На этих землях были основаны потом два новых штата, Алабама и Джорджия.Да, победа далась очень непросто. Пищу приходилось добывать с большим трудом. И у Джэксона тоже было не все в порядке: рука зажила, но он постоянно страдал от приступов лихорадки, усугубленных частым недоеданием. В довершение ко всему экспансивный Джэксон все время конфликтовал со своими прямыми начальниками и правительством в Вашингтоне. Положение усложнялось еще и тем, что ополченцы подписывали контракт на год, который подходил к концу. Недовольные плохим питанием и вооружением, они группами начали покидать армию. Джэксону пришлось отправить вербовщиков по стране с целью привлечения новых добровольцев, и те появились, поскольку, став популярным военным героем, Джэксон был теперь повсюду известен.У Жака контракт тоже кончался, но он принял решение остаться. Войной он, конечно, был сыт по горло, удерживали его здесь лишь чувство долга и восхищение Эндрю Джэксоном. Жак понимал, что сейчас он находится рядом с человеком, который войдет в историю как национальный герой.Только теперь Джэксон смог перейти к осуществлению своей мечты, которую вынашивал двадцать лет, – захватить Пенсаколу. Испанцы уже открыто вступили в союз с Великобританией, и в городе располагался английский гарнизон. Ходили слухи, что они собираются штурмовать Мобил и Новый Орлеан.Это был самый критический момент во всей военной кампании. Англичане захватили Вашингтон, столица была оккупирована, и Джэксону просто некому было докладывать, поскольку местопребывание правительства было не известно. В создавшихся условиях генерал Джэксон единолично принял решение совершить бросок на Пенсаколу.Второго ноября с тремя тысячами человек генерал Джэксон двинулся на Флориду и шестого уже был у Пенсаколы. В бухте базировалось семь английских военных кораблей.Вначале генерал совершил жест доброй воли, послав под белым флагом парламентера с требованием: «если испанцы хотят подтвердить свой нейтралитет», три форта, расположенные в этом районе, – Барранкас, Санта-Роса и Сан-Мигель – должны быть сданы американцам. Но белый флаг был сожжен, а парламентер не вернулся.На следующее утро войска Джэксона штурмовали город. Сражение было ожесточенным, но недолгим, после чего Пенсакола и форт Сан-Мигель перешли в руки Джэксона. Испанцы оказали яростное сопротивление; на овладение этими двумя населенными пунктами ушло так много сил, что атаку на форт Барранкас (он находился отсюда на расстоянии четырнадцати миль и был под властью англичан) Джэксон решил отложить до утра.В три часа утра перед боем Джэксон собрал офицеров. Жак, разумеется, был рядом. С момента начала военных действий ему не удалось поспать ни минуты. Неожиданно земля содрогнулась от сильнейшего взрыва. Вскоре пришло сообщение, что британцы взорвали форт Барранкас и перебрались на свои корабли.Понимая, что его план находится под угрозой срыва, и опасаясь нападения англичан на Мобил, Джэксон немедленно направил туда часть своих людей.Но целью англичан был не Мобил, а Новый Орлеан. С точки зрения тактики захватить Мобил было проще, но они предпочли другой вариант и направились в Луизиану. К Новому Орлеану плыла британская армада: десять тысяч моряков, пятнадцать сотен морской пехоты и девяносто шесть сотен сухопутных пехотинцев. На кораблях находились также жены офицеров со своими юбками, тряпками и прочим. Надо полагать, англичане собирались обосноваться в Новом Орлеане надолго. Тем временем генерал Джэксон, не имея сведений о размерах британских сил, также двигался к Новому Орлеану.Ему удалось добраться туда первым. Вечером седьмого января Жак находился в штабе Джэксона. Штаб располагался у канала Родригес, по которому проходила их главная линия обороны. Это было накануне сражения, которое вошло в историю как Битва при Новом Орлеане.Следует заметить, что большую часть времени пребывания в городе генерал Джэксон болел дизентерией, но, несмотря на это, был одержим мыслью о победе. Он приказал пройтись по улицам Нового Орлеана и рекрутировать всех более или менее годных мужчин, включая негров и пиратов из района Жан-Лафитт. И вот сейчас новобранцы вместе с опытными стрелками из Теннесси и Кентукки занимали окопы, вырытые вдоль канала. Их было около четырех с половиной тысяч. Генерал Джэксон только что получил сообщение, что командующий британскими силами, генерал сэр Эдвард Пакенхем, рано утром атаковал позиции американцев силами семидесяти пяти сотен солдат-ветеранов, направив их через тростниковые поля.Первое реальное столкновение произошло как раз на Рождество. Войска Джэксона отбросили англичан. До сих пор были лишь стычки, но Жак, соглашаясь с Джэксоном, понимал, что приближается решающий бой.Половину своих людей Джэксон отправил немного поспать, другим же приказал оставаться на опорных позициях. Генерал с помощниками, включая Жака, лег около полуночи. Спали они на полу, положив рядом пистолеты и вытащив из ножен сабли.В начале второго прибыл разведчик с донесением, что большие силы противника начали форсировать реку.– Подъем, джентльмены! – крикнул Джэксон. – Отдых закончен.Она вышли на бодрящий ночной холод, чтобы в последний раз проверить линию обороны. Жак неотступно следовал за генералом. Они переходили от группы к группе, и Жака поразило, как много солдат Джэксон знает по имени.У тлеющего костра собралась группа пиратов из Лафитта. На красные угольки капал кофе, сваренный по старому креольскому рецепту.– Запах у этого кофе много лучше, чем у того, что пьем мы, – заметил Джэксон, обращаясь к их предводителю по прозвищу Ты-Доминик. – Контрабандное?– Возможно, и так, генерал, – ответил Ты-Доминик, налил чашку и передал Джэксону.В шесть утра сквозь поднимающийся туман пробился молочный свет. Пикеты разведчиков рапортовали, что меньше чем в полумиле отсюда англичане начали формировать колонны. Джэксон с Жаком и двумя другими помощниками стоял у бруствера, внимательно осматривая в подзорную трубу местность. Где-то из середины тростникового поля поднялась ракета, с шипением поливая землю голубым и серебряным дождем.– Надо понимать, что это их сигнал к наступлению, – сказал Джэксон. И, повернувшись к Жаку, тихо добавил: – Я чувствую себя так, словно вся моя прежняя жизнь была только прелюдией к этому моменту.И тут поднялся ветер, спасительный ветер. Он разогнал туман и открыл колонны наступающих англичан. Этого Жаку не забыть никогда. Англичане были прямо перед ним, примерно в шестистах метрах. Ночной мороз превратил тростник в изящные серебряные стебли. И через этот серебряный ковер двигалась грозная масса в красных мундирах, перекрещенных белыми ремнями, ощетинившись частоколом штыков.Ружья американцев действовали эффективно на расстоянии не больше трехсот шестидесяти пяти метров, поэтому следовало набраться терпения и ждать. Генерал Джэксон передал по линии: «Каждому наметить цель».И вот наконец последовал приказ:– Огонь!Со стороны бруствера полыхнуло оранжевое пламя. Первая цепь солдат Джэксона сделала несколько шагов назад, чтобы перезарядить ружья, а ее место заняла вторая. И снова был дан приказ начать огонь, а затем вперед выступила третья цепь.И вот уже ряды наступающих начали редеть. Люди падали, земля становилась красной от английских мундиров и от крови. Но они продолжали идти, не соблюдая строя и спотыкаясь о трупы. Жак увидел, как вдоль цепи скачут верховые офицеры, понукая солдат двигаться вперед. По ним ударил еще один залп мушкетов, и лошади поднялись на дыбы, сбрасывая седоков. Потом стало известно, что среди этих офицеров находился и командующий, генерал Пакенхем. Он тоже погиб.Казалось, атака англичан отбита. Нападающие были в панике и смятении. Но Жак увидел, что снова появились офицеры, на этот раз пешие. Они шли позади солдат, били их плашмя саблями по спинам, заставляя идти в атаку. Впереди, размахивая саблей, прямо в направлении канала бежал офицер. За ним следовало около сотни английских солдат, половина которых полезли в канал. Из ледяной воды смогли выбраться лишь человек двадцать. Они ринулись на бруствер недалеко от того места, где находился Жак.Он выхватил саблю и вступил в бой. Это была страшная рукопашная схватка, уже без пистолетов – сабля против штыка. Жак схватился с одним, одетым в красное. Выпад, затем еще один, звон сабли о сталь штыка, сдавленный стон, и англичанин начал оседать набок. Но справа появился еще один.Жак дрался как сумасшедший, чувствуя в себе невероятную, неизвестно откуда взявшуюся сверхчеловеческую силу. Солдаты валились один за другим, а он не ощущал ничего, кроме радостного торжества. Сбоку ему кто-то крикнул, предупреждая. Жак развернулся и… напоролся на штык. Он угодил ему прямо в пах. Мозг пронзила яркая вспышка острой боли, и Жак упал.Он очнулся в медицинской палатке. Попытался поднять голову. В глазах все расплывалось, но он все же увидел, что находится здесь один. Рядом стояла лишь пустая раскладная кровать.– Проснулись? – Над ним склонился бородатый человек, одетый в халат хирурга. От него пахло дымом и кровью.Жак почти ничего не чувствовал, кроме небольшого головокружения. Это, несомненно, свидетельствовало о том, что ему в качестве наркоза давали много опия.– Бой закончился? – спросил он слабым голосом.– Все закончено, майор.– Мы победили? Доктор сурово улыбнулся:– О да, мы победили. Англичане разгромлены. Война закончена.– Но я не понимаю… – Жак сделал жест, показывая на комнату. – А где же раненые?– Говорят, после сражения генерал произнес такие слова: «Наших солдат хранила непогрешимая рука Провидения». Мы потеряли только семь человек убитыми, и шесть были ранены. – Доктор помрачнел. – К несчастью, вы оказались в их числе.– И что за ранение у меня, доктор? – прошептал Жак. – Тяжелое?– Вашей жизни ничто не угрожает, сэр. Но ранение ваше тяжелое, тяжелее не бывает. – Доктор отвел глаза. – Скрывать от вас правду бессмысленно. Не вдаваясь в детали, могу только сказать, майор, что этот штык сделал из вас евнуха. Ужасное невезение, ведь вы так молоды. Никогда больше вы не сможете иметь интимные отношения с женщинами.Жак закончил свой рассказ; они молча смотрели друг на друга. Так продолжалось довольно долго, пока Ребекка, которая все это время так и оставалась стоять на коленях на полу, не почувствовала, что у нее онемели ноги. Она пошевелилась.– А генерал Джэксон, он знал о твоем ранении?– Нет. – Жак подался к ней. – Ребекка, я понимаю, как тебе сейчас больно, я все понимаю, но… я очень много об этом думал и решил, что есть возможность нам жить вместе и быть счастливыми. Насколько мне известно, мое общество тебе всегда доставляло удовольствие; о себе я даже не говорю, потому что люблю тебя больше всего на свете. Обещаю никогда не обращаться с тобой дурно и дать тебе все, что будет в моих силах. Мы будем жить дружно и мирно, уважая друг друга, не посвящая никого в наш секрет. – Он сделал короткую паузу. – О моей… моем положении во всем мире знает еще только один человек.– Это доктор, который тебя оперировал? – проговорила Ребекка лишь затем, чтобы не молчать.Жак покачал головой:– Нет, доктор умер еще до того, как я покинул Новый Орлеан. От малярии. Человек, о котором я говорю, – Арман.Ребекка тихо вскрикнула и поднялась на ноги. Ее всю охватил горячий стыд. Какой скандал! Арман! «Значит, он знает, что я стала женой Жака только на словах! Он теперь, наверное, смеется надо мной!»– Ты же утверждал, что не сказал даже родителям! – воскликнула она, чувствуя, что теряет над собой контроль. – Зачем же ты рассказал об этом Арману?" Почему из всех ты выбрал именно его?Жак поднял руки, как будто защищаясь от удара.– Это случилось ненамеренно, уверяю тебя. После моего возвращения домой как-то вечером мы с Арманом крепко выпили. Я был в полном отчаянии и испытывал острую необходимость перед кем-нибудь выговориться. Но тебе не следует ничего опасаться. Он будет хранить этот секрет. Я знаю, ты его не любишь, но Арман человек чести и слова. К тому же он не посторонний, а мой брат. Арман поклялся, что никогда никому об этом не расскажет, и я ему верю.Ребекка смотрела на своего мужа, и постепенно, по мере того как до ее сознания стала доходить суть всего того, что он ей рассказал, ее начало мелко трясти. Где-то в глубине себя она почувствовала чудовищную боль, которая, сворачиваясь в клубок, переплеталась с не менее страшным гневом, поглотившим всю ее без остатка. Будто ей глубоко внутрь засунули острый нож! Этот человек по имени Жак, ее муж, только что разрушил все ее надежды и мечты, навсегда погубил ее жизнь. И она моментально возненавидела его со всей страстью, на какую была способна. Глава 10 А Арман и не думал над ней потешаться. Ни над ней, ни над ее положением. И не только потому, что сочувствовал ее несчастью. Когда до него дошла весть о намечаемом бракосочетании, он понял, что это будет трагедией также и для него.Он, конечно, пытался спрятаться от правды, снова и снова повторяя себе, что это не любовь, а только безрассудная страсть, увлечение, и что со временем он это в себе переборет.Но в конце концов он вынужден был признаться себе, что любит Ребекку всем своим сердцем, всей душой. Ему было бы ужасно трудно пережить ее возвращение в Индию. Теперь же, когда она станет женой Жака и будет навсегда потеряна для Армана, видеть ее, встречаться с ней лицом к лицу во всякий его приезд на Берег Пиратов – вот истинное мучение!Нет, потребности смеяться у него не было: он чувствовал к ней глубокую жалость и сочувствие и был взбешен поступком брата. Как мог Жак на ней жениться? Неужели он решил, что если разрушена его собственная жизнь, то он имеет право погубить и ее? Арман знал, что у брата слабый характер, и все же не мог поверить, что тот способен на сознательную жестокость. Именно так он и расценивал эту женитьбу.Арман долго и трудно спорил с собой, следует ли ему появляться на свадьбе. Причина, по которой он наконец склонился к решению пойти, несколько удивила даже его самого. То, что могут обидеться Жак или Эдуард, его заботило мало. Ему не хотелось обижать Ребекку. Он решил поехать также ради Фелис, поскольку его отсутствие ей наверняка было бы неприятно.Вид светящейся от счастья Ребекки причинил Арману нестерпимую боль. Представляя, какое жестокое разочарование ее ждет, он много пил, желая покинуть праздник, как только станет возможно. Ему это удалось еще до того, как выстроилась очередь целовать невесту. Подобной процедуры он перенести просто не мог, и кроме того, это был бы настоящий поцелуй Иуды.Вначале он направил коня в Ле-Шен, но затем изменил намерение и повернул к Бофору. Арман долго скакал не останавливаясь. Было уже совсем темно, когда он, совершенно опустошенный, остановился, резко натянув поводья, у портовой таверны. От выпитого вина и ощущения окончательной и бесповоротной потери Ребекки Арман был готов крушить все, что попадалось на пути.Человеком он был необщительным и потому таверны посещал не часто. Так, только от случая к случаю, направляясь на Берег Пиратов или возвращаясь оттуда, останавливался у «Головы кабана», чтобы пропустить кружечку-другую пива. Однако Энни Кондон, полногрудая хозяйка таверны, знала его в лицо.Арман занял столик в самом темном углу. К нему, вихляя бедрами, приблизилась Энни, веселая, симпатичная девушка. Ходили слухи, что она долго не задумывалась, выбирая мужчину.Энни остановилась у стола и, уперев руки в бока, приветливо посмотрела на него своими теплыми голубыми глазами.– Господин Молино, сегодня один из тех редких вечеров, когда мы имеем счастье видеть вас!– Принеси мне кружку рома, – проговорил он, не поднимая глаз.– Кружку? Я не ослышалась? – уточнила она, вскинув брови. – Что-нибудь празднуете?– Праздную, это верно. Ведь не каждый день случается такое событие, когда женится брат, – отозвался он с хриплым смехом.– Господин Жак? Я ничего об этом не слышала.– А почему ты должна была слышать? – Арман бросил на нее пристальный взгляд. – Так ты принесешь мне ром?– Принесу, принесу, дорогой. Только не надо кипятиться. – Энни направилась к бару.Арман оглядел таверну. В этот поздний час она была уже почти пуста, кроме него, в зале находились только трое. Он облегченно вздохнул. Сейчас ему меньше всего хотелось бы вступать с кем-нибудь в разговоры.Энни возвратилась с ромом, поставила кружку перед Жаком, но не уходила.– В чем дело, Энни? – спросил Арман, подняв голову.– Сегодня такая противная погода. Там, – она сделала жест головой в сторону дверей, – ужасно холодно, как у… – Энни остановилась, подбирая выражение, но, так и не найдя, с улыбкой добавила: – С другой стороны, отличный вечер.– Отличный вечер для чего? – суховато проговорил он.– Отличный вечер для хорошей компании, вот что я подумала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36