– Она дотошна, она – сноб. До отвращения правильная.
– О! – голубые глаза Констанции широко раскрылись, она залпом осушила свой бокал.
– Итак… – пробормотал Адам, вслед за женой опустошив свой бокал и начав вертеть его в руках. Казалось, старший Марлоу в растерянности.
– Нет, она замечательная и милая, – Джеймс подался вперед. Он мелкими глотками пил бренди, поставив локти на колени. – Она невероятно хорошо воспитана, остроумна, благородна, черт возьми! Четверо суток во время шторма она почти не спала, ухаживая за нами. Этим нельзя не восхищаться, – он протянул пустой бокал матери.
– Ей восемнадцать, – продолжал он с тоскливой ноткой в голосе. – Но мы долго были вместе, и мне начало казаться, что она – моя классная дама и ставит мне отметки за манеры и за правила соблюдения гигиены.
– Итак, – повторил Адам, откинувшись в кресле. – Весь вечер у меня было чувство, что в животе холодеет.
– Адам! – воскликнула Констанция.
– Это так, мама. Мам-ма, – Джеймс передразнил высокий мелодичный голосок Иден. – У нее доброе сердце, но ее вымуштровали так, что она превратилась в камень. Она не любит, когда к ней прикасаются. Можно клюнуть ее в щечку, чуть пожать ручку – но лишь чуть-чуть. И она стала очень разборчива, с кем стоит, а с кем не стоит общаться.
– Она действительно держалась очень напряженно, когда я ее обнял, – сказал Адам. – Но… сноб? – он осушил второй бокал.
– Клянусь! Неожиданно она невзлюбила моего друга Рэмсея, посчитала его грубым, неотесанным. Это ее собственные слова.
– Есть много причин, почему женщина может невзлюбить мужчину, – вмешалась Констанция, чувствуя, что за этими словами кроется что-то еще. Есть только одна причина, почему женщина может невзлюбить мужчину с фамилией Маклин. Явно не в лучших традициях леди, она осушила и второй бокал. – Ничто не доказывает, что она сноб.
– Но почему… – Джеймс протянул пустой бокал матери. – Ведь Рэмсей – один из самых ярких благородных людей среди тех, кого мне приходилось встречать. Высокий, элегантный, джентльмен среди джентльменов. Чем же вызвано ее отношение, если не снобизмом?
В наступившей тишине Констанция в очередной раз наполнила бокалы, затем взяла свой и поставила на ковер рядом с креслом. Чем же еще, в самом деле? Адам никогда не встречался с ее старым возлюбленным Гаскеллом Маклином. Но имя наверняка известно мужу и… репутация Гаскелла тоже. Адам не поймет… Боже! Она позволила воображению увлечь себя. Молодой человек, возможно, всего лишь дальний родственник.
– Она казалась напряженной на причале сегодня днем, – Констанция постаралась взять себя в руки. – Ты уверен, что во время путешествия она ничем не болела?
– Дайте подумать, – Джеймс откинулся на спинку кресла, поскреб рукой подбородок. – Последние три дня она жаловалась на головную боль и почти все время проводила в каюте, но от помощи доктора отказалась. Наверное, просто небольшое женское недомогание…
Констанция бросила внимательный взгляд на своего старшего сына, а Адам Марлоу сочувственно подмигнул Джеймсу.
– Джеймс Атертон Марлоу, вы непроходимый тупица! Неудивительно, что ни одна порядочная девушка не собирается за тебя замуж! – Констанция поднялась на защиту дочери. – У нее тоже были тяжелые дни! Она просто истощена. А еще ожидание встречи с родиной. Не удивительно, что девочка чувствовала себя неважно. Поверьте, стоит ей немного отдохнуть и привыкнуть – и перед нами появится всем известная шалунья Иден!
* * *
На следующий день после обеда Иден застыла на пороге своей комнаты, положив руку на косяк открытой двери, а вторую прижав к щеке. Ее одолевали сомнения. Иден уже развернулась, чтобы отправиться в гостиную, но на ее пути возникла седовласая служанка, убиравшая комнаты наверху.
– Честно, мисс, я управлюсь, – уверяла Черити, глядя на полупустые сундуки, белье, сложенное стопками на кушетке, и предметы женского туалета, наполнявшие спальню Иден. Комната больше походила на пошивочную мастерскую, чем на спальню молодой девушки.
– Хорошо. Проследите, чтобы тяжелые бархатные платья были обернуты бумагой до того, как их повесят в шкаф.
– Да, мисс Иден. Я все знаю, – Черити улыбнулась, пытаясь скрыть раздражение.
Иден поняла ее чувства и вздохнула, призывая себя не вмешиваться.
– Простите, Черити. Я привыкла все делать сама. Наверное, понадобится некоторое время, чтобы расстаться со школьными привычками. Теперь я дома.
Девушка выглядела такой смущенной, что Черити подошла и обняла Иден за плечи, ободряюще улыбаясь.
– Вы быстро привыкнете. Все время помните, если вам что-то нужно, это может сделать кто-нибудь из слуг.
Иден рассмеялась.
– Все так просто, – она начала спускаться, понимая, что должна привыкнуть ко многому, чтобы не допускать неловкости. Слуги… братья… родители…
Иден прошла по дому, заглядывая в комнаты и сравнивая их с теми, которые нередко видела во сне. Заметила новый коврик, вазу, картину. Из окна верхней гостиной оглядела сад, увидела мать, нарезавшую цветы для украшения стола. Вид был такой чарующий, что Иден присела на подоконник, прижалась головой к стеклу. Ее ДОМ. Он всегда оставался в памяти, и даже сейчас кажется огромным, когда она уже выросла. Возможно, когда-нибудь ее собственный дом будет наполнен таким же уютом и сердечностью.
Иден молча смотрела на мать, направлявшуюся к дому. Родной дом… Но… Как скоро ее выдадут замуж и навсегда изгонят из родного гнезда? В глазах заблестели слезы, она попыталась сдержать плач. Иден встала и заставила себя вспомнить о миссис Данливи, чувстве долга. Нет, нельзя позволить чувствам подавлять мысли о долге. Она должна занять место рядом с мужем, когда выберет его. Но до этого может наслаждаться пребыванием дома и постарается оправдать надежды родителей на то, что их дочь привнесет в колониальную жизнь немного изящества, ради чего, собственно, ее и отправили учиться в Англию.
Промокнув глаза кружевным платочком, Иден выпрямилась и с намеренным изяществом пошла к двери. Начать можно хотя бы с того, чтобы помочь маме украсить стол цветами.
Констанция пересекла холл и направилась в кабинет мужа. Иден заметила мать с верхнего пролета лестницы, но окликать с такого расстояния вряд ли имело смысл. Девушка медленно спускалась вниз, про себя отмечая изменения в холле: очаровательные голубые обои, новый бельгийский ковер, столик с мраморной крышкой. Иден остановилась, улыбаясь и чувствуя умиротворение.
За поворотом находился кабинет отца – сквозь полуоткрытую дверь послышался его голос:
– Констанция!
Отец не был рассержен, скорее удивлен. Иден улыбнулась, думая, какую странную пару составляли ее родители: высокий, полный достоинства отец и рядом с ним – хрупкая, чувствительная мать. Но они всегда так хорошо ладили…
– Констанция, но… Если кто-нибудь зайдет…
Услышав эти слова, Иден резко остановилась.
– Никто не зайдет, Адам, – уверенно сказала Констанция. Ее смех был капризным. – Мальчики штудируют местную экономику… или местных женщин. Иден разбирает свои вещи. А слуги и сами знают, что в твоей берлоге тебя лучше не беспокоить.
– О, Констанция, у меня целый ворох цифр, которые нужно… – голос отца стал низким, прерывистым.
– Я тоже цифра, которой нужно внимание, – воцарилось молчание, затем ее бархатистый голос продолжил: – Ты не сможешь ничего разглядеть, – видимо, ее рука закрыла ему глаза.
– Боже, Констанция, что ты делаешь… О-о! Ненасытная шалунья! – его голос стал глухим, почти неслышным.
Раздался победный смех Констанции. В тишине послышался шорох шелка, затем скрип стула.
Иден замерла, не в силах двинуться с места. Тяжелое дыхание и стон удовольствия донеслись из кабинета. Затем она расслышала шепот матери:
– Я закрою дверь.
Иден метнулась в сторону, чтобы ее не заметили, но успела увидеть мать с поддернутой вверх юбкой, в расстегнутом корсаже. Констанция помедлила, затем закрыла дверь, не увидев дочь. У Иден перехватило дыхание. Сердце бешено колотилось. И это родители – воспитанная мать и благородный отец!
Иден бросилась вниз по лестнице и выбежала в сад. В дальнем углу пересеченного аллеями парка она опустилась на каменную скамью, прижав руку к разгоряченному лбу.
На нее нахлынул поток воспоминаний. Сколько раз она видела сцены, вызывавшие недоумение: мать на коленях у отца, блузка полурасстегнута, она приникла к мужу. Они часто хохотали над чем-то, но увидев дочь, куда-нибудь отсылали. Тогда она не знала, что эти прикосновения, невольным свидетелем которых она была, – всего лишь прелюдия к чему-то более чувственному, неведомому. Но сейчас она поняла, что происходит… А поскольку Иден не раз в детстве видела целующихся родителей, то, видимо, они частенько занимались подобными… э-э… вещами. И до сих пор! Иден покраснела. Как могут ее родители вести себя так вульгарно!
Она вспомнила голос отца: «Констанция!» В нем звучали удивление и удовольствие одновременно.
Удовольствие! Иден содрогнулась. Девочка для счастья! И ее рождение тоже отмечено греховностью.
Ей не раз говорили: «Яблочко от яблони недалеко падает». Ужасное подозрение поразило девушку. Так и есть, она – дочь своей матери. Какие странные чувства вызывал в ней взгляд этого грубого шотландца! А когда он поцеловал ее… И бесстыдное, унизительное чувство, которое охватило ее. Охватывает… Все благоразумие исчезло, стоило ей очутиться в мужских руках, и, без сомнения, Маклин понимал, знал эту ее слабость, чувственную струнку… Он, словно хищник, был готов гнать свою жертву. Возможно, он действительно думал, что Джеймс – ее любовник.
Почувствовав себя уязвимой со стороны собственного тела, Иден поняла – на ее плечи лег невыносимый груз. Если она испорчена в душе – ее братья наверняка еще более испорчены, ведь страсти одолевают мужчин сильнее, чем женщин. Фразы Джеймса о его любви к вину, о порочности и собственной непоследовательности наводили на грустные размышления.
Ее семья – во власти чувственности. В ней самой, как волна, пенится женственность. Но стремление чувствовать себя уверенно заставило расправить плечи и вздернуть подбородок. В конце концов, это – ее семья. И она должна что-то сделать. Нельзя же сидеть и ждать, пока волны испорченности захлестнут всех.
* * *
Прошло две недели. Констанция вошла в кабинет мужа и остановилась у порога, оглядывая семейное собрание – три сына и муж развалились на стульях. Их вид был весьма малопривлекателен. Мужчины кивком отметили ее появление, но встать ни у кого не хватило сил. Констанция закусила губу и, пробравшись мимо вытянутых ног сыновей, села на диван. Никогда еще члены ее семьи не падали так низко.
– Колин ушла, – лениво заметил Джеймс.
– Угрожает, что уйдет, – поправил его Адам.
– Когда? – Констанция хотела наполнить высокий бокал вином, но графин оказался пустым. Она укоризненно посмотрела на сыновей. – Я ушла всего лишь на один час, повидаться с миссис Перкинс.
– Через десять минут после твоего ухода сюда ворвалась Колин и сообщила, что кто-то пометил воском бутылки с шерри, – Адам подпер голову ладонью, поясняя: – Говорит, что не будет работать в доме, где ей не доверяют.
– Чушь! Все и так знают, она любит хватить лишнего. Так зачем нам помечать бутылки?
– Но у нее есть доказательства, – проворчал Итон.
– Опять ОНА, – угрюмо буркнул Чейз.
– А кто еще? – вступил Джеймс. – Иден отправилась в крестовый поход против нас всех.
– Боже, помоги, – вздохнул Итон. – Она заставила Бригитту ходить по дому и каяться: «Моя постель не убрана целую неделю. Даже больше».
– Должна же она чем-то занять Бригитту, – Констанция защищала дочь уже с меньшей страстностью в голосе. Служанке придется каяться всю оставшуюся жизнь. Это еще полбеды. Но потерять такого отличного повара, как Колин…
– И… – Адам поерзал на стуле. – Она сказала мне своим мелодичным голоском, что в Англии джентльмены удаляются в «более уединенные места», и только там портят воздух сигаретным дымом.
Констанция вновь закусила губу, стараясь скрыть удовольствие, которое ей доставил вид оскорбленного в лучших чувствах мужа.
– Поверь, дорогой, она просто хочет…
– … чтобы ее выпороли! – перебил Итон. – Стоило ей только услышать о Роттердамском Клубе, как она посчитала своим долгом все время цитировать всякие гадости о порочности игры в казино!
– А если Чейза с помощью ловко продуманных семейных развлечений будут удерживать вдали от мадам Рошель, он начнет бросаться на женщин на улицах, – сказал Джеймс и ощутил толчок в плечо.
Констанция глянула на Чейза, затем на старшего сына.
– Мадам Рошель? – она сжала руки. – Ваша сестра пытается уберечь вас от поступков, недостойных джентльменов. А если говорить начистоту, – Констанция оглядела лениво раскинувшуюся мощную фигуру Чейза, – мы могли бы пойти ей навстречу.
– Если говорить начистоту, – в тоне Чейза звучала насмешка, – мы могли бы пойти в другую сторону.
– Ваша сестра просто хочет…
– Мужчину, – быстро вставил Джеймс. – Ей нужен мужчина, способный уничтожить этот ужасный налет добродетели.
– Вот-вот! – закричал Итон.
– Ей нужен МУЖ, – уточнила Констанция. Затем вспомнила о бедной поварихе и добавила: – И я занимаюсь этим. День визитов – суббота, а до этого вы… Мы все должны подождать и потерпеть. Уверена, у нее будет уйма приглашений и не меньше визитеров.
Джеймс вздохнул, вспомнив превосходные манеры Иден, и подумал, что у этого проекта мало шансов на удачу.
– Будем молиться, чтобы нашелся достойный визитер.
ГЛАВА 6
– Иден, дорогая, ты не знакома с мистером и миссис Вервурт? – Констанция увела дочь от одного кружка собеседников, чтобы представить в другом. – Это Хилди, тетя Вервурт и дядя из Нью-Йорка. И, конечно, Андерс Вервурт, их Иден улыбнулась прямо в мясистое лицо и протянула руку, слегка поморщившись, когда толстая кисть молодого человека сжала ей пальцы. Уже сотый раз за сегодняшний вечер, хотя еще нет и десяти часов. Иден была уверена, что у каждого присутствующего есть сын или брат, которых можно посчитать вполне приличными молодыми людьми, с той оговоркой, что ноги у них как свинцовые, а пальцы – словно пружины в мышеловке.
Все глаза в огромной гостиной следили за ней, пока она непринужденно беседовала и смеялась с новыми и старыми знакомыми. Ее красота и грация уже сами по себе были исключительными, а ум и обаяние просто околдовывали. Все матери прилагали усилия, чтобы запомнить название той великолепной английской школы, которая вскоре должна испытать на себе нашествие юных бостонок. Все шептались о том, что юная Марлоу – гвоздь сезона. Уж она не засидится в девушках. На семейной бирже подают первосортный товар. И все матери, имеющие дочерей, облегченно вздыхают при мысли – понадобится только один мужчина, чтобы положить конец этой притягательной силе.
В этот вечер в доме Адама Марлоу собрались все богатейшие семьи Бостона. Мужчины выглядят великолепно в кофейно-коричневых брюках, сюртуках с фалдами. Высокие воротнички, разноцветные шейные платки и роскошные вышитые жилетки. У девушек на выданье под искусно скроенными платьями из, муара с высокими талиями скрыто тончайшее французское белье. Корсажи украшены цветами, расшиты серебром. Мелькают вышитые шали, накинутые на плечи. Преобладают прически классического греческого стиля. Любительницы экзотической слоновой кости и яркого шелка постарались подчеркнуть свои пристрастия одновременно и нарядностью платья, и бросающимися в глаза украшениями. Леди постарше, с уже устоявшейся репутацией, не так явно демонстрировали свои пристрастия, предпочитая спокойные тона, кружевные рукава, дорогие, но не кричащие драгоценности. Все пришли, чтобы отдохнуть, повеселиться, подумать о замужестве дочери или женитьбе сына, посмотреть на уже образовавшиеся пары.
Среди этого океана интриг и изысканности Иден блистала, словно жемчужина – на ней было платье из желтого шелка, расшитое серебряными нитями, украшенное жемчугом. Корсаж и рукава окаймляла изящная вышивка. Маленькая камея на шелковой ленте украшала шею, и темные каштановые волосы уложены в каскад кудрей, струившихся по спине.
Неожиданно рядом возник Чейз и увлек в круг танцующих.
– Спасибо, – выдохнула Иден, вежливо улыбаясь. Начался гавот.
– Эгоистично, конечно, с моей стороны, – Чейз подмигнул сестре. – Но я не смог перенести мысль, что этот ломовой извозчик с мясистыми кулаками станет моим шурином.
– Тебе не стоит опасаться, – девушка рассмеялась. – В этом море водится и лучшая рыбка.
Быстро окинула взглядом гостиную, увидела две группы беседующих молодых людей. Безусловно, она была объектом их внимания. Иден тут же отвела глаза, покраснев от удовольствия.
– И на какую же рыбу ты закидываешь наживку? – весело спросил Чейз, видя огромный интерес, который возбудила его сестра в кругу благородных бостонцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44