— Ты слышала? — спросил он. — Кто-то кричал у ручья.— Вацлав вернулся, — ответила мать, помешивая кушанье; гуляш пах пряностями и специями, которые привез в табор Доминик.— Он обычно останавливается рядом со своими родителями. Почему…Голоса становились громче. Один мужской, гневный, другой женский, потише.— Он уходил один, — заметил Доминик. Мать отвела взгляд.— Сейчас с ним женщина.В том, как мать взглянула на него, в се интонации было что-то странное. Доминику стало не по себе.— Что за женщина? — спросил он.И опять раздался женский крик. Двое заговорили громче, женщина молила о чем-то, мужчина захлебывался от ярости. Раздался звонкий звук удара ладони о тело. Доминик насторожился.— Он бьет ее.— Она принадлежит ему, это его право.Доминик заметил, что эти двое говорят по-английски. По-английски — не по-французски и не на цыганском наречии. Доминик шагнул на звук, туда, где были привязаны его лошади.— Не ходи туда, сынок.Звякнули золотые браслеты. Перса поспешила за сыном, схватила его за руку.— Не твое это дело, сын.— Что ты об этом знаешь?— Она — гаджио. И говорят, она еще и ведьма.Доминик решительно зашагал дальше, Персе приходилось бежать, чтобы поспевать за ним.— Помни о своем обещании. Ты не должен вмешиваться.Доминик не останавливался.— Она уже околдовала Вацлава. Она и тебя околдует.Доминик усмехнулся. Будь он ребенком, он поверил бы матери, но он много читал. И давно перестал быть суеверным.— Не буду я вмешиваться. Я просто хочу посмотреть, что происходит. Иди к повозке. Я скоро вернусь.Перса печально смотрела вслед уходящему сыну. Доминик спиной чувствовал ее взгляд, ее порицание, ее беспокойство, но… продолжал идти. Настоящий цыган просто не заметил бы чужой ссоры, уважая право на личную жизнь. Доминик не мог не замечать подобных вещей. Все-таки он был ненастоящий цыган. Доминик приласкал своих лошадей, шепнул им пару ласковых слов и наконец подошел к повозке Вацлава. Из темноты он смотрел на освещенный светом костра круг, на котором разворачивалась драматическая сцена.Угрюмый волосатый цыган, которого Доминик знал с детства, уперев руки в бока, стоял над красивой маленькой женщиной с огненно-рыжими волосами, глядевшей на него со страхом и отвращением. Рубаха висела на Вацлаве клочьями, спутанные пряди падали на налитые кровью глаза, лицо потемнело от гнева.Женщина смотрела на него, высоко подняв голову, сжав кулаки. Непокорные кудри рассыпались по плечам, белая блуза ее, рваная и грязная, закрывала только соски полных высоких грудей. Даже отпечаток ладони Вацлава на щеке женщины не мог испортить красоты ее лица.— Ты обманула меня! — ревел Вацлав. — Надула! А я еще отдал за тебя чуть ли не последнее золото!— Сколько можно повторять: я смогу достать тебе деньги, больше золота, чем ты сможешь унести, если ты меня отпустишь.— Ты что, за дурака меня принимаешь?Вацлав снова ударил ее по лицу. Женщина пошатнулась, но устояла на ногах.Сердце Доминика заныло, но он не тронулся с места. Он был цыганом, пусть только наполовину, и должен подчиняться цыганским законам.— Мне не нужны твои деньги! — кричал Вацлав. — Мне нужна ты, а не деньги! Я предложил тебе жениться. Ты отказала мне, опозорила меня перед моими людьми. Пора научить тебя, как быть послушной.Схватив женщину за связанные руки, Вацлав потащил ее к дереву. Доминик ошалело смотрел, как мужчина отрезает веревку, а потом, задрав ей руки высоко над головой, привязывает несчастную к дереву. Рванув блузу, Вацлав обнажил кожу, белейшую и нежнейшую из тех, что доводилось видеть Доминику.Ты научишься выполнять мои приказы, узнаешь, что такое покорность. Не беда, если для этого придется использовать кнут.У Доминика пересохло во рту. Если Вацлав купил женщину, он мог делать с ней все, что хотел. Рука Доминика непроизвольно сжала деревянный обод колеса, но он заставил себя остаться на месте.Вацлав отвернулся, чтобы вытащить кнут, которым стегал лошадей, и глаза женщины, яркие, изумрудно-зеленые, впились в его спину так, как через несколько секунд, должно быть, вопьется в ее тело плетка.— Никогда я не покорюсь тебе, слышишь! Я презираю тебя и все твое цыганское племя! Вы не можете обходиться без насилия и жестокости! Вы не люди, вы — звери!Женщина вздрогнула всем телом, но приняла первый удар молча.Тонкая красная черта прорезала первозданную белизну ее кожи. Ни крика, ни стона — она только сильнее прижалась щекой к шершавому стволу дерева.Но когда женщина закрыла глаза и закусила губу, Доминик не выдержал. Он вышел из темноты как раз в тот момент, когда плеть готова была опуститься на спину женщины во второй раз. Вацлав опустил руку.— Кажется, мой друг, у тебя трудности с воспитанием этой женщины, — произнес Доминик как можно спокойнее.Он говорил по-английски, продолжая беседу на том языке, который использовали эти двое. Доминику пришлось собрать в кулак всю волю, чтобы не вырвать плеть из рук Вацлава и не отхлестать его самого.— Иди отсюда, Домини, не твое это дело.— Я просто зашел на огонек. Мы так долго не видались.— Не время сейчас для приветствий. Как видишь, я занят другими делами.— Да, кажется, — проговорил Доминик, но уходить он не собирался.— Женщина заслужила порку, — сказал Вацлав, впрочем, не очень уверенно, как будто оправдывался.— Возможно. Если она твоя, ты, конечно, можешь делать с ней, что пожелаешь,— Тогда почему ты вмешиваешься?— Я думал, что могу помочь. Может быть, все это можно решить по-другому, — заметил Доминик, пожав плечами. — Впрочем, золото тебя, вероятно, не интересует.И снова во взгляде Вацлава проскользнула неуверенность. Он нерешительно посмотрел на женщину, привязанную к дереву. Видно было, что Вацлаву не очень-то хочется мучить ее, но она не оставила ему выбора: если он ее не проучит, то соплеменники будут смеяться над ним.— Я думал, может быть, за хорошее вознаграждение ты мог бы избавиться от такой обузы.Вацлав взглянул на женщину, и в глазах его отразилось желание. Женщина плюнула на землю.— Какое вознаграждение? — спросил Вацлав.— Я заплачу тебе в два раза больше, чем ты за нее отдал.— Королевская щедрость. Рыжая девка обошлась мне в кругленькую сумму.Она, видимо, стоила этих денег.— Втрое против твоих, — прошептал Доминик.— Ты покупаешь ее на беду, Домини. Она и тебя изведет.— Ну что же, я рискну. Я предлагаю тебе вчетверо больше, чем ты за нее заплатил.Лицо Вацлава, и так красное от гнева, побагровело.— Так, значит, мешок с деньгами? Думаешь, раз у тебя полно золота, ты можешь купить все что захочешь, так, дидикай?Вацлав употребил цыганское ругательство, примерно то же, что гаджио, полукровка. В детстве, Доминику часто приходилось слышать это слово, но с годами он завоевал достойное место среди своих сограждан, и называть его дидикаем перестали. Сейчас его будто ножом резанули.— Ты хочешь эту женщину? Тогда я продам ее тебе за сумму в шесть раз большую, чем платил я.Вацлав бросил вызов, напомнив Доминику о его происхождении. Ни один настоящий цыган не смог бы выложить таких денег. Доминик взглянул на женщину. Та, повернув голову, с тревогой наблюдала за торгом. То, что осталось от ее блузы, потемнело от крови, веревка жестоко врезалась в кисти. Права била мать — не стоило сюда приходить. А сейчас он уже не мог уйти.— Идет, — сказал Доминик, — отвязывай ее.Вацлав победно засмеялся, а Доминик горько усмехнулся про себя. Оба они понимали, что победа осталась за Вацлавом.— Это кровь гаджио делает тебя слабым, — процедил сквозь зубы он.Вацлав знал, что никто другой и не подумал бы его останавливать. Цыгане верят в данную им свыше безраздельную власть над женщиной. Доминик не был исключением, единственное, чего он не принимал, так это зачем использовать силу для доказательства своего господства.Вацлав протянул Доминику нож. Лезвие тускло блеснуло в свете костра.— Раз она теперь твоя, ты и отвязывай.Доминик подошел к женщине, перерезал ножом веревки. Женщина стала оседать на землю. Доминик обнял ее за тонкую талию, чтобы поддержать.— Не смей ко мне прикасаться! — воскликнула она и оттолкнула его. Откуда только силы взялись?Доминик взял девушку за подбородок и повернул ее лицо так, чтобы она смотрела ему в глаза.— Придется тебе научиться сдерживать свой язычок, — медленно проговорил он, вспоминая проклятия, которыми она осыпала Вацлава. — Здесь не ты распоряжаешься. Ты сейчас принадлежишь мне и будешь теперь поступать так, как я велю.— Пошел к черту!— Когда-нибудь я, наверное, и попаду в ад, но если кто и пошлет меня туда, так это будешь не ты.Доминик повернулся и пошел к своим лошадям. Не услышав позади ее шагов, он остановился и посмотрел на девушку.— Я купил тебя, но выбор за тобой. Ты можешь остаться с Вацлавом или идти со мной.Кэтрин с ненавистью взглянула на цыгана. Спаситель, черт бы его побрал. Но глаза… Боже, какие у него глаза! У Кэтрин мурашки побежали по спине от такого взгляда. А лицо… Красивое, благородное… Может быть, на этот раз удача улыбнулась ей? Ведь перед ней был самый интересный мужчина из тех, кого она знала.Не дожидаясь ответа, он повернулся и зашагал прочь. Кэтрин, бросив последний взгляд на Вацлава, все еще сжимавшего в волосатой руке плетку, пошла за своим спасителем.— Забирайся в повозку.Кэтрин с опаской взглянула на нового хозяина.— Мне нет дела до того, сколько ты за меня заплатил. Я не лягу с тобой, как не легла с ним.Цыган скользнул взглядом по ее телу, и Кэтрин невольно запахнула блузу на груди.— Если я захочу, малышка, ты ляжешь со мной. Не заблуждайся на этот счет. Но чтобы заставить тебя лечь со мной, я не стану угрожать тебе поркой.«Тогда этого не случится никогда», — подумала Кэтрин, но промолчала. За последнее время она успела понять, что споры к хорошему не приводят, как не помогают ни мольбы, ни слезы.— Залезай, — повторил он.— Зачем?— Я хочу посмотреть твою рану на спине.Рана жгла огнем, Что бы с ней было, если бы не появился этот цыган, лучше не думать.Кэтрин поднялась по деревянной лесенке в повозку.— Вацлав звал тебя Домини. Это твое имя?Доминик развернул ее к себе спиной.— Одно из многих. Другие зовут меня Доминик.Что для них имя? Просто звук, слово. Цыгане легко меняют имена, они значат для них так же мало, как и место и время. Женился — сменил имя, кто-то умер — еще раз сменил имя. Очень удобно, особенно когда тебя разыскивает полиция: просто сменил имя, и уже неизвестно, кого искать.— А тебя как зовут? — спросил Доминик,— Кэтрин.— Кэтрин, — повторил он. — Катрина. Оно тебе подходит.Пальцы легко касались спины, втирая в кожу что-то густое и пахучее.Боль стала стихать, и Кэтрин вздохнула с облегчением.— Как ты оказалась у него?— Он выкупил меня у других цыган. Вацлав предложил им хорошие деньги, и они согласились продать меня.Рука Доминика замерла.— Ты говоришь очень правильно! Ты не крестьянка. Что делает англичанка во Франции сейчас, когда идет война?— Да ведь и ты не француз. И английский твой безупречен. Я могу задать тебе тот же вопрос.— Я цыган, — ответил Доминик. — Мы ни с кем не воюем. Вы — дело другое.— Я не из Франции, я раньше жила в Англии.Если бы только можно было рассказать ему всю правду, попросить о помощи. Но Кэтрин уже оставила подобные попытки. Тот, кто похитил ее, обещал заплатить северным цыганам хорошие деньги за то, что те увезут ее подальше, и они не намерены были отпускать ее.Другие, в том числе и Вацлав, не верили ее истории. Ее окрестили «леди-девка» и еще «ваше сиятельство». От правды было только хуже.Кэтрин думала о том, какой он ее видит: растрепанную, в рваной изношенной одежде, едва прикрывающей тело. Она походила на графиню Арундейл не больше, чем та старуха, склонившаяся над котлом. Кэтрин живо представила себе смех высокого цыгана и прикусила язык. Сердце заныло от безысходности.— Я убежала из дому, — солгала она. — Кто-то похитил меня и продал цыганам. — В этой части все было правдой. — В Константинополе есть один паша, любитель светлокожих женщин, который к тому же платит, не скупясь.Рабство. Быть рабыней все равно лучше, чем умереть. А быть рабыней Вацлава лучше, чем быть рабыней паши. Что ждет ее теперь? Может, ей опять повезло?— У Вацлава были деньги, — продолжала Кэтрин, — «наверняка краденые», — добавила она про себя. — Он предложил им деньги, и они взяли.Продать ее другому цыгану не значит отпустить, решили они и продали ее.— И все это время ты не пускала его в свою постель?Кэтрин казалось, что Доминик ощупывает ее глазами.— …неудивительно, что он слегка помешался.Девушка предпочла не углубляться в опасную тему.— Вацлава нет, сейчас мне приходится иметь дело с тобой. Так что меня ждет?«Действительно, что?» — спросил себя Доминик. Женщина ему была не нужна. По крайней мере эта. Через несколько недель он вернется в Англию, к привычной жизни, к своим делам и обязанностям. Зачем ему нужна еще одна обуза? И без того забот хватает.— Что ждет? Все зависит от тебя самой. Сейчас я предлагаю тебе лечь спать. Думаю, тебе это не помешает.Девушка смотрела на него, как затравленный зверек.— Здесь?— Я думаю, тебе будет удобно.— А где будешь спать ты?— На земле рядом с повозкой.Доминик окинул взглядом округлую грудь, тонкую талию женщины.— Если ты, конечно, не пригласишь меня разделить ложе с тобой.Зеленые глаза, яркие как изумруды, яростно сверкнули.— Я уже говорила, что не лягу по своей воле ни с тобой, ни с каким другим мужчиной. Понятно?!Доминик усмехнулся, неожиданно задетый ее словами. Он никогда не встречал таких, как она, — волевых и решительных. Среди англичанок точно. Она была довольно соблазнительной штучкой, из тех, кто способен увлечь больше, чем на краткий миг.— Увидим, рыжая киска. Увидим.В тот момент она повернулась, и в вырезе разорванной блузы показалась грудь, полная, тяжелая, словно созданная для мужской ладони. Доминик почувствовал тяжесть внизу живота. Так и быть, он поспит на земле, но только после того, как Яна поможет ослабить влечение.— Пойду поищу тебе что-нибудь поесть, — сказал он чуть хриплым голосом.— Благодарю.Достав из сундука горсть золотых монет для Вацлава, Доминик вышел из вагончика. Мать встретила его у костра.— Зачем ты купил женщину Вацлава? — спросила Перса, глядя на деньги. — Что ты будешь с ней делать?— Пока не знаю,— Она принесет беду. Я чувствую. Не надо было тебе вмешиваться.Доминик сжал зубы, Он думал о рыжеволосой красотке. Думал, как приятно было бы чувствовать под собой ее упругое тело, как хорошо было бы, если б ее точеные ножки… Сейчас Доминик очень хорошо понимал Вацлава.— Я знаю, — ответил он. Глава 3 Дай мне руку твою,Пусть печали уйдут,От тебя отведу я беду.С влажных век я слезинки твои соберуИ у сердца укрою сосуд. Цыганская поэма. Джордж Борроу Кэтрин до дна выскребла тарелку с похлебкой, принесенную пожилой цыганкой, давно она не чувствовала себя так хорошо: наконец-то утих вечно голодный желудок. Поужинав, она нырнула под лоскутное одеяло. Впервые за много недель она вытянулась на удобном мягком ложе, и ей было тепло.Спать не хотелось. Кэтрин огляделась. Свеча бросала теплые золотистые отблески на деревянные стены и сундуки, расставленные вдоль стен. Убранство поразило ее необычной для цыганского жилища опрятностью. На вешалке рядом с красной шелковой рубахой висела еще одна — из домотканого полотна. Чуть поодаль — черные изрядно поношенные бриджи, желтый шелковый шарф и жилет, расшитый красными и золотистыми нитями и маленькими золотыми монетами.Впрочем, вардо был похож на те, что она уже видела, только поопрятнее и поуютнее, и сделан он был из хороших ровных досок, плотно пригнанных друг к другу. Единственное, что никак не вписывалось в знакомый ей цыганский быт, — так это книги, сложенные в углу за деревянной лошадкой-качалкой.Кэтрин задула свечу, повернулась на бок и уставилась в темноту. Веки ее отяжелели, измученное тело требовало отдыха, но она боялась уснуть, прислушивалась к каждому шороху. А вдруг этот человек придет? Не может не прийти.Зачем цыган будет покупать себе женщину, если у него есть кому согревать постель?Где-то ухнула сова. Издерганная до предела, Кэтрин вскочила, но поняв, что тревога ложная, снова легла. Вслушалась в ночь. Разговоры смолкли. В дальнем вагончике кто-то заразительно смеялся, но вскоре угомонились и там. В ночи фыркали лошади, потрескивали в кострах догорающие дрова. Ночь была наполнена разнообразными звуками, только мужских шагов Кэтрин так и не услышала. Она уснула перед рассветом, но уже на заре ее разбудил голос того высокого цыгана.— Солнце встает, Катрина, подымайся, если не хочешь, чтобы я к тебе прилег.Кэтрин села, до подбородка натянула одеяло.— Вы всегда так поступаете? Увидев женщину в постели, тут же залезаете к ней под бок?— Не всегда, — весело ответил он, — но достаточно часто для того, чтобы оценить прелесть подобного времяпровождения.Доминик сразу заметил синяки у нее под глазами, верные спутники бессонной ночи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35