце концов она ему надоест, и тогда Дениз займет в труппе то место, которое давно заслужила.
Поскольку Дениз продолжала хранить молчание, Мишель решила сменить тему разговора и спросила ее:
– Скажите, Дениз, вы всегда мечтали танцевать?
– Всегда, – ответила та каким-то странным детским голосом. – С тех пор как я себя помню, мне безумно хотелось стать самой знаменитой балериной в мире.
– Ни для кого не секрет, – сказала с вызовом мадам Декок, – что в Париже нет балерины лучше Дениз. И мир очень скоро в этом убедится.
Мадам Декок опять с вызовом посмотрела на Мишель, явно вызывая на спор. Та же просто не знала, что ответить. Видимо, она должна была восхищаться преданностью Дениз своей мечте. Мишель видела ее на занятиях в классе. И должна была признать, что техника ее младшей однокашницы почти совершенна, а движения отточенны. Кроме того, в Дениз чувствовались огромная воля и решительность. Что ей мешало, так это природная холодность, которая проявлялась и в танце, делая его механическим и бездушным. Впрочем, она была еще очень юной и со временем могла все исправить. Может быть, приобретенный опыт согреет и ее сердце. Но пока и она сама, и ее мать были переполнены яростной злобой. Глядя на них, Мишель решила не оставлять без ответа явно брошенный ей вызов.
– Я думаю, нет танцовщицы, которая не мечтала бы о лаврах прима-балерины, – холодно сказала она.
Мадам Декок бросила на Мишель негодующий взгляд:
– Возможно, это так. Но Дениз не просто танцовщица, как вы. Моя дочь гениальна!
Мишель почувствовала, что едва сдерживается. Она плотно" сжала губы, боясь сказать в ответ что-нибудь, что еще больше разозлит эту даму. А Мишель ни в коем случае не хотела стать причиной безобразной сцены, которая испортила бы вечер мадам Дюбуа. И тут она увидела Андрэ, который направлялся прямо к ней, как будто его послало само небо. Наверное, еще никогда она не была так ему рада!
Андрэ одарил мадам Декок самой очаровательной улыбкой, на которую только был способен:
– Мадам, если позволите, я оставлю вас тет-а-тет с вашей дочерью. Я хотел бы представить кое-кому мадемуазель Вернер.
Мишель быстро вскочила со стула и крепко ухватилась за руку Андрэ. Затем обернулась к своим собеседницам и сказала сладким голосом:
– Мне доставила огромное удовольствие беседа с вами, мадам.
Отойдя на несколько шагов, Мишель наклонилась к Андрэ и шепнула ему на ухо:
– Вы просто не представляете себе, как меня выручили!
Андрэ посмотрел на нее и хитро подмигнул:
– Очень даже хорошо представляю, дорогая. Я умею читать выражение вашего лица даже через комнату. Потому и бросился вам на выручку.
– У этих двоих совсем нет сердца. Когда я впервые встретилась с Дениз, то подумала, что более холодной особы в мире просто не существует. И думала так до тех пор, пока не познакомилась несколько минут назад с ее мамочкой. О Боже!
Андрэ рассмеялся:
– Да, эти дамочки себе на уме! Я знаю Мадлен с давних пор. Еще до того, как она вышла замуж за Декока. Эта дама и тогда была такой же. Сегодня же она – сущая ведьма! – Его лицо вдруг сделалось серьезным. – Но не стоит их недооценивать, дорогая. И Боже вас упаси разозлить! Это может создать для нас с вами серьезные трудности. Мадам Декок пользуется большим влиянием в парижском свете. Так что не вздумайте нажить себе опасного врага!
– Но они так недоброжелательны и даже грубы! Вряд ли я сумею сдержаться, если они посмеют меня оскорбить!
– Терпение, дорогая, терпение. А сейчас давайте поговорим о чем-нибудь приятном. Как вам этот вечер?
Мишель неопределенно пожала плечами:
– Я только и успела что поговорить с мадам Декок и ее дочерью. А еще с отвратительным типом, который представился как Альбион Вильерс. Он говорил, что друг вам.
– А, так вы уже встретились с Аспидом! – рассмеялся Андрэ. – В былые времена мы прозвали его так за ядовитый язык.
– Подходящее прозвище, – фыркнула Мишель. – И, судя по нашей беседе, он его все еще заслуживает. Альбион назвался вашим другом, но тут же рассказал про вас такое, что я никогда не решусь повторить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31