У тебя, конечно, впереди много времени. Мое же время уже позади. Быстро подай мне верблюда. Я буду держать его в руках, а ты напомнишь мне о красоте, которую я больше не могу видеть.
И осязать тоже. Но об этом Вэнь никогда не говорил вслух – из гордости.
Лайэн нерешительно спустилась со стремянки, держа в руках фигурку, которую требовал Вэнь. Нерешительность ее заметил только Дэниел. Лайэн не могла бы сказать с полной уверенностью, что это та самая статуэтка. Нет… не совсем… Различие так же неуловимо, как отсутствие утолщений на ступнях верблюда. Вряд ли Вэнь это почувствует.
Увидев, что Лайэн наконец отошла от ящика, Дэниел вернулся к своей работе. Распаковывал и тщательно осматривал каждую вещь. Лайэн понимала – он ищет следы небрежного обращения. Но ничего подобного ему не найти.
– Вот, дядюшка Вэнь.
Она положила блестящую статуэтку в руку старика, осторожно согнула его изуродованные пальцы, так, чтобы они обняли изящные, неповторимые и бессмертные изгибы. Стала водить его рукой по нефриту, одновременно рассказывая вслух. Однако о детали, которая выделяла эту статуэтку среди множества других таких же, даже не упомянула.
– Камень здесь самого высокого качества, с мягким глянцем, ничем не замутненный, гладкий на ощупь, как лепесток лотоса. Горбы желтого цвета, все остальное цвета жирной влажной земли. На задней левой ноге имеется едва заметное «облачное пятно». Сама резьба отличается необыкновенной элегантностью, которую так часто ищут и так редко находят в нефритовых статуэтках.
Лайэн говорила тихим мягким голосом, используя традиционный китайский метод оценки нефрита, известный под названием «Шесть наблюдений». Вэнь слушал, сидя неподвижно, лишь изредка кивая в знак одобрения.
Дэниел тоже внимательно слушал. Руки молодого человека, распаковывавшие нефрит, замедлили движение. Время от времени он украдкой бросал взгляд на статуэтку в костлявых руках Вэня, будто сравнивая слова Лайэн с реальностью. Двигаясь по хранилищу, укладывая на место вещи, привезенные из Сиэтла, он горько сожалел о том, что не смог сам в полной мере насладиться мудростью и познаниями Вэня до того, как ослабело его зрение и осязание. И теперь вся его бесценная наука досталась этой… незаконнорожденной.
– Да-да… Все так, – прошелестел Вэнь, кивая. – Ты как будто снова оживила мои глаза.
– Это мелочь в сравнении с тем, что дали мне вы. Вэнь улыбнулся, обнажив пожелтевшие, кривые, но все еще крепкие зубы.
– Положи верблюда на место и принеси мне что-нибудь по-настоящему древнее… такое же древнее, как сам Китай… Что-нибудь такое…
– Погребальный нефрит?
– Да. Что-нибудь побольше, чем ладонь, но не слишком большое для моих старых рук.
– Клинок, – быстро произнесла Лайэн. – Я знаю один такой. Он великолепен.
– Императорский клинок, – кивнул Вэнь. – Принеси мне его. Я хочу еще раз насладиться его совершенством.
Лайэн вернула на место верблюда с подозрительно гладкими ступнями и поспешила к дальней стене с множеством полок. Здесь хранился нефрит периода неолита. Но Дэниел оказался проворнее.
– Дайте мне пройти!
Лайэн попыталась протиснуться к шкафчику.
– У меня больше прав находиться здесь, чем у вас.
– А это выясняйте с дедом. Здесь он отдает распоряжения, а не вы.
Полные губы Дэниела изогнулись в усмешке, еще более презрительной, чем поднятый вверх средний палец.
– Думаешь, ты неуязвима? Ошибаешься, безмозглая сучка! И я знаю в чем. – Тыльной стороной ладони он указал на ящик. – Давай-давай, разыгрывай свою шараду.
Сердце у Лайэн заколотилось, руки задрожали. Ей хотелось вцепиться ногтями в это гладкое самодовольное лицо, сорвать с него усмешку. Но она сдержалась. В жизни ее как только не называли. Особенно изощрялись одноклассники в школе, после того как узнавали от родителей, что мать Лайэн – содержанка женатого человека.
– Все прячетесь за широкой спиной деда? – ровным голосом проговорила она. – Пора бы уже повзрослеть, мальчик. Пора выйти в реальный мир, созданный не нами. Тот, в котором нам тем не менее суждено жить.
– Ты…
– Уйдите с дороги! – с холодной яростью повторила Лайэн.
– Я жду, – раздался хрипловатый голос Вэня. Дэниел оглянулся на деда и отступил.
Пытаясь унять дрожь в руках, она выдвинула ящик. Глазам ее представился целый набор уникальных древних клинков, отсвечивавших под электрическими лампами. Первой пришла мысль о том, с каким бы удовольствием посмотрел на все это Кайл.
В следующий момент сердце будто сжало ледяными тисками. Темно-зеленого клинка с едва заметными пятнами на месте не было.
Лайэн круто обернулась… и встретилась взглядом с глазами Дэниела, убийственно черными, до боли похожими на глаза ее отца.
– Девочка, ну что с тобой сегодня? Почему ты так медлишь? Все мои просьбы очень просты. Погребальный клинок, ничего больше. Ты знаешь какой – мой любимый. Принеси его мне.
– Да-да, – по-английски прошептал Дэниел. – Принеси ему клинок, ты, подзаборная. Принеси, если сможешь.
Мурашки пробежали у нее по коже. Дэниел знает о том, что клинка нет на месте!
Он молниеносно протянул руку через ее плечо, так, что Лайэн инстинктивно отшатнулась, выхватил из ящика клинок, держа его как настоящее оружие.
– Третий клинок слева во втором ряду, верно, дедушка? – спросил он на кантонском диалекте.
– Да, да! Ты что, не помнишь, Лайэн?
Забыв о том, что Вэнь не может этого видеть, Лайэн покачала головой:
– Нет, дядюшка.
Она перевела взгляд на руки сводного брата. Он действительно достал из ящика третий слева клинок во втором ряду, но совсем не тот, который положила туда Лайэн. Как слепая отошла она от ящиков. Дэниел сам вложил нефрит в изуродованные руки деда.
Лайэн был не знаком этот клинок. Она лишь видела, что он того же размера и примерно того же веса, что и тот, который вчера купил Кайл. Оттенок нефрита чуть отличался. Этот камень был тоже почти прозрачным, но не светился так, как тот. На нем тоже были пятна, но смотреть на них не доставляло удовольствия. Гравировка ясная и четкая. Поверхность камня, насколько Лайэн могла видеть, ровная и ничем не замутненная. Ни трещинок, ни царапин.
– Ах… – проговорил старик. – Гладкий, как атлас, ни холодный, ни теплый. Чистый вес. Еще один старый-старый друг. Опиши мне его, Лайэн.
Лайэн с усилием разжала губы, но слова не шли. Клинок, который держал в руках Вэнь, не шел ни в какое сравнение с утраченным произведением искусства. Однако старик не мог этого увидеть.
– Я сам опишу его, дедушка, – заявил Дэниел.
Торжествующим голосом он заговорил о клинке в древних, почти поэтических выражениях. Вэнь слушал, кивал, бормотал что-то одобрительное, будто действительно общался со старым другом.
Если закрыть глаза, можно ясно увидеть тот клинок, который описывает Дэниел, подумала Лайэн. Тот, который принадлежит теперь Кайлу Доновану.
Глава 12
Кайл расхаживал по небольшой приемной фирмы под названием «Оценка и продажа нефрита», принадлежавшей Лайэн Блэкли. Она заняла под свой магазин верхний этаж трехэтажного здания, выходившего на площадь Пионеров. Кроме неброской вывески на китайском и английском языках на самой верхней площадке истертой ногами лестницы, ничто не указывало на присутствие здесь какого-либо коммерческого предприятия. Похоже, информация о торговой фирме Лайэн передавалась из уст в уста.
На потенциальных покупателей, незнакомых с талантами Лайэн, этот офис вряд ли мог произвести впечатление. Никаких сертификатов качества, призов или списков наград на стенах. Мебели совсем немного, и вся она выдержана в строгом стиле. На небольших низких столиках лежали каталоги «Сотбис» и других аукционов. В том числе на китайском языке. И ни одного цветистого глянцевого гонконгского буклета, который бы рекламировал коллекции нефрита, проданные, купленные или хотя бы рекомендованные мисс Блэкли.
И тем не менее, судя по напряженной работе секретаря, недостатка в клиентах у фирмы не наблюдалось. За те пятнадцать минут, что Кайл провел в приемной в ожидании Лайэн, телефон не умолкал ни на минуту. В большинстве случаев разговоры велись на китайском языке. Из тех же, что шли на английском, Кайл сумел уловить лишь описания изделий из нефрита и бесконечные уверения, что владелице фирмы ничего не известно о сокровищах гробницы «Нефритового императора».
Кайл взглянул на часы. Семь… Лайэн попросила его заехать за ней в половине седьмого. Он собирался повезти ее на семейный обед.
Кайл сунул руки в карманы брюк – обычных, не от вечернего костюма – и снова стал расхаживать по комнате. Ну что ж… Ничего такого уж неожиданного не произошло.
Он подождет еще пару минут, а потом сообщит Арчеру, что планы изменились.
Раздался очередной телефонный звонок. Секретарь снял трубку, поправил на носу очки, пролаял что-то по-английски, потом поднял глаза на Кайла и сделал ему знак подойти.
– Вас.
Кайл быстрыми шагами прошел к телефону.
– Да, слушаю.
– Она уже пришла? – Это был Арчер.
– Нет. Может быть, позвонишь Дяде Сэму, узнаешь, не случилось ли чего-нибудь?
– Уже позвонил. Номерной знак ее машины занесен в компьютер. В три часа сорок восемь минут она проехала через канадскую границу и направилась на юг.
Кайл быстро прикинул в уме время и расстояние.
– Может быть, застряла в пробке на шоссе и-пять к северу от моста?
– Я тоже так подумал. Позвонил нашим и предупредил, что ты можешь задержаться, а я приеду еще позже.
– Я тебе оставлю косточку, чтобы было что поглодать, когда приедешь.
– Если оставишь только одну косточку, сам будешь глодать мои!
Улыбнувшись, Кайл положил трубку. Взял со стола каталог какого-то аукциона и стал рассеянно перелистывать. Узкое ожерелье из бирманского нефрита заворожило его совершенством своей формы и каким-то внутренним свечением. И ценой тоже – выше семи миллионов американских долларов. Человеку, воспитанному в другой культуре, где ценятся драгоценные камни, такие, как рубин, изумруд, сапфир, бриллианты, такая цена на нефрит, безусловно, кажется завышенной. В Азии, однако, ни один камень не ценится так высоко, как нефрит.
Кайл просматривал глянцевые страницы каталога «Самые ценные украшения из нефрита» без малейшего желания что-либо приобрести. Для пего главный интерес представляла история и все, имеющее к ней отношение. И красоту и редчайшие редкости он ценил только в том случае, если они пришли из глубины веков. Все остальное было просто милым, не более того.
Дверь позади открылась. Не оборачиваясь, он почувствовал, что это Лайэн. Чистый аромат лилий, дождя и молодой женщины окутал его теплой ласковой волной.
– Прошу прощения, – напряженным тоном произнесла она. – Встреча заняла больше времени, чем я предполагала.
– Все нормально.
Одним взглядом он охватил и строгий деловой костюм, и неброскую булавку, скреплявшую волосы в тугой узел на затылке, и крепко сжатые губы, и напряженное выражение глаз.
– Трудный день?
– Да, очень.
– Мы можем все отменить на сегодня.
На какое-то мгновение Лайэн почувствовала сильнейшее искушение так и поступить. Все в ней до сих пор будто саднило от презрения Дэниела. Но еще сильнее был ужас, с которым она думала о клинке, исчезнувшем верблюжонке и похоронном костюме. Она провела в Ванкувере на несколько часов больше, чем планировала. Пыталась найти возможность заглянуть во внутреннее хранилище, посмотреть, там ли еще нефритовый саван. Если же не получится, то хотя бы проверить, все ли на месте в ящиках, не унесли или не заменили ли еще чего-нибудь. Увы, такой возможности не представилось. Стоило ей лишь приблизиться к шкафам, и Дэниел тут же оказывался рядом. Нависал над ней как стервятник. Лайэн не могла объяснить свои намерения человеку, из глаз которого, казалось, вылетают искры, заряженные ненавистью. И открыть дверь внутреннего хранилища в его присутствии тоже не могла.
Усилием воли Лайэн попыталась отвлечься от тревожных мыслей и сосредоточиться на предстоящем. Чему быть, того не миновать.
– Дайте мне минутку, причесаться и подкрасить губы, и я буду готова.
Не будет ничего хорошего, если она останется дома одна. У нее уже было больше трех часов одиночества в машине – по дороге из Ванкувера в Сиэтл. Вполне достаточно. Даже слишком.
Чем больше Лайэн думала о коллекции деда, тем больше в ней крепла уверенность: происходит или произошло что-то ужасное. Вместе с этим росла тревога от мысли, которую она больше не могла ни отрицать, ни игнорировать: Дэниел либо винит ее в пропаже нефрита, либо планирует возложить всю вину на нее.
В желудке что-то сильно сдавило. Лайэн попыталась унять напряжение и приступ тошноты. Всю жизнь она старалась добиться уважения семьи Тан, заставить их признать, что она, Лайэн Блэкли, чего-то стоит. А теперь с ней обращаются как с воровкой. «Подзаборная»…
Кайл заметил, как напряглись и сжались ее губы. Бледная кожа стала почти восковой. Пальцы, обхватившие сумочку, дрожали.
– Лайэн… – Он осторожно дотронулся до ее плеча. Она вздрогнула, как от удара.
– Почему бы нам не поехать в «Дождливый лотос»? Спокойно пообедаем там. Боюсь, вы сейчас не в состоянии выдержать шумное сборище Донованов.
Лайэн с трудом перевела дыхание.
– Нет, спасибо. Я вполне насладилась покоем по пути из Ванкувера. – Легче от этого не стало, подумала она. Повернулась к секретарю:
– Есть что-нибудь срочное, Фред?
– Миссис Вонг хочет знать, когда вы сможете уделить время для оценки коллекции ее отца. Она собирается ее застраховать.
– У вас есть мое расписание. Посмотрите, что там свободно.
– В этом-то и состоит проблема. Мистер Хань…
– Опять! – пробормотала Лайэн.
– …пересмотрел свою коллекцию и привез некоторые изделия, которые хотел бы продать. Мистер Харолд Тан… э-э-э… просит…
– Просит?! Хэрри? В первый раз такое слышу.
– Да…
Фред тяжело вздохнул. Редкие седые волосы секретаря резко контрастировали с гладким моложавым лицом. По паспорту ему было пятьдесят пять лет, но лицо выглядело лет на десять моложе. А вот выражение глаз подошло бы скорее мудрому старцу. В течение двадцати лет этот человек представлял правительство Соединенных Штатов на Тайване, пока не решил, что в жизни существует не только бюрократия.
– Тем не менее Таны – ваши лучшие клиенты и прекрасно знают об этом. Мистер Тан хотел бы, чтобы вы взяли на оценку нефрит Ханя как можно скорее. Компания может предложить кое-что в обмен на те изделия, которые он считает излишними. Вам их предоставят.
– Считает излишними? – удивился Кайл. – И что это означает?
– Это выражение употребляется только среди музейных работников и специалистов.
– Так что же все-таки оно значит?
– Некоторые изделия со временем теряют вид, либо попадается вещь получше, которую собиратель хотел бы приобрести. А две одинаковые в коллекции не нужны. В этом случае оставляют ту, что получше…
– А другую объявляют излишней?
– Да.
– «Избавиться» звучит точнее.
Лайэн улыбнулась, в первый раз с тех пор, как покинула дом Танов.
– Именно поэтому в подобных случаях не принято так говорить. Чем туманнее выражение, тем более значительной выглядит вещь и тем большую цену можно за нее получить.
– «Мусор» звучит еще точнее. И короче. Всего два слога и пять букв. Так?
Лайэн рассмеялась. Внезапно ей захотелось обнять Кайла, просто так, без всякой причины. Просто оттого, что было приятно увидеть его снова. И он смотрел на нее одобрительно, без всякого презрения.
Фред откашлялся. Поднял глаза от записей.
– Мистер Тан… э-э-э…
– Всю плешь вам проел? – подсказал Кайл. Секретарь изо всех сил пытался сохранить серьезность.
– Можно и так сказать. Но только не мне. – Он взглянул на свою начальницу:
– Мистер Хань ждет вас завтра в шесть часов.
– Утра?!
– Вечера.
– Но ведь паром не ходит после…
– Все устроено. Вы останетесь до утра. Сядете на паром до острова Оркас, там вас будет ждать лодка, которая отвезет вас до института, а наутро привезет обратно.
Все оживление Лайэн исчезло. Вспомнились жадные глаза Усэна. Появилось ощущение, будто по ней ползают насекомые.
– Нет.
– Мистер Тан сказал, это очень важно…
– Нет, – повторила она без всякого выражения. – Назначьте другое время, так, чтобы я могла вернуться домой к обеду.
– Я пытался. Мистер Хань сказал: у него нет другого времени. – Фред открыл блокнот и стал просматривать записи, представлявшие собой причудливую смесь китайских идеограмм и западной стенографии. – Послезавтра он улетает в Китай. На завтра у пего назначено несколько встреч, время расписано с пяти утра до восьми вечера. Он надеется, что сможет встретиться с вами раньше, и выражает уверенность в том, что вы сможете привезти ему нефрит из коллекции Танов, а также в том, что мистер Вэнь Чжитан сможет отобрать подходящие предметы для продажи.
Лайэн прикрыла глаза, обдумывая то, что сказал Фред.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
И осязать тоже. Но об этом Вэнь никогда не говорил вслух – из гордости.
Лайэн нерешительно спустилась со стремянки, держа в руках фигурку, которую требовал Вэнь. Нерешительность ее заметил только Дэниел. Лайэн не могла бы сказать с полной уверенностью, что это та самая статуэтка. Нет… не совсем… Различие так же неуловимо, как отсутствие утолщений на ступнях верблюда. Вряд ли Вэнь это почувствует.
Увидев, что Лайэн наконец отошла от ящика, Дэниел вернулся к своей работе. Распаковывал и тщательно осматривал каждую вещь. Лайэн понимала – он ищет следы небрежного обращения. Но ничего подобного ему не найти.
– Вот, дядюшка Вэнь.
Она положила блестящую статуэтку в руку старика, осторожно согнула его изуродованные пальцы, так, чтобы они обняли изящные, неповторимые и бессмертные изгибы. Стала водить его рукой по нефриту, одновременно рассказывая вслух. Однако о детали, которая выделяла эту статуэтку среди множества других таких же, даже не упомянула.
– Камень здесь самого высокого качества, с мягким глянцем, ничем не замутненный, гладкий на ощупь, как лепесток лотоса. Горбы желтого цвета, все остальное цвета жирной влажной земли. На задней левой ноге имеется едва заметное «облачное пятно». Сама резьба отличается необыкновенной элегантностью, которую так часто ищут и так редко находят в нефритовых статуэтках.
Лайэн говорила тихим мягким голосом, используя традиционный китайский метод оценки нефрита, известный под названием «Шесть наблюдений». Вэнь слушал, сидя неподвижно, лишь изредка кивая в знак одобрения.
Дэниел тоже внимательно слушал. Руки молодого человека, распаковывавшие нефрит, замедлили движение. Время от времени он украдкой бросал взгляд на статуэтку в костлявых руках Вэня, будто сравнивая слова Лайэн с реальностью. Двигаясь по хранилищу, укладывая на место вещи, привезенные из Сиэтла, он горько сожалел о том, что не смог сам в полной мере насладиться мудростью и познаниями Вэня до того, как ослабело его зрение и осязание. И теперь вся его бесценная наука досталась этой… незаконнорожденной.
– Да-да… Все так, – прошелестел Вэнь, кивая. – Ты как будто снова оживила мои глаза.
– Это мелочь в сравнении с тем, что дали мне вы. Вэнь улыбнулся, обнажив пожелтевшие, кривые, но все еще крепкие зубы.
– Положи верблюда на место и принеси мне что-нибудь по-настоящему древнее… такое же древнее, как сам Китай… Что-нибудь такое…
– Погребальный нефрит?
– Да. Что-нибудь побольше, чем ладонь, но не слишком большое для моих старых рук.
– Клинок, – быстро произнесла Лайэн. – Я знаю один такой. Он великолепен.
– Императорский клинок, – кивнул Вэнь. – Принеси мне его. Я хочу еще раз насладиться его совершенством.
Лайэн вернула на место верблюда с подозрительно гладкими ступнями и поспешила к дальней стене с множеством полок. Здесь хранился нефрит периода неолита. Но Дэниел оказался проворнее.
– Дайте мне пройти!
Лайэн попыталась протиснуться к шкафчику.
– У меня больше прав находиться здесь, чем у вас.
– А это выясняйте с дедом. Здесь он отдает распоряжения, а не вы.
Полные губы Дэниела изогнулись в усмешке, еще более презрительной, чем поднятый вверх средний палец.
– Думаешь, ты неуязвима? Ошибаешься, безмозглая сучка! И я знаю в чем. – Тыльной стороной ладони он указал на ящик. – Давай-давай, разыгрывай свою шараду.
Сердце у Лайэн заколотилось, руки задрожали. Ей хотелось вцепиться ногтями в это гладкое самодовольное лицо, сорвать с него усмешку. Но она сдержалась. В жизни ее как только не называли. Особенно изощрялись одноклассники в школе, после того как узнавали от родителей, что мать Лайэн – содержанка женатого человека.
– Все прячетесь за широкой спиной деда? – ровным голосом проговорила она. – Пора бы уже повзрослеть, мальчик. Пора выйти в реальный мир, созданный не нами. Тот, в котором нам тем не менее суждено жить.
– Ты…
– Уйдите с дороги! – с холодной яростью повторила Лайэн.
– Я жду, – раздался хрипловатый голос Вэня. Дэниел оглянулся на деда и отступил.
Пытаясь унять дрожь в руках, она выдвинула ящик. Глазам ее представился целый набор уникальных древних клинков, отсвечивавших под электрическими лампами. Первой пришла мысль о том, с каким бы удовольствием посмотрел на все это Кайл.
В следующий момент сердце будто сжало ледяными тисками. Темно-зеленого клинка с едва заметными пятнами на месте не было.
Лайэн круто обернулась… и встретилась взглядом с глазами Дэниела, убийственно черными, до боли похожими на глаза ее отца.
– Девочка, ну что с тобой сегодня? Почему ты так медлишь? Все мои просьбы очень просты. Погребальный клинок, ничего больше. Ты знаешь какой – мой любимый. Принеси его мне.
– Да-да, – по-английски прошептал Дэниел. – Принеси ему клинок, ты, подзаборная. Принеси, если сможешь.
Мурашки пробежали у нее по коже. Дэниел знает о том, что клинка нет на месте!
Он молниеносно протянул руку через ее плечо, так, что Лайэн инстинктивно отшатнулась, выхватил из ящика клинок, держа его как настоящее оружие.
– Третий клинок слева во втором ряду, верно, дедушка? – спросил он на кантонском диалекте.
– Да, да! Ты что, не помнишь, Лайэн?
Забыв о том, что Вэнь не может этого видеть, Лайэн покачала головой:
– Нет, дядюшка.
Она перевела взгляд на руки сводного брата. Он действительно достал из ящика третий слева клинок во втором ряду, но совсем не тот, который положила туда Лайэн. Как слепая отошла она от ящиков. Дэниел сам вложил нефрит в изуродованные руки деда.
Лайэн был не знаком этот клинок. Она лишь видела, что он того же размера и примерно того же веса, что и тот, который вчера купил Кайл. Оттенок нефрита чуть отличался. Этот камень был тоже почти прозрачным, но не светился так, как тот. На нем тоже были пятна, но смотреть на них не доставляло удовольствия. Гравировка ясная и четкая. Поверхность камня, насколько Лайэн могла видеть, ровная и ничем не замутненная. Ни трещинок, ни царапин.
– Ах… – проговорил старик. – Гладкий, как атлас, ни холодный, ни теплый. Чистый вес. Еще один старый-старый друг. Опиши мне его, Лайэн.
Лайэн с усилием разжала губы, но слова не шли. Клинок, который держал в руках Вэнь, не шел ни в какое сравнение с утраченным произведением искусства. Однако старик не мог этого увидеть.
– Я сам опишу его, дедушка, – заявил Дэниел.
Торжествующим голосом он заговорил о клинке в древних, почти поэтических выражениях. Вэнь слушал, кивал, бормотал что-то одобрительное, будто действительно общался со старым другом.
Если закрыть глаза, можно ясно увидеть тот клинок, который описывает Дэниел, подумала Лайэн. Тот, который принадлежит теперь Кайлу Доновану.
Глава 12
Кайл расхаживал по небольшой приемной фирмы под названием «Оценка и продажа нефрита», принадлежавшей Лайэн Блэкли. Она заняла под свой магазин верхний этаж трехэтажного здания, выходившего на площадь Пионеров. Кроме неброской вывески на китайском и английском языках на самой верхней площадке истертой ногами лестницы, ничто не указывало на присутствие здесь какого-либо коммерческого предприятия. Похоже, информация о торговой фирме Лайэн передавалась из уст в уста.
На потенциальных покупателей, незнакомых с талантами Лайэн, этот офис вряд ли мог произвести впечатление. Никаких сертификатов качества, призов или списков наград на стенах. Мебели совсем немного, и вся она выдержана в строгом стиле. На небольших низких столиках лежали каталоги «Сотбис» и других аукционов. В том числе на китайском языке. И ни одного цветистого глянцевого гонконгского буклета, который бы рекламировал коллекции нефрита, проданные, купленные или хотя бы рекомендованные мисс Блэкли.
И тем не менее, судя по напряженной работе секретаря, недостатка в клиентах у фирмы не наблюдалось. За те пятнадцать минут, что Кайл провел в приемной в ожидании Лайэн, телефон не умолкал ни на минуту. В большинстве случаев разговоры велись на китайском языке. Из тех же, что шли на английском, Кайл сумел уловить лишь описания изделий из нефрита и бесконечные уверения, что владелице фирмы ничего не известно о сокровищах гробницы «Нефритового императора».
Кайл взглянул на часы. Семь… Лайэн попросила его заехать за ней в половине седьмого. Он собирался повезти ее на семейный обед.
Кайл сунул руки в карманы брюк – обычных, не от вечернего костюма – и снова стал расхаживать по комнате. Ну что ж… Ничего такого уж неожиданного не произошло.
Он подождет еще пару минут, а потом сообщит Арчеру, что планы изменились.
Раздался очередной телефонный звонок. Секретарь снял трубку, поправил на носу очки, пролаял что-то по-английски, потом поднял глаза на Кайла и сделал ему знак подойти.
– Вас.
Кайл быстрыми шагами прошел к телефону.
– Да, слушаю.
– Она уже пришла? – Это был Арчер.
– Нет. Может быть, позвонишь Дяде Сэму, узнаешь, не случилось ли чего-нибудь?
– Уже позвонил. Номерной знак ее машины занесен в компьютер. В три часа сорок восемь минут она проехала через канадскую границу и направилась на юг.
Кайл быстро прикинул в уме время и расстояние.
– Может быть, застряла в пробке на шоссе и-пять к северу от моста?
– Я тоже так подумал. Позвонил нашим и предупредил, что ты можешь задержаться, а я приеду еще позже.
– Я тебе оставлю косточку, чтобы было что поглодать, когда приедешь.
– Если оставишь только одну косточку, сам будешь глодать мои!
Улыбнувшись, Кайл положил трубку. Взял со стола каталог какого-то аукциона и стал рассеянно перелистывать. Узкое ожерелье из бирманского нефрита заворожило его совершенством своей формы и каким-то внутренним свечением. И ценой тоже – выше семи миллионов американских долларов. Человеку, воспитанному в другой культуре, где ценятся драгоценные камни, такие, как рубин, изумруд, сапфир, бриллианты, такая цена на нефрит, безусловно, кажется завышенной. В Азии, однако, ни один камень не ценится так высоко, как нефрит.
Кайл просматривал глянцевые страницы каталога «Самые ценные украшения из нефрита» без малейшего желания что-либо приобрести. Для пего главный интерес представляла история и все, имеющее к ней отношение. И красоту и редчайшие редкости он ценил только в том случае, если они пришли из глубины веков. Все остальное было просто милым, не более того.
Дверь позади открылась. Не оборачиваясь, он почувствовал, что это Лайэн. Чистый аромат лилий, дождя и молодой женщины окутал его теплой ласковой волной.
– Прошу прощения, – напряженным тоном произнесла она. – Встреча заняла больше времени, чем я предполагала.
– Все нормально.
Одним взглядом он охватил и строгий деловой костюм, и неброскую булавку, скреплявшую волосы в тугой узел на затылке, и крепко сжатые губы, и напряженное выражение глаз.
– Трудный день?
– Да, очень.
– Мы можем все отменить на сегодня.
На какое-то мгновение Лайэн почувствовала сильнейшее искушение так и поступить. Все в ней до сих пор будто саднило от презрения Дэниела. Но еще сильнее был ужас, с которым она думала о клинке, исчезнувшем верблюжонке и похоронном костюме. Она провела в Ванкувере на несколько часов больше, чем планировала. Пыталась найти возможность заглянуть во внутреннее хранилище, посмотреть, там ли еще нефритовый саван. Если же не получится, то хотя бы проверить, все ли на месте в ящиках, не унесли или не заменили ли еще чего-нибудь. Увы, такой возможности не представилось. Стоило ей лишь приблизиться к шкафам, и Дэниел тут же оказывался рядом. Нависал над ней как стервятник. Лайэн не могла объяснить свои намерения человеку, из глаз которого, казалось, вылетают искры, заряженные ненавистью. И открыть дверь внутреннего хранилища в его присутствии тоже не могла.
Усилием воли Лайэн попыталась отвлечься от тревожных мыслей и сосредоточиться на предстоящем. Чему быть, того не миновать.
– Дайте мне минутку, причесаться и подкрасить губы, и я буду готова.
Не будет ничего хорошего, если она останется дома одна. У нее уже было больше трех часов одиночества в машине – по дороге из Ванкувера в Сиэтл. Вполне достаточно. Даже слишком.
Чем больше Лайэн думала о коллекции деда, тем больше в ней крепла уверенность: происходит или произошло что-то ужасное. Вместе с этим росла тревога от мысли, которую она больше не могла ни отрицать, ни игнорировать: Дэниел либо винит ее в пропаже нефрита, либо планирует возложить всю вину на нее.
В желудке что-то сильно сдавило. Лайэн попыталась унять напряжение и приступ тошноты. Всю жизнь она старалась добиться уважения семьи Тан, заставить их признать, что она, Лайэн Блэкли, чего-то стоит. А теперь с ней обращаются как с воровкой. «Подзаборная»…
Кайл заметил, как напряглись и сжались ее губы. Бледная кожа стала почти восковой. Пальцы, обхватившие сумочку, дрожали.
– Лайэн… – Он осторожно дотронулся до ее плеча. Она вздрогнула, как от удара.
– Почему бы нам не поехать в «Дождливый лотос»? Спокойно пообедаем там. Боюсь, вы сейчас не в состоянии выдержать шумное сборище Донованов.
Лайэн с трудом перевела дыхание.
– Нет, спасибо. Я вполне насладилась покоем по пути из Ванкувера. – Легче от этого не стало, подумала она. Повернулась к секретарю:
– Есть что-нибудь срочное, Фред?
– Миссис Вонг хочет знать, когда вы сможете уделить время для оценки коллекции ее отца. Она собирается ее застраховать.
– У вас есть мое расписание. Посмотрите, что там свободно.
– В этом-то и состоит проблема. Мистер Хань…
– Опять! – пробормотала Лайэн.
– …пересмотрел свою коллекцию и привез некоторые изделия, которые хотел бы продать. Мистер Харолд Тан… э-э-э… просит…
– Просит?! Хэрри? В первый раз такое слышу.
– Да…
Фред тяжело вздохнул. Редкие седые волосы секретаря резко контрастировали с гладким моложавым лицом. По паспорту ему было пятьдесят пять лет, но лицо выглядело лет на десять моложе. А вот выражение глаз подошло бы скорее мудрому старцу. В течение двадцати лет этот человек представлял правительство Соединенных Штатов на Тайване, пока не решил, что в жизни существует не только бюрократия.
– Тем не менее Таны – ваши лучшие клиенты и прекрасно знают об этом. Мистер Тан хотел бы, чтобы вы взяли на оценку нефрит Ханя как можно скорее. Компания может предложить кое-что в обмен на те изделия, которые он считает излишними. Вам их предоставят.
– Считает излишними? – удивился Кайл. – И что это означает?
– Это выражение употребляется только среди музейных работников и специалистов.
– Так что же все-таки оно значит?
– Некоторые изделия со временем теряют вид, либо попадается вещь получше, которую собиратель хотел бы приобрести. А две одинаковые в коллекции не нужны. В этом случае оставляют ту, что получше…
– А другую объявляют излишней?
– Да.
– «Избавиться» звучит точнее.
Лайэн улыбнулась, в первый раз с тех пор, как покинула дом Танов.
– Именно поэтому в подобных случаях не принято так говорить. Чем туманнее выражение, тем более значительной выглядит вещь и тем большую цену можно за нее получить.
– «Мусор» звучит еще точнее. И короче. Всего два слога и пять букв. Так?
Лайэн рассмеялась. Внезапно ей захотелось обнять Кайла, просто так, без всякой причины. Просто оттого, что было приятно увидеть его снова. И он смотрел на нее одобрительно, без всякого презрения.
Фред откашлялся. Поднял глаза от записей.
– Мистер Тан… э-э-э…
– Всю плешь вам проел? – подсказал Кайл. Секретарь изо всех сил пытался сохранить серьезность.
– Можно и так сказать. Но только не мне. – Он взглянул на свою начальницу:
– Мистер Хань ждет вас завтра в шесть часов.
– Утра?!
– Вечера.
– Но ведь паром не ходит после…
– Все устроено. Вы останетесь до утра. Сядете на паром до острова Оркас, там вас будет ждать лодка, которая отвезет вас до института, а наутро привезет обратно.
Все оживление Лайэн исчезло. Вспомнились жадные глаза Усэна. Появилось ощущение, будто по ней ползают насекомые.
– Нет.
– Мистер Тан сказал, это очень важно…
– Нет, – повторила она без всякого выражения. – Назначьте другое время, так, чтобы я могла вернуться домой к обеду.
– Я пытался. Мистер Хань сказал: у него нет другого времени. – Фред открыл блокнот и стал просматривать записи, представлявшие собой причудливую смесь китайских идеограмм и западной стенографии. – Послезавтра он улетает в Китай. На завтра у пего назначено несколько встреч, время расписано с пяти утра до восьми вечера. Он надеется, что сможет встретиться с вами раньше, и выражает уверенность в том, что вы сможете привезти ему нефрит из коллекции Танов, а также в том, что мистер Вэнь Чжитан сможет отобрать подходящие предметы для продажи.
Лайэн прикрыла глаза, обдумывая то, что сказал Фред.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39