— Нет, — такому не бывать, — прошептала она. — Такого не будет!
Но если она будет и дальше одинока, такой финал неизбежен. Она должна выйти замуж за Курта, дать ребенку отца и не ограничивать свою жизнь только материнской любовью. Курт станет хорошим отцом для Джонни, и мальчик сможет полностью доверять ему.
Его родному отцу, очевидно, не интересно как растет его сын, лишь бы он не нищенствовал.
— Джонни, — обратилась к сыну Энэлайз, — тебе нравится дядя Курт?
— Дядя Курт? — переспросил мальчик и утвердительно кивнул головой, — и его лошади тоже!
Энэлайз улыбнулась — конечно лошади были для Джонни важнее всего. И вдруг его лицо, только что очень оживленное, чем-то омрачилось.
— Что случилось, — озабоченно спросила она.
— Я вспомнил дядю. Он был в доме у дедушки.
Сердце у Энэлайз защемило.
— Что за дядя у дедушки в доме? Кто он?
— Плохой. Он кричал на тетю Фрэн.
— Кто он? — спросила Энэлайз и заглянула мальчику в лицо.
— Не знаю, — ответил мальчик. Его маленькое личико насупилось, а губки задрожали. — Он сильно кричал, мама.
— Он напугал тебя? — спросила сочувственно Энэлайз.
Джонни кивнул головой и сказал:
— Он — страшный! Он — злой!
— Ну, тебе нечего было бояться. Дедушка и тетя Фрэн не дадут тебя обидеть.
— Я знаю, — вздохнул мальчик, — но тетя Фрэн плакала.
— Не беспокойся ни о чем, — заверила его Энэлайз и поцеловала. — Я поговорю с твоим дедушкой, и дедушка сделает все, чтобы этот мужчина не испугал тебя снова. Хорошо?
Мальчик послушно кивнул, а Энэлайз добавила:
— Следующий раз ничего не скрывай. Говори все сразу мне, а я что-нибудь придумаю.
Мальчик весело улыбнулся, а мать крепко обняла его.
— А теперь беги и вымой руки. Будем ужинать.
Энэлайз посмотрела вслед сыну и подумала, что сердитый дядя в доме Шэфферов был, конечно, Марком. Кто еще, кроме него, мог довести Фрэнсис до слез?! Кто еще, кроме него, мог позволить кричать на нее?! Видимо, Фрэнсис приготовила обоим сюрприз — встречу друг с другом, но попала Марку под горячую руку.
Конечно же, Марк возвратился после окончания войны домой, но даже не попытался навестить ее. Было ясно, что он и впредь собирается соблюдать свое обещание никогда не встречаться и не расспрашивать о ней. Но неужели он распространил это на собственного сына? Как же я была глупа, все еще продолжая хранить ему верность!
Мы с Джонни ему не нужны. Оставаясь верной этому браку, она лишит мальчика отца, а себя — полного женского счастья. Это несправедливо.
Ей придется выбросить Марка из своего сердца, так же, как это сделал он!
За ужином Энэлайз была рассеянна и плохо улавливала, о чем болтал Джонни. Уложив мальчика в кроватку, она торопливо рассказала ему сказку и спела привычную колыбельную. Когда же Джонни заснул, Энэлайз быстро поднялась к себе. Постояв немного перед зеркалом, она поправила прическу, затем накинула плащ и вышла из дома.
Если она не предпримет решительного шага сейчас, узнав, что Марк не только не явился к ней, но и накричал на их собственого сына, то потом — у нее не хватит воли.
На улице она окликнула извозчика и назвала ему адрес Курта Миллера. Было очень страшно и, конечно, неприлично так поздно ехать к нему.
На следующее утро об этом узнают все и будут шокированы. Энэлайз слабо улыбнулась — ей не привыкать.
Дворецкий сразу проводил ее в кабинет Курта. Как и положено вышколенному слуге, он ничем не высказал своего удивления по поводу ее столь позднего визита.
Когда Курту доложили о приезде Энэлайз, он на минуту замер — поняв, что сейчас решится его судьба. Тревога, удивление и восторг охватили его. Он стремительно направился в кабинет, где ждала его любимая женщина.
— Энэлайз?! Что… что случилось?
— Ничего, Курт. Честное слово, ничего не случилось, не волнуйся. — Она почувствовала, как ее решимость вдруг резко упала, но продолжала, — Курт, сегодня вечером я решила для себя все. Джонни видел в доме Шэфферов Марка. Тот накричал на мальчика, когда Фрэнсис привела его к нему. Я была так глупа. Я пришла сказать, Курт, что я принимаю твое предложение. Я разведусь с Марком и выйду за тебя замуж.
Курт, не веря своим ушам, стоял, как завороженный. Его лицо озарилось радостной улыбкой.
— Энэлайз, любовь моя, — произнес он и сжал ее в своих объятиях.
Глава 14
Марк проснулся испуганный, весь в холодном поту. Он снова видел во сне Энэлайз.
Она, одетая в белую ночную сорочку, стояла перед ним. Ее прекрасные локоны разметались по плечам. Энэлайз выглядела так же, как и в их первую ночь. Она улыбалась ему, а он шел ей навстречу. Но вдруг солдат в голубой форме, появившийся между ними, схватил Энэлайз, которая стала кричать и вырываться из его рук, но безуспешно. Офицер разорвал ее одежду и грубо бросил на землю. А Марк в это время стоял как вкопанный, его ноги налились свинцом и не в силах двинуться с места он, цепенея от ужаса, смотрел, как насилуют Энэлайз. Он видел ее большие голубые глаза, умолявшие о помощи, слышал ее душераздирающий крик, но оставался недвижим. Его переполнял дикий гнев, но при виде обнаженного тела Энэлайз он, как всегда, почувствовал желание. Сделав свое дело, солдат встал, и Марк впервые увидел его лицо. Солдатом в голубой форме был он сам, ужаснувшись, понял Марк.
Сердце его бешено заколотилось, и он проснулся. Неужели он никогда не перестанет думать о ней? Она врывается даже в его сны!
Чертыхаясь, он здоровой рукой потянулся к бутылке, стоящей на столике, рядом с кроватью. Неловко задетая бутылка тихо звякнула и чуть было не опрокинулась.
— Мне надо выпить, чтобы успокоиться, — сказал он сам себе и, действуя, на этот раз осторожней, достал бутылку.
— Ну, вот, а говорят, что я сам о себе не смогу позаботиться!
Марк медленно, не выпуская бутулку из руки, сел и принялся ее откупоривать. Сделав большой глоток, он с облегчением почувствовал, как огненная жидкость обжигая горло, пошла внутрь.
В последнее время он пил уже не для того, чтобы заглушить боль; она его почти не мучила. Он пил, потому что если не напивался до бесчувствия, то постоянно думал об Энэлайз.
Дверь открылась, и на пороге показалась фигура его назойливого адъютанта.
— Сэр, с Вами все в порядке? — спросил он.
— А, Джексон! Надо сказать, что ты следишь за мной как преданная жена и даже больше, — саркастически приветствовал его Марк, отдавая бутылкой честь. — Такой кошачий слух надо иметь разведчикам.
Джексон не отвечал. Полковник говорил такое слишком часто, и Джексон предпочитал не возражать ему.
Он вошел в комнату, зажег керосиновую лампу на столике и, как обычно, уселся в свое кресло дежурить.
«И к чему так напиваться?» — рассуждал он про себя.
— Все вспоминаете о ней, — произнес он вслух. Это был не столько вопрос, сколько утверждение.
В ответ Марк только громко расхохотался и сделал еще один большой глоток из бутылки.
Понять, как женщина может настолько сбить мужчину с толку, Джексон никак не мог. Если бы на месте полковника был другой человек, то сержант решил бы, что тот сошел с ума. Но его командир был настолько бесстрашен и хладнокровен, когда водил солдат в сражение, и такое простое объяснение не устраивало Джексона. Именно командиру, тогда еще бывшему майору, сержант был обязан жизнью — тот вытащил раненого сержанта с поля боя. На фронте Марк Шэффер стал живой легендой. Рассказы о его бесстрашии и хладнокровии были нисколько не преувеличены.
Сержант, бесконечно ему преданный, сам неоднократно был свидетелем, как полковник выполнял самые опасные задания, мгновенно принимая решения, позволявшие им всем остаться живыми и невредимыми.
Джексон, будучи обязанным своему командиру жизнью, ненавидел женщину, из-за которой этот сильный человек катился сейчас в пропасть.
Еще на фронте сержант замечал, что майор всегда с нетерпением ждет почты, хотя и старается скрыть свое волнение. Он быстро просматривал полученную личную корреспонденцию, но не радовался, а наоборот, все глубже залегали у него на лице горестные морщины. Но самое плохое время наступило, когда командир вернулся из короткого отпуска домой. Он и раньше был одним из самых храбрых командиров, но теперь явно было видно, что он ищет смерти. Добровольно он вызывался выполнять самые опасные задания, а в боях бросался в гущу сражения, как тигр. Но удача долго сопутствовала ему.
Он прошел невредимым через все кровопролитные сражения, особенно у Вилдернесса и только в последнем бою пролетевший снаряд разорвался рядом, поразив крупной шрапнелью всю левую половину тела.
За смелость в боях ему после ранения было присвоено звание полковника. И только Джексон и лечащий врач знали, что это звание чуть не стоило Марку Шэфферу жизни.
На этот раз Джексон, спасая командиру жизнь, вынес его с поля боя и доставил в лазарет. Врачи сделали все возможное и во время операции удалили большую часть шрапнели, зашили крупные раны. После операции командир долго приходил в себя и постоянно бредил.
Джексон, находившийся постоянно рядом, понял, наконец, сложив отрывки бессвязных речей командира, почему тот искал смерти. Полковник безумно любил свою неверную жену! Именно переживая ее измену, он стал искать смерти.
Доктора не надеялись, что полковник выживет, но его железное здоровье, данное ему от природы, не позволило ему умереть, несмотря на то, что душа его жаждала смерти.
Он вынес послеоперационную инфекцию и подхваченную в госпитале лихорадку; он выжил после еще одной операции, которую сделали уже в военном госпитале Балтимора, извлекая остатки шрапнели.
На этот раз осложнений не было, но выздоровление текло слишком медленно, и прошло несколько месяцев, прежде чем Джексон смог увезти полковника из военного госпиталя в Нью-Йорк.
Джексон привез домой невероятно изменившегося человека. Тот красивый сильный мужчина исчез. Тяжелое ранение невероятно изменило Марка Шэффера. Его левая рука безжизненно висела, а левая нога волочилась по земле, совершенно утратив подвижность. Передвигаться некогда гибкий и стройный Марк, мог только с помощью костылей, превозмогая острую боль. Но более всего пострадало его красивое лицо. Длинный рваный шрам, точнее два, едва разделенных здоровой кожей, протянулись через левую щеку и стянули всю кожу от левого виска до уголков рта. В результате на искривленном лице Марка губы сложились в постоянную сардоническую улыбку.
Не меньшие изменения произошли и в его психике. После ранения и операций доктора, чтобы смягчить невыносимую боль, давали ему опиум.
Но, опасаясь привыкания, как только это стало возможным, отменили опасное лекарство. А боль все еще оставалась, и Марк, чтобы выдержать ее, стал пить. Именно в эти длинные ночи, когда был так одинок со своей душевной и физической болью, полковник, слово за слово рассказал Джексону об своей любви к Энэлайз, о ее красоте. Он рассказал о своей, все погубившей ревности, и о том, что она возненавидела его. За все время на фронте, он не дождался от нее ни одного письма, более того, она ушла из дома его отца, забрав их маленького сына. Особенно мучительно было Марку рассказывать о последней встрече, когда он обвинил ее в измене, а она даже не попыталась этого опровергнуть.
Джексон узнал также о клятве полковника никогда больше не видеть жену и не интересоваться ею.
Вот почему такой сильный человек, как его командир, потерял желание жить — его сломало женское предательство.
Выжив после ранения вопреки своей воле, теперь он остался беспомощным инвалидом, находящим утешение только в пьянстве. Его физические мучения переплелись, усиливая друг друга, с его душевными муками, и Марк замкнулся в себе, полностью уйдя в свои страдания.
Сержант, пытаясь как-то отвлечь полковника от бутылки, сказал:
— Я видел Вашего сына. Он совершенно замечательный мальчик.
Лицо Марка скривилось еще больше.
— Эта дура Фрэн… Какого черта она принесла его сюда?! Ему вредно видеть такого отца! Ему после этого будет сниться кошмары, — зло ответил он.
— Будьте уверены, полковник, если Вы будете на него так кричать, как вчера, он действительно испугается, — заметил Джексон.
Марк выпил еще глоток и продолжил разговор о еыне.
— Фрэн постоянно говорит отцу, что мальчика надо забрать от нее.
Сержант заметил, что полковник избегает называть жену по имени.
— Это идиотка Фрэн решила, что мне хочется воспитывать сына самому. Только мне этого не хватало, особенно здесь, в этой угрюмой семье. Могу себе представить, что будет с ребенком, если его воспитанием займется Фрэн!
После этой вспышки Марк замолчал, и его мысли вновь унеслись к Энэлайз. Он представил себе, как она красивая и радостно оживленная играет с сыном, протягивая руки, чтобы поймать его в объятия!
Марк должен был согласиться с сержантом в том, что его сын — совершенно замечательный парень! Ему было чем гордиться. Несмотря на краткий и неудачный визит, Марк успел заметить, что мальчик был похож на него, прекрасно одет и воспитан. В нем не чувствовалось робости и застенчивости, характерной для мальчиков, которых воспитывают одинокие женщины.
— А впрочем, почему только одни женщины?.. О нем ведь заботится тот немец — владелец магазина, который заменяет, видимо, ему отца! — продолжил свои размышления Марк. — Глупая Фрэнсис думала, что если приведет к нему Джонни, тот сразу полюбит отца!
Марк еще пытался о чем-то думать, но тут алкоголь сделал свое дело, и мысли его стали расплываться. Он почувствовал, что сейчас уснет.
— Надо уезжать, а то Фрэн своими причитаниями совсем сведет меня с ума, — успел подумать он, прежде чем погрузиться в сон.
Джексону было, конечно, понятно, о каком отъезде говорит полковник. С первого момента, как только Джексон привез его домой, Фрэнсис не переставала плакать. Она обрушила на брата уже целый водопад слез, и это приводило полковника в бешенство.
— Неужели эта женщина никак не может понять, что ее постояные причитания только убеждают его в том, что он — бесполезный и безобразный калека? А все считают ее такой разумной?! — Нет, он, Джексон, не видит в ней ни капли здравого смысла. Если бы она хоть немного соображала, то, во-первых, не плакала при каждом взгляде на полковника; а во-вторых не привела бы сюда эту красивую блондинку, даже не предупредив ее, что случилось с братом!
Надо было видеть лицо полковника, когда блондинка, увидев его, испуганно вскрикнула, а затем очень быстренько смылась. Учитывая, что блондинка когда-то была помолвлена с командиром, немудрено, что после этого полковник почти неделю был в ужасном настроении и пил больше обычного.
В это время Марк, уже откинувшийся на подушки с закрытыми глазами, пробормотал:
— Теперь я знаю, почему Энэлайз пришлось отсюда уйти. Боже мой, даже мне здесь до смерти надоело… — он повернулся на другой бок и через мгновенье уже крепко спал.
Джексон еще немного посидел в кресле, но убедившись, что полковник крепко спит, тихо вышел из комнаты.
Энэлайз стояла у окна и ожидала, когда покажется экипаж Прентисса Шэффера, забиравшего в это время внука на прогулку.
На этот раз она не собиралась оставаться дома, а хотела встретиться с ним, чтобы обсудить встречу Джонни с отцом. Она хотела выяснить, чего так испугался мальчик, и почему Марк так безобразно кричал, напугав ребенка.
Если Марку не понравился собственный сын, тем хуже для него! Но она не допустит, чтобы он кричал и пугал Джонни! Скоро у мальчика будет настоящий отец в лице Курта Миллера. Раз так случилось, может быть Джонни лучше совсем ничего не знать о своем настоящем отце?
Она вздохнула и с горечью подумала, что лучше бы она совсем никогда не встречала Марка Шэффера.
И с той же горечью подумала, что наслаждение, которое ей давал Марк, ей больше не даст ни один другой мужчина.
В тот раз, когда Энэлайз пришла ночью в дом Курта, она сама настояла на их интимной близости.
Курт, осчастливленный уже ее согласием на брак, хотел подождать с этим до окончания бракоразводного процесса и их женитьбы. Но Энэлайз, давно тосковавшая от женского одиночества, надеялась, что любовная близость с Куртом, поможет ей окончательно забыть Марка. Она надеялась, что после утоления женских желаний с другим, она перестанет постоянно вспоминать о ночах, проведенных с Марком.
Но здесь ее ждало глубокое разочарование. Курт был очень нежен и старался, чтобы ей было хорошо, но Энэлайз не почувствовала и сотой доли ощущений, испытанных с Марком. Нежность Курта не разжигала в ней пламя страсти. Счастливый Курт заснул рядом с ней, а Энэлайз долго лежала и уговаривала себя, что любовь еще может прийти к ней со временем.
Ей просто надо привыкнуть к Курту, и совсем не важно, что она при первой близости с ним не испытала того наслаждения, которое дарил ей Марк. В браке ведь есть и другие стороны, не связанные с любовной близостью, а уж здесь-то Курт будет всегда на высоте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34