Он объявил брак делом крайне серьезным, даже неумолимым. При этих словах ноги Иден подкосились.
– Вы можете поцеловать невесту, – произнес священник, закрывая книгу.
Возникла заминка.
– Поцелуйте ее, лейрд Рэмсей, – Арло хитро ухмыльнулся.
Рэм заглянул в почерневшие, ожидающие глаза Иден, и желание пронзило его тело. Маклин заставил себя выпрямиться, встретив поверх шляпы Иден сердитый взгляд Джеймса. Он взял лицо юной жены в ладони и осторожно поцеловал в лоб.
Иден покраснела и опустила глаза. Он не притронулся к ее губам, когда они сами тянулись к нему.
– Вы же ей не дядя, – рядом возник Арло, притворившись, что он в ужасе. – Поцелуйте ее, как подобает Маклину!
Рэм бросил на слугу сердитый взгляд и прикоснулся губами к сладкому рту Иден. Поцелуй на этот раз был агрессивным, что еще больше усилило унижение девушки. А ведь несколько секунд назад ее предательское сердце было на грани того, чтобы сдаться, чтобы… Ах эта чувственность…
– Это даже больше чем положено! – пошутил Арло, после того, как хлынул поток поздравлений.
Иден обнимала вся семья, Арло, преподобный Гилворти, многочисленные гости – все это время ее руку сжимали пальцы Рэма, не отпуская от себя ни на шаг.
Иден почти не поднимала глаз, только сумела выдавить из себя подобие улыбки, когда ее поздравляла семья.
– Пожалуйте к праздничному столу, сюда, – голос Констанции перекрыл общий шум. Взяв под руку Адама, она возглавила шествие, направившееся в столовую.
Рэм тоже взял Иден под руку и последовал за четой Марлоу. Когда они вошли в украшенный цветами зал, позади раздался голос:
– Впервые присутствую на свадьбе, когда на женихе юбка, а не брюки, – невозможно было не узнать Джеймса.
Иден замерла, когда Рэм остановился с окаменевшим лицом, затем повернулся к молодым Марлоу.
– Боже, я совсем забыла, – Констанция тут же постаралась встать между ними с ледяной улыбкой на губах, прижимая руку к груди. – Я так рассеянна! Иден, ваша светлость, занимайте места во главе стола, вон там, рядом с Адамом, – она примиряюще пожала руку Рэма, махнула, указывая на места жениха и невесты за длинным столом, покрытым скатертью. – Преподобный Гилворти и миссис Скинне, Эдвард и Миллисент Перкинс – рядом, чуть дальше. Тетя Пенелопа – вот сюда, – Констанция взяла Чейза за руку. – Чейз и Итон – туда, – затем взяла за руку Джеймса и повела за собой. – Мой старший сын сядет по правую руку от меня.
Решительная улыбка Констанции и ее наигранное оживление никак не гармонировали с выражением лица ее четверых детей, которые, казалось, пришли на похороны, а не на свадьбу. Но больше всего Констанция опасалась за Иден, чтобы та внезапно не отшатнулась от новоиспеченного мужа. Бросая нежные взгляды на Рэма, улыбаясь гостям, Констанция исподволь следила за Иден, как, впрочем, и ее сыновья.
Скромное поведение девушки воистину можно было назвать триумфом воспитательных уроков миссис Данливи. И хотя чувственность предательски кружила голову невесте, а тело горело в ожидании мужской ласки, Иден, гордо выпрямившись, сидела на стуле из красного дерева. Рядом с НИМ. Она кивала в такт рассказам мистера Гилворти, вежливо улыбалась, благодаря за комплименты и поздравления. Воспитанная юная леди. Но она знала, чего захочет ее муж через несколько часов, безуспешно пыталась не думать о том, как всесокрушающая сила вдавит ее в мягкую постель. Стыд прогонял чувство возможного удовольствия.
Пенелопа, незамужняя тетушка Адама, была первой (как это обычно и бывало), кто провозгласил тост от имени тех, кто знал Иден с детства. Затем Миллисент Перкинс, улыбнувшись, начала расспрашивать покрасневшую девушку и молчаливого Рэма о «корабельном ухаживании». Все долго шутили по этому поводу, но как-то не очень остроумно. Разговор увял, тишина стала гнетущей. Констанция подмигнула Итону, тот встал, повинуясь сыновнему чувству долга, и провозгласил очередной тост за здоровье молодых. Уловка матери сразу раскрылась, когда Итон толкнул Чейза и прошептал:
– Теперь твоя очередь.
Это был последний тост.
– Миллисент, дорогая, ты обещала спеть, не так ли? – Констанция вновь взяла инициативу в свои руки. Все устремились в гостиную. После пары-тройки рулад, извлеченных из горла Миллисент Перкинс, преподобный Гилворти и его жена откланялись. Тетя Пенелопа заснула в кресле и ее унесли в комнату для гостей. С каждым боем часов Рэм становился все суровее, нервы Иден были на пределе. Она чуть не закричала с облегчением, когда Милли, не встретив должного одобрения, недовольная уровнем музыкального образования присутствующих, заявила, что завтра рано вставать, – дела! – и увела своего унылого Эдварда домой.
Констанция пошла проводить Перкинсов. Рэм встал, разминая затекшие ноги.
– Полагаю, мы тоже пойдем, – он ни к кому конкретно не обращался, но четверо Марлоу в один голос спросили:
– Ночью? Куда? Зачем? Что еще такое, черт побери? – последние слова принадлежали Адаму.
Весь вечер он следил за напряженным лицом дочери.
– Иден проведет свою первую брачную ночь здесь, под крышей МОЕГО дома и под МОЕЙ защитой, – он расправил плечи с чувством отцовского достоинства. – И если вы хотите быть с нею, – прорычал он, – то и вам придется остаться.
– Я все организовал. По-другому, – твердо сказал Рэм, заслоняя жену от мужчин семьи Марлоу.
– Он снял комнаты в гостинице «Бостон», – вмешался Арло, попятившись от грозного взгляда Итона.
– Моя дочь не будет проводить первую ночь своей замужней жизни в публичном доме! – глаза Адама гневно сощурились. – Я хочу знать, что она здорова и в безопасности, а утром своими собственными глазами убедиться в этом!
– Со мной она в безопасности! Я ее муж! – Рэм ткнул большим пальцем себе в грудь, возмущенный, что Адам в открытую попирает его права – права супруга. – И она будет спать…
– Под этой крышей! – закончил Джеймс, побледнев от гнева.
– Не нужно спорить, – Чейз встал между дрожащим от ярости Джеймсом и возмущенным Маклином. Он внимательно посмотрел на бледное лицо сестры, на ее огромные испуганные глаза, заставив и Рэма повернуться к жене. Все посмотрели на Иден, помертвевшую от напряжения, не способную вымолвить ни слова. – Я уверен, мы все хотим, чтобы Иден было хорошо. Мы считаем, что дома, в знакомой обстановке, ей будет… легче. Особенно сегодня.
Сверху вниз Рэм посмотрел на дрожащий подбородок, поникшие плечи, нервно сжатые руки. И ощутил странное желание согласиться с доводами Чейза. Он протянул руку и прижал Иден к себе – она двигалась, словно деревянная кукла.
– Иден…
– Констанция, – Адам сделал вид, что не обратил внимания на реакцию Рэма. – Отведи дочь наверх, и пусть все будет приготовлено.
Рэм раздраженно повернулся к Адаму, но Констанция уже положила руку на плечи дочери и уверенно повела ее за собой.
– Садись, СЫНОК, – приказал Адам Рэму. – У нас еще есть время пропустить пару рюмок бренди.
* * *
Было уже очень поздно, когда Рэму наконец удалось покинуть гостиную. В его мыслях царила полная неразбериха. В комнату, где стояла большая кровать, жениха провожали три брата невесты, не испытывающие к нему симпатии. Впереди шел Джеймс, указывая путь по коридору, освещенному свечами в канделябрах, замыкали шествие Итон и Чейз. Джеймс резко повернулся прямо перед дверью Иден и прорычал в лицо Рэму:
– Не стоит искать неприятностей! Мы втроем будем дежурить под дверью! Малейший плач, крик – и мы, если понадобится, сорвем с петель эту дверь!
Рэм с трудом удержался, чтобы не броситься на бывшего приятеля. Его лицо потемнело, он бросил гневный взгляд на Итона и Чейза. Маклин понимал – эти трое стоят в одном строю. Под его дверью. Боже, как Рэму хотелось убить их!
Джеймс схватил его за рукав.
– Поздравляю, – выдавил он. – Ты на пороге рая.
Иден сидела у туалетного столика, сжав расческу так, будто желая выдавить из нее немного мужества. Она постаралась вспомнить имена героических женщин – Эсфирь, Жанна д'Арк, Святая Катарина… Подождите, Святая Катарина, кажется, умерла, но не поступилась своей честью… Однако об этом думать уже поздно. Иден вздохнула. Если бы Святую Катарину пытался соблазнить Рэмсей Маклин, еще неизвестно, чем бы кончилось дело. Ясно – наставления миссис Данливи сегодня не имеют смысла.
Девушка глянула на свою тонкую ночную рубашку с большим вырезом. Черити со смехом забрала у нее нижнее белье. Иден прижала к себе нежную ткань, обтянув талию и грудь, всматриваясь в зеркало. Руки чуть дрожали.
Она оглядела полутемную комнату. Тени и экзотические обои делали все странным, чуть пугающим. Иден вспомнила о другой ночи…
Но тут донеслись мужские голоса, Иден выпрямилась перед зеркалом.
Дверь открылась, и Рэм появился в спальне, оглянувшись на стук захлопнувшейся двери. Не проходя дальше, уставился на жену, сидящую перед туалетным столиком, освещенную одинокой свечой. Тело четко вырисовывалось на фоне зеркала. У Рэма перехватило дыхание.
– Вы! – громко сказал он, пораженный тем, как быстро возбудился. – Вы знали об этом!
– Что? – Иден широко раскрыла глаза. Она вскочила, отчего силуэт стал еще эротичнее. – Знала, что? – голос дрожал.
Рэм кипел от ярости – будто кто-то резал его на части. Его глаза горели, он вдыхал запах роз и лаванды, всегда сопровождавший Иден. Желание стало нестерпимым. Рэм прорычал:
– Об этом – о том, что они заставят нас остаться здесь!
– Нет, не знала. Я ничего не знала…
– Ладно, не важно. С сегодняшнего дня вы моя жена, сейчас и навсегда.
Слова буквально повисли в воздухе. Иден прикрыла рот ладонью, сердце екало. В первую брачную ночь он врывается в спальню, обвиняя ее в каких-то интригах и не слушая никаких возражений. И так же грубо напоминает, что теперь она всегда должна быть готова исполнять его желания.
Ужас в глазах Иден остановил Рэма. Зачем, черт побери, он все это говорит? Сжав кулаки и стараясь не терять контроля над собой, он шагнул вперед. Но Иден почувствовала в этом жесте угрозу. Она побелела и отскочила за туалетный столик.
– Нет, поверьте, я не имею ничего общего…
– Иден! – в голосе звучало смятение. Он протянул руку, но девушка уклонилась, рука только скользнула по ткани сорочки. Рэм в изумлении остановился. Она убегает от него! А он, Рэм Маклин, гоняется за женой по ее спальне в их первую брачную ночь!
– Ради Бога, остановись!
Иден помотала головой, стараясь плотнее завернуться в тонкую ткань, и начала пробираться к двери.
– Остановись, – Рэм стоял, положив руки на пояс, плечи подались вперед. Голос был низким. И вдруг он одним прыжком настиг ее. Большая ладонь закрыла нежный рот, Рэм потащил ее к постели. Бросив хмурый взгляд на дверь, уставился в испуганное лицо. Зажимать рот, чтобы заглушить крики ненависти! Как низко он пал! – Тише, и я отпущу тебя, – Рэм говорил более резко, чем хотел бы. Иден перестала сопротивляться. Он ослабил хватку и отпустил ладонь.
Она глубоко вздохнула, чтобы закричать. Рэм молниеносно понял свою ошибку, но на этот раз закрыл ей рот поцелуем. Девушка пыталась сопротивляться, нежное тело извивалось в руках Рэма, но тот был настроен решительно. Теперь у него есть право обладать ею так, как он этого пожелает, даже если причинит ей боль.
Поцелуй вызвал в теле Иден уже привычную сладостную волну, воля ослабела. Она медленно обмякла в сильных руках, ноги подкосились, сил, чтобы бороться, не осталось. Страх и унижение пронзили ее, на чудесные глаза набежали слезы, тело вздрогнуло от рыданий. Рэм оторвался от сладких губ, заметив слезинку, сверкнувшую в пламени свечи.
– Пожалуйста… не причиняйте мне боли… – выдохнула Иден.
– Боли? – Рэма будто окатили холодной водой. – О чем ты, женщина? Я собираюсь спать с тобой, а не мучить! Ты что, думаешь, я чудовище?
Когда Рэм отпустил ее, то получил молчаливый ответ. Иден резко отпрянула от него, в изнеможении опустилась на скамейку возле туалетного столика и закрыла лицо руками, ее плечи вздрагивали. Она чувствовала его горячий взгляд, ненавидя себя за трусость.
– Черт возьми! – Рэм не знал, что делать. – Черт! – он в растерянности пригладил волосы. – Даже после свадьбы я не могу затащить тебя в постель! Я еще не встречал подобной женщины!
Иден всхлипывала, мокрыми ладонями утирая слезы.
– Найдите себе проститутку и оставьте меня!
– Уверен, тогда моя жизнь стала бы гораздо легче!
Ее рыдания усилились. Рэм в недоумении сделал несколько шагов к двери и обратно. В горле застрял комок. Хуже всего, что ее тело в этой дьявольской паутине – полупрозрачной рубашке – было удивительно соблазнительным. Видит око… это тело просто создано для того, чтобы… Какой он все же кобель!
Рэма, наконец, осенила простая мысль – она действительно могла испугаться его! Может быть, он причинил ей боль в саду, когда они были вместе в первый раз. Никто из женщин еще не жаловался… но ведь раньше он и не имел дела с девственницами.
– В первый раз всегда больно, – он сказал это мягко, о чем тут же пожалел. Ее плечи поникли еще больше, как будто Иден ударили. И она начала плакать… тихо подвывать!
Рэм нервно шагнул к двери.
– Это просто сопение, – расслышал он голос Джеймса. За дверью переговаривались приглушенные, но сердитые голоса.
– Иден, – он повернулся к жене. – Иден, все хорошо. Правда, я не причиню тебе боли.
Рэм бросил вопросительный взгляд через плечо. Еще немного, и плач может стать громче.
Он протянул руку, но Иден метнулась прочь, пытаясь избежать прикосновения. Крепкие пальцы Рэма уже коснулись ее, и через мгновение он взял ее на руки и понес к кровати. Она чуть дрожала, почти не пытаясь сопротивляться, что свидетельствовало вовсе не о покорности, а о чрезмерном нервном напряжении.
Рэм сел, держа Иден на коленях, прижал ее голову к своей груди, стараясь заглушить рыдания.
Как нежны и мягки ее волосы! Мускулистая рука провела по шелковистым локонам. Рэм готов был застонать, кожей чувствуя близость сладких изгибов ее тела. Он вновь глянул на дверь. Они не посмеют…
– Ш-ш… все в порядке. Ты теперь моя жена. Я не позволю, чтобы кто-нибудь причинил тебе боль. Обещаю, – она вздрогнула. Рэм чувствовал, что готов презирать себя. – Дорогая, не плачь. Тише, – он начал ласкать ее волосы, лицо, ощутив прилив нежности, которая так глубоко пряталась в сердце. Сейчас он ощущал, что на самом деле говорит то, что думает. – Ты – прекрасная женщина. Будь я твоим братом, тоже пытался бы защитить тебя.
Она начала успокаиваться. Тепло его тела, слова утешения, волшебство сильных рук начали делать свое дело, развязывая тайные узелки женской страсти.
Иден не верила своим ощущениям – прикосновения Рэма полны нежности.
– Иден, не бойся. Тебе будет только хорошо. Клянусь, дорогая Дене.
Она повернула голову, прижимаясь мокрой щекой к праздничному жилету. Запах, мужской запах поразил ее – мыло, бренди, теплая шерсть одежды и что-то еще. Она вздохнула, напряжение немного спало. И тут Иден вспомнила: он назвал ее «Дене». Новый поток слез заструился по щекам.
Неожиданно стало тихо. Рэм замер, держа девушку на коленях. Каждый раз, когда она вздрагивала от плача, грудь что-то сжимало. Но чем крепче он обнимал ее, тем быстрее исчезало недоверие.
Она вытерла нос тыльной стороной ладони. Рэм достал из кармана сюртука платок и сунул его в ладонь девушки.
Иден вздрогнула и уставилась на кусочек материи. Кажется, ее учили…
– Спасибо, – голос походил на шепот. Она осмелилась поднять глаза и посмотреть на его хмурое лицо.
Возбуждение Рэма неожиданно прошло. Осталось желание подавить странную боль, возникшую при виде отчаянных попыток Иден улыбнуться.
Девушка ощутила его смятение, которое удивило ее, но успокоило. Она чувствовала – гнев Рэма позади. И в ее теле, истомленном борьбой и страхом, проснулось чувство ожидания, даже любопытства. Что это значит – быть женой человека, который смог вызвать, а потом унять ее слезы?
Она ощущала гулкое биение его сердца, тепло колен, мягкое дыхание.
Напряжение дня спало. Иден почувствовала ласковое прикосновение пальцев на своих плечах и вздрогнула от удовольствия. Рэм поднял ее подбородок, заглянул в глаза.
– Пожалуйста… – она постаралась спрятать лицо. – Я, должно быть, выгляжу ужасно! – Нет, – Рэм взял ее лицо в свои ладони. Его глаза блестели, губы были чуть влажны. Он смотрел на нее, впитывая каждую черточку милого облика. – Вы прекрасны, Иден.
– Нет, нет, я… – она хотела спрыгнуть с его колен, но Рэм удержал ее.
– Не очень-то хорошо в брачную ночь называть меня лжецом. Особенно, когда я занят тем, что восхищаюсь тобой, – на лице Рэма появилась улыбка облегчения. – Возможно, мне лучше повнимательнее осмотреть свою жену, чтобы убедиться во всем. Гм-м, – прошептал он, словно раздумывая, с чего начать. – Твои волосы подобны тончайшему шелку, в них прячется радуга, – он нежно поднес к лицу один локон, голос стал низким.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
– Вы можете поцеловать невесту, – произнес священник, закрывая книгу.
Возникла заминка.
– Поцелуйте ее, лейрд Рэмсей, – Арло хитро ухмыльнулся.
Рэм заглянул в почерневшие, ожидающие глаза Иден, и желание пронзило его тело. Маклин заставил себя выпрямиться, встретив поверх шляпы Иден сердитый взгляд Джеймса. Он взял лицо юной жены в ладони и осторожно поцеловал в лоб.
Иден покраснела и опустила глаза. Он не притронулся к ее губам, когда они сами тянулись к нему.
– Вы же ей не дядя, – рядом возник Арло, притворившись, что он в ужасе. – Поцелуйте ее, как подобает Маклину!
Рэм бросил на слугу сердитый взгляд и прикоснулся губами к сладкому рту Иден. Поцелуй на этот раз был агрессивным, что еще больше усилило унижение девушки. А ведь несколько секунд назад ее предательское сердце было на грани того, чтобы сдаться, чтобы… Ах эта чувственность…
– Это даже больше чем положено! – пошутил Арло, после того, как хлынул поток поздравлений.
Иден обнимала вся семья, Арло, преподобный Гилворти, многочисленные гости – все это время ее руку сжимали пальцы Рэма, не отпуская от себя ни на шаг.
Иден почти не поднимала глаз, только сумела выдавить из себя подобие улыбки, когда ее поздравляла семья.
– Пожалуйте к праздничному столу, сюда, – голос Констанции перекрыл общий шум. Взяв под руку Адама, она возглавила шествие, направившееся в столовую.
Рэм тоже взял Иден под руку и последовал за четой Марлоу. Когда они вошли в украшенный цветами зал, позади раздался голос:
– Впервые присутствую на свадьбе, когда на женихе юбка, а не брюки, – невозможно было не узнать Джеймса.
Иден замерла, когда Рэм остановился с окаменевшим лицом, затем повернулся к молодым Марлоу.
– Боже, я совсем забыла, – Констанция тут же постаралась встать между ними с ледяной улыбкой на губах, прижимая руку к груди. – Я так рассеянна! Иден, ваша светлость, занимайте места во главе стола, вон там, рядом с Адамом, – она примиряюще пожала руку Рэма, махнула, указывая на места жениха и невесты за длинным столом, покрытым скатертью. – Преподобный Гилворти и миссис Скинне, Эдвард и Миллисент Перкинс – рядом, чуть дальше. Тетя Пенелопа – вот сюда, – Констанция взяла Чейза за руку. – Чейз и Итон – туда, – затем взяла за руку Джеймса и повела за собой. – Мой старший сын сядет по правую руку от меня.
Решительная улыбка Констанции и ее наигранное оживление никак не гармонировали с выражением лица ее четверых детей, которые, казалось, пришли на похороны, а не на свадьбу. Но больше всего Констанция опасалась за Иден, чтобы та внезапно не отшатнулась от новоиспеченного мужа. Бросая нежные взгляды на Рэма, улыбаясь гостям, Констанция исподволь следила за Иден, как, впрочем, и ее сыновья.
Скромное поведение девушки воистину можно было назвать триумфом воспитательных уроков миссис Данливи. И хотя чувственность предательски кружила голову невесте, а тело горело в ожидании мужской ласки, Иден, гордо выпрямившись, сидела на стуле из красного дерева. Рядом с НИМ. Она кивала в такт рассказам мистера Гилворти, вежливо улыбалась, благодаря за комплименты и поздравления. Воспитанная юная леди. Но она знала, чего захочет ее муж через несколько часов, безуспешно пыталась не думать о том, как всесокрушающая сила вдавит ее в мягкую постель. Стыд прогонял чувство возможного удовольствия.
Пенелопа, незамужняя тетушка Адама, была первой (как это обычно и бывало), кто провозгласил тост от имени тех, кто знал Иден с детства. Затем Миллисент Перкинс, улыбнувшись, начала расспрашивать покрасневшую девушку и молчаливого Рэма о «корабельном ухаживании». Все долго шутили по этому поводу, но как-то не очень остроумно. Разговор увял, тишина стала гнетущей. Констанция подмигнула Итону, тот встал, повинуясь сыновнему чувству долга, и провозгласил очередной тост за здоровье молодых. Уловка матери сразу раскрылась, когда Итон толкнул Чейза и прошептал:
– Теперь твоя очередь.
Это был последний тост.
– Миллисент, дорогая, ты обещала спеть, не так ли? – Констанция вновь взяла инициативу в свои руки. Все устремились в гостиную. После пары-тройки рулад, извлеченных из горла Миллисент Перкинс, преподобный Гилворти и его жена откланялись. Тетя Пенелопа заснула в кресле и ее унесли в комнату для гостей. С каждым боем часов Рэм становился все суровее, нервы Иден были на пределе. Она чуть не закричала с облегчением, когда Милли, не встретив должного одобрения, недовольная уровнем музыкального образования присутствующих, заявила, что завтра рано вставать, – дела! – и увела своего унылого Эдварда домой.
Констанция пошла проводить Перкинсов. Рэм встал, разминая затекшие ноги.
– Полагаю, мы тоже пойдем, – он ни к кому конкретно не обращался, но четверо Марлоу в один голос спросили:
– Ночью? Куда? Зачем? Что еще такое, черт побери? – последние слова принадлежали Адаму.
Весь вечер он следил за напряженным лицом дочери.
– Иден проведет свою первую брачную ночь здесь, под крышей МОЕГО дома и под МОЕЙ защитой, – он расправил плечи с чувством отцовского достоинства. – И если вы хотите быть с нею, – прорычал он, – то и вам придется остаться.
– Я все организовал. По-другому, – твердо сказал Рэм, заслоняя жену от мужчин семьи Марлоу.
– Он снял комнаты в гостинице «Бостон», – вмешался Арло, попятившись от грозного взгляда Итона.
– Моя дочь не будет проводить первую ночь своей замужней жизни в публичном доме! – глаза Адама гневно сощурились. – Я хочу знать, что она здорова и в безопасности, а утром своими собственными глазами убедиться в этом!
– Со мной она в безопасности! Я ее муж! – Рэм ткнул большим пальцем себе в грудь, возмущенный, что Адам в открытую попирает его права – права супруга. – И она будет спать…
– Под этой крышей! – закончил Джеймс, побледнев от гнева.
– Не нужно спорить, – Чейз встал между дрожащим от ярости Джеймсом и возмущенным Маклином. Он внимательно посмотрел на бледное лицо сестры, на ее огромные испуганные глаза, заставив и Рэма повернуться к жене. Все посмотрели на Иден, помертвевшую от напряжения, не способную вымолвить ни слова. – Я уверен, мы все хотим, чтобы Иден было хорошо. Мы считаем, что дома, в знакомой обстановке, ей будет… легче. Особенно сегодня.
Сверху вниз Рэм посмотрел на дрожащий подбородок, поникшие плечи, нервно сжатые руки. И ощутил странное желание согласиться с доводами Чейза. Он протянул руку и прижал Иден к себе – она двигалась, словно деревянная кукла.
– Иден…
– Констанция, – Адам сделал вид, что не обратил внимания на реакцию Рэма. – Отведи дочь наверх, и пусть все будет приготовлено.
Рэм раздраженно повернулся к Адаму, но Констанция уже положила руку на плечи дочери и уверенно повела ее за собой.
– Садись, СЫНОК, – приказал Адам Рэму. – У нас еще есть время пропустить пару рюмок бренди.
* * *
Было уже очень поздно, когда Рэму наконец удалось покинуть гостиную. В его мыслях царила полная неразбериха. В комнату, где стояла большая кровать, жениха провожали три брата невесты, не испытывающие к нему симпатии. Впереди шел Джеймс, указывая путь по коридору, освещенному свечами в канделябрах, замыкали шествие Итон и Чейз. Джеймс резко повернулся прямо перед дверью Иден и прорычал в лицо Рэму:
– Не стоит искать неприятностей! Мы втроем будем дежурить под дверью! Малейший плач, крик – и мы, если понадобится, сорвем с петель эту дверь!
Рэм с трудом удержался, чтобы не броситься на бывшего приятеля. Его лицо потемнело, он бросил гневный взгляд на Итона и Чейза. Маклин понимал – эти трое стоят в одном строю. Под его дверью. Боже, как Рэму хотелось убить их!
Джеймс схватил его за рукав.
– Поздравляю, – выдавил он. – Ты на пороге рая.
Иден сидела у туалетного столика, сжав расческу так, будто желая выдавить из нее немного мужества. Она постаралась вспомнить имена героических женщин – Эсфирь, Жанна д'Арк, Святая Катарина… Подождите, Святая Катарина, кажется, умерла, но не поступилась своей честью… Однако об этом думать уже поздно. Иден вздохнула. Если бы Святую Катарину пытался соблазнить Рэмсей Маклин, еще неизвестно, чем бы кончилось дело. Ясно – наставления миссис Данливи сегодня не имеют смысла.
Девушка глянула на свою тонкую ночную рубашку с большим вырезом. Черити со смехом забрала у нее нижнее белье. Иден прижала к себе нежную ткань, обтянув талию и грудь, всматриваясь в зеркало. Руки чуть дрожали.
Она оглядела полутемную комнату. Тени и экзотические обои делали все странным, чуть пугающим. Иден вспомнила о другой ночи…
Но тут донеслись мужские голоса, Иден выпрямилась перед зеркалом.
Дверь открылась, и Рэм появился в спальне, оглянувшись на стук захлопнувшейся двери. Не проходя дальше, уставился на жену, сидящую перед туалетным столиком, освещенную одинокой свечой. Тело четко вырисовывалось на фоне зеркала. У Рэма перехватило дыхание.
– Вы! – громко сказал он, пораженный тем, как быстро возбудился. – Вы знали об этом!
– Что? – Иден широко раскрыла глаза. Она вскочила, отчего силуэт стал еще эротичнее. – Знала, что? – голос дрожал.
Рэм кипел от ярости – будто кто-то резал его на части. Его глаза горели, он вдыхал запах роз и лаванды, всегда сопровождавший Иден. Желание стало нестерпимым. Рэм прорычал:
– Об этом – о том, что они заставят нас остаться здесь!
– Нет, не знала. Я ничего не знала…
– Ладно, не важно. С сегодняшнего дня вы моя жена, сейчас и навсегда.
Слова буквально повисли в воздухе. Иден прикрыла рот ладонью, сердце екало. В первую брачную ночь он врывается в спальню, обвиняя ее в каких-то интригах и не слушая никаких возражений. И так же грубо напоминает, что теперь она всегда должна быть готова исполнять его желания.
Ужас в глазах Иден остановил Рэма. Зачем, черт побери, он все это говорит? Сжав кулаки и стараясь не терять контроля над собой, он шагнул вперед. Но Иден почувствовала в этом жесте угрозу. Она побелела и отскочила за туалетный столик.
– Нет, поверьте, я не имею ничего общего…
– Иден! – в голосе звучало смятение. Он протянул руку, но девушка уклонилась, рука только скользнула по ткани сорочки. Рэм в изумлении остановился. Она убегает от него! А он, Рэм Маклин, гоняется за женой по ее спальне в их первую брачную ночь!
– Ради Бога, остановись!
Иден помотала головой, стараясь плотнее завернуться в тонкую ткань, и начала пробираться к двери.
– Остановись, – Рэм стоял, положив руки на пояс, плечи подались вперед. Голос был низким. И вдруг он одним прыжком настиг ее. Большая ладонь закрыла нежный рот, Рэм потащил ее к постели. Бросив хмурый взгляд на дверь, уставился в испуганное лицо. Зажимать рот, чтобы заглушить крики ненависти! Как низко он пал! – Тише, и я отпущу тебя, – Рэм говорил более резко, чем хотел бы. Иден перестала сопротивляться. Он ослабил хватку и отпустил ладонь.
Она глубоко вздохнула, чтобы закричать. Рэм молниеносно понял свою ошибку, но на этот раз закрыл ей рот поцелуем. Девушка пыталась сопротивляться, нежное тело извивалось в руках Рэма, но тот был настроен решительно. Теперь у него есть право обладать ею так, как он этого пожелает, даже если причинит ей боль.
Поцелуй вызвал в теле Иден уже привычную сладостную волну, воля ослабела. Она медленно обмякла в сильных руках, ноги подкосились, сил, чтобы бороться, не осталось. Страх и унижение пронзили ее, на чудесные глаза набежали слезы, тело вздрогнуло от рыданий. Рэм оторвался от сладких губ, заметив слезинку, сверкнувшую в пламени свечи.
– Пожалуйста… не причиняйте мне боли… – выдохнула Иден.
– Боли? – Рэма будто окатили холодной водой. – О чем ты, женщина? Я собираюсь спать с тобой, а не мучить! Ты что, думаешь, я чудовище?
Когда Рэм отпустил ее, то получил молчаливый ответ. Иден резко отпрянула от него, в изнеможении опустилась на скамейку возле туалетного столика и закрыла лицо руками, ее плечи вздрагивали. Она чувствовала его горячий взгляд, ненавидя себя за трусость.
– Черт возьми! – Рэм не знал, что делать. – Черт! – он в растерянности пригладил волосы. – Даже после свадьбы я не могу затащить тебя в постель! Я еще не встречал подобной женщины!
Иден всхлипывала, мокрыми ладонями утирая слезы.
– Найдите себе проститутку и оставьте меня!
– Уверен, тогда моя жизнь стала бы гораздо легче!
Ее рыдания усилились. Рэм в недоумении сделал несколько шагов к двери и обратно. В горле застрял комок. Хуже всего, что ее тело в этой дьявольской паутине – полупрозрачной рубашке – было удивительно соблазнительным. Видит око… это тело просто создано для того, чтобы… Какой он все же кобель!
Рэма, наконец, осенила простая мысль – она действительно могла испугаться его! Может быть, он причинил ей боль в саду, когда они были вместе в первый раз. Никто из женщин еще не жаловался… но ведь раньше он и не имел дела с девственницами.
– В первый раз всегда больно, – он сказал это мягко, о чем тут же пожалел. Ее плечи поникли еще больше, как будто Иден ударили. И она начала плакать… тихо подвывать!
Рэм нервно шагнул к двери.
– Это просто сопение, – расслышал он голос Джеймса. За дверью переговаривались приглушенные, но сердитые голоса.
– Иден, – он повернулся к жене. – Иден, все хорошо. Правда, я не причиню тебе боли.
Рэм бросил вопросительный взгляд через плечо. Еще немного, и плач может стать громче.
Он протянул руку, но Иден метнулась прочь, пытаясь избежать прикосновения. Крепкие пальцы Рэма уже коснулись ее, и через мгновение он взял ее на руки и понес к кровати. Она чуть дрожала, почти не пытаясь сопротивляться, что свидетельствовало вовсе не о покорности, а о чрезмерном нервном напряжении.
Рэм сел, держа Иден на коленях, прижал ее голову к своей груди, стараясь заглушить рыдания.
Как нежны и мягки ее волосы! Мускулистая рука провела по шелковистым локонам. Рэм готов был застонать, кожей чувствуя близость сладких изгибов ее тела. Он вновь глянул на дверь. Они не посмеют…
– Ш-ш… все в порядке. Ты теперь моя жена. Я не позволю, чтобы кто-нибудь причинил тебе боль. Обещаю, – она вздрогнула. Рэм чувствовал, что готов презирать себя. – Дорогая, не плачь. Тише, – он начал ласкать ее волосы, лицо, ощутив прилив нежности, которая так глубоко пряталась в сердце. Сейчас он ощущал, что на самом деле говорит то, что думает. – Ты – прекрасная женщина. Будь я твоим братом, тоже пытался бы защитить тебя.
Она начала успокаиваться. Тепло его тела, слова утешения, волшебство сильных рук начали делать свое дело, развязывая тайные узелки женской страсти.
Иден не верила своим ощущениям – прикосновения Рэма полны нежности.
– Иден, не бойся. Тебе будет только хорошо. Клянусь, дорогая Дене.
Она повернула голову, прижимаясь мокрой щекой к праздничному жилету. Запах, мужской запах поразил ее – мыло, бренди, теплая шерсть одежды и что-то еще. Она вздохнула, напряжение немного спало. И тут Иден вспомнила: он назвал ее «Дене». Новый поток слез заструился по щекам.
Неожиданно стало тихо. Рэм замер, держа девушку на коленях. Каждый раз, когда она вздрагивала от плача, грудь что-то сжимало. Но чем крепче он обнимал ее, тем быстрее исчезало недоверие.
Она вытерла нос тыльной стороной ладони. Рэм достал из кармана сюртука платок и сунул его в ладонь девушки.
Иден вздрогнула и уставилась на кусочек материи. Кажется, ее учили…
– Спасибо, – голос походил на шепот. Она осмелилась поднять глаза и посмотреть на его хмурое лицо.
Возбуждение Рэма неожиданно прошло. Осталось желание подавить странную боль, возникшую при виде отчаянных попыток Иден улыбнуться.
Девушка ощутила его смятение, которое удивило ее, но успокоило. Она чувствовала – гнев Рэма позади. И в ее теле, истомленном борьбой и страхом, проснулось чувство ожидания, даже любопытства. Что это значит – быть женой человека, который смог вызвать, а потом унять ее слезы?
Она ощущала гулкое биение его сердца, тепло колен, мягкое дыхание.
Напряжение дня спало. Иден почувствовала ласковое прикосновение пальцев на своих плечах и вздрогнула от удовольствия. Рэм поднял ее подбородок, заглянул в глаза.
– Пожалуйста… – она постаралась спрятать лицо. – Я, должно быть, выгляжу ужасно! – Нет, – Рэм взял ее лицо в свои ладони. Его глаза блестели, губы были чуть влажны. Он смотрел на нее, впитывая каждую черточку милого облика. – Вы прекрасны, Иден.
– Нет, нет, я… – она хотела спрыгнуть с его колен, но Рэм удержал ее.
– Не очень-то хорошо в брачную ночь называть меня лжецом. Особенно, когда я занят тем, что восхищаюсь тобой, – на лице Рэма появилась улыбка облегчения. – Возможно, мне лучше повнимательнее осмотреть свою жену, чтобы убедиться во всем. Гм-м, – прошептал он, словно раздумывая, с чего начать. – Твои волосы подобны тончайшему шелку, в них прячется радуга, – он нежно поднес к лицу один локон, голос стал низким.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44