Когда улыбка тронула его губы, Эриел поняла, что он жив. Любовь к нему затопила все ее существо, заполнила ее грудь, обволокла сердце. Стараясь подавить беспокойство, она взяла все в свои руки. Чуть позже он уже лежал в постели наверху и мирно отдыхал, рана его была промыта и перевязана, а за доктором послали.
Если исключить ее разговор с доктором, она не отлучалась от его постели ни на минуту.
Прошли утро, день и вечер. Наступила новая ночь. На рассвете Эриел очнулась от дремоты, сморившей ее, когда она сидела на стуле возле кровати, и удивилась, увидев, что и Джастин тоже бодрствует.
– Эриел? – Голос его был глухим, а речь прерывистой. Когда сознание начало возвращаться к нему, его глаза обратились к ее лицу. – Какого черта? Ты, конечно, не сидела на этом стуле всю ночь?
Она нежно улыбнулась ему:
– Тебя ранили. Я хотела быть уверенной, что с тобой все в порядке.
Стискивая зубы от боли, он попытался сесть, и она поспешила на помощь. Он пошевелил плечом, проверил повязку, крест-накрест охватывавшую его.
– Чертовски больно, но не думаю, что рана серьезная.
– Доктор сказал, пуля прошла навылет. И слава Богу, не задела кость.
Он кивнул с явным облегчением:
– В таком случае через пару дней я буду как новенький. По крайней мере если этот безмозглый доктор не запудрит мне мозги той пакостью, что дает мне пить.
Она подавила готовый вырваться смех:
– Тебе нужен покой. Доктор Марвин только хотел убедиться, что твоей жизни ничто не угрожает.
Он попытался сесть прямее. Она заметила, что Джастин поморщился от боли, и заставила его снова лечь.
– У вас огнестрельное ранение, сэр. Доктор настаивает на соблюдении постельного режима, хотите вы того или нет.
Он вопросительно поднял черную бровь:
– Неужели это так? А кто, осмелюсь спросить, будет выполнять предписания доктора?
– Я.
Он улыбнулся одним уголком рта.
– В таком случае, миледи, вам не стоит выходить из комнаты.
Она скептически оглядела его:
– И вы согласитесь лежать в постели?
Он опустил глаза.
– Пожалуй, я не желаю ничего больше, чем провести несколько дней в постели, пока вы будете возле меня, миледи.
Эриел вспыхнула, но не сказала ничего. Было ясно, что рана ее мужа не такая серьезная, как она опасалась. С той ночи, когда Барбара устроила рождественский вечер, отношения между ними изменились. Тогда ей пришлось принять мучительное решение, верить Джастину и считать его достойным ее любви или дать волю страхам и позволить злокозненным измышлениям Барбары Таунсенд разрушить ее жизнь. Она посмотрела в яростные серые глаза Джастина и поверила, что он говорит правду и дорожит ею.
Эриел погладила локон его густых смоляных кудрей. Он снова уснул, и теперь, в покое, черты его лица стали мягче. Но стоило ей закрыть глаза, как она увидела его таким, каким он был в то утро, когда его ранили, – веки сомкнуты, лицо мертвенно-бледное, рубашка на груди промокла от крови. Он сказал, что на него напали бродяги, разбойники, но узнать это наверняка было невозможно, и не было никакой уверенности в том, что опасность ему больше не грозит. По затылку и спине ее поползли мурашки. Она пыталась убедить себя, что это глупость, что нападение на Джастина было лишь несчастным случаем, что Джастин случайно набрел на грабителей и стал их жертвой, но страх продолжал грызть ее душу.
Шериф Джон Уилмот последовал за дворецким в одну из элегантно обставленных гостиных Гревилл-Холла. Прошло четыре дня, с тех пор как он в последний раз беседовал с графом, уже вставшим с постели и чувствовавшим себя намного лучше. Но графа все еще мучила боль, и при каждом неловком движении он стискивал зубы. Последовав за его сиятельством в комнату, Уилмот снял свою потрепанную шляпу с обвисшими полями и стоял, держа ее в руках.
– Мне очень жаль, милорд, но мы не нашли и следов людей, напавших на вас.
Лицо графа помрачнело. Но все же у него достало силы кивнуть шерифу. Он указал ему на стул возле софы, и Уилмот сел напротив хорошенькой белокурой жены графа. Она смотрела на него с тревогой.
– Вы думаете, эти люди покинули наши края? – спросила она.
Шериф поерзал на стуле, обитом дорогой парчой, и про себя понадеялся, что не запачкает красивую обивку.
– Они были бы дураками, если бы не сделали этого. Мои люди обшарили всю округу в надежде на обещанную вами награду.
Граф поднял бровь:
– И какова, по-вашему, эта награда?
– Ну, сотни три гиней, милорд. Я думал, вы знали об этом.
– Три сотни! О Господи! Да это, черт возьми, целое состояние! – Граф устремил суровый взгляд на жену, тотчас же выпрямившуюся на своем месте.
– Едва ли вы были в состоянии принять это решение сами, милорд. Но ваша жизнь ст?ит гораздо больше.
Вместо того чтобы разгневаться, граф улыбнулся:
– Я рад, что ты так думаешь, любовь моя.
Она очаровательно покраснела, и шериф подумал, какой удачливый человек этот лорд Гревилл, если ему повезло жениться на женщине, которая так дорожит им.
– Вы уверены, что эти люди были просто разбойниками? – спросил Уилмот.
– Но они не деревенские. Кем еще они могли бы быть?
Невысокий, крепко сколоченный шериф пожал мясистыми плечами. Над поясом его штанов нависало брюшко, а волосы уже начали редеть, но он был умен, ловок и трудолюбив. В графстве Суррей редко случались преступления. Джон Уилмот делал все, чтобы сохранить такое положение.
– Я полагаю, что это были разбойники, – сказал он. – Но их кто-то нанял. У вас есть враги, милорд?
Гревилл только пожал плечами.
– У меня много деловых проектов. Человек не может заработать столько денег, как я, и не нажить врагов. Но вряд ли кто-нибудь из них зашел так далеко, чтобы решиться на убийство.
– Вам следует поразмыслить об этом. Кто-то желает вам смерти. Или по крайней мере считает, что вы слишком удачливы в делах, чтобы продолжать их. Кто-то желает заполучить ваши деньги.
– Это более вероятно, – сказал граф, не слишком серьезно принимая слова шерифа, чтобы это омрачило его жизнь, и все же мысль его заработала, и по глазам было заметно, что он просчитывает все варианты. – Напавшие на меня люди, судя по всему, бандиты, – продолжал Джастин. – Но никто лучше меня не знает, насколько деньги могут быть притягательны и что они вполне могут послужить мотивом для убийства.
Шериф кивнул.
– Будем следить за всеми пришлыми. Мы найдем их, если только они появятся где-нибудь поблизости.
Разговор был окончен. Граф поднялся со стула, и вслед за ним поднялся шериф. Леди Гревилл тоже встала, чтобы попрощаться с ним.
– Дайте мне знать, если появится что-нибудь новенькое, – сказал ему лорд Гревилл, провожая его до холла.
– Можете на это рассчитывать.
Лакей закрыл за шерифом двери гостиной, и, выйдя из дома, он направился к своей лошади. Вероятно, граф был прав: разбойники охотились за его кошельком. И все же многолетний опыт твердил ему, что Гревилл мог ошибаться. И потому шериф решил, что будет смотреть в оба. Ему нравились и граф, и его жена. И он не хотел, чтобы с ними случилась беда.
– Шериф их не нашел. – Эриел, снова устроившаяся на софе, теребила складки своей юбки. – Меня это беспокоит, Джастин.
Он видел, что она встревожена, и, стараясь не замечать боли, сел рядом с ней и обнял ее.
– Тебе не о чем беспокоиться. Сейчас эти люди далеко отсюда. – Он улыбнулся. – К тому же обещанная тобой награда заставит все графство искать их. Они сюда и носа сунуть не посмеют.
– Я бы хотела, чтобы их поймали, – возразила она упрямо.
– Я тоже хотел бы. – Он нежно коснулся поцелуем ее губ. – Спасибо за то, что ты так заботишься обо мне.
Эриел встала с софы и принялась с отсутствующим видом бродить по комнате.
– Я думаю о том, что шериф сказал о врагах. Что, если эти люди – не разбойники, Джастин? Что, если кто-то их нанял, чтобы убить тебя?
– И этот человек?..
– Не знаю, кто он.
Джастин тоже не знал этого, но и ему в голову приходила такая мысль. Он подошел к ней, остановился рядом и смотрел, как она водит пальцем по крышке фортепьяно, рисуя на ней невидимые и странные узоры.
– То, что я сказал шерифу, – правда. За долгие годы я нажил немало врагов, но никто из них ничего не выиграл бы, убив меня, и даже при всей их нелюбви ко мне едва ли я заслуживаю таких хлопот.
Эриел подняла на него глаза. Она начала было что-то говорить, но потом тряхнула головой и замолчала.
– Продолжай. Если ты хочешь что-то сказать, я весь внимание.
– Есть некто, кто выиграет от твоей смерти. Например, твоя сестра выиграет очень много.
Эта неприятная мысль уже посещала Джастина, и он нахмурился:
– Полагаю, что ты права, но, хотя мы с ней так не похожи, мне не хотелось бы думать, что она способна хладнокровно убить единственного брата.
Эриел вздохнула:
– Прошу прощения. Я сказала нечто ужасное. – Она попыталась улыбнуться, но улыбка получилась невеселой, и тревога не исчезла с ее лица. – Ты быстро поправляешься, но, боюсь, ты недостаточно окреп, чтобы навестить бабушку.
– Я чувствую себя гораздо лучше, чем мог бы при сложившихся обстоятельствах. По правде говоря, я пользовался своей немощью, чтобы вызвать твое сочувствие и найти предлог никуда не ехать. Но раз уж обещал, мы поедем. Как там продвигаются дела с моим портретом?
– Он почти закончен. Завтра я получу в деревне готовую гипсовую отливку.
– Надеюсь, бабушка меня узнает.
Эриел бросила на него укоризненный взгляд:
– Не глупи. Конечно, узнает.
Но он не был так уж уверен. Прошли годы с их последней встречи. Из мальчика он превратился в мужчину. Думала ли она когда-нибудь о нем, вспоминала ли, скучала? Юношей он был с ней ближе, чем с матерью. Джастин все еще помнил, что от нее всегда пахло сиренью и акварельными красками. Писать акварелью было ее любимым занятием в часы досуга. Он вспоминал, как она требовала от кухарки, чтобы та пекла специально для него торты со сливами, которые он так любил, как они вместе украшали дом к Рождеству – нанизывали на нитки ягоды остролиста, вырезали из бумаги снежинки, развешивали ветки тиса и остролиста над камином в старом барском доме. Джастин был так сильно привязан к ней! Тогда она была для него всем. Но время идет, и все меняется. Отец отослал его в школу, и они стали видеться редко. Джастин размышлял, будет ли она рада его видеть, и чувствовал мучительные уколы совести. Он не забывал ее, заботился о ней, посылал ей деньги, делал для нее все, что должен был делать. Скорее всего и она не часто вспоминала его. И все же он не мог не думать о том, что следовало приехать повидать ее раньше.
Стараясь скрыть лицо под капюшоном плаща, Барбара поднялась по лестнице в комнату над конюшней в таверне «Петушиный крик». Она сказала брату, что поедет навестить недавно заболевшую леди Окснард, и без шума уехала из дома. В течение долгих дней после неудачного покушения на Джастина ее душили гнев и горькое разочарование, которые ей приходилось тщательно скрывать. И гнев все еще бурлил в ней, а вместе с ним крепла решимость. Барбара легонько постучала в дверь комнаты на втором этаже, которую она и ее любовник использовали прежде, и через секунду дверь широко распахнулась. Ее втянули внутрь, и тотчас же Филипп стиснул ее в объятиях.
– Где ты была? Я думал, ты приедешь на несколько часов раньше. Я чуть не занемог от беспокойства.
Она выскользнула из его объятий и отступила на шаг, подошла к камину, потирая озябшие руки.
– Тебе и следовало беспокоиться. – Она пристально смотрела на красно-оранжевое пламя. – Если они поймают хоть одного из тех, кого ты нанял, мы все отправимся на виселицу. – Она повернулась к нему лицом. – Господи, Филипп! Неужели это все, что ты смог сделать? Кучка бандитов, которые не сумели убить человека, хотя их было втрое больше!
Он подошел к ней и остановился рядом.
– Бенджамин Кули – профессионал, один из лучших в своем деле. Его не поймают, а если бы даже это случилось, он сам скорее будет болтаться на виселице, чем что-нибудь скажет властям. При его профессии его мог бы убить любой, если бы только он проболтался. Впрочем, я добрался бы до него раньше.
– А как насчет остальных?
– Их нанял Кули. Они ничего не знают обо мне и, уж конечно, понятия не имеют о тебе и о том, что ты тоже замешана в этом деле.
Барбара облегченно вздохнула. Его слова ее несколько успокоили.
– Эта идиотка, на которой женился Джастин, обещала целое состояние в награду за поимку людей, которые на него напали. Кто-нибудь может объявиться и сказать, что видел их.
– Сейчас они давно уже в другом месте. И, как я сказал, Кули живет за счет того, что выполняет грязную работу за других. Он изменит внешность, и никто не узнает, что он был одним из тех троих, что стреляли в Джастина. Обычно он не совершает ошибок. В следующий раз…
– Следующего раза не будет.
– Что?!
– Вели им остановиться. Скажи, что передумал. Скажи все, что угодно. Избавься от них.
– Но я думал, что мы договорились. Я думал…
Барбара улыбнулась, видя его несчастное лицо. Он был похож на ребенка, которого лишили любимого лакомства.
– Мы договорились, но изберем другой способ.
Она подошла к нему, обняла его за шею, прижалась к его груди. Его рука легла на одну из ее грудей, и она ощутила его отвердевшее мужское естество на своем бедре. Ее рука обхватила его и ласкала до тех пор, пока оно не стало совсем твердым. Филипп облизал губы.
– Не следует ли нам… не следует ли нам обсудить этот план?
Барбара нежно погладила его.
– О, конечно, мы его обсудим, но я подумала, что есть еще кое-что, в чем ты сейчас заинтересован больше. Впрочем, если ты предпочитаешь обсуждать дела… – Она нежно, но твердо сжала его копье.
– Нет. Я… Мы можем обсудить их потом.
Барбара принялась расстегивать пуговицы на его бриджах одну за другой, пока не расстегнула их все. Из горла Филиппа вырвался глухой стон.
Она подняла на него глаза и язвительно улыбнулась:
– Когда мы закончим, мой милый, обсудим то, что я приготовила для своего дорогого братца, который в скором времени превратится в покойника.
Праздничный обед у Корнелии Мэй Бедфорд, бабушки Джастина, должен был состояться за три дня до Рождества. Так как она жила недалеко от Рединга, примерно в дне езды от него, они выехали рано утром, одевшись потеплее, укутавшись в тяжелые плащи, подбитые мехом, и прикрыв ноги меховыми пледами.
Решив, что на этот раз он не будет думать о делах, Джастин оставил без внимания стопку бумаг на своем письменном столе, но Эриел все-таки захватила их, направляясь к карете.
– До Рединга путь неблизкий. Надо же чем-то заняться, пока мы едем. Я не против работы. Ты можешь ознакомиться с проектами новых инвестиций, а я просмотрю финансовые отчеты по работам на копях, присланные Клэем. Когда мы вернемся домой, у тебя работы поубавится.
Джастин нежно улыбнулся ей:
– Большинство дам пришло бы в ужас от мысли о том, что придется заниматься такими делами ради своих мужей.
– А мне приятно быть полезной. Я скучаю, когда не могу заниматься чем-нибудь ст?ящим.
Сидя рядом, они просматривали бумаги, и путь по ухабистой и грязной дороге не показался им долгим. Они несколько раз останавливались в придорожных тавернах, чтобы погреться и дать отдохнуть лошадям, потом возвращались в карету и снова занимались своей работой. Когда они с ней покончили, Эриел с довольной улыбкой откинулась на подушки кареты.
– Что я тебе говорила? Мы выполнили работу, и у нас еще осталось время поиграть в карты.
Он ответил раскатистым смехом. Как приятно было слышать этот веселый смех! С тех пор как он вернулся в ее постель, она стала воспринимать его по-другому. Он теперь казался ей менее настороженным и сдержанным, чем прежде. Надежда, когда-то зародившаяся в ней, крепла с каждым днем. Он не был равнодушен к ней. Теперь она была в этом уверена. Возможно, как и пророчил ей Клэй Харкорт, со временем он даже научится ее любить.
Карточная игра была окончена. Сначала выигрывала Эриел, потом удача перешла к Джастину. Одерживал верх то один, то другой, и окончилась игра почти вничью. Впрочем, в самом ее конце Джастин сделал отчаянное усилие и выиграл, опередив Эриел на три пункта. Открыв последнюю карту, оба они, довольные, рассмеялись.
Улыбающаяся Эриел откинулась на подушки, радуясь тому, что муж ее весел. Машинально она вертела на пальце обручальное кольцо с сапфирами, снова размышляя о том, с каким безупречным вкусом оно было выбрано, и изумляясь, как Клэю Харкорту удалось купить нечто, настолько подходящее ей.
Она рассматривала его в приглушенном зимнем солнечном свете, струившемся сквозь слюдяные окна кареты, не переставая восхищаться богатым синим цветом сапфиров и чистотой бриллиантов.
– Ты улыбаешься, – сказал он нежно. – Значит, оно тебе и вправду очень нравится?
– Оно прекрасно, Джастин. Если бы я сама могла выбрать в Лондоне кольцо, оно было бы точно таким. Я не перестаю удивляться, как Клэй Харкорт мог выбрать кольцо, которое так подошло мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Если исключить ее разговор с доктором, она не отлучалась от его постели ни на минуту.
Прошли утро, день и вечер. Наступила новая ночь. На рассвете Эриел очнулась от дремоты, сморившей ее, когда она сидела на стуле возле кровати, и удивилась, увидев, что и Джастин тоже бодрствует.
– Эриел? – Голос его был глухим, а речь прерывистой. Когда сознание начало возвращаться к нему, его глаза обратились к ее лицу. – Какого черта? Ты, конечно, не сидела на этом стуле всю ночь?
Она нежно улыбнулась ему:
– Тебя ранили. Я хотела быть уверенной, что с тобой все в порядке.
Стискивая зубы от боли, он попытался сесть, и она поспешила на помощь. Он пошевелил плечом, проверил повязку, крест-накрест охватывавшую его.
– Чертовски больно, но не думаю, что рана серьезная.
– Доктор сказал, пуля прошла навылет. И слава Богу, не задела кость.
Он кивнул с явным облегчением:
– В таком случае через пару дней я буду как новенький. По крайней мере если этот безмозглый доктор не запудрит мне мозги той пакостью, что дает мне пить.
Она подавила готовый вырваться смех:
– Тебе нужен покой. Доктор Марвин только хотел убедиться, что твоей жизни ничто не угрожает.
Он попытался сесть прямее. Она заметила, что Джастин поморщился от боли, и заставила его снова лечь.
– У вас огнестрельное ранение, сэр. Доктор настаивает на соблюдении постельного режима, хотите вы того или нет.
Он вопросительно поднял черную бровь:
– Неужели это так? А кто, осмелюсь спросить, будет выполнять предписания доктора?
– Я.
Он улыбнулся одним уголком рта.
– В таком случае, миледи, вам не стоит выходить из комнаты.
Она скептически оглядела его:
– И вы согласитесь лежать в постели?
Он опустил глаза.
– Пожалуй, я не желаю ничего больше, чем провести несколько дней в постели, пока вы будете возле меня, миледи.
Эриел вспыхнула, но не сказала ничего. Было ясно, что рана ее мужа не такая серьезная, как она опасалась. С той ночи, когда Барбара устроила рождественский вечер, отношения между ними изменились. Тогда ей пришлось принять мучительное решение, верить Джастину и считать его достойным ее любви или дать волю страхам и позволить злокозненным измышлениям Барбары Таунсенд разрушить ее жизнь. Она посмотрела в яростные серые глаза Джастина и поверила, что он говорит правду и дорожит ею.
Эриел погладила локон его густых смоляных кудрей. Он снова уснул, и теперь, в покое, черты его лица стали мягче. Но стоило ей закрыть глаза, как она увидела его таким, каким он был в то утро, когда его ранили, – веки сомкнуты, лицо мертвенно-бледное, рубашка на груди промокла от крови. Он сказал, что на него напали бродяги, разбойники, но узнать это наверняка было невозможно, и не было никакой уверенности в том, что опасность ему больше не грозит. По затылку и спине ее поползли мурашки. Она пыталась убедить себя, что это глупость, что нападение на Джастина было лишь несчастным случаем, что Джастин случайно набрел на грабителей и стал их жертвой, но страх продолжал грызть ее душу.
Шериф Джон Уилмот последовал за дворецким в одну из элегантно обставленных гостиных Гревилл-Холла. Прошло четыре дня, с тех пор как он в последний раз беседовал с графом, уже вставшим с постели и чувствовавшим себя намного лучше. Но графа все еще мучила боль, и при каждом неловком движении он стискивал зубы. Последовав за его сиятельством в комнату, Уилмот снял свою потрепанную шляпу с обвисшими полями и стоял, держа ее в руках.
– Мне очень жаль, милорд, но мы не нашли и следов людей, напавших на вас.
Лицо графа помрачнело. Но все же у него достало силы кивнуть шерифу. Он указал ему на стул возле софы, и Уилмот сел напротив хорошенькой белокурой жены графа. Она смотрела на него с тревогой.
– Вы думаете, эти люди покинули наши края? – спросила она.
Шериф поерзал на стуле, обитом дорогой парчой, и про себя понадеялся, что не запачкает красивую обивку.
– Они были бы дураками, если бы не сделали этого. Мои люди обшарили всю округу в надежде на обещанную вами награду.
Граф поднял бровь:
– И какова, по-вашему, эта награда?
– Ну, сотни три гиней, милорд. Я думал, вы знали об этом.
– Три сотни! О Господи! Да это, черт возьми, целое состояние! – Граф устремил суровый взгляд на жену, тотчас же выпрямившуюся на своем месте.
– Едва ли вы были в состоянии принять это решение сами, милорд. Но ваша жизнь ст?ит гораздо больше.
Вместо того чтобы разгневаться, граф улыбнулся:
– Я рад, что ты так думаешь, любовь моя.
Она очаровательно покраснела, и шериф подумал, какой удачливый человек этот лорд Гревилл, если ему повезло жениться на женщине, которая так дорожит им.
– Вы уверены, что эти люди были просто разбойниками? – спросил Уилмот.
– Но они не деревенские. Кем еще они могли бы быть?
Невысокий, крепко сколоченный шериф пожал мясистыми плечами. Над поясом его штанов нависало брюшко, а волосы уже начали редеть, но он был умен, ловок и трудолюбив. В графстве Суррей редко случались преступления. Джон Уилмот делал все, чтобы сохранить такое положение.
– Я полагаю, что это были разбойники, – сказал он. – Но их кто-то нанял. У вас есть враги, милорд?
Гревилл только пожал плечами.
– У меня много деловых проектов. Человек не может заработать столько денег, как я, и не нажить врагов. Но вряд ли кто-нибудь из них зашел так далеко, чтобы решиться на убийство.
– Вам следует поразмыслить об этом. Кто-то желает вам смерти. Или по крайней мере считает, что вы слишком удачливы в делах, чтобы продолжать их. Кто-то желает заполучить ваши деньги.
– Это более вероятно, – сказал граф, не слишком серьезно принимая слова шерифа, чтобы это омрачило его жизнь, и все же мысль его заработала, и по глазам было заметно, что он просчитывает все варианты. – Напавшие на меня люди, судя по всему, бандиты, – продолжал Джастин. – Но никто лучше меня не знает, насколько деньги могут быть притягательны и что они вполне могут послужить мотивом для убийства.
Шериф кивнул.
– Будем следить за всеми пришлыми. Мы найдем их, если только они появятся где-нибудь поблизости.
Разговор был окончен. Граф поднялся со стула, и вслед за ним поднялся шериф. Леди Гревилл тоже встала, чтобы попрощаться с ним.
– Дайте мне знать, если появится что-нибудь новенькое, – сказал ему лорд Гревилл, провожая его до холла.
– Можете на это рассчитывать.
Лакей закрыл за шерифом двери гостиной, и, выйдя из дома, он направился к своей лошади. Вероятно, граф был прав: разбойники охотились за его кошельком. И все же многолетний опыт твердил ему, что Гревилл мог ошибаться. И потому шериф решил, что будет смотреть в оба. Ему нравились и граф, и его жена. И он не хотел, чтобы с ними случилась беда.
– Шериф их не нашел. – Эриел, снова устроившаяся на софе, теребила складки своей юбки. – Меня это беспокоит, Джастин.
Он видел, что она встревожена, и, стараясь не замечать боли, сел рядом с ней и обнял ее.
– Тебе не о чем беспокоиться. Сейчас эти люди далеко отсюда. – Он улыбнулся. – К тому же обещанная тобой награда заставит все графство искать их. Они сюда и носа сунуть не посмеют.
– Я бы хотела, чтобы их поймали, – возразила она упрямо.
– Я тоже хотел бы. – Он нежно коснулся поцелуем ее губ. – Спасибо за то, что ты так заботишься обо мне.
Эриел встала с софы и принялась с отсутствующим видом бродить по комнате.
– Я думаю о том, что шериф сказал о врагах. Что, если эти люди – не разбойники, Джастин? Что, если кто-то их нанял, чтобы убить тебя?
– И этот человек?..
– Не знаю, кто он.
Джастин тоже не знал этого, но и ему в голову приходила такая мысль. Он подошел к ней, остановился рядом и смотрел, как она водит пальцем по крышке фортепьяно, рисуя на ней невидимые и странные узоры.
– То, что я сказал шерифу, – правда. За долгие годы я нажил немало врагов, но никто из них ничего не выиграл бы, убив меня, и даже при всей их нелюбви ко мне едва ли я заслуживаю таких хлопот.
Эриел подняла на него глаза. Она начала было что-то говорить, но потом тряхнула головой и замолчала.
– Продолжай. Если ты хочешь что-то сказать, я весь внимание.
– Есть некто, кто выиграет от твоей смерти. Например, твоя сестра выиграет очень много.
Эта неприятная мысль уже посещала Джастина, и он нахмурился:
– Полагаю, что ты права, но, хотя мы с ней так не похожи, мне не хотелось бы думать, что она способна хладнокровно убить единственного брата.
Эриел вздохнула:
– Прошу прощения. Я сказала нечто ужасное. – Она попыталась улыбнуться, но улыбка получилась невеселой, и тревога не исчезла с ее лица. – Ты быстро поправляешься, но, боюсь, ты недостаточно окреп, чтобы навестить бабушку.
– Я чувствую себя гораздо лучше, чем мог бы при сложившихся обстоятельствах. По правде говоря, я пользовался своей немощью, чтобы вызвать твое сочувствие и найти предлог никуда не ехать. Но раз уж обещал, мы поедем. Как там продвигаются дела с моим портретом?
– Он почти закончен. Завтра я получу в деревне готовую гипсовую отливку.
– Надеюсь, бабушка меня узнает.
Эриел бросила на него укоризненный взгляд:
– Не глупи. Конечно, узнает.
Но он не был так уж уверен. Прошли годы с их последней встречи. Из мальчика он превратился в мужчину. Думала ли она когда-нибудь о нем, вспоминала ли, скучала? Юношей он был с ней ближе, чем с матерью. Джастин все еще помнил, что от нее всегда пахло сиренью и акварельными красками. Писать акварелью было ее любимым занятием в часы досуга. Он вспоминал, как она требовала от кухарки, чтобы та пекла специально для него торты со сливами, которые он так любил, как они вместе украшали дом к Рождеству – нанизывали на нитки ягоды остролиста, вырезали из бумаги снежинки, развешивали ветки тиса и остролиста над камином в старом барском доме. Джастин был так сильно привязан к ней! Тогда она была для него всем. Но время идет, и все меняется. Отец отослал его в школу, и они стали видеться редко. Джастин размышлял, будет ли она рада его видеть, и чувствовал мучительные уколы совести. Он не забывал ее, заботился о ней, посылал ей деньги, делал для нее все, что должен был делать. Скорее всего и она не часто вспоминала его. И все же он не мог не думать о том, что следовало приехать повидать ее раньше.
Стараясь скрыть лицо под капюшоном плаща, Барбара поднялась по лестнице в комнату над конюшней в таверне «Петушиный крик». Она сказала брату, что поедет навестить недавно заболевшую леди Окснард, и без шума уехала из дома. В течение долгих дней после неудачного покушения на Джастина ее душили гнев и горькое разочарование, которые ей приходилось тщательно скрывать. И гнев все еще бурлил в ней, а вместе с ним крепла решимость. Барбара легонько постучала в дверь комнаты на втором этаже, которую она и ее любовник использовали прежде, и через секунду дверь широко распахнулась. Ее втянули внутрь, и тотчас же Филипп стиснул ее в объятиях.
– Где ты была? Я думал, ты приедешь на несколько часов раньше. Я чуть не занемог от беспокойства.
Она выскользнула из его объятий и отступила на шаг, подошла к камину, потирая озябшие руки.
– Тебе и следовало беспокоиться. – Она пристально смотрела на красно-оранжевое пламя. – Если они поймают хоть одного из тех, кого ты нанял, мы все отправимся на виселицу. – Она повернулась к нему лицом. – Господи, Филипп! Неужели это все, что ты смог сделать? Кучка бандитов, которые не сумели убить человека, хотя их было втрое больше!
Он подошел к ней и остановился рядом.
– Бенджамин Кули – профессионал, один из лучших в своем деле. Его не поймают, а если бы даже это случилось, он сам скорее будет болтаться на виселице, чем что-нибудь скажет властям. При его профессии его мог бы убить любой, если бы только он проболтался. Впрочем, я добрался бы до него раньше.
– А как насчет остальных?
– Их нанял Кули. Они ничего не знают обо мне и, уж конечно, понятия не имеют о тебе и о том, что ты тоже замешана в этом деле.
Барбара облегченно вздохнула. Его слова ее несколько успокоили.
– Эта идиотка, на которой женился Джастин, обещала целое состояние в награду за поимку людей, которые на него напали. Кто-нибудь может объявиться и сказать, что видел их.
– Сейчас они давно уже в другом месте. И, как я сказал, Кули живет за счет того, что выполняет грязную работу за других. Он изменит внешность, и никто не узнает, что он был одним из тех троих, что стреляли в Джастина. Обычно он не совершает ошибок. В следующий раз…
– Следующего раза не будет.
– Что?!
– Вели им остановиться. Скажи, что передумал. Скажи все, что угодно. Избавься от них.
– Но я думал, что мы договорились. Я думал…
Барбара улыбнулась, видя его несчастное лицо. Он был похож на ребенка, которого лишили любимого лакомства.
– Мы договорились, но изберем другой способ.
Она подошла к нему, обняла его за шею, прижалась к его груди. Его рука легла на одну из ее грудей, и она ощутила его отвердевшее мужское естество на своем бедре. Ее рука обхватила его и ласкала до тех пор, пока оно не стало совсем твердым. Филипп облизал губы.
– Не следует ли нам… не следует ли нам обсудить этот план?
Барбара нежно погладила его.
– О, конечно, мы его обсудим, но я подумала, что есть еще кое-что, в чем ты сейчас заинтересован больше. Впрочем, если ты предпочитаешь обсуждать дела… – Она нежно, но твердо сжала его копье.
– Нет. Я… Мы можем обсудить их потом.
Барбара принялась расстегивать пуговицы на его бриджах одну за другой, пока не расстегнула их все. Из горла Филиппа вырвался глухой стон.
Она подняла на него глаза и язвительно улыбнулась:
– Когда мы закончим, мой милый, обсудим то, что я приготовила для своего дорогого братца, который в скором времени превратится в покойника.
Праздничный обед у Корнелии Мэй Бедфорд, бабушки Джастина, должен был состояться за три дня до Рождества. Так как она жила недалеко от Рединга, примерно в дне езды от него, они выехали рано утром, одевшись потеплее, укутавшись в тяжелые плащи, подбитые мехом, и прикрыв ноги меховыми пледами.
Решив, что на этот раз он не будет думать о делах, Джастин оставил без внимания стопку бумаг на своем письменном столе, но Эриел все-таки захватила их, направляясь к карете.
– До Рединга путь неблизкий. Надо же чем-то заняться, пока мы едем. Я не против работы. Ты можешь ознакомиться с проектами новых инвестиций, а я просмотрю финансовые отчеты по работам на копях, присланные Клэем. Когда мы вернемся домой, у тебя работы поубавится.
Джастин нежно улыбнулся ей:
– Большинство дам пришло бы в ужас от мысли о том, что придется заниматься такими делами ради своих мужей.
– А мне приятно быть полезной. Я скучаю, когда не могу заниматься чем-нибудь ст?ящим.
Сидя рядом, они просматривали бумаги, и путь по ухабистой и грязной дороге не показался им долгим. Они несколько раз останавливались в придорожных тавернах, чтобы погреться и дать отдохнуть лошадям, потом возвращались в карету и снова занимались своей работой. Когда они с ней покончили, Эриел с довольной улыбкой откинулась на подушки кареты.
– Что я тебе говорила? Мы выполнили работу, и у нас еще осталось время поиграть в карты.
Он ответил раскатистым смехом. Как приятно было слышать этот веселый смех! С тех пор как он вернулся в ее постель, она стала воспринимать его по-другому. Он теперь казался ей менее настороженным и сдержанным, чем прежде. Надежда, когда-то зародившаяся в ней, крепла с каждым днем. Он не был равнодушен к ней. Теперь она была в этом уверена. Возможно, как и пророчил ей Клэй Харкорт, со временем он даже научится ее любить.
Карточная игра была окончена. Сначала выигрывала Эриел, потом удача перешла к Джастину. Одерживал верх то один, то другой, и окончилась игра почти вничью. Впрочем, в самом ее конце Джастин сделал отчаянное усилие и выиграл, опередив Эриел на три пункта. Открыв последнюю карту, оба они, довольные, рассмеялись.
Улыбающаяся Эриел откинулась на подушки, радуясь тому, что муж ее весел. Машинально она вертела на пальце обручальное кольцо с сапфирами, снова размышляя о том, с каким безупречным вкусом оно было выбрано, и изумляясь, как Клэю Харкорту удалось купить нечто, настолько подходящее ей.
Она рассматривала его в приглушенном зимнем солнечном свете, струившемся сквозь слюдяные окна кареты, не переставая восхищаться богатым синим цветом сапфиров и чистотой бриллиантов.
– Ты улыбаешься, – сказал он нежно. – Значит, оно тебе и вправду очень нравится?
– Оно прекрасно, Джастин. Если бы я сама могла выбрать в Лондоне кольцо, оно было бы точно таким. Я не перестаю удивляться, как Клэй Харкорт мог выбрать кольцо, которое так подошло мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37