— Я просто хотела немного отдохнуть.
Длинные пальцы Себастьяна сжали ее подбородок, и он заставил ее посмотреть ему в глаза.
— Лгать бесполезно, малышка. Несмотря на то что вы мне сказали, вы очень похожи на тех, от кого бежите, — на могущественных мужчин. Вы настолько похожи на меня, что я легко могу догадаться, что у вас на уме. Вы спокойно и хладнокровно отбирали этих мужчин в качестве ваших женихов. Вы ничего не питаете к этим троим, лишь бы они удовлетворяли каким-то вашим требованиям. Меня интересует, если хотите, на каком главном требовании вы сосредоточили свое внимание.
Раздражение захлестнуло ее — она чувствовала, как оно расправляет крылья, и попыталась спрятать его поглубже, но оно не подчинилось ее воле и вырвалось на свободу.
Это был не просто факт, что он и в самом деле хорошо ее понимал, — так же хорошо, как это всегда без усилий удавалось Фабиану. И хотя по трезвом размышлении она понимала, что он прав, сравнивая ее с ними, это ей совсем не понравилось, и ей не хотелось слышать так равнодушно высказанную им правду. Но не это привело ее в бешенство.
Это была реакция на его прикосновение, на тепло его пальцев, вцепившихся в ее подбородок, трепет ее сердца, прерывистое дыхание, тепло, разлившееся по телу. Мгновенное узнавание, вспышка огня, не угасшего со временем.
Ее избранники больше не существовали для нее. Прикосновение Фабиана не заставляло ее сердце трепетать. Но этот человек, его прикосновение, сводили ее с ума.
Сумасшествие.
— Раз уж вы настолько невоспитанны, что продолжаете настаивать, я расскажу вам. — «Сумасшествие делать это, но больше невозможно сопротивляться». — Я решила проверить, как прикосновение каждого из этих джентльменов действует на меня. — Она вырвала из его пальцев свой подбородок и с вызовом взглянула на него. — Это, в конце концов, никому не запрещается.
Его лицо превратилось в холодную маску, и она ничего не сумела прочитать в его глазах.
— Уэр — его прикосновение подействовало на вас? — Его голос стал грубее, и по спине ее поползли мурашки.
— Я танцевала с ним, гуляла, но ничего не почувствовала, когда он дотрагивался до меня. — Удовлетворение промелькнуло в глазах Себастьяна, и она злорадно добавила: — Поэтому лорд Уэр пока что единственный, кто остался в моем окончательном списке.
— Вы не будете пытаться подвергать испытанию Этельбрайта и Мортингдейла.
Те, кто знал его, не смогли бы принять эти слова за вопрос. Это был приказ, но Хелена решилась возразить:
— Конечно же, я испытаю их. Как иначе я смогу принять решение. — После столь вызывающего ответа она свернула на тропинку, ведущую к выходу. — А сейчас, когда я все рассказала вам, вы должны сдержать свое слово и позволить мне вернуться в зал. — Чувствуя, что выиграла этот раунд, она сделала несколько шагов.
— Хелена!
Грозное предупреждение. Она не остановилась.
— Мадам Тьерри наверняка волнуется.
— Проклятие! — Он сорвался с места и настиг ее. — Вы не можете быть такой безмозглой…
— Я не безмозглая!
— Только вообразите, как после вашей неудачи с Маркемом эти мужчины заключат вас в свои объятия!
Он цедил слова сквозь зубы, и это было для нее как бальзам.
— Я не поощряла Маркема быть таким… Он сам привел меня сюда, а потом позволил себе лишнее. Я ведь не могла знать, что он не джентльмен.
— Вы еще многого не знаете, — прозвучал за ее спиной голос Себастьяна. — Я хочу, чтобы вы пообещали мне не испытывать Этельбрайта и Мортингдейла, оставаясь наедине с каждым из них, и любое испытание вы будете проводить посреди этого проклятого бального зала на виду у всех.
Она сделала вид, что задумалась, потом покачала головой. Впереди уже виднелась стеклянная дверь.
— Не думаю, что могу вам обещать. У меня осталось слишком мало времени. Кто знает, что будет дальше…
Она не успела ни вздохнуть, ни закричать, потому что Себастьян схватил ее, развернул к себе и прижал к стене рядом с дверью. Тонкая планка проходила вдоль всей стены, и она вжалась в нее, широко распахнув глаза, в которых появился страх.
Он схватил ее за руки и поднял их над ее головой.
Она прерывисто вздохнула.
Он наклонился к ее лицу.
Заключил ее словно в тюрьму.
Поймал в ловушку.
Она едва дышала, не зная, покориться ли ей или его оттолкнуть. Его сила давила на нее, удерживала ее, заставляла дрожать. Не более дюйма разделяло их тела — она всем своим существом чувствовала его тепло.
Ему оставалось только слегка наклониться, чтобы заглянуть ей в глаза, что он и сделал, и их взгляды сцепились. Черты его лица словно были высечены из гранита.
— Ты должна обещать мне, что больше не будешь устраивать никаких испытаний — разве что на публике.
Ее горячий нрав восстал против его воли. Он горел в ее глазах, когда она попыталась вырваться из его тисков. Его пальцы сжались крепче, чтобы она не смогла вырваться, но не настолько, чтобы она могла обвинить его в том, что он причиняет ей боль. Она не осмеливалась оторвать тело от стены, а если бы осмелилась, то двинулась бы на него.
— Мужчины! — Она выплюнула это слово как ругательство прямо ему в лицо. — Все вы одинаковы! Вам нельзя, доверять!
Она задела его за живое. Это было видно по сверканию его глаз, по сжатым губам.
— Мы не все одинаковы, — отчеканил он.
Она сердито выгнула бровь:
— Вы хотите сказать, что я могу доверять вам?
— Да! — Он как будто бросил в нее это слово, и оно ударило в нее, и ее голова закружилась. И тут же его голос смягчился: — В вашем случае — да.
Ее сердце забилось где-то в горле. Потрясенная, она заглянула ему в глаза. Он не лгал, хотя все еще был так же сердит, как и она. Но теперь она знала правду, потому что у него не было причины ей лгать. Но что же это за причина?
— Почему? — спросила она, надеясь найти ответ на его лице, но оно вновь превратилось в непробиваемую маску.
Себастьян знал ответ, несмотря на гнев, он чувствовал его приближение, но старался его контролировать.
Она отказалась пойти с ним, позволить ему поговорить с ней наедине, почувствовать ее, несмотря на то, что его намерения были на сей раз благородными. Вместо этого она, похлопав Себастьяна по плечу, ускользнула от него.
Его охватила холодная ярость. Почему? Потому что она значила для него гораздо больше, чем любая из тех женщин, которые у него были раньше.
Он наблюдал, как она и Маркем покинули бальный зал, и последовал за ними, чтобы быть уверенным, что ничего не случится. Только для того, чтобы узнать… только поэтому…
Мысль о том, что она добровольно поставит себя в положение, когда Маркем захочет ее оскорбить, не приходила ему в голову.
Почему?
Потому что он любил.
Осознание этого факта потрясло его, лишило дара речи, он попытался отвлечь ее оттого, что сам только что осознал, и пока не хотел, чтобы она это увидела.
Ее глаза были широкими зелеными озерами — легко прочитать, легко утонуть. Она попалась, она была очарована, пленена.
Так же как и он.
Он глубоко дышал, чтобы прояснить сознание и вернуть себе способность думать.
Ее кожа излучала тепло, ее французские духи с запахом розы щекотали ему ноздри, туманили сознание.
Их лица были рядом, тела были рядом — настолько близко, что она чувствовала перемены в его сознании. Ее глаза широко раскрылись затем веки упали — она перевела взгляд на его губы.
Он медленно наклонил голову.
Она подняла к нему свое лицо.
Их губы соприкоснулись.
Встретились,
Слились.
Страсть вспыхнула и, подобно искре в сухой траве, быстро превратилась в пламя, сжигающее все на своем пути, захватившее их обоих, обдавая их своим жаром.
Ничего подобного он раньше не испытывал. Ни один поцелуй, который был в его жизни, не захватывал его так, как этот, не завладевал настолько его чувствами, не сосредоточивал его на ней, на ее губах, на глубинах влажного рта, на нежном сплетении их языков.
Она подчинялась ему с наслаждением и радостью, бесстрашная в своей невинности. Он целовал ее так страстно и раньше, но на этот раз она хотела сама соблазнить его.
Бессознательно или сознательно? Этого он не знал.
Он не мог думать. Не мог объяснить. Не мог убежать от огня, в котором сгорал.
Его чувства были обнажены, и сейчас он целиком погрузился в свои ощущения — в ее медовый вкус, в нежную округлость ее грудей, упирающихся в его грудь, в сладостное обещание ее тела, изогнувшегося ему навстречу.
Он брал все, что она предлагала, и отдавал все, что она требовала. И все сильнее очаровывался ею.
Хелена отбросила все сомнения еще до того, как их губы встретились. Осознание того, что он собирается ее поцеловать, — разве при этом можно было о чем-то думать.
— Но…
Ей хотелось бы, чтобы этого не было, но это было. Ее ум, ее чувства, каждый стук ее сердца теперь принадлежали ему. И как бы она ни уговаривала себя, что ей надо держаться от него подальше, она не могла выдернуть себя из его объятий и из его игры.
Опасный.
Это слово промелькнуло у нее в голове, но она больше не верила этому, по крайней мере, в физическом смысле. Он не причинит ей вреда. Она знала, что она может ему доверять. И уже доверяла.
Он может взывать к ее сознанию и ломать линию защиты, которую она воздвигла против могущественных мужчин, но, пока она в его объятиях, с его губами на ее губах, она знала и понимала только одно: он принадлежит ей.
Видеть могущественного мужчину у своих ног было слишком соблазнительно, слишком заманчиво. Это кружило голову и позволяло чувствовать свою власть.
Он получал от нее удовольствие. Она чувствовала это через его поцелуи, через немедленный ответ на каждое ее желание. Любой намек на нежелание, и он отпустит ее, утешит ее, подождет ее знака, что может снова завладеть ее ртом, что она снова готова глубоко погрузиться в его поцелуй, готова принять его язык, ласкать его, сплетаться с ним — все это было притягательно соблазнительным.
Он не отпускал ее рук, а сжал их крепче, но безболезненно для нее, и чтобы она не вырвалась, его локти упирались в стену рядом с ней. Она хотела почувствовать его всего. Ее собственное тело ожило, разгорячилось, нервы напряглись. Она хотела его совсем рядом, грудь к груди, бедра к бедрам.
Она хотела его всего.
Она изгибалась под ним, касаясь его своим телом, позволяла своему телу ласкать его.
И тут же почувствовала его ответ — почувствовала глубину огня, в котором ей предстояло гореть. Почувствовала, как он утратил над собой контроль.
Они прервали поцелуй.
Прервали оба. Им надо было вздохнуть, надо было подумать.
Оба часто дышали, не отрывая взгляда от губ друг друга.
Они одновременно подняли глаза, и их взгляды встретились.
Ее мысли можно было прочитать в ее глазах, и ей казалось, что он смотрит ей прямо в душу.
Это было не то место и не то время.
Будут ли когда-нибудь и то место, и то время, никто не знал, но они понимали, что сегодня не могут зайти дальше.
Они оба это знали. И страдали от этого.
Когда стук сердца в ушах прекратился, Хелена перевела дыхание и тихо попросила:
— Отпусти меня.
Он колебался. Затем постепенно его тиски стали ослабевать. Она высвободила руки и опустила их.
Он не сдвинулся с места.
Она отступила, тоскуя о потере его тепла, и, не поворачивая головы, произнесла:
— За вашу помощь с Маркемом — спасибо.
Немного поколебавшись, она подошла к двери и уже взялась за ручку, когда он сказал тихо и нежно:
— Увидимся позже, малышка.
Себастьян явился в свой дом на Гросвенор-сквер рано утром. После бала он отправился в клуб, затем поехал с друзьями в игорный дом. Но игра не смогла отвлечь его от мыслей: часы, проведенные за игрой, только способствовали тому, чтобы он укрепился в своем решении.
Оставив плащ и трость в холле, он прошел в библиотеку и, включив лампу, сел за стол, чтобы написать письмо.
Он адресовал его господину Тьерри. Хелена остановилась в их доме, и его жена представила ее обществу. Себастьян не знал, в каком родстве состоит она с де Севром, и к тому же вообще не доверял этому человеку. Тьерри, несмотря на то что был французом, производил впечатление честного человека.
Скрип пера по бумаге был единственным звуком в доме; тишина огромного дома, его дома, где он родился, окутывала его словно уютное одеяло.
Он отложил перо, прочитал послание, подумал, что еще следует добавить. И стал писать снова, пока не поставил свою подпись — Сент-Ивз.
Присыпав письмо песком, он снова сел за стол. Посмотрел на камин, где горели дрова.
Себастьян не знал, следовало ли это делать. Должен ли он пойти на уступку, которую требовала Хелена, уступку, в которой она, возможно, действительно нуждалась, чтобы стать его герцогиней? Но он попытается. Он сделает все, что может, все от него зависящее, чтобы эта гордячка стала его женой.
Ответ был простым: он должен жениться.
Он только теперь встретил ее, встретил единственную женщину, которой впервые за всю жизнь хотел обладать целиком.
Или она, или никто.
Он давно ждал какого-нибудь знака, что она тоже его хочет, что осознанно этого желает. Сегодня… сегодня они вплотную подошли к той невидимой черте, перешагнув через которую оказались бы в другой зоне — запретной.
Они успели остановиться, но только на время, и она знала это, понимала правду так же, как и он ее понимал.
Это был тот самый знак. И это было то самое подтверждение, которое вселяло в него уверенность.
Себастьян посмотрел на письмо, пробежал глазами те места, где приглашал Тьерри с женой, мадемуазель графиню и мистера де Севра провести следующую неделю в Сомерсхэм-Плейс. Он дал ясно понять, что это будет частный визит, что другими гостями в этом поместье будут только члены его семьи.
Такие условия, изложенные предельно ясно, означали только одно.
Себастьян улыбнулся, — даже сейчас он не мог предсказать, как отреагирует на приглашение Хелена. Но он увидит ее завтра вечером на маскараде у леди Лоуи. Какова бы ни была ее реакция, он о ней обязательно узнает.
Он свернул письмо трубочкой, зажег свечу, растопил воск и приложил свою печать. После чего погасил лампу и зашагал к двери.
В холле он положил письмо на серебряный поднос.
Дело сделано.
Себастьян поднялся в спальню и улегся в постель.
Глава 6
На следующее утро, в девять часов, Вийяр раздвинул полог над кроватью своего хозяина. Луи проснулся и бросил на него сердитый взгляд.
Вийяр поспешил оправдаться:
— Месье, я знаю, что вы захотите узнать об этом немедленно. — Он положил пакет на кровать рядом с Луи.
Глядя на пакет, Луи нахмурился, затем его лицо прояснилось.
— Хорошо, Вийяр. Очень хорошо. — Он вылез из-под одеяла. — Принеси мне шоколад, и я прочитаю депешу моего дяди.
Откинувшись на подушках, Луи вскрыл пакет, надписанный четким почерком Фабиана. Три письма, завернутые в один лист пергамента, рассыпались по простыне.
На пергаменте был написан приказ:
«Прочитай мое письмо к тебе, прежде чем что-то предпринять. Ф.».
Луи осмотрел все три письма. Одно для него, другое — тоже почерком Фабиана — было адресовано Хелене. Третье было также для Хелены, но написанное девичьей рукой. Немного поразмыслив, Луи решил, что оно наверняка от Ариэль. Отложив в сторону письма для Хелены, он вскрыл свое.
В нем было два листка, плотно исписанных твердой рукой Фабиана. Сгорая от нетерпения, Луи развернул их и посмотрел на Вийяра, стоявшего рядом с чашкой шоколада на подносе. Он кивнул, взял чашку, сделал глоток и начал читать.
Вийяр увидел, как улыбка исчезла с лица хозяина и оно побледнело. Рука Луи дрожала. Шоколад выплеснулся на простыню, и он выругался. Вийяр бросился промокать пятно. Ругаясь, Луи поставил чашку на поднос и снова вернулся к письму.
Под предлогом подготовки одежды для Луи Вийяр наблюдал за хозяином. Когда Луи отложил письмо и невидящим взором обвел комнату, Вийяр равнодушно спросил:
— Месье граф чем-то недоволен?
— А? — Луи вздрогнул и помахал письмом. — Нет-нет, мой дядя доволен тем, как продвигаются дела. Пока, во всяком случае. — Луи посмотрел на письмо и тщательно его сложил.
Вийяр ничего не сказал — у него будет возможность прочитать письмо позже.
— Прошло несколько минут, и Луи произнес, как будто размышляя вслух:
— Все, кажется, идет по намеченному дядей плану.
— Так было всегда, месье.
— Он говорит, что мы все хорошо сделали, но должны продвигаться вперед быстрее. Я не знал этого, но, похоже, английское общество через несколько дней разъедется по своим поместьям. Я предполагал, что это случится лишь на следующей неделе.
— Тьерри не обмолвились об этом ни словом.
— Ты прав. Мы обсудим это с Тьерри, когда он вернется. Но сейчас перед нами стоит трудная задача. Мы должны каким-то образом устроить, чтобы Сент-Ивз пригласил Хелену погостить в его загородном доме.
— Вы думаете, герцог может прислать такое приглашение?
Луи фыркнул:
— Он без ума от Хелены с момента нашего приезда, как и предсказывал мой дядя Фабиан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27