Выдвинув ящик стола, достал оттуда блестящий металлический цилиндрик и лист бумаги. Еще ребенком Меган Сондерс любила рисовать, поэтому белый лист показался знакомым. Глориана застенчиво улыбнулась Кирквуду и коротко кивнула. Сев в мягкое кожаное кресло, она принялась оглядываться по сторонам в поисках чернил.
Кирквуд взял у нее металлический цилиндр и нажал большим пальцем на один конец. Послышался щелчок. Потом, чтобы показать Глориане, как обращаться с этим устройством, он нарисовал на листе несколько кружочков.
Глаза незнакомки расширились от восхищения. Подивившись, Глориана припомнила, что уже видела этот предмет. Он назывался ручкой. Ею часто пользовались взрослые, хотя маленькая Меган предпочитала разноцветные карандаши.
Неловкими пальцами она взяла ручку и принялась выводить на бумаге слова.
Меня зовут Глориана.
Эта первая надпись получилась какой-то неровной и неряшливой — отец Крадок отругал бы ее за такой почерк, — но Глориана теперь с большей уверенностью держала в руках ручку и написала следующую фразу уже более разборчиво.
Я не отсюда. Я хочу домой.
Она оглянулась на Кирквуда, который внимательно читал, склонившись над ней. Он серьезно кивнул ей в ответ, показывая, что понял ее слова. Это ободрило Глориану, страх перед одиночеством отступил. Быть может, в этом мире путешествия во времени уже стали обычным делом? Тогда, возможно, этот человек сможет помочь ей вернуться обратно в тринадцатый век.
Кирквуд взял еще одну ручку и стал писать.
Где ваш дом? Пожалуйста, скажите мне, откуда вы?
Глориана несколько мгновений всматривалась в изящные буквы с легким наклоном. Нахмурившись, она пыталась понять значение написанного. В конце концов это ей удалось. Ее родная речь сильно изменилась за несколько столетий, но на письме понять ее было легче, чем на словах.
Я — леди Кенбрук, живу в Кенбрук-Холле вместе с моим мужем и господином Дэйном Сент-Грегори. Год, из которого я пришла, 1254.
Кирквуд внимательно прочитал признание Глорианы и нахмурился.
— Где Джеффри Сочер, когда он мне нужен? — пробормотал он. Глориана даже не пыталась понять его слов. Некоторое время Кирквуд молча смотрел на нее.
Значит, вы и в самом деле совершили путешествие во времени, — написал он. — Это невозможно и потому должно было бы меня сильно удивить. Однако это не так, и я не удивлен. Сейчас, миледи, год 1996 от Рождества Христова.
Глориана побледнела. Ей было всего лишь пять лет, когда она, маленькая Меган, перешагнула через границу двух миров. Она была одаренным ребенком и уже умела читать и писать, но никогда не интересовалась, который шел год. Сейчас ее поразило, какая же бездна времени лежит между двумя мирами! Современное человечество наверняка стоит у порога Страшного Суда!
Она положила ручку, чувствуя себя оглушенной, и склонила голову на скрещенные руки.
Кирквуд, поколебавшись, положил руку ей на плечо.
— К этому надо привыкнуть, — сказал он мягко, а потом вздохнул и добавил: — И вам, и мне. А сейчас вам нужен отдых.
Глориана поняла смысл его слов. С каждым разом ей все легче и легче давался перевод давно забытого языка двадцатого века. Она подняла голову и кивнула. Забвение принесет с собой покой. Может быть, заснув здесь, она проснется вновь рядом с Дэйном в их спальне в башне Кенбрук-Холла, а все происшедшее окажется просто дурным сном.
Через несколько минут миссис Бонд отвела Глориану в маленькую комнату и уложила в постель. Уткнувшись в пахнущую чистотой подушку, Глориана съежилась под одеялом и почти сразу же провалилась в глубокий сон — сказалось нервное перенапряжение.
Проспав несколько часов, она проснулась внезапно, с сильно бьющимся сердцем. Оглядевшись, Глориана с ужасом увидела, что все еще находится в доме Кирквуда. Значит, то, что она приняла за ночной кошмар, случилось на самом деле. Ее охватило такое отчаяние, что она лежала как парализованная, не в силах даже пошевелиться или вскрикнуть.
Глориана застыла, уставившись в темноту. Из печальных глаз катились крупные слезы, блестя на ее щеках, как роса на лепестках роз. Странные звуки отдавались у нее в ушах, подобно отдаленному прибою. Постепенно этот шум превратился в голоса. Два тихих женских и один громкий, какой-то механический мужской, который рассуждал о мирных переговорах между британскими властями и лидерами Ирландской республиканской армии.
И тут Глориану пронзила ужасная мысль: она понимала, о чем говорили.
— Она должна быть в больнице, вот что я сказала, — раздался голос миссис Бонд. — Ей нужны успокоительные лекарства.
Глориана привстала на постели и внимательно прислушалась. Успокоительные лекарства? Она не знала, что это такое, но в этих словах ей почудился какой-то зловещий смысл.
В ответ раздался другой женский голос, как показалось Глориане, моложе и добрее, чем голос домоправительницы:
— Она здорова, ей не нужны лекарства. Это, наверное, медсестра Марж, о которой упоминал Кирквуд.
— Кроме того, Лин ведь врач. Я думаю, он знает, что делает.
— А мне все это не нравится, — проворчала миссис Бонд. — Представьте себе: появиться вот так, из ниоткуда, да еще к тому же на кладбище! А одежда? Будто из музея, да только шерсть новая и прочная, словно только что со станка.
Глориане не хотелось подниматься с постели. Лучше спрятаться под теплым одеялом от неизбежных вопросов и любопытных взглядов. Но ей сильно захотелось в туалет, поэтому она вздохнула и встала с кровати. Наклонившись, она поискала ночной горшок.
Его не было.
Она стояла, переминаясь с ноги на ногу. Порывшись в воспоминаниях, оставленных ей по наследству Меган, она подумала о блестящем керамическом предмете, служащем заменой ночного горшка. Этот предмет, наверное, расположен где-то в коридоре. Она на цыпочках подошла к двери и осторожно выглянула. Футболка Кирквуда доходила ей до колен.
В глаза ей ударил яркий свет. Глориана зажмурилась, на несколько мгновений совершенно потеряв ориентацию. Когда наконец открыла глаза, то увидела аккуратную комнатку. За столом сидела миссис Бонд, а напротив нее расположилась молодая рыжеволосая женщина. На плите кипел чайник, а все вокруг сверкало чистотой.
— Ей нужно в туалет, — сказала собеседница миссис Бонд приятным голосом и добавила: — Там, милая, в конце коридора.
Глориана догадалась о смысле сказанного, пошла в указанном направлении и нашла туалет. Поколебавшись несколько мгновений, воспользовалась им.
Подумав немного, она вспомнила, какой рычаг нужно нажать, чтобы спустить воду, и как открыть кран, чтобы вымыть руки в раковине. Когда Глориана вернулась на кухню, медсестра Марж встретила ее ласковой улыбкой.
— Не обращайте внимания на нашу Эльзу Бонд, — посоветовала она громким шепотом, наклоняясь к Глориане и беря ее за руки. — В сущности она не такая уж и плохая, просто ворчунья, вот и все.
Глориана кивнула. Она снова не смогла понять слов, но догадалась об их смысле.
— Хочешь перекусить, дорогая? Ты пропустила чай, но я сейчас соображу что-нибудь поесть.
За Глориану, слегка заворчав, ответил ее желудок, Марж предлагала еду, и проголодавшаяся Глориана кивнула в ответ.
Марж улыбнулась и жестом пригласила ее в ярко освещенную комнату — кухню, сильно отличавшуюся от средневековой. Кухня тринадцатого века была гораздо больше, не так хорошо освещена, там было очень жарко, везде сновали туда-сюда слуги, и собаки дремали у огня. На другом конце современной комнаты стоял ящик со светящимся экраном.
Глориана вспомнила, что это телевизор. Голос мужчины, рассказывающего об Ирландской республиканской армии, шел из этого устройства.
Присев к столу на предупредительно выдвинутый Марж стул, Глориана с интересом уставилась на экран. Миссис Бонд, бормоча, что день был тяжелый для всех, поднялась и вышла в коридор.
Марж тем временем занялась едой, не переставая оживленно болтать.
— Я сейчас выключу телевизор, если он тебе мешает, — сказала она. — Миссис Бонд смотрит все подряд, и он у нее тарахтит день и ночь. Если тебе интересно, куда подевался доктор Кирквуд, то он уехал на вечерний обход и скоро вернется.
Имя Кирквуда привлекло внимание Глорианы, и она, хотя и неохотно, оторвалась от ярких движущихся картинок. Ей хотелось ответить Марж, но все еще не доставало духу заговорить.
— Бедняжка, — пробормотала Марж, прищелкнув языком и покачав головой. У нее были коротко остриженные волосы, и мелкие кудряшки обрамляли румяное веселое лицо. — Один Бог знает, что с тобой стряслось. Это тоскливое выражение в твоих глазах просто разрывает мне сердце. — Марж тяжело вздохнула. — Ну что ж, не волнуйся, милая. Мы приглядим за тобой, доктор и я. И постараемся помочь тебе.
Глориана была настолько тронута добротой и дружеским участием Марж, что на глазах у нее выступили слезы. Но как бы ей ни хотелось ответить, она боялась говорить, так непривычно и непонятно звучала бы здесь ее родная речь. Глориана вновь обернулась к телевизору.
Потоки слов и звуков, музыка и изображения сменяли друг друга и сплетались в причудливые картины. Глориане сложно было привыкнуть к этому новому источнику информации — мосту, связывающему этот мир с ее далекой родиной. Глориана понимала, что если будет внимательно слушать и смотреть телевизор, то вскоре сможет общаться с окружающими людьми.
Марж поставила на стол тарелку и пододвинула ее к Глориане. На тарелке лежал сандвич — желтый кусок расплавленного сыра, запеченный между двух булочек. Глориана жадно набросилась на еду, не отрывая взгляд от телевизора, внимательно слушая, впитывая в себя информацию, запоминая новые слова.
Образы, мелькающие на телевизионном экране, воскрешали воспоминания Глорианы, и все же некоторые слова она воспринимала с трудом, потому что многие термины были ей незнакомы, а речь была слишком быстрой.
В этом мире все страшно спешили.
— Быстро ты расправилась с сандвичем, — рассмеялась Марж, кладя ей на тарелку второй бутерброд. — Хочешь еще?
— Спасибо, — произнесла Глориана. Ей с трудом дались незнакомые слова.
Марж просияла.
— Не за что, — ответила она.
Скоро Глориана начала уставать и пошла в свою маленькую комнатку, чтобы немного поспать. Ей приснился сон, очень похожий на реальность: Дэйн бродил по коридорам Кенбрук-Холла, зовя ее.
Было туманно. С дубовых листьев падали тяжелые капли. Маленький отряд уставших всадников медленно двигался в сумерках мимо замка Хэдлей и аббатства в сторону Кенбрук-Холла. Мечи их были затуплены и покрыты запекшейся кровью, а одежда заскорузла от пропитавшего ее пота и пыли. Воины все до одного были закаленными бойцами, но битва с людьми Мерримонта длилась больше двух часов, и силы солдат были на исходе.
Дэйн не отрывал взгляда от родного поместья, белеющего в сгущающихся сумерках. Там, куда бы он ни уехал, навсегда останется его сердце, принадлежащее красавице с чарующим взглядом. Дэйн устал от войны, устал поить кровью свой меч. Он возвращался домой по зову чувств, связавших его с Глорианой. Если бы она не притягивала его, у Дэйна не достало бы сил двигаться вперед. Ему сейчас хотелось только одного: опуститься на пол у ног супруги, положить голову ей на колени, чтобы она своими нежными пальцами гладила его светлые волосы.
Максин, едва держась в седле от усталости, ехал рядом с Дэйном. Его туника насквозь промокла от крови и дождевой воды. За собой он вел в поводу еще одну лошадь. Поперек седла был перекинут сраженный насмерть воин.
— Дьявольское отродье этот Мерримонт, будь он проклят! — пробормотал уэльсец. — Стоял на холме и глядел, как его люди поджигают неубранное поле. Видел? Он позаботился о том, чтобы держаться от нас подальше, мерзавец!
Дэйн молча кивнул. Он вместе с Максином и другими солдатами присоединился к Гарету на берегу озера через час после восхода солнца. Им не пришлось разыскивать Мерримонта: небо на западе потемнело от дыма, поднимавшегося над горящим полем.
Добравшись до кучки жалких крестьянских лачуг, они обнаружили, что все зерно обращено в пепел. Свиньи, домашняя птица были изрублены на куски, а соломенные крыши домов горели. Уцелевшие жители в страхе бежали под защиту деревьев. Всадники забавы ради преследовали их и, нагнав, убивали.
При воспоминании об этом Дэйн закрыл глаза. На дымящемся поле и произошло сражение между солдатами Гарета и людьми Мерримонта. Они по очереди то отступали, то, перегруппировавшись, вновь переходили в атаку. Звон стали все еще стоял в ушах Дэйна, а в глазах мелькали сверкающие мечи.
Кенбрук испытывал сильное желание настигнуть Мерримонта, расположившегося на безопасном расстоянии от места схватки. Но он не мог бросить своих людей, не мог оставить Эдварда, проходившего свое боевое крещение и уже окропленного кровью своих друзей и врагов. И Дэйн остался. Когда от усталости он уже не чувствовал правой руки, то перекладывал меч в левую и продолжал сражаться. Насколько это было возможно, Дэйн старался держать в поле зрения младшего брата. Внезапно схватка окончилась. Повинуясь сигналу, солдаты Мерримонта отступили вслед за предводителем, бросив своих убитых и раненых на произвол судьбы.
Трупы друзей и противников, павших в битве, и всех оставшихся в живых раненых погрузили в повозки. Их было решено отвезти в замок Хэдлей и в Кенбрук-Холл, дабы похоронить умерших и вылечить раненых.
Копыта лошадей стучали по обветшалым камням — Дэйн и Максин, проехав под аркой, достигли наконец замка.
Дэйну чудилось, что Глориана уже выбежала ему навстречу, что ее длинные волосы развеваются по ветру, а глаза горят тревогой за своего супруга и господина. Но ее нигде не было видно. Лишь мысль о том, что он вновь увидит Глориану, поддерживала силы Дэйна.
От разочарования, что она не вышла поприветствовать его, Дэйн покачнулся в седле.
Четверых убитых отнесли в часовню. После отпевания их должны были похоронить. Раненых, семеро из которых были людьми Кенбрука, отправили в аббатство под опеку сестры Маргарет и монахинь.
Дэйн отвел в конюшню своего верного скакуна, накормил и напоил его. Лишь после этого хозяин Кенбрук-Холла вошел в дом, чтобы справиться о жене.
Служанка Глорианы Джудит сидела, скорчившись, у огня и дожидалась господина. Увидев Дэйна, она задрожала и в отчаянии заломила руки.
— Где твоя госпожа? — стараясь держаться спокойно, спросил Дэйн. Однако он понимал, что случилось нечто ужасное. С того самого момента, как он въехал во двор замка и не увидел своей жены, он заподозрил что-то неладное.
Девушка сжалась, сгорбив худенькие плечики. По щеке ее катилась слеза, а губы дрожали.
— Ее забрали, милорд.
Дэйн выпрямился и замер, борясь с искушением схватить служанку за плечи и вытрясти из не вразумительных ответ.
— Что ты хочешь этим сказать? — хрипло спросил Дэйн, но он уже и так знал, что произошло.
— Она была на церковном дворе, милорд, — всхлипывая, проговорила Джудит, пару раз неуклюже присев. — Шел дождь, и я подумала, что госпожа может простудиться. Я сбегала за плащом… — Джудит замолчала, ее била сильная дрожь. — Когда я вернулась, то увидела, как госпожа упала на колени, будто от невыносимой боли. Я побежала к ней, но было уже поздно. Она… Милорд, она исчезла. — Девушка смотрела на Дэйна безумными глазами, в лице ее не было ни кровинки. — Говорят… говорят, что за ней пришел сам дьявол и утащил ее… — Последние слова служанка произнесла испуганным шепотом. — Утащил прямо в преисподнюю… Дэйна охватила бешеная ярость.
— Передай всем, — сказал он холодно, — что если я еще раз услышу подобную чушь, то выгоню всех вас прочь.
Джудит вспыхнула, вновь побелела как мел и вскинула на Дэйна полные отчаяния глаза.
— Вы ведь найдете ее, милорд? Вы сможете вернуть ее?
Волна такого сильного отчаяния захлестнула Дэйна, что он покачнулся на ногах. Он не знал, что за сила разлучила их с Глорианой, и не знал, как с ней бороться. Но он должен найти какой-то выход, должен отыскать Глориану.
Лишившись ее, Дэйн потерял свое сердце, свою душу. Ему не жить без Глорианы.
— Произошла какая-то ошибка, — произнес он наконец, сам не веря в свои слова. Ложь не принесет утешения ни ему, ни этой несчастной девочке, служанке Джудит. — Такого не бывает. Люди не исчезают, растворившись в воздухе, как привидения.
Джудит хотела было возразить, но передумала и промолчала. Вздохнув, она в знак согласия кивнула. Потеря Глорианы буквально сразила ее. О своих чувствах в этот момент Дэйн боялся даже подумать.
В конце концов какая теперь разница…
— Мои люди устали и проголодались, — сказал он. — Позаботься о том, чтобы в зал принесли еды и дров.
Джудит вновь кивнула и поспешила выполнять приказание. Дэйн так и остался стоять неподвижно, не в силах сделать ни шагу, потом поднялся в башню. В их спальне горела лишь одна лампа, слабо освещая комнату.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Кирквуд взял у нее металлический цилиндр и нажал большим пальцем на один конец. Послышался щелчок. Потом, чтобы показать Глориане, как обращаться с этим устройством, он нарисовал на листе несколько кружочков.
Глаза незнакомки расширились от восхищения. Подивившись, Глориана припомнила, что уже видела этот предмет. Он назывался ручкой. Ею часто пользовались взрослые, хотя маленькая Меган предпочитала разноцветные карандаши.
Неловкими пальцами она взяла ручку и принялась выводить на бумаге слова.
Меня зовут Глориана.
Эта первая надпись получилась какой-то неровной и неряшливой — отец Крадок отругал бы ее за такой почерк, — но Глориана теперь с большей уверенностью держала в руках ручку и написала следующую фразу уже более разборчиво.
Я не отсюда. Я хочу домой.
Она оглянулась на Кирквуда, который внимательно читал, склонившись над ней. Он серьезно кивнул ей в ответ, показывая, что понял ее слова. Это ободрило Глориану, страх перед одиночеством отступил. Быть может, в этом мире путешествия во времени уже стали обычным делом? Тогда, возможно, этот человек сможет помочь ей вернуться обратно в тринадцатый век.
Кирквуд взял еще одну ручку и стал писать.
Где ваш дом? Пожалуйста, скажите мне, откуда вы?
Глориана несколько мгновений всматривалась в изящные буквы с легким наклоном. Нахмурившись, она пыталась понять значение написанного. В конце концов это ей удалось. Ее родная речь сильно изменилась за несколько столетий, но на письме понять ее было легче, чем на словах.
Я — леди Кенбрук, живу в Кенбрук-Холле вместе с моим мужем и господином Дэйном Сент-Грегори. Год, из которого я пришла, 1254.
Кирквуд внимательно прочитал признание Глорианы и нахмурился.
— Где Джеффри Сочер, когда он мне нужен? — пробормотал он. Глориана даже не пыталась понять его слов. Некоторое время Кирквуд молча смотрел на нее.
Значит, вы и в самом деле совершили путешествие во времени, — написал он. — Это невозможно и потому должно было бы меня сильно удивить. Однако это не так, и я не удивлен. Сейчас, миледи, год 1996 от Рождества Христова.
Глориана побледнела. Ей было всего лишь пять лет, когда она, маленькая Меган, перешагнула через границу двух миров. Она была одаренным ребенком и уже умела читать и писать, но никогда не интересовалась, который шел год. Сейчас ее поразило, какая же бездна времени лежит между двумя мирами! Современное человечество наверняка стоит у порога Страшного Суда!
Она положила ручку, чувствуя себя оглушенной, и склонила голову на скрещенные руки.
Кирквуд, поколебавшись, положил руку ей на плечо.
— К этому надо привыкнуть, — сказал он мягко, а потом вздохнул и добавил: — И вам, и мне. А сейчас вам нужен отдых.
Глориана поняла смысл его слов. С каждым разом ей все легче и легче давался перевод давно забытого языка двадцатого века. Она подняла голову и кивнула. Забвение принесет с собой покой. Может быть, заснув здесь, она проснется вновь рядом с Дэйном в их спальне в башне Кенбрук-Холла, а все происшедшее окажется просто дурным сном.
Через несколько минут миссис Бонд отвела Глориану в маленькую комнату и уложила в постель. Уткнувшись в пахнущую чистотой подушку, Глориана съежилась под одеялом и почти сразу же провалилась в глубокий сон — сказалось нервное перенапряжение.
Проспав несколько часов, она проснулась внезапно, с сильно бьющимся сердцем. Оглядевшись, Глориана с ужасом увидела, что все еще находится в доме Кирквуда. Значит, то, что она приняла за ночной кошмар, случилось на самом деле. Ее охватило такое отчаяние, что она лежала как парализованная, не в силах даже пошевелиться или вскрикнуть.
Глориана застыла, уставившись в темноту. Из печальных глаз катились крупные слезы, блестя на ее щеках, как роса на лепестках роз. Странные звуки отдавались у нее в ушах, подобно отдаленному прибою. Постепенно этот шум превратился в голоса. Два тихих женских и один громкий, какой-то механический мужской, который рассуждал о мирных переговорах между британскими властями и лидерами Ирландской республиканской армии.
И тут Глориану пронзила ужасная мысль: она понимала, о чем говорили.
— Она должна быть в больнице, вот что я сказала, — раздался голос миссис Бонд. — Ей нужны успокоительные лекарства.
Глориана привстала на постели и внимательно прислушалась. Успокоительные лекарства? Она не знала, что это такое, но в этих словах ей почудился какой-то зловещий смысл.
В ответ раздался другой женский голос, как показалось Глориане, моложе и добрее, чем голос домоправительницы:
— Она здорова, ей не нужны лекарства. Это, наверное, медсестра Марж, о которой упоминал Кирквуд.
— Кроме того, Лин ведь врач. Я думаю, он знает, что делает.
— А мне все это не нравится, — проворчала миссис Бонд. — Представьте себе: появиться вот так, из ниоткуда, да еще к тому же на кладбище! А одежда? Будто из музея, да только шерсть новая и прочная, словно только что со станка.
Глориане не хотелось подниматься с постели. Лучше спрятаться под теплым одеялом от неизбежных вопросов и любопытных взглядов. Но ей сильно захотелось в туалет, поэтому она вздохнула и встала с кровати. Наклонившись, она поискала ночной горшок.
Его не было.
Она стояла, переминаясь с ноги на ногу. Порывшись в воспоминаниях, оставленных ей по наследству Меган, она подумала о блестящем керамическом предмете, служащем заменой ночного горшка. Этот предмет, наверное, расположен где-то в коридоре. Она на цыпочках подошла к двери и осторожно выглянула. Футболка Кирквуда доходила ей до колен.
В глаза ей ударил яркий свет. Глориана зажмурилась, на несколько мгновений совершенно потеряв ориентацию. Когда наконец открыла глаза, то увидела аккуратную комнатку. За столом сидела миссис Бонд, а напротив нее расположилась молодая рыжеволосая женщина. На плите кипел чайник, а все вокруг сверкало чистотой.
— Ей нужно в туалет, — сказала собеседница миссис Бонд приятным голосом и добавила: — Там, милая, в конце коридора.
Глориана догадалась о смысле сказанного, пошла в указанном направлении и нашла туалет. Поколебавшись несколько мгновений, воспользовалась им.
Подумав немного, она вспомнила, какой рычаг нужно нажать, чтобы спустить воду, и как открыть кран, чтобы вымыть руки в раковине. Когда Глориана вернулась на кухню, медсестра Марж встретила ее ласковой улыбкой.
— Не обращайте внимания на нашу Эльзу Бонд, — посоветовала она громким шепотом, наклоняясь к Глориане и беря ее за руки. — В сущности она не такая уж и плохая, просто ворчунья, вот и все.
Глориана кивнула. Она снова не смогла понять слов, но догадалась об их смысле.
— Хочешь перекусить, дорогая? Ты пропустила чай, но я сейчас соображу что-нибудь поесть.
За Глориану, слегка заворчав, ответил ее желудок, Марж предлагала еду, и проголодавшаяся Глориана кивнула в ответ.
Марж улыбнулась и жестом пригласила ее в ярко освещенную комнату — кухню, сильно отличавшуюся от средневековой. Кухня тринадцатого века была гораздо больше, не так хорошо освещена, там было очень жарко, везде сновали туда-сюда слуги, и собаки дремали у огня. На другом конце современной комнаты стоял ящик со светящимся экраном.
Глориана вспомнила, что это телевизор. Голос мужчины, рассказывающего об Ирландской республиканской армии, шел из этого устройства.
Присев к столу на предупредительно выдвинутый Марж стул, Глориана с интересом уставилась на экран. Миссис Бонд, бормоча, что день был тяжелый для всех, поднялась и вышла в коридор.
Марж тем временем занялась едой, не переставая оживленно болтать.
— Я сейчас выключу телевизор, если он тебе мешает, — сказала она. — Миссис Бонд смотрит все подряд, и он у нее тарахтит день и ночь. Если тебе интересно, куда подевался доктор Кирквуд, то он уехал на вечерний обход и скоро вернется.
Имя Кирквуда привлекло внимание Глорианы, и она, хотя и неохотно, оторвалась от ярких движущихся картинок. Ей хотелось ответить Марж, но все еще не доставало духу заговорить.
— Бедняжка, — пробормотала Марж, прищелкнув языком и покачав головой. У нее были коротко остриженные волосы, и мелкие кудряшки обрамляли румяное веселое лицо. — Один Бог знает, что с тобой стряслось. Это тоскливое выражение в твоих глазах просто разрывает мне сердце. — Марж тяжело вздохнула. — Ну что ж, не волнуйся, милая. Мы приглядим за тобой, доктор и я. И постараемся помочь тебе.
Глориана была настолько тронута добротой и дружеским участием Марж, что на глазах у нее выступили слезы. Но как бы ей ни хотелось ответить, она боялась говорить, так непривычно и непонятно звучала бы здесь ее родная речь. Глориана вновь обернулась к телевизору.
Потоки слов и звуков, музыка и изображения сменяли друг друга и сплетались в причудливые картины. Глориане сложно было привыкнуть к этому новому источнику информации — мосту, связывающему этот мир с ее далекой родиной. Глориана понимала, что если будет внимательно слушать и смотреть телевизор, то вскоре сможет общаться с окружающими людьми.
Марж поставила на стол тарелку и пододвинула ее к Глориане. На тарелке лежал сандвич — желтый кусок расплавленного сыра, запеченный между двух булочек. Глориана жадно набросилась на еду, не отрывая взгляд от телевизора, внимательно слушая, впитывая в себя информацию, запоминая новые слова.
Образы, мелькающие на телевизионном экране, воскрешали воспоминания Глорианы, и все же некоторые слова она воспринимала с трудом, потому что многие термины были ей незнакомы, а речь была слишком быстрой.
В этом мире все страшно спешили.
— Быстро ты расправилась с сандвичем, — рассмеялась Марж, кладя ей на тарелку второй бутерброд. — Хочешь еще?
— Спасибо, — произнесла Глориана. Ей с трудом дались незнакомые слова.
Марж просияла.
— Не за что, — ответила она.
Скоро Глориана начала уставать и пошла в свою маленькую комнатку, чтобы немного поспать. Ей приснился сон, очень похожий на реальность: Дэйн бродил по коридорам Кенбрук-Холла, зовя ее.
Было туманно. С дубовых листьев падали тяжелые капли. Маленький отряд уставших всадников медленно двигался в сумерках мимо замка Хэдлей и аббатства в сторону Кенбрук-Холла. Мечи их были затуплены и покрыты запекшейся кровью, а одежда заскорузла от пропитавшего ее пота и пыли. Воины все до одного были закаленными бойцами, но битва с людьми Мерримонта длилась больше двух часов, и силы солдат были на исходе.
Дэйн не отрывал взгляда от родного поместья, белеющего в сгущающихся сумерках. Там, куда бы он ни уехал, навсегда останется его сердце, принадлежащее красавице с чарующим взглядом. Дэйн устал от войны, устал поить кровью свой меч. Он возвращался домой по зову чувств, связавших его с Глорианой. Если бы она не притягивала его, у Дэйна не достало бы сил двигаться вперед. Ему сейчас хотелось только одного: опуститься на пол у ног супруги, положить голову ей на колени, чтобы она своими нежными пальцами гладила его светлые волосы.
Максин, едва держась в седле от усталости, ехал рядом с Дэйном. Его туника насквозь промокла от крови и дождевой воды. За собой он вел в поводу еще одну лошадь. Поперек седла был перекинут сраженный насмерть воин.
— Дьявольское отродье этот Мерримонт, будь он проклят! — пробормотал уэльсец. — Стоял на холме и глядел, как его люди поджигают неубранное поле. Видел? Он позаботился о том, чтобы держаться от нас подальше, мерзавец!
Дэйн молча кивнул. Он вместе с Максином и другими солдатами присоединился к Гарету на берегу озера через час после восхода солнца. Им не пришлось разыскивать Мерримонта: небо на западе потемнело от дыма, поднимавшегося над горящим полем.
Добравшись до кучки жалких крестьянских лачуг, они обнаружили, что все зерно обращено в пепел. Свиньи, домашняя птица были изрублены на куски, а соломенные крыши домов горели. Уцелевшие жители в страхе бежали под защиту деревьев. Всадники забавы ради преследовали их и, нагнав, убивали.
При воспоминании об этом Дэйн закрыл глаза. На дымящемся поле и произошло сражение между солдатами Гарета и людьми Мерримонта. Они по очереди то отступали, то, перегруппировавшись, вновь переходили в атаку. Звон стали все еще стоял в ушах Дэйна, а в глазах мелькали сверкающие мечи.
Кенбрук испытывал сильное желание настигнуть Мерримонта, расположившегося на безопасном расстоянии от места схватки. Но он не мог бросить своих людей, не мог оставить Эдварда, проходившего свое боевое крещение и уже окропленного кровью своих друзей и врагов. И Дэйн остался. Когда от усталости он уже не чувствовал правой руки, то перекладывал меч в левую и продолжал сражаться. Насколько это было возможно, Дэйн старался держать в поле зрения младшего брата. Внезапно схватка окончилась. Повинуясь сигналу, солдаты Мерримонта отступили вслед за предводителем, бросив своих убитых и раненых на произвол судьбы.
Трупы друзей и противников, павших в битве, и всех оставшихся в живых раненых погрузили в повозки. Их было решено отвезти в замок Хэдлей и в Кенбрук-Холл, дабы похоронить умерших и вылечить раненых.
Копыта лошадей стучали по обветшалым камням — Дэйн и Максин, проехав под аркой, достигли наконец замка.
Дэйну чудилось, что Глориана уже выбежала ему навстречу, что ее длинные волосы развеваются по ветру, а глаза горят тревогой за своего супруга и господина. Но ее нигде не было видно. Лишь мысль о том, что он вновь увидит Глориану, поддерживала силы Дэйна.
От разочарования, что она не вышла поприветствовать его, Дэйн покачнулся в седле.
Четверых убитых отнесли в часовню. После отпевания их должны были похоронить. Раненых, семеро из которых были людьми Кенбрука, отправили в аббатство под опеку сестры Маргарет и монахинь.
Дэйн отвел в конюшню своего верного скакуна, накормил и напоил его. Лишь после этого хозяин Кенбрук-Холла вошел в дом, чтобы справиться о жене.
Служанка Глорианы Джудит сидела, скорчившись, у огня и дожидалась господина. Увидев Дэйна, она задрожала и в отчаянии заломила руки.
— Где твоя госпожа? — стараясь держаться спокойно, спросил Дэйн. Однако он понимал, что случилось нечто ужасное. С того самого момента, как он въехал во двор замка и не увидел своей жены, он заподозрил что-то неладное.
Девушка сжалась, сгорбив худенькие плечики. По щеке ее катилась слеза, а губы дрожали.
— Ее забрали, милорд.
Дэйн выпрямился и замер, борясь с искушением схватить служанку за плечи и вытрясти из не вразумительных ответ.
— Что ты хочешь этим сказать? — хрипло спросил Дэйн, но он уже и так знал, что произошло.
— Она была на церковном дворе, милорд, — всхлипывая, проговорила Джудит, пару раз неуклюже присев. — Шел дождь, и я подумала, что госпожа может простудиться. Я сбегала за плащом… — Джудит замолчала, ее била сильная дрожь. — Когда я вернулась, то увидела, как госпожа упала на колени, будто от невыносимой боли. Я побежала к ней, но было уже поздно. Она… Милорд, она исчезла. — Девушка смотрела на Дэйна безумными глазами, в лице ее не было ни кровинки. — Говорят… говорят, что за ней пришел сам дьявол и утащил ее… — Последние слова служанка произнесла испуганным шепотом. — Утащил прямо в преисподнюю… Дэйна охватила бешеная ярость.
— Передай всем, — сказал он холодно, — что если я еще раз услышу подобную чушь, то выгоню всех вас прочь.
Джудит вспыхнула, вновь побелела как мел и вскинула на Дэйна полные отчаяния глаза.
— Вы ведь найдете ее, милорд? Вы сможете вернуть ее?
Волна такого сильного отчаяния захлестнула Дэйна, что он покачнулся на ногах. Он не знал, что за сила разлучила их с Глорианой, и не знал, как с ней бороться. Но он должен найти какой-то выход, должен отыскать Глориану.
Лишившись ее, Дэйн потерял свое сердце, свою душу. Ему не жить без Глорианы.
— Произошла какая-то ошибка, — произнес он наконец, сам не веря в свои слова. Ложь не принесет утешения ни ему, ни этой несчастной девочке, служанке Джудит. — Такого не бывает. Люди не исчезают, растворившись в воздухе, как привидения.
Джудит хотела было возразить, но передумала и промолчала. Вздохнув, она в знак согласия кивнула. Потеря Глорианы буквально сразила ее. О своих чувствах в этот момент Дэйн боялся даже подумать.
В конце концов какая теперь разница…
— Мои люди устали и проголодались, — сказал он. — Позаботься о том, чтобы в зал принесли еды и дров.
Джудит вновь кивнула и поспешила выполнять приказание. Дэйн так и остался стоять неподвижно, не в силах сделать ни шагу, потом поднялся в башню. В их спальне горела лишь одна лампа, слабо освещая комнату.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34