— Маккендрики поощряют своих детей, желая, чтобы они видели в мире прекрасное и впоследствии привносили в него красоту, — молвила она. — Непостижимо, как кланам, вечно занятым войнами, удается чего-то достичь. Мы, наслаждаясь миром, созидаем, а они только разрушают.— Но это и стало причиной вашей уязвимости.— Да, но только на время. Разве стоило тратить столетие на военную учебу ради одного мгновения?Малькольм не сводил задумчивых глаз с огня.— Ты задаешь этот вопрос бывшему воину. Я должен ответить утвердительно. — Он попробовал переменить позу и поморщился от боли, пронзившей спину.— Что у тебя болит, Макфейн? Он горько усмехнулся:— Проще сказать, что у меня не болит.— Давно ты так мучаешься? Малькольм отхлебнул вина.— Четвертый год. Я повел свой отряд под знаменами короля Уильяма на бой с одним зловредным английским бароном. Брюхо моего коня проткнули копьем. Конь упал и придавил меня. Я сломал ногу и повредил спину, однако продолжал сражаться. Меня заманили в ловушку, я был обречен. Враг наседал. Я получил несколько ударов мечом; еще один удар — и мне пришел бы конец, но тут подоспел Гэвин и прикончил моего мучителя. — Малькольм видел не огонь, а собственную кровь. Залитый ею, он чувствовал тогда приятное тепло и готовился к небытию. Воин тряхнул головой, прогоняя воспоминания. — Когда я очнулся, Гэвин накладывал швы на мои раны.— Он сразу вправил тебе сломанную ногу?— Не помню. Думаю, спустя несколько часов.— А рука? Кто-нибудь лечил тебе руку после того, как Гэвин зашил рану?Малькольм оторвался от чаши с вином и взглянул на любопытного мальчишку:— Откуда этот внезапный интерес к моим болячкам?Мальчик пожал плечами:— Я уже говорил тебе, Макфейн, что немного смыслю в искусстве врачевания. — Роб уселся напротив. — Помнишь, как ловко я заштопал тебе рану на руке в ту ночь, когда ты расправился с грабителями? Конечно, другие твои раны не так свежи, но все равно можно облегчить твои страдания. Главное, чтобы ты сам этого захотел.— Когда мы вернулись, за меня принялся наш лекарь. Меня сжигала лихорадка, и он выпустил из меня дурную кровь. Потом смазал мои раны какими-то зловонными мазями из трав. Когда я пришел в себя, лекарь велел мне лежать.— И долго ты лежал?— Не помню. Пока немного не полегчало.— Я спрашиваю, сколько прошло времени, прежде чем ты принялся разрабатывать руку и ногу, — уточнил Роб.— На руке разрублены мышцы. Я пытался ее разработать, но боль была слишком сильной. Лекарь посоветовал мне смириться с тем, что теперь моя правая рука всегда будет тоньше и слабее левой.— Надо было ее разрабатывать, невзирая на боль! — взволнованно воскликнул Роб. — И начинать надо было как можно раньше. А нога?— Сам видишь: это нога калеки.— Когда ты начал ее тренировать? Как только срослась кость?— Я стал ходить, едва немного утихла боль, и постепенно привык к ней. Но она все равно меня не отпускает. Да и хромота не прошла.— Я говорю не просто о ходьбе, Макфейн. Разве лекарь не советовал тебе делать упражнения для укрепления мышц?— Они должны были укрепиться от ходьбы и езды верхом.— Ходьбы и верховой езды недостаточно, — возразил мальчишка. — Мать учила меня: когда конечность сломана или сильно повреждена, надо делать особые упражнения для мышц: недолго, по многу раз в день. Постепенно, по мере укрепления мускулов, упражнения можно продлевать. Это лучшее лечение.— Я смирился с тем, что уже не буду прежним, — обреченно проговорил Малькольм. — Сейчас я хочу одного: не чувствовать боли. — Он сделал большой глоток вина.— Перестань глушить боль вином. Пора испробовать другие способы.Малькольм уставился на дерзкого недоросля. С какой стати он терпит его непочтительные речи?Потому, должно быть, что Роб обезоруживающе простодушен. К своему удивлению, Малькольм получал удовольствие от общения с ним.— Какие, например?— Хотя бы горячую ванну. Она дает мышцам отдых.— Ванна не приносит мне облегчения.— Это потому, что ты привык к ледяной воде ручья или горного озера, — объяснил Роб, направляясь к двери. — А я толкую совсем о другом.Прежде чем Малькольм успел задать вопрос, мальчишка скрылся за дверью. Не прошло и нескольких минут, как дверь снова распахнулась и появились Грэм и Рамси с тяжелой лоханью. За ними следовали Маккендрики с деревянными тазами, наполненными горячей водой. Девушка по имени Агнес принесла полотенце, поспешно присела в реверансе и с облегчением покинула его покои. Малькольм, не меняя положения, равнодушно взирал на пар, поднимающийся из лохани. Он ничуть не сомневался, что все эти ухищрения не принесут ему пользы.Потом вернулся Роб.— Чего ты медлишь? Нельзя ждать, пока вода остынет! — возмутился он упрямству пациента. Подойдя к лохани, мальчишки вылил в нее содержимое какой-то коричневой бутыли. В комнате запахло чем-то сладким и едким. — Этот настой из целебных трав облегчит тебе боль, — объяснил Роб, помешивая рукой воду в лохани. — Лежи в воде, пока она не остынет. Когда вылезешь и вытрешься, я вернусь и…Его серые глаза чуть не вылезли из орбит. Голый Малькольм проковылял мимо него, не понимая, почему парня так смущает вид его израненного нагого тела. Должно быть, мальчишка никогда еще не видел столь уродливых шрамов, да еще так много.Отвернувшись, Роб стал подбирать одежду, брошенную Малькольмом на пол. Воин зажмурился и погрузился в воду с головой. К своему удивлению, он ощутил наслаждение от влаги и тепла. Высунув голову из воды, Малькольм увидел, что Роб аккуратно складывает его клетчатую юбку. В маленьких ловких руках мальчишки шотландская юбка мгновенно превратилась в аккуратный четырехугольник. Малькольм подумал, что парню не подобает проявлять такое внимание к одежде, особенно если сам он равнодушен к своему внешнему виду.— Я пока пойду. Лежи.Теперь, когда огромное тело Макфейна полностью погрузилось в воду, Ариэлла позволила себе взглянуть на него. Она собиралась растереть ему ногу и спину утоляющей боль мазью, но, увидев его нагим несколькими минутами раньше, испытала неведомый ей прежде трепет. Сейчас девушке хотелось одного — удрать от Макфейна как можно дальше.— Прежде чем уйти, потри мне спину.— Я… я пришлю сюда Агнес, — пролепетала она.— Приближаясь ко мне, она превращается в перепуганного кролика, — сказал Малькольм. — Она мне не нужна. Держи!Он протянул ей мокрую мочалку, но Ариэлла не шелохнулась.— Боишься, что на тебя попадет капля воды? — съязвил Малькольм.Она в смятении шагнула к нему и взяла мочалку.— Какой ужас! Неужели я сейчас увижу твои руки чистыми?Услышав эти слова, девушка уронила мочалку в воду.— При нашей первой встрече ты выглядел не лучше меня, Макфейн, — напомнила ему Ариэлла. — Тебе ли укорять меня в нечистоплотности?— С тех пор я изменил свои взгляды. Здесь, у вас, я не видел ни взрослого, ни ребенка более чумазого и растрепанного, чем ты.— Это касается только меня, — Она шлепнула Малькольма горячей мочалкой и начала изо всех сил тереть его спину.— Господи! — простонал он.Ариэлла почувствовала, как напрягся Малькольм.— Извини, — пробормотала она и стала водить мочалкой мягче.Окунув мочалку в воду, девушка легко провела ею по загорелой спине Малькольма, выжимая на нее горячую воду. Потом снова окунула мочалку и начала делать ею круговые движения. Вода, сильно пахнущая снадобьями, стекала по его шее и плечам в лохань, в которую Малькольм погрузился до пояса. Он подался вперед и с облегчением вздохнул. Движения Ариэллы избавляли его от напряжения.Теплая вода сделала свое дело: девушка заметила, что боль потихоньку отпускает Макфейна. Она провела ладонью по ребрам, позвоночнику, могучим мускулам. Мышцы на спине были так сведены судорогой, что ей казалось, будто она прикасается к камню, а не к человеческому телу. Зная, что источник боли здесь, Ариэлла бросила мочалку и начала разминать онемевшее тело.Уроки матери не прошли зря: девушка умела надавливать, не причиняя боли, снимать пальцами мышечное напряжение, добиваться прилива крови к онемевшему телу и приносить долгожданное облегчение. Склонившись над ним и закрыв глаза, она, доверившись осязанию, разминала напряженные мышцы. Стоны Макфейна свидетельствовали о том, что ее усилия хоть и причиняют порой боль, но не напрасны.Мало-помалу судороги отпустили его. Сначала это было незаметно для обоих: казалось, из непроницаемой каменной стены потянуло сквозняком. Ее нажатие стало сильнее, упорнее. Мышцы должны расслабиться, вернуться к нормальному состоянию после долгого сжатия. Чуть погодя, зная, что за одну ночь не добиться сразу всего, Ариэлла начала массировать испещренную шрамами спину. Мышцы вздувались под ее руками, словно в благодарность за облегчение, которое она им доставляла. Девушка взялась за его плечи и бока, Макфейн по-прежнему тихо стонал, корчась и вместе с тем наслаждаясь теплом ее ладоней.Малькольм испытывал блаженство, когда Роб массировал его истерзанное тело. Никогда еще он не ощущал таких легких и умелых прикосновений. Ни лекарям, ни женщинам было недоступно искусство этого чумазого сопляка. Казалось, Роб знает все точки, где гнездится самая острая боль, и умело изгоняет ее. Его нажатия давали прекрасный результат и длились столько времени, сколько было необходимо, чтобы мышцы испытали облегчение. Они словно дожидались, чтобы за них взялись именно так.Малькольм не решался открыть глаза, а лишь вдыхал аромат снадобий и впитывал всем своим существом целебное тепло. Его тело постепенно оттаивало, и не только благодаря осторожным прикосновениям ладоней к больной спине, но и от какого-то нового ощущения. Массаж все больше походил на дразнящее поглаживание, напоминающее ласку.Он пошевелился, убеждая себя, что все это лишь игра воображения, и попытался вновь обрести спокойствие, которым наслаждался несколькими минутами раньше. Однако перемена была слишком разительной. Поглаживание спины превратилось из целебного в чувственное, будто все это делал не парнишка, а опытная женщина. Роб между тем наклонился так близко, что Малькольм уже ощущал на своей влажной коже его дыхание. Прикосновение маленьких ладоней стало нестерпимо искушающим.Испугавшись этого пронзительного ощущения, Малькольм дернулся и расплескал воду.— Довольно! — резко бросил он. — Теперь оставь меня.Мальчишка смутился:— Но я еще не закончил. Вот здесь мазь.— Не нужна мне твоя мазь! — рявкнул Малькольм. — Говорю тебе: убирайся! Немедленно уходи отсюда!Его лицо потемнело от гнева. Растерянная Ариэлла не понимала, чем вызвана внезапная перемена. Едва она заметила, как расправляются от массажа сведенные судорогой мышцы, и на тебе… Он снова напрягся так, будто его мучила сильная боль.— Ладно, Макфейн! — обиженно бросила она, выбежала и с силой хлопнула дверью.Ариэлла понимала, что в их отношениях произошла перемена. Забывшись от тепла и аромата целебных снадобий, она, желая избавить его от страданий, невольно переступила какой-то рубеж. Массаж превратился в запретное исследование мужского тела — испещренного шрамами, но все равно горячего, крепкого, источающего силу.Как ни страшилась девушка признаться себе в этом, прикосновения к его телу не оставили равнодушной и ее. Глава 6 — Какая кошка пробежала между тобой и Макфейном?Ариэлла смутилась:— Никакая.— Неужели? — усомнился Дугалд. — Раньше он удостаивал беседой только тебя. Теперь, едва кончаются занятия, Макфейн удаляется к себе в покои и носа оттуда не высовывает.— У него бывает Агнес, — возразил Эндрю. — Она приносит ему ужин и помогает мыться.Ариэлла чуть не заскрежетала зубами от злости. Тот вечер, когда она взялась потереть Макфейну спину, ознаменовал перемену в их отношениях. Уже на следующий день он избегал Роба, словно тот чем-то его разгневал. Уязвленная его поведением, Ариэлла приставила к нему Агнес, наказав ей помогать ему принимать ванну, хотя отлично знала, что он не желает этих посещений. Однако Макфейн не отослал Агнес, как надеялась Ариэлла, а напротив, приветливо встретил ее и попросил каждый вечер помогать ему.— Он уже не ужинает в зале со всеми, — вставил Гордон. — День-деньской муштрует клан, а потом запирается у себя — только его и видели. Чем он там занимается?— Наверное, пьет, — предположил Ниэлл с презрительной гримасой.— Откуда ты знаешь? — взвился Дункан. — А хоть бы и так! Главное, Макфейн встает на заре и продолжает нас учить как ни в чем не бывало.— В молодости надо разделять трапезу с другими и хоть немного развлекаться, — заметил Энгус. — Помнится, я когда-то…— Если Макфейн предпочитает сидеть в своей комнате — пусть сидит, — оборвала его Ариэлла. — Ведь это не сказывается на обучении.Ей не хотелось, чтобы совет клана узнал, что Макфейн много пьет. За минувшую неделю люди проникались к нему все большим доверием и почти поверили в то, что благодаря его стараниям смогут дать достойный отпор любому недругу. Он что ни день показывал какой-нибудь новый прием или тактический маневр, вызывая всеобщее восхищение своими познаниями и даже ловкостью. Если выяснится, что по вечерам Макфейн, жалея себя, впадает в оцепенение, его репутация будет подорвана и он лишится завоеванного уважения.— Все-таки никак не пойму, зачем тратить время на такие глупости, — настаивал Ниэлл. — На нас в любой момент могут снова наброситься, а мы знай себе кидаемся на чучела из тряпок да рубимся деревянными мечами! Когда же найдется настоящий воин с сильным войском, способный защитить клан?— Когда он сам объявится, — ответила Ариэлла. — А может, Элпина посетит новое видение.Дугалд посмотрел на Элпина:— Не было ли у тебя видений?Все насторожились. Элпин многозначительно оглядел свой клан, наслаждаясь всеобщим вниманием, и покачал головой.— Поскольку неизвестно, дождемся ли мы чего-то такого, лучше усваивать уроки Макфейна, — сказала Ариэлла.— Чепуха какая-то! — Ниэлл стукнул кулаком по столу. — Ариэлле приходится рядиться в мальчишку, чтобы остаться в живых, а мы тем временем тренируемся под присмотром калеки.— Он не калека, — резко возразила Ариэлла.— Не забывайте о многочисленном войске Макфейна, — с надеждой проговорил Энгус. — Возможно, оно скоро придет сюда. Тогда нам не будет страшен ни Родерик, ни любой другой неприятель.Ариэлла с опаской покосилась на Элпина.— Его воины сражаются сейчас в другом месте, — напомнила она. — Мы не можем ждать от них помощи.— Не странно ли, — воскликнул Ниэлл, — что войско Черного Волка где-то сражается без своего предводителя?!— Ариэлла решила, что новым лэрдом ему не бывать, — вставил Дункан. — Так не все ли равно, где сейчас его войско? Он просто временно нам помогает.— Поскольку мы понимаем, что отразить вражеское нападение нам не под силу, не лучше ли прекратить эти игры и заняться поисками нового Маккендрика? — предложил Ниэлл. — Клан будет подвергаться опасности до тех пор, пока Ариэлла не выйдет замуж и не пожалует своему избраннику меч.В зале стало тихо: старейшины обдумывали ответ.— Возможно, ты прав, — промолвил Гордон. Ариэлла пала духом. Ниэлл и Гордон невысокого мнения о Макфейне и его уроках; многие ли соплеменники согласны с ними?
Каин скакал галопом. Малькольм, припав к его шее, едва превозмогал боль. Конь продирался сквозь лесную чащобу. Все вокруг огласилось топотом копыт: мимо промчались Гзвин, Рамси и Хью, преследовавшие оленя. Изнемогающий Малькольм придержал Каина.Он был противен себе. До чего же трудно держаться достойно! Все происходившее уязвляло его. С момента его появления в клане Маккендрики наблюдали за каждым его шагом, и Малькольм вызывал у них жалость и разочарование. Они очень низко оценивали его. Ничего удивительного: Малькольм и сам теперь тоже в грош себя не ставил.Принюхавшись, он ощутил запах земли, конского пота и кожи. Ему хотелось бы просто насладиться прогулкой по лесу на исходе летнего дня. За две недели Малькольм еще ни разу не покидал замка: исполнив дневные обязанности, он запирался в своих покоях. Впрочем, всю последнюю неделю Маккендрики так старались, что он, зная их любовь к поощрениям, решил устроить им выходной.Одни предпочли отдохнуть, другие выразили желание поохотиться с Макфейном. Рано утром он очень удивился, увидев во дворе почти всех мужчин клана: им хотелось похвастаться, какие они лихие наездники и искусные стрелки. Окрестные леса кишели дичью, и охотники подстрелили несколько дюжин кроликов и куропаток, а также трех оленей. Вечером намечалось веселое пиршество с музыкой и танцами по случаю удачной охоты.Жаль, что проклятая боль помешает ему присоединиться к пирующим…Следуя совету Роба, Малькольм каждый вечер погружался в горячую ванну. Это приносило облегчение, но куда меньшее, чем несколько кувшинов вина. После ванны он напивался, надеясь, что оба средства избавят его от страданий. Робкая дурнушка Агнес смиренно приносила ему полотенце, стыдливо отворачиваясь, когда Малькольм раздевался и залезал в лохань, и спрашивала дрожащим голосом, не нужно ли ему чего-нибудь еще.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32