похоже, служанка уже несколько раз окликала ее.— Что, Бланш? — спросила она.— Вам нравится ваша прическа?— Да, конечно.С недовольной гримасой Бланш отложила гребень: ее хозяйка едва взглянула на свое отражение в зеркале из медного листа.— Ах, будь у меня ваши лицо да фигура, — заявила Бланш, — уж я бы не стала запираться в своей комнате, как монашка в келье.— Так давай обменяемся телами, — усмехнувшись, предложила Ариана, — как лорд Эрик со своим волкодавом. Говорят, они это делают каждое полнолуние.Бланш вздрогнула и торопливо перекрестилась.— Не будь такой гусыней, — насмешливо произнесла Ариана. — Лорд Эрик был к нам очень добр.— Да, сатана, говорят, тоже может обольстить.— Сатана, да будет тебе известно, не носит на груди крест, как истинно верующий.— А лорд Эрик?— Он носит.Бланш недоверчиво покачала головой.— Спроси у местного священника, если мне не веришь, — сказала Ариана.Ее голос звучал отрывисто, как и стаккато, извлеченное ею из струн арфы.— Вам снова подать завтрак в спальню? — заботливо осведомилась Бланш.Ариана уже готова была согласиться, но вдруг ею овладело странное беспокойство: она поняла, что смертельно устала от своего добровольного заточения — жизнь замка проходила мимо. Она встала и крепко прижала к себе арфу.— Нет, — твердо произнесла она. — Я буду завтракать в большом зале.Светло-голубые глаза Бланш распахнулись от изумления, но тем не менее она смиренно обронила:— Как вам угодно, миледи.Ариана направилась было к двери, но потом неожиданно остановилась, отложила арфу и принялась нетерпеливо расшнуровывать платье, которое надела в этот день к завтраку. Розовато-лиловая отделка на рукавах и подоле платья почему-то ее больше не привлекала.— Подай мне мое свадебное платье, — сказала она.— Это? Почему?— Оно мне нравится больше.Хмуро покосившись на свою взбалмошную хозяйку, Бланш открыла сундук с нарядами Арианы — в нем лежало всего несколько платьев, которые та привезла с собой из Блэкторна.— Какая странная и грубая ткань, — пробормотала служанка.Она держала платье на вытянутых руках, чтобы поскорее передать его своей госпоже.— Грубая? Да что ты такое говоришь? — удивленно спросила Ариана.— Полотно кажется легким и мягким, как облачко, а на ощупь — жесткое, что твой чертополох. И как только вы терпите, когда оно вам трет кожу. Даже ради того, чтоб угодить этим Посвященным, я бы на это не пошла.Ариана недоуменно воззрилась на служанку.— Жесткое? — недоверчиво переспросила она. — Но почему ты так решила? Платье ведь мягче гусиного пуха.— Хоть и как пух, а все равно противное, — упрямо пробормотала Бланш.Она осторожно держала темно-лиловое платье, по которому переливалась серебряная вышивка, как молния, сверкающая среди аметистовой бури. С плохо скрываемым нетерпением Бланш ждала, когда Ариана наконец возьмет у нее платье.На этот раз Бланш не настаивала, чтобы Ариана позволила ей затянуть на себе платье. Да помощь была и не нужна: платье зашнуровывалось на диво легко — Ариана только слегка касалась его пальцами.Это чудесное обстоятельство делало дар Серены еще более привлекательным в глазах Арианы: ей не нужно было терпеть при одевании прикосновения чужих рук. На ткани к тому же совсем не оставалось пятен.— Удивительно, какая тонкая работа, — задумчиво сказала Ариана, пробегая кончиками пальцев по ткани платья. — Нити такие тонкие, что я едва могу различить их.— То же говорят и про самый дорогой шелк.— Нет. Мой отец скупил много шелков у рыцарей, вернувшихся из сарацинских земель, да только те одежды совсем не такие. А это платье соткано золотыми руками.Однако, продолжая поглаживать ткань, Ариана с уже привычной осторожностью старалась не смотреть в ее глубину, где переплелись отблески света и тени. Достаточно было уже и того, что она никак не могла забыть поцелуй Саймона. И ей совсем не хотелось сейчас вновь увидеть женщину, выгнувшуюся, как тугой лук, под ласками воина. И без того покой ее души был нарушен.Ариана взяла арфу в руки и вышла из комнаты. Платье шуршало и нежно обвивалось вокруг ее колен и лодыжек, пока она направлялась по коридору в большой зал. Замок был полон снующих туда-сюда слуг — они громко обсуждали первый солнечный день после страшной бури и проделки хитрюги свиньи, которая опять ускользнула из загона Этелрода.В очаге большого зала плясали золотые язычки пламени. Саймон и Доминик расположились тут же, у огня. Серый кот по прозвищу Его величество Лентяй облюбовал себе место на шее у Саймона и свисал с нее, как грозовое облако. Кожаные рукавицы для соколиной охоты лежали тут же на столе. Саймон и Доминик о чем-то оживленно беседовали: судя по их плавным жестам, они обсуждали охоту на уток, попутно расхваливая достоинства своих соколов.Когда Ариана вошла в зал, Саймон вежливо кивнул ей, но не сделал никакой попытки подойти к своей супруге.Ариана почувствовала облегчение и… разочарование. Даже себе самой она боялась признаться, что надеялась перемолвиться с ним хотя бы словечком.«Похоже, я его совсем не интересую, — печально подумала она. — Да и о чем я буду с ним говорить, если он, может быть, сегодня ночью принудит меня исполнить супружеский долг?»Подавив нараставшее в ней раздражение, она отбросила страхи, которые продолжали терзать ее душу, но для которых вроде бы и не было оснований: после их неудавшейся брачной ночи . Саймон совершенно перестал замечать свою жену и не искал с ней встреч, а когда они случайно сталкивались в замке, он был безразлично-любезен, и не более.Мэг сидела у края огромного стола, за которым обычно трапезничали знатные господа из Спорных Земель. Но вместо тарелок с едой перед ней были разложены всевозможные мешочки и горшочки с настойками, бальзамами, растительными красками, порошками, снадобьями и мазями. Напротив нее сидела Эмбер. Огненно-рыжая и золотая головки полыхали на фоне серых каменных стен зала, склонившись над таинственными мешочками.— Кассандра говорит, что это очень хорошо помогает от простуды, — говорила Эмбер. — Хотя в менее тяжелых случаях Посвященные предпочитают не крапиву, собранную в середине лета, а ягоды венерина башмачка.Мэг взяла в руки горшочек со снадобьем, зачерпнула капельку и быстро растерла мазь между большим и указательным пальцами. Затем, когда мазь нагрелась, тщательно понюхала ее, попробовала на вкус и кивнула Эмбер.Ариана незаметно пристроилась рядом. Оруженосец Саймона — юноша, почти мальчик, с пушком на щеках вместо бороды — в тот же миг оказался перед ней, держа в руках блюдо с холодным мясом, фруктами, сыром, хлебом и чашей ароматного чая.— Спасибо, Эдвард, — удивленно произнесла Ариана.— Рад служить своей хозяйке, — ответил паренек.Эдвард посмотрел на Саймона, и тот резко кивнул. Мальчик поклонился Ариане и поспешно отошел.Ариана поняла, что Саймон все эти дни наблюдал за тем, что готовят ей на завтрак. При взгляде на поднос ей стало к тому же совершенно ясно, что Саймон сам отбирал блюда для ее трапезы.На тарелке были самые любимые ее кушанья. Особенно ей нравился чай из ягод шиповника и лепестков ромашки, и она его уже не раз заказывала.Под пристальным взглядом Саймона Ариана отложила арфу и принялась за еду.— Слава Богу, — пробормотал Доминик, увидев, что руки Арианы наконец-то оставили арфу в покое. — А то наши соколы расплакались бы как дети, слушая ее печальные песни.Саймон мельком взглянул на своего сокола, сидевшего на жердочке у стены. Скайленс с колпачком на голове вместе с другими птицами терпеливо дожидался своего хозяина. Вдруг сокол неосторожно пошевелился и распахнул крылья, удерживая равновесие. Колокольчики на кожаных путах, обвивавших лапки птицы, мелодично звякнули.Саймон отвернулся и вновь принялся поглаживать кота, блаженно свесившего голову с его плеча. Рукав его рубашки сполз и открыл алый заживающий рубец поперек его бицепса.— Я вижу, бальзам Мэг быстро залечил твою… э-э… случайную рану, — промолвил Доминик.Он говорил тихо, но Саймон слишком хорошо знал своего брата, чтобы не заметить оттенка сомнения в его голосе: Доминик ни капли не поверил в историю, которую Саймон сочинил про свою рану.— Да, — сказал Саймон, — Мэг — искусная врачевательница.— Как мог ты быть таким неловким — на тебя это непохоже. Расскажи-ка мне еще раз, как это случилось.Саймон сверкнул на него черными глазами, но не промолвил ни слова.— А, кажется, припоминаю, — произнес Доминик. — Ты слегка перебрал вина на свадьбе, стал показывать невесте всякие фокусы с кинжалом и порезался. Так ли это?Саймон, пожав плечами, молча грыз яблоко.— Да, неплохо придумано, — рассудительно сказал Доминик, — но, по-моему, пришло время и правду услышать, как ты считаешь?— То, что случается в брачную ночь, касается только жениха и невесты и принадлежит только им.— Да, но не в том случае, когда смерть одного из новобрачных может навлечь беду на Спорные Земли, — холодно возразил Доминик.— Но мы ведь живы, — сухо ответил Саймон.— И свадебные простыни были перепачканы кровью, как и полагается. Но уж не твоею ли кровью?Ответом Доминику было гробовое молчание.— Саймон!Голос Волка Глендруидов звучал тихо, но настойчиво. Он наклонился к брату, ожидая от него ответа.— Это не праздный вопрос, — жестко сказал Доминик. — Каждую ночь Мэг видит вещие сны. И с каждым разом они все больше пугают ее.Губы Саймона упрямо сжались, так что рот его превратился в тонкую алую линию, напоминающую шрам на его руке. Некоторое время он не отвечал, молча почесывая за ухом у Его величества Лентяя. Кот благодарно урчал.— Ариана и в самом деле твоя жена, а не только на бумаге? — хмуро спросил Доминик.Пальцы Саймона на мгновение замерли, затем продолжили ласкать кота.— Нет, — коротко ответил он.Доминик выругался на языке сарацинов.— В чем же дело? — спросил он.— Моя жена холодна, как северное море.— Она отвергает тебя?Хмурая усмешка пробежала по тонким губам Саймона, но рука его все так же нежно почесывала серебристо-серую кошачью шерсть.— Да, она отвергает меня, — спокойно согласился он.— Почему?— Она говорит, что скорее умрет, чем ляжет в постель с мужчиной.— Так посади ее на себя, черт возьми, — раздраженно произнес Доминик.— Надо подумать.Доминик ждал, но Саймон больше ничего не сказал.— Чем тебя ранили? — вновь требовательно спросил Доминик.Его настойчивый голос был слышен только Саймону.— Кинжалом, — нехотя ответил тот.— Кто?— Моя жена.Доминик так и предполагал, но был потрясен, услышав правду собственными ушами.— Она пыталась убить тебя? — спросил он.Саймон пожал плечами.— Дьявол! — выругался Доминик. — Теперь понятно, почему тебя больше не тянет к ней в постель. Да и самый крепкий меч после такого потеряет силу.— Если бы это было так, — буркнул Саймон себе под нос.— Что?— Если бы кинжал моей жены забрал силу моего меча! Но этого не произошло. Я боюсь, что не сдержусь, если она снова мне откажет.Черные брови Доминика взлетели вверх в немом изумлении: на поле битвы или в спальне — везде выдержка Саймона была предметом зависти многих рыцарей.— И поэтому ты спишь теперь один? — спросил Доминик.— Да. А сегодня она опять надела это колдовское платье, — сказал Саймон. — Дьявол меня подери, да я так бы и запустил руки ей под юбку.Доминик внимательно посмотрел в раздосадованное лицо брата. Спустя некоторое время он снова заговорил, тщательно подбирая слова:— Ты думаешь, она влюблена в другого?— Нет, если ей, конечно, дорога жизнь.Ледяной тон Саймона ясно дал понять Доминику, что даже он, его брат и господин, должен осторожно касаться такого тонкого предмета, как увлечения леди Арианы. Доминик не видел Саймона столь настойчивым с той поры, когда тот преследовал Мари, соблазнительно покачивающую бедрами между кострами в лагере крестоносцев. Глаза Саймона горели тогда, словно эти костры.Внезапно Саймон выругался, и его глаза смягчились.Кот махнул пушистым хвостом у него под носом, напоминая хозяину его главную и основную обязанность — ласкать Его величество Лентяя.— Нет, — спокойно продолжал Саймон, — леди Ариана никого не любит. Впрочем, если бы любила, было бы проще: я бы тогда убил этого счастливчика.Доминик ехидно усмехнулся.— Значит, леди Ариана, как те девки в гареме у султана, предпочитает женские ласки?— Нет. Ариана вообще не терпит прикосновений чьих-то рук. Даже когда моется, ей никто не прислуживает.— Во время мытья…Доминик улыбнулся, с наслаждением вспоминая купание со своей глендруидской вещуньей, которая любила воду даже, пожалуй, больше, чем сарацинские султаны, в чьих дворцах не умолкая журчали фонтаны.— Как слащаво ты улыбаешься, — заметил Саймон с неприязнью и любопытством.Любопытство победило.— Это ты так приручал своего соколенка? — продолжал он. — Ты, наверное, схватил ее, когда она намочила перышки в воде и не смогла взлететь?Доминик тихонько рассмеялся.Саймон ожидал ответа с плохо скрываемым нетерпением.— Я очень осторожно приручал своего соколенка, — произнес наконец Доминик, — будь то во время купания, в лесу или в спальне.Саймон посмотрел на Мэг — ее волосы горели золотым огнем, колдовские изумрудно-зеленые глаза живо блестели, когда она говорила с Эмбер.— Ты покорил ее своенравное сердечко с помощью этих золотых пут? — спросил он.— Нет.— Так ты колотил ее, что ли?Доминик отрицательно покачал головой.— Да, — заметил Саймон, — мне тоже никогда не нравилось силой побеждать слабых.— Вот и славно. Смею тебя заверить, слабые тоже не стали бы с тобой так поступать.Саймон громко расхохотался. Смех его был таким заразительным, что Ариана подняла голову от почти опустевшей тарелки. Дымчатые глаза девушки вспыхнули аметистовым огнем прежде, чем она снова потупилась.— Она смотрит только на тебя, — заметил Доминик.— Что ты сказал?— Я говорю про твою жену. Кто бы ни был в комнате, она видит только тебя.— Погоди, вот явится ее ненаглядный, тогда увидишь, — ядовито возразил ему брат.— Эрик?— Да, — коротко ответил Саймон.Доминик покачал головой:— Ничего-то ты не понимаешь. Ты и есть свет ее очей — ты, а не Эрик.— Ну да, конечно, что ж тут непонятного — поэтому она и пыталась пронзить мне сердце кинжалом.Доминик пожал плечами, но заметил:— Завоюй ее доверие, и она будет так же яростно сражаться на твоей стороне.— Звучит заманчиво.Чарующие звуки арфы полились с дальнего конца стола, где сидела Ариана. Девушка играла что-то очень мелодичное. Это не было похоже на песню, но арфа пела о вихре чувств и страстей, бушующих в холодной темной чаще вдали от теплой весны, превращающей тени в свет.Немного погодя музыкальная фраза повторилась. И вдруг послышался тонкий свист, он вплелся в мелодию, дополняя и повторяя ее.Красота вдруг раздавшихся звуков отозвалась серебром в душе Арианы. Она обернулась, чтобы узнать, кто вторит ее арфе.И поняла, что это… Саймон.Руки Арианы неожиданно безвольно упали на колени.— Играй же, соловушка, — сказал Саймон. — Или тебе мешает мой свист?— Мешает? — Ариана глубоко вздохнула. — Нет. Это было так красиво!Глаза Саймона широко раскрылись, затем сузились, и в них полыхнул уже знакомый огонь, как это всегда бывало у него рядом с Арианой.Или даже когда он просто думал о ней.Внезапно Саймон встал, снял с шеи Его величество Лентяя и посадил недовольно упирающегося кота у теплого очага.— Пойду проверю, не разучился ли мой Скайленс летать, — пробормотал он себе под нос.Он взял рукавицу, шагнул к жердочке у стены и снял с нее своего сокола.— Ты не подождешь остальных? — спросил его Доминик.— Я не король, и мне не нужна свита, — нетерпеливо ответил Саймон.— Возьми с собой хотя бы оруженосца — ты же видишь, что ему не терпится подышать свежим воздухом среди топей и болотных кочек.Саймон поискал глазами Эдварда, но его взгляд случайно упал на Ариану, которая смотрела на сокола как зачарованная.Саймон быстро подошел к своей супруге. Сокол у него на руке стремительной грацией напоминал своего хозяина.— Может, ты хочешь поохотиться со мной? — спросил муж жену. — Сокольничий говорит, что к западу от Стоунринга видели стаю жирных куропаток.— Поохотиться? О, конечно! — воскликнула Ариана, вскакивая на ноги. — Мне так скучно сидеть взаперти.— Эдвард! — крикнул Саймон, не отводя взгляд от жены. — Вели оседлать лошадей. Мы с леди Арианой едем на охоту.— Вдвоем сэр?— Да, вдвоем. Глава 11 Когда Кассандра спустя некоторое время после отъезда Саймона и Арианы зашла в зал, за огромным столом сидел только Доминик. Перед ним лежал древний латинский манускрипт, который он внимательно изучал, полностью поглощенный своим занятием.Кассандра с удивлением и видимым интересом посмотрела на сурового воина, склонившегося над древними текстами — редко кто мог прочесть латинские письмена. Колдунья в свое время довольно долго обучала этому Эмбер и Эрика: у Посвященных хранилось богатое собрание таких манускриптов, требующих перевода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39