– Я сильно проголодалась после долгой прогулки верхом.
– Лейрд Гаскелл хотел ехать искать вас, миледи, – Терранс сделал шаг вперед. – Мы все были… обеспокоены.
– Беспокоились обо мне? – наигранно удивилась Иден. – Как странно.
– Лейрд Гаскелл приглашает вас к обеду. Сегодня в полдень и каждый день, миледи. Его личный приказ, – Терранс поплелся следом за Иден, когда та направилась к двери.
После недолгого размышления удивленная Иден повернулась и кивнула.
– Если вы хотите, миледи, я пришлю Майси наверх, – сказала Маккей. – Помочь вам… с вещами.
Итак, они обнаружили ее вещи упакованными и поняли, что она хотела уехать. Иден вновь кивнула.
Через несколько минут появилась Майси с красными глазами и явным следом женской руки на щеке. Иден смотрела, как она с подчеркнутым почтением распаковывает вещи и угодливо кланяется, когда хозяйка подходит ближе. Итак, страх – одна из форм уважения, и к этому придется привыкнуть. Разложив вещи и наведя порядок на туалетном столике, Майси неловко поклонилась, спросив, желает ли миледи чего-нибудь еще.
Это новое отношение господствовало во время обеда с Гаскеллом и несколько подавленной Кариной. Стол был накрыт скатертью, лежали льняные салфетки, а Гаскелл собственноручно придвинул стул для Иден, обдав ее запахом мыла и сандалового масла. Гаскелл вежливо осведомился о ее семье, и не раз был упомянут Господь, даже если это было не к месту. Глаза Маклина почти неотрывно следили за Иден, в них она прочла завоеванное восхищение. Девушка решила не возражать. Гаскелл дружелюбно отвечал на вопросы о Скайлете, но она заметила предательскую дрожь в его голосе, когда он отважился заговорить о сыне.
– Он назван в честь моих любимых животных – Рэмом.
– Как это похоже на вас, – Иден иронично улыбнулась. – Очень ему подходит.
Ей было очень приятно непомерное любопытство Гаскелла.
Карина смотрела, как Иден пользуется ножом и вилкой, и тут же беззастенчиво копировала ее манеры. Иден с изумлением наблюдала, как эти двое приобщаются к азам хороших манер. Странно, потребовалось вулканическое извержение гнева и раздражения, чтобы начались подобные перемены. Удивление росло час от часу, когда она почувствовала уважение всех жителей Скайлета – слуги приветствовали ее почтительными наклонами головы и осторожными косыми взглядами, но поручения выполняли мгновенно. Иден видела – никто не хочет быть объектом ее нового приступа гнева. Конечно, они обменивались усмешками, когда ее не было поблизости. Но слово «миледи» усвоили твердо, несмотря на непривычную мягкость звуков.
Постель заботливо подогрели. И когда Иден легла, то была наполовину убеждена, что это сон. Завтра Скайлет вновь обнаружит свое грубое, высокомерное «я», и она найдет свои вещи запакованными, готовыми к дороге. По крайней мере, эти мысли заставили забыть о прикосновении чистой простыни к обнаженной груди, о жажде, поселившейся в теле.
На следующее утро появился Арло, уезжавший навестить родственников в соседней деревне. Он сопровождал ее по Скайлету и заметил искры интереса в глазах молодой госпожи, новые нотки в голосе и усмехнулся, полагая – она изменилась к лучшему, если это только возможно. Куда бы они ни пошли, Иден шутила, задавала вопросы, выражала одобрение. Холодная элегантность улетучилась, большинство жителей Скайлета решили, что появилась какая-то другая женщина, а их лейрд, вероятно, двоеженец.
Изменившееся мнение о миледи, в свою очередь, повлияло на мнение Иден о местных жителях. В овчарне, на конюшне, в кузнице, мастерских она видела людей, делающих свое дело. И доброжелательное отношение к себе. Все, казалось, изменилось. Иден начала сомневаться, было ли верным ее столь ужасное суждение о Скайлете. Стоило сказать что-либо искреннее, доброжелательное, как в ответ улыбались. Она лучше поняла грубоватый, но гордый дух жителей Скайлета.
Арло приложил все усилия, чтобы показать разные улучшения, которые Рэм ввел в Скайлете после возвращения из университета. Иден выслушала оды в честь сельскохозяйственных и инженерных подвигов, отметила, как охотно люди говорят об изобретательности и трудолюбии молодого лейрда. В их глазах светилась гордость, и это заставило Иден ощутить приступ одиночества, несмотря на множество людей вокруг. Она уже не сомневалась, что тоскует по «замечательному» Рэмсею Маклину.
Во второй половине дня они встретили Гаскелла. Это было в нижней долине на участке с удивительно зеленой, почти изумрудной травой, аккуратно подстриженной, как ковер. В середине участка виднелись небольшие лунки, в которые Гаскелл с помощью палки с плоским концом пытался загнать небольшие белые мячики. Рядом, опершись на такую же палку, стоял Терранс. Он наблюдал за действиями хозяина, прилагая все усилия, чтобы не замечать неудач хозяина, и одобрительно кивая, когда удар оказывался удачным.
Наблюдая за свекром, Иден поняла, что тот очень напоминает Рэмсея. Те же широкие плечи и резкие черты лица. Крепкие руки казались удивительно неуклюжими, когда он взмахивал палкой. Мелькнула мысль о нежелательности ее присутствия здесь, но отступила перед решимостью узнать, чем занимается Гаскелл. Тот почувствовал ее взгляд и поднял голубые глаза.
– Гольф, – пояснил он, замерев над мячиком. – Игра джентльменов, если здесь есть хоть один. Разминка на свежем воздухе для тела и мозгов. Вырабатывается точность удара и воспитывается терпение, – Гаскелл на секунду оторвался от своей цели. – Ваш муж так и не смог толком научиться.
– Возможно, это единственное, в чем он не преуспел, – довольно резко пошутила Иден. Удивленный взгляд Арло заставил ее покраснеть.
– Гм, – Гаскелл окинул взглядом изящную фигуру, уставился на плоский живот. – Я могу предположить еще кое-что.
Иден фыркнула.
– Не будьте слишком уверены.
Арло и Гаскелл удивленно посмотрели на нее и отвернулись, смутившись.
«Что заставило меня сказать это?» – сама себе задала вопрос Иден.
ГЛАВА 17
К концу октября холмы Скайлета все чаще овевали холодные ветры, пригибая к земле высокую траву и мелкий кустарник. И теперь они дули в лицо. Рэм сидел на валуне на вершине холма, через который пролегала Лондонская дорога. Впереди – Скайлет. Ветер взметнул край килта. Чувство ожидания пронзило сердце, омрачило и без того невеселое настроение. Красивое лицо Рэма похудело и обветрилось, тело стало худощавым от плохой пищи и нелегкого путешествия. Он судорожно вздохнул, показалось, что холодное лезвие коснулось груди.
Рэм, как безумный, скакал в течение нескольких дней, чтобы достичь этой вершины, раздираемый самыми противоречивыми чувствами. Он страшно желал увидеть родной дом, коснуться ногами каменной гряды, ощутить аромат созревающего в нижней долине винограда.
Но теперь, когда Скайлет рядом, радость встречи с ним затмевалась предстоящими неприятностями. ОНА там. Арло, конечно, привез ее. Это точно.
Рэм не хотел видеть жену, не хотел о ней думать. Но вместе с тем была и оборотная сторона медали – встретиться с ней в последний раз и избавиться от щемящей тоски. Ни одна женщина не могла воплощать в себе столько неисчерпаемого обаяния, которое не давало покоя ни уму, ни сердцу. Широкие плечи Рэма печально ссутулились. Он должен увидеть Иден, чтобы избавиться от наваждения и убедиться, что представление о ней соответствует действительности. И что тогда? Женщина его болезненных мечтаний в невеселых фантазиях легко превращалась в холодную, подлую шлюху, которая отказалась назваться его женой, отвергла брачные клятвы и обрекла его на тяжелый труд и унижения.
Рэм вздрогнул, когда холодный ветер показался прикосновением неверной любовницы. Нет смысла торопиться. Он встал, вскочил в седло, тронул коня. Медленное цоканье копыт глухо отозвалось в сердце.
* * *
– Почему ты до сих пор носишь этот кинжал? – Иден сняла с головы шаль и набросила ее на плечи. Солнце и быстрая ходьба разогрели ее, и теперь, когда холмы стали преградой ветру, Иден позволила легкому бризу коснуться волос, освежить лицо. Большую часть дня она провела вместе с Кариной в долине, собирая дикие цветы и целебные травы. Полная корзина билась о ярко-красную клетчатую юбку.
Рука Карины легла на холодный металл у пояса. Она коварно сверкнула голубыми глазами и улыбнулась.
– Защита. Девушке нельзя без защиты. Я слышала, что раньше здесь…
– Карина, да кто осмелится напасть на тебя в Скайлете? – Вопрос был весьма разумным, поскольку она – дочь лейрда. Но взгляд Карины, в котором скользнула озабоченность, заставил Иден задуматься.
– Эверт Блейк, Хенсли Маклин, Роберт Маккренна… – Карина по пальцам перечислила холостяков Скайлета, затем удивила Иден тем, что добавила имена женатых мужчин.
– Но ты же дочь Гаскелла!
– Незаконнорожденная, – добавила Карина с удивительным отсутствием неприязни. – Думаю, они это всегда помнят. Я в их глазах лакомый кусочек – горячая кровь Гаскелла, да еще рожденная в грехе. Яблочко от яблони… Так они считают. А женщины глаз не сводят с моего живота – глупые шлюхи. Нельзя вырастить овес, если поле не засеяно.
Иден остановилась и уставилась на свою чувственную золовку.
– Ты хочешь сказать… – она не закончила фразу. Как это неблагородно – задавать такие вопросы!
– Девственница? – смех Карины заставил Иден ощутить вину. – Видите, даже вы, леди, и то сомневаетесь. Но дело в том, что не было случая. Оставаться чистой – чертовски сложное дело! Например, весной, – она подняла палец, – я спала в своей кровати в доме матери, а сын соседа прокрался в мою комнату. Он чуть не изнасиловал меня, пока я доставала кинжал. И чуть не отдал Богу душу. Мой отчим был жутко зол. Мы вообще не ладили – отчим и я. Это он настоял, чтобы отправить меня к Гаскеллу. Одной рукой отчим держится за Библию, а другой загребает радости жизни, – Карина отвлеклась от воспоминаний и посмотрела Иден в лицо. – Такие есть и среди людей высокого звания, и низкого. Даже могущественный и высокородный Иан Барклей пытался в прошлом году поиметь меня после собрания рода.
– Иан Барклей? – Иден замерла. – Карина, неужели… – она могла представить Иана только как истинного джентльмена. – Он… не мог…
Карина снисходительно глянула на Иден.
– Он мужчина. Все они таскаются за бабами, если представляется шанс. Под одеялом они все – Гаскеллы, даже если с леди ведут себя по-другому.
Перед глазами Иден невольно возник образ Рэмсея. Последнее время стоило только о чем-нибудь заговорить, как она вспоминала о нем. Иден старалась не думать, почему так происходит. Впервые все стало на свои места. Рэмсей скроен по образу и подобию Гаскелла. Она, Иден, всего лишь крошечное звено в цепи удовольствий… Она попыталась представить себе бурю чувств, скрывающихся под его холодной сдержанностью. Рэмсей говорил, что ненавидит собственную наследственность, даже проклинал свое желание спать с законной женой. Такое противоречие, скрывающееся в нем, разъедает душу.
– И что ты сделала?
Иден осознала, что молча стоит посреди поля, а на нее хмуро смотрит Карина. Казалось, мир качается. Где же твердь?
– Сделала?
– Когда Иан Барклей хотел переспать с тобой? – Иден быстро отбросила сентиментальность прочь. Если называть вещи своими именами, проще добраться до сути.
– Я, – Карина коварно улыбнулась, глаза блеснули, – порезала его кинжалом. Он был зол, как черт. Затем я сказала, – кто я, и он должен быть благодарен судьбе, что я спасла его от смертного греха Амнона, – Карина увидела, что Иден не поняла ее. – В Библии сказано, что он спал с собственной сестрой, – девушка быстро пошла в сторону Скайлета. Корзинка, прикрепленная к поясу, колотилась по бедру.
Иден шла следом, стараясь сообразить, что к чему. Иан Барклей – брат Карины? Наверное, это своего рода метафора.
* * *
Рэм приближался к стенам замка. Глаза сощурились, он увидел, насколько обветшали стены. Все нуждалось в переделке. Овец гоняют прямо через главный вход. Рэм нахмурился при виде коричневых лепешек и овечьих орешков, лежащих по всей дороге. Всего несколько месяцев отсутствия, и Гаскелл запустил все дела.
Краем глаза заметил яркие юбки среди овечьей шерсти и повернул голову. Две женщины, молодые и, судя по всему, незамужние, медленно шли в замок. Рэм повернулся лицом к замку, но что-то знакомое в осанке одной из женщин заставило вновь взглянуть на них. Он замер в седле, глядя на неторопливую грацию движений. Сердце заколотилось, он сжал колени и тронул лошадь.
Рэм пересек ручей в конце долины, когда одна из женщин сняла шаль. Густые каштановые волосы разлетелись на ветру, подобно шелковистой сети. Рэму показалось, что эти пряди оплетают его тело. Все его существо охватила паника. Он замер, Иден все четче представала перед внутренним взором. Противоречивые желания охватили душу – скакать во весь опор к ней или бежать прочь. Все решила лошадь, выбравшая тропинку, пересекающую дорогу, по которой шли женщины.
Рэм сдался – он не мог не смотреть на нее, на нежные щеки, изящные руки, покачивающиеся бедра. Внезапно Иден тоже повернула голову – волосы взметнулись шелковой волной, рот приоткрыт от удивления, удивительные глаза сияют под сенью густых ресниц. Рэм глубоко вздохнул, чтобы не сдаться на милость победителя при виде этих знакомых глаз. Чертова глупая лошадь смутила его, замедлив ход, и остановилась шагах в десяти от Иден.
На ней клетчатая шотландская юбка – это отметил взгляд, но разум пока не сделал выводов, простая блузка с низким вырезом, открывающая его голодному взгляду шею и плечи. Кожа покраснела от ветра, грудь поднимается в завораживающем ритме. Легкая ухмылка искривила его губы. Иден чуть откинула голову, с удивлением глядя на мужа. Рэму показалось, что она коснулась его, нервы напряглись. Иден прекрасна… И это пугает.
Он услышал свое имя и машинально повернулся, отгоняя оцепенение. Голос принадлежал другой женщине, довольно привлекательной, с пронзительными голубыми глазами.
– Карина, – Рэм кивнул сводной сестре, подумал, что за время его отсутствия она превратилась в красивую девушку. Что она здесь делает? Карина улыбнулась Рэму. Незаконнорожденная сестра просто создана для удовольствия, это он признавал еще раньше. У нее острый язычок, чума для всех мужчин! Теперь у нее подходящая компания…
Рэм нахмурился, коленом тронул лошадь. Упрямое животное заколебалось. Нет, сегодня никто и ничто не хочет ему подчиняться. Даже собственные глаза.
Иден в изумлении смотрела на него. Заходящее солнце под ресницами… Изящный подбородок упрямо вздернулся, казалось, она хочет что-то сказать. К счастью, лошадь тронулась, и Рэм отъехал на несколько футов, прежде чем по широким плечам пробежала судорога. Не так уж плохо для мужчины, все существо которого пылало, как в огне.
* * *
– Рэмсей! Сынок! – Гаскелл обнял сына, прижав его изо всей силы к груди и борясь с желанием отодвинуть, чтобы осмотреть со всех сторон. – Парень, где, черт возьми, тебя носило? Как ты?
– Неплохо, – Рэм сумел сказать это только тогда, когда Гаскелл выпустил его из объятий. Запах чего-то, похожего на мыло, заставил поползти вверх брови Рэма. Кожа Гаскелла стала светлее, вечно всклокоченная борода оказалась подстриженной, а одет он был так, что хоть в гроб клади.
– Я вижу, эти чертовы моряки тебя совсем не кормили, – улыбка Гаскелла несколько увяла, когда он увидел, как похудел Рэм, какой странный огонь пылает в его глазах.
– Это и входит в их задачи, – Рэм осмотрел зал и группу жителей Скайлета, которые столпились у порога, чтобы приветствовать молодого хозяина.
– Черт возьми это племя! – выпалил совсем не к месту Гаскелл, махнув рукой Маккей, которая начала разгонять народ по рабочим местам. – Уж мы проследим, чтобы ты набрал вес. Я надеюсь, они поплатились за это, парень. Принуждать лейрда, мою кровь!
– Поплатились.
Резкий тон, которым это было сказано, вызвал внутреннее напряжение. Рэм оглядел линялую драпировку, столь когда-то привычную, закопченные стены, стараясь найти что-то новое. Убогость того, что он видел, вполне совпадала с тем, что было раньше. Неожиданно он ощутил раздражение.
– Все катится к чертовой матери, – он повернулся к отцу. Глаза злобно сверкали.
Не успев опуститься на стул, Гаскелл резко повернулся, его доброжелательность исчезла.
– Вот как, парень? Не прошло и минуты, как ты ступил на порог, а уже набрасываешься на меня, словно собака.
– Я хочу, чтобы ты, лейрд, исполнял свой долг перед людьми и перед землей рода. Ты же забываешь обо всем, стоит только взглянуть на юбку или кружку! – Рэм кипел от гнева, который был явно значительнее, чем того требовала ситуация. Если взглянуть на Скайлет более пристально, то положение все же несколько улучшилось.
– И это говорит человек, который не понимает ни в вине, ни в женщинах!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
– Лейрд Гаскелл хотел ехать искать вас, миледи, – Терранс сделал шаг вперед. – Мы все были… обеспокоены.
– Беспокоились обо мне? – наигранно удивилась Иден. – Как странно.
– Лейрд Гаскелл приглашает вас к обеду. Сегодня в полдень и каждый день, миледи. Его личный приказ, – Терранс поплелся следом за Иден, когда та направилась к двери.
После недолгого размышления удивленная Иден повернулась и кивнула.
– Если вы хотите, миледи, я пришлю Майси наверх, – сказала Маккей. – Помочь вам… с вещами.
Итак, они обнаружили ее вещи упакованными и поняли, что она хотела уехать. Иден вновь кивнула.
Через несколько минут появилась Майси с красными глазами и явным следом женской руки на щеке. Иден смотрела, как она с подчеркнутым почтением распаковывает вещи и угодливо кланяется, когда хозяйка подходит ближе. Итак, страх – одна из форм уважения, и к этому придется привыкнуть. Разложив вещи и наведя порядок на туалетном столике, Майси неловко поклонилась, спросив, желает ли миледи чего-нибудь еще.
Это новое отношение господствовало во время обеда с Гаскеллом и несколько подавленной Кариной. Стол был накрыт скатертью, лежали льняные салфетки, а Гаскелл собственноручно придвинул стул для Иден, обдав ее запахом мыла и сандалового масла. Гаскелл вежливо осведомился о ее семье, и не раз был упомянут Господь, даже если это было не к месту. Глаза Маклина почти неотрывно следили за Иден, в них она прочла завоеванное восхищение. Девушка решила не возражать. Гаскелл дружелюбно отвечал на вопросы о Скайлете, но она заметила предательскую дрожь в его голосе, когда он отважился заговорить о сыне.
– Он назван в честь моих любимых животных – Рэмом.
– Как это похоже на вас, – Иден иронично улыбнулась. – Очень ему подходит.
Ей было очень приятно непомерное любопытство Гаскелла.
Карина смотрела, как Иден пользуется ножом и вилкой, и тут же беззастенчиво копировала ее манеры. Иден с изумлением наблюдала, как эти двое приобщаются к азам хороших манер. Странно, потребовалось вулканическое извержение гнева и раздражения, чтобы начались подобные перемены. Удивление росло час от часу, когда она почувствовала уважение всех жителей Скайлета – слуги приветствовали ее почтительными наклонами головы и осторожными косыми взглядами, но поручения выполняли мгновенно. Иден видела – никто не хочет быть объектом ее нового приступа гнева. Конечно, они обменивались усмешками, когда ее не было поблизости. Но слово «миледи» усвоили твердо, несмотря на непривычную мягкость звуков.
Постель заботливо подогрели. И когда Иден легла, то была наполовину убеждена, что это сон. Завтра Скайлет вновь обнаружит свое грубое, высокомерное «я», и она найдет свои вещи запакованными, готовыми к дороге. По крайней мере, эти мысли заставили забыть о прикосновении чистой простыни к обнаженной груди, о жажде, поселившейся в теле.
На следующее утро появился Арло, уезжавший навестить родственников в соседней деревне. Он сопровождал ее по Скайлету и заметил искры интереса в глазах молодой госпожи, новые нотки в голосе и усмехнулся, полагая – она изменилась к лучшему, если это только возможно. Куда бы они ни пошли, Иден шутила, задавала вопросы, выражала одобрение. Холодная элегантность улетучилась, большинство жителей Скайлета решили, что появилась какая-то другая женщина, а их лейрд, вероятно, двоеженец.
Изменившееся мнение о миледи, в свою очередь, повлияло на мнение Иден о местных жителях. В овчарне, на конюшне, в кузнице, мастерских она видела людей, делающих свое дело. И доброжелательное отношение к себе. Все, казалось, изменилось. Иден начала сомневаться, было ли верным ее столь ужасное суждение о Скайлете. Стоило сказать что-либо искреннее, доброжелательное, как в ответ улыбались. Она лучше поняла грубоватый, но гордый дух жителей Скайлета.
Арло приложил все усилия, чтобы показать разные улучшения, которые Рэм ввел в Скайлете после возвращения из университета. Иден выслушала оды в честь сельскохозяйственных и инженерных подвигов, отметила, как охотно люди говорят об изобретательности и трудолюбии молодого лейрда. В их глазах светилась гордость, и это заставило Иден ощутить приступ одиночества, несмотря на множество людей вокруг. Она уже не сомневалась, что тоскует по «замечательному» Рэмсею Маклину.
Во второй половине дня они встретили Гаскелла. Это было в нижней долине на участке с удивительно зеленой, почти изумрудной травой, аккуратно подстриженной, как ковер. В середине участка виднелись небольшие лунки, в которые Гаскелл с помощью палки с плоским концом пытался загнать небольшие белые мячики. Рядом, опершись на такую же палку, стоял Терранс. Он наблюдал за действиями хозяина, прилагая все усилия, чтобы не замечать неудач хозяина, и одобрительно кивая, когда удар оказывался удачным.
Наблюдая за свекром, Иден поняла, что тот очень напоминает Рэмсея. Те же широкие плечи и резкие черты лица. Крепкие руки казались удивительно неуклюжими, когда он взмахивал палкой. Мелькнула мысль о нежелательности ее присутствия здесь, но отступила перед решимостью узнать, чем занимается Гаскелл. Тот почувствовал ее взгляд и поднял голубые глаза.
– Гольф, – пояснил он, замерев над мячиком. – Игра джентльменов, если здесь есть хоть один. Разминка на свежем воздухе для тела и мозгов. Вырабатывается точность удара и воспитывается терпение, – Гаскелл на секунду оторвался от своей цели. – Ваш муж так и не смог толком научиться.
– Возможно, это единственное, в чем он не преуспел, – довольно резко пошутила Иден. Удивленный взгляд Арло заставил ее покраснеть.
– Гм, – Гаскелл окинул взглядом изящную фигуру, уставился на плоский живот. – Я могу предположить еще кое-что.
Иден фыркнула.
– Не будьте слишком уверены.
Арло и Гаскелл удивленно посмотрели на нее и отвернулись, смутившись.
«Что заставило меня сказать это?» – сама себе задала вопрос Иден.
ГЛАВА 17
К концу октября холмы Скайлета все чаще овевали холодные ветры, пригибая к земле высокую траву и мелкий кустарник. И теперь они дули в лицо. Рэм сидел на валуне на вершине холма, через который пролегала Лондонская дорога. Впереди – Скайлет. Ветер взметнул край килта. Чувство ожидания пронзило сердце, омрачило и без того невеселое настроение. Красивое лицо Рэма похудело и обветрилось, тело стало худощавым от плохой пищи и нелегкого путешествия. Он судорожно вздохнул, показалось, что холодное лезвие коснулось груди.
Рэм, как безумный, скакал в течение нескольких дней, чтобы достичь этой вершины, раздираемый самыми противоречивыми чувствами. Он страшно желал увидеть родной дом, коснуться ногами каменной гряды, ощутить аромат созревающего в нижней долине винограда.
Но теперь, когда Скайлет рядом, радость встречи с ним затмевалась предстоящими неприятностями. ОНА там. Арло, конечно, привез ее. Это точно.
Рэм не хотел видеть жену, не хотел о ней думать. Но вместе с тем была и оборотная сторона медали – встретиться с ней в последний раз и избавиться от щемящей тоски. Ни одна женщина не могла воплощать в себе столько неисчерпаемого обаяния, которое не давало покоя ни уму, ни сердцу. Широкие плечи Рэма печально ссутулились. Он должен увидеть Иден, чтобы избавиться от наваждения и убедиться, что представление о ней соответствует действительности. И что тогда? Женщина его болезненных мечтаний в невеселых фантазиях легко превращалась в холодную, подлую шлюху, которая отказалась назваться его женой, отвергла брачные клятвы и обрекла его на тяжелый труд и унижения.
Рэм вздрогнул, когда холодный ветер показался прикосновением неверной любовницы. Нет смысла торопиться. Он встал, вскочил в седло, тронул коня. Медленное цоканье копыт глухо отозвалось в сердце.
* * *
– Почему ты до сих пор носишь этот кинжал? – Иден сняла с головы шаль и набросила ее на плечи. Солнце и быстрая ходьба разогрели ее, и теперь, когда холмы стали преградой ветру, Иден позволила легкому бризу коснуться волос, освежить лицо. Большую часть дня она провела вместе с Кариной в долине, собирая дикие цветы и целебные травы. Полная корзина билась о ярко-красную клетчатую юбку.
Рука Карины легла на холодный металл у пояса. Она коварно сверкнула голубыми глазами и улыбнулась.
– Защита. Девушке нельзя без защиты. Я слышала, что раньше здесь…
– Карина, да кто осмелится напасть на тебя в Скайлете? – Вопрос был весьма разумным, поскольку она – дочь лейрда. Но взгляд Карины, в котором скользнула озабоченность, заставил Иден задуматься.
– Эверт Блейк, Хенсли Маклин, Роберт Маккренна… – Карина по пальцам перечислила холостяков Скайлета, затем удивила Иден тем, что добавила имена женатых мужчин.
– Но ты же дочь Гаскелла!
– Незаконнорожденная, – добавила Карина с удивительным отсутствием неприязни. – Думаю, они это всегда помнят. Я в их глазах лакомый кусочек – горячая кровь Гаскелла, да еще рожденная в грехе. Яблочко от яблони… Так они считают. А женщины глаз не сводят с моего живота – глупые шлюхи. Нельзя вырастить овес, если поле не засеяно.
Иден остановилась и уставилась на свою чувственную золовку.
– Ты хочешь сказать… – она не закончила фразу. Как это неблагородно – задавать такие вопросы!
– Девственница? – смех Карины заставил Иден ощутить вину. – Видите, даже вы, леди, и то сомневаетесь. Но дело в том, что не было случая. Оставаться чистой – чертовски сложное дело! Например, весной, – она подняла палец, – я спала в своей кровати в доме матери, а сын соседа прокрался в мою комнату. Он чуть не изнасиловал меня, пока я доставала кинжал. И чуть не отдал Богу душу. Мой отчим был жутко зол. Мы вообще не ладили – отчим и я. Это он настоял, чтобы отправить меня к Гаскеллу. Одной рукой отчим держится за Библию, а другой загребает радости жизни, – Карина отвлеклась от воспоминаний и посмотрела Иден в лицо. – Такие есть и среди людей высокого звания, и низкого. Даже могущественный и высокородный Иан Барклей пытался в прошлом году поиметь меня после собрания рода.
– Иан Барклей? – Иден замерла. – Карина, неужели… – она могла представить Иана только как истинного джентльмена. – Он… не мог…
Карина снисходительно глянула на Иден.
– Он мужчина. Все они таскаются за бабами, если представляется шанс. Под одеялом они все – Гаскеллы, даже если с леди ведут себя по-другому.
Перед глазами Иден невольно возник образ Рэмсея. Последнее время стоило только о чем-нибудь заговорить, как она вспоминала о нем. Иден старалась не думать, почему так происходит. Впервые все стало на свои места. Рэмсей скроен по образу и подобию Гаскелла. Она, Иден, всего лишь крошечное звено в цепи удовольствий… Она попыталась представить себе бурю чувств, скрывающихся под его холодной сдержанностью. Рэмсей говорил, что ненавидит собственную наследственность, даже проклинал свое желание спать с законной женой. Такое противоречие, скрывающееся в нем, разъедает душу.
– И что ты сделала?
Иден осознала, что молча стоит посреди поля, а на нее хмуро смотрит Карина. Казалось, мир качается. Где же твердь?
– Сделала?
– Когда Иан Барклей хотел переспать с тобой? – Иден быстро отбросила сентиментальность прочь. Если называть вещи своими именами, проще добраться до сути.
– Я, – Карина коварно улыбнулась, глаза блеснули, – порезала его кинжалом. Он был зол, как черт. Затем я сказала, – кто я, и он должен быть благодарен судьбе, что я спасла его от смертного греха Амнона, – Карина увидела, что Иден не поняла ее. – В Библии сказано, что он спал с собственной сестрой, – девушка быстро пошла в сторону Скайлета. Корзинка, прикрепленная к поясу, колотилась по бедру.
Иден шла следом, стараясь сообразить, что к чему. Иан Барклей – брат Карины? Наверное, это своего рода метафора.
* * *
Рэм приближался к стенам замка. Глаза сощурились, он увидел, насколько обветшали стены. Все нуждалось в переделке. Овец гоняют прямо через главный вход. Рэм нахмурился при виде коричневых лепешек и овечьих орешков, лежащих по всей дороге. Всего несколько месяцев отсутствия, и Гаскелл запустил все дела.
Краем глаза заметил яркие юбки среди овечьей шерсти и повернул голову. Две женщины, молодые и, судя по всему, незамужние, медленно шли в замок. Рэм повернулся лицом к замку, но что-то знакомое в осанке одной из женщин заставило вновь взглянуть на них. Он замер в седле, глядя на неторопливую грацию движений. Сердце заколотилось, он сжал колени и тронул лошадь.
Рэм пересек ручей в конце долины, когда одна из женщин сняла шаль. Густые каштановые волосы разлетелись на ветру, подобно шелковистой сети. Рэму показалось, что эти пряди оплетают его тело. Все его существо охватила паника. Он замер, Иден все четче представала перед внутренним взором. Противоречивые желания охватили душу – скакать во весь опор к ней или бежать прочь. Все решила лошадь, выбравшая тропинку, пересекающую дорогу, по которой шли женщины.
Рэм сдался – он не мог не смотреть на нее, на нежные щеки, изящные руки, покачивающиеся бедра. Внезапно Иден тоже повернула голову – волосы взметнулись шелковой волной, рот приоткрыт от удивления, удивительные глаза сияют под сенью густых ресниц. Рэм глубоко вздохнул, чтобы не сдаться на милость победителя при виде этих знакомых глаз. Чертова глупая лошадь смутила его, замедлив ход, и остановилась шагах в десяти от Иден.
На ней клетчатая шотландская юбка – это отметил взгляд, но разум пока не сделал выводов, простая блузка с низким вырезом, открывающая его голодному взгляду шею и плечи. Кожа покраснела от ветра, грудь поднимается в завораживающем ритме. Легкая ухмылка искривила его губы. Иден чуть откинула голову, с удивлением глядя на мужа. Рэму показалось, что она коснулась его, нервы напряглись. Иден прекрасна… И это пугает.
Он услышал свое имя и машинально повернулся, отгоняя оцепенение. Голос принадлежал другой женщине, довольно привлекательной, с пронзительными голубыми глазами.
– Карина, – Рэм кивнул сводной сестре, подумал, что за время его отсутствия она превратилась в красивую девушку. Что она здесь делает? Карина улыбнулась Рэму. Незаконнорожденная сестра просто создана для удовольствия, это он признавал еще раньше. У нее острый язычок, чума для всех мужчин! Теперь у нее подходящая компания…
Рэм нахмурился, коленом тронул лошадь. Упрямое животное заколебалось. Нет, сегодня никто и ничто не хочет ему подчиняться. Даже собственные глаза.
Иден в изумлении смотрела на него. Заходящее солнце под ресницами… Изящный подбородок упрямо вздернулся, казалось, она хочет что-то сказать. К счастью, лошадь тронулась, и Рэм отъехал на несколько футов, прежде чем по широким плечам пробежала судорога. Не так уж плохо для мужчины, все существо которого пылало, как в огне.
* * *
– Рэмсей! Сынок! – Гаскелл обнял сына, прижав его изо всей силы к груди и борясь с желанием отодвинуть, чтобы осмотреть со всех сторон. – Парень, где, черт возьми, тебя носило? Как ты?
– Неплохо, – Рэм сумел сказать это только тогда, когда Гаскелл выпустил его из объятий. Запах чего-то, похожего на мыло, заставил поползти вверх брови Рэма. Кожа Гаскелла стала светлее, вечно всклокоченная борода оказалась подстриженной, а одет он был так, что хоть в гроб клади.
– Я вижу, эти чертовы моряки тебя совсем не кормили, – улыбка Гаскелла несколько увяла, когда он увидел, как похудел Рэм, какой странный огонь пылает в его глазах.
– Это и входит в их задачи, – Рэм осмотрел зал и группу жителей Скайлета, которые столпились у порога, чтобы приветствовать молодого хозяина.
– Черт возьми это племя! – выпалил совсем не к месту Гаскелл, махнув рукой Маккей, которая начала разгонять народ по рабочим местам. – Уж мы проследим, чтобы ты набрал вес. Я надеюсь, они поплатились за это, парень. Принуждать лейрда, мою кровь!
– Поплатились.
Резкий тон, которым это было сказано, вызвал внутреннее напряжение. Рэм оглядел линялую драпировку, столь когда-то привычную, закопченные стены, стараясь найти что-то новое. Убогость того, что он видел, вполне совпадала с тем, что было раньше. Неожиданно он ощутил раздражение.
– Все катится к чертовой матери, – он повернулся к отцу. Глаза злобно сверкали.
Не успев опуститься на стул, Гаскелл резко повернулся, его доброжелательность исчезла.
– Вот как, парень? Не прошло и минуты, как ты ступил на порог, а уже набрасываешься на меня, словно собака.
– Я хочу, чтобы ты, лейрд, исполнял свой долг перед людьми и перед землей рода. Ты же забываешь обо всем, стоит только взглянуть на юбку или кружку! – Рэм кипел от гнева, который был явно значительнее, чем того требовала ситуация. Если взглянуть на Скайлет более пристально, то положение все же несколько улучшилось.
– И это говорит человек, который не понимает ни в вине, ни в женщинах!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44