– Теперь понятно?
Шарлотта скривила рот. С тяжелым чувством адвокат решил, что она читает все его мысли.
– Ну что ж, тогда можно сказать – вы знаете, в чем заключается ваша работа, – с веселой злостью произнесла Шарлотта.
– Я?
– Именно вы должны уговорить ее не привлекать полицию.
– Почему я?
Шарлотта прищурилась, как бы говоря, что он и сам знает почему. Коннор окончательно расстроился. Какого черта он ввязался в эту неразбериху? Он обошел Шарлотту и стал подниматься по ступеням, бормоча проклятия себе под нос. Но когда Коннор уже взял у лакея шляпу и распахнул заднюю дверь, голос хозяйки заведения остановит его:
– Я жду вас завтра в восемь вечера. – Это было не приглашение, а приказ. – И захватите всю лесть, которая есть у вас в запасе, Барроу. Похоже, она вам очень понадобится.
Два часа спустя Беатрис все еще металась по «Темнице», сжимая одной рукой плеть, а второй растирая занемевшую шею. Он оставил ее здесь... просто оставил... мучиться еще одну ночь в этой крысиной норе... в камере пыток. По крайней мере ее честь не пострадала... чего бы она ни стоила. Беатрис швырнула плеть на диван. И по крайней мере кто-то знал ее имя и имел достаточно соображения, чтобы всерьез опасаться ее гнева. Она вздрогнула и поплотнее завернулась в пиджак. Они подослали красноречивого адвоката, чтобы тот уговорил ее позабыть о той боли и унижении, которые она пережила. Они или сильно недооценили ее, или слишком переоценили его. Ее мысли вернулись к мужчине, посланному вести переговоры. Высокий, элегантный, образованный, с завораживающими синими глазами и обхождением, таким же мягким, как его темные волосы. Она встречала подобных типов и раньше, но тогда их разделял стол для заседаний в правлении, ее окружала группа юристов и – она оглядела себя и покраснела – тогда она была полностью одета. Ее непредсказуемая реакция на этого мужчину была вызвана недостатком одежды, объяснила себе Беатрис. Вот почему у нее так колотилось сердце, кружилась голова, а тело горело там, где он мог его видеть...
В железном замке загремел ключ. Дверь распахнулась, появился этот человек-гора в тюрбане, Панджаб, и направился прямо к ней. Беатрис отскочила, оглядываясь в поисках оружия, которым так хорошо защитила себя до этого. Но гигант индус был уже между ней и диваном, где остались плеть и розга.
– Пошли, мэм. – Он широко, радостно улыбнулся.
– Не подходи ко мне! – выкрикнула Беатрис, отступая за диван и надеясь добежать до выхода.
Но огромные размеры не мешали индусу быть очень проворным. Одним ловким движением он сократил расстояние между ними и схватил ее за руку. Пытаясь вырваться, Беатрис выдернула руку из рукава, выскочила из пиджака, оставив его в руках гиганта, и кинулась к двери. Он отшвырнул пиджак и бросился за ней, успев поймать ее уже у самого выхода. В тот же момент Беатрис была поднята, перекинута через плечо и вынесена в тускло освещенный коридор.
– Отпусти меня, животное! – закричала она, колотя по бычьей спине великана, медленно поднимающегося по ступенькам. – Я из тебя все кишки выпущу!
– Нет, нет, мэм, – с сильным акцентом уверял ее захватчик, а его мощная лапа гладила ее по бедру, медленно поднимаясь все выше. – Красыви мэм, оччэнь кароши.
Пока они поднимались по лестнице, он продолжал гладить и похлопывать ее по мягкому месту. Беатрис вопила, крутилась, пытаясь вырваться, но безрезультатно. Потом они оказались в огромном, выложенном мрамором холле, заполненном хорошо одетыми мужчинами и полуодетыми красотками. Панджаб остановился и грохочущим голосом доложил всем, кого заинтересовало его открытие:
– Оччэнь кароши попка! – И продемонстрировал, похлопав ее сложенной ковшиком ладонью. – Да, да... оччэнь красыви.
Со всех сторон послышался хохот. Сквозь застилавшую глаза пелену Беатрис удалось разглядеть, что люди собираются по пути их следования и все хихикают и дают похабные советы. Мужчины в вечерних костюмах выскакивают из разных комнат, чтобы посмотреть, в чем дело. Некоторые, сильно поддавшие гости следуют примеру Панджаба... взваливают на плечо ближайших к ним девиц и тащат их по лестнице под визг и притворные крики ужаса. Перед глазами мелькнуло что-то красное, Панджаб остановился, и до Беатрис донесся женский голос:
– Прости, дорогая, но «Темница» мне потребовалась для важного посетителя. – Кто-то погладил ее по голове. – Ты ведь понимаешь.
Вскоре после этого ее плюхнули на середину чудовищно огромной и глубокой перины, и пока не захлопнулась дверь, она слышала, как тот же самый голос отдавал приказания. Копна собственных спутанных волос, затуманенные чувства и слишком мягкая перина мешали ей осмотреться и понять, где же она теперь находится. Беатрис обнаружила, что ее оставили в комнате, похожей на драгоценную шкатулку. Бархат ярких цветов и блестящая позолота покрывали все видимые поверхности: стены, окна, кровать и стол, зеркала, канапе и кушетки, кресла. Вся обстановка была французской – эпохи Людовика XIV. Толстые персидские ковры покрывали весь пол, у дальней стены располагался большой мраморный камин. Свечи в отполированных медных канделябрах по обе стороны кровати освещали все это великолепие, а над пленницей висел величественный балдахин с королевским гербом Людовика XIV.
Сначала переизбыток цветов и оттенков, множество форм и своеобразие стиля показались Беатрис оскорблением вкуса. Но когда она как следует осмотрелась, это впечатление сменилось ощущением безграничной роскоши. И как ни противно было это признать, комната начала ей нравиться. Она с трудом выбралась из чудовищной кровати и прошлась по комнате, разглядывая ее и одновременно не выпуская из поля зрения дверь. Вскоре появились две девицы с тележкой, накрытой скатертью и заставленной серебряной посудой. За ними вырисовывался Панджаб со скрещенными на груди руками. Гигант перекрыл выход и стоял, уставившись на нижнюю часть тела пленницы. Одна из девиц заметила, с какой яростью смотрит на него Беатрис, и замахала руками, отсылая Панджаба за дверь.
– Вот, привезли тебе поесть, – сказала она, поднимая куполообразную серебряную крышку и открывая блюдо поджаренных ребрышек, над которыми поднимался пар.
– И немного горячей воды, – добавила вторая девица и наклонилась, чтобы достать снизу тележки кувшин и полотенце.
Беатрис посмотрела на них повнимательнее и узнала ту самую женщину, которая помогала похитителям и занималась ею в первую ночь ее пребывания здесь! Ей вдруг очень захотелось остаться с девицей наедине и задать той несколько вопросов.
– Выглядит заманчиво, – сказала она, рискнув подойти к тележке, оценивающе принюхиваясь и глотая слюнки. – Но знаете, что мне надо больше всего? – Наконец-то представилась возможность, о которой она мечтала все это время! – Принять ванну.
Девицы посмотрели друг на друга, пожали плечами и спросили как само собой разумеющееся:
– Из молока или шампанского?
Снаружи, в коридоре, где Панджаб перекрывал как вход, так и выход из комнаты, появился холеный джентльмен с седеющими висками. Он замедлил шаги, оглядел двери и стража в тюрбане. Потом негодующе фыркнул, поправил галстук, манжеты и медленно направился дальше по коридору, производя впечатление только что покинувшего одну из комнат. Но на самом деле .легкий беспорядок в его одежде появился, когда джентльмен спешил по ступеням за Панджабом и его негодующей ношей. Чем-то его привлек вид дерущейся и визжащей женщины на плече евнуха. Когда индус швырнул Беатрис на кровать в покоях Короля-Солнце, джентльмен был уже в коридоре и вытягивал шею, чтобы все получше рассмотреть. Теперь он спускался по лестнице, и расчетливая улыбка играла на его губах. Это была она, думал гость «Восточного дворца». Она, без всякого сомнения. Он вошел в зал, где играли в карты, остановился в дверях, чтобы осмотреть все карточные столы, потом поспешил к одному из них и наклонился к сидевшему слева игроку.
– Ты не поверишь, что я сейчас видел, – сказал он.
– Не теперь. – Приземистый лысеющий мужчина замахал на него руками, словно отгоняя комара. – Ты что, не видишь, что я собрался бить?
– Это стоит дюжины партий! – И, выхватив карты из его рук, холеный джентльмен швырнул их вверх рубашкой на стол, говоря остальным: – Он вышел.
– Как ты смеешь, Линч?
– Ты еще будешь меня за это благодарить, Уинтроп. – Приятель оттащил брызжущего слюной картежника за лестницу, подальше от чужих ушей. – Нипочем не угадаешь, кого я только что встретил.
– Не иначе как архиепископа Нью-Йоркского, – прорычал Уинтроп.
– Намного лучше. – Линч украдкой огляделся, наслаждаясь своим открытием. – Беатрис фон Фюрстенберг!
Его сообщение не сразу дошло до собеседника.
– Ты спятил и несешь какой-то бред. И как раз тогда, когда ко мне пришли все карты...
– Да у тебя была пара восьмерок, ты бы проиграл и собственную задницу. – Линч удержал порывающегося уйти приятеля. – Говорю же тебе, я видел, как индус нес ее наверх, а она лягалась и вопила. Я глазам своим не поверил, пошел за ними, чтобы рассмотреть получше, – и вот, стоит она там, в одних чулках и нижнем белье, бесстыжая, как девка. Это она, говорю тебе, Беатрис фон Фюрстенберг, точно. – Его глаза засияли. – Попалась прямо в объятиях греха.
Финансист Гарри Уинтроп уставился на своего коллегу, члена правления Объединенной корпорации Арчибальда Линча, раздумывая, куда их может привести такое поразительное открытие. Он бессчетное количество раз спорил с Беатрис фон Фюрстенберг по поводу различных деловых соглашений и постоянно был вынужден признавать ее правоту и умение маневрировать в сфере бизнеса.
– Боже мой, да если это правда...
– Это она, поверь мне. – В улыбке Линча была изрядная доля злобы. – Получается, что наша высокомерная миссис фон Фюрстенберг имеет тайную склонность к разврату.
– Тогда она попалась! – Уинтроп откинул голову и захохотал; его мясистое лицо покраснело. – И на следующем собрании членов правления корпорация наконец-то свергнет ее проклятую «юбочную диктатуру»!
Только в середине следующего дня Беатрис удалось принять ванну и получить возможность поговорить с девицей, которая могла бы пролить какой-то свет на историю с похищением. Пленница провела ночь, примостившись на краешке громадной кровати, то просыпаясь, то опять погружаясь в дремоту, стараясь постоянно контролировать себя. Она проснулась уставшей, все тело болело от неудобного положения во время сна, от невозможности расслабиться в ее ситуации и от схваток с Панджабом. Еще хуже было то, что она не знала, сколько проспала – час, два или десять. Позже ей доставили еду – яйцо всмятку, бекон, жареную картошку, печенье и кофе. Она спросила старого лакея, который принес поднос, который час, и удивилась, услышав в ответ:
– Полдень. В «Восточном дворце» всегда очень поздно ложатся – пробурчал он, – и еще позже встают.
Еще через некоторое время прибыла ванна – ее внесли две пожилые женщины в форме горничных и та самая молодая женщина, которую Беатрис хотела расспросить о происшествии. Пока горничные наливали воду в сидячую ванну, пленница пыталась втянуть девицу в разговор, поинтересовавшись ее именем и тем, как она попала в «Восточный дворец».
– Мэри Кэтрин, – с сильным ирландским акцентом ответила та, откидывая назад копну густых каштановых волос. – Мэри Кейт, как зовут половину всех ирландских девушек. Мы приплыли на корабле, когда я была еще совсем малышкой. У мамы, кроме меня, еще было полдюжины ртов, так что она отдала меня в услужение, как только смогла. Мне тогда едва четырнадцать исполнилось, но выглядела-то я постарше. – Она задумалась. – Привлекала внимание мужчин. Скоро и хозяин, и его сын – оба лазили ко мне в постель. Хозяйка застукала их, а избила до черноты меня. Я пошла домой, мама стояла на пороге и говорила, что это я во всем виновата, потому что порочная и склоняю мужчин к греху. Она не впустила меня, а мне некуда было идти... без денег...
Сидя на краю бархатной кушетки, Беатрис смотрела, как Мэри Кейт пробует воду в ванне, и думала, что за обычным нахально-веселым поведением девушка прячет боль. Мэри Кейт, как и многие представительницы ее класса, стала жертвой бессердечности богатых, с положением в обществе мужчин. Когда все раскрылось, именно ее обвинили в испорченности, и собственная мать выгнала ее на улицу – в возрасте пятнадцати-шестнадцати лет, в возрасте Присциллы. Сейчас под пудрой все еще скрывались черты той обиженной девочки.
– Я решила, что раз уж я такая опытная ис-ку-си-тель-ница, а целомудрия все равно не вернешь, то пусть мне лучше за это платят. – Мэри Кейт подняла голову и расправила плечи с намеренно похотливой улыбкой. – И мне хорошо платят. Я отлично умею распалять мужчин, доводить до безумия, а потом удовлетворять и успокаивать.
То, с какой гордостью девушка говорила о своих греховных способностях, ошеломило Беатрис.
– Но ведь тебя удерживают здесь, чтобы мужчины могли удовлетворять свои потребности.
– Удерживают меня? – Мэри Кейт очень удивилась, потом рассмеялась. – Никто меня не удерживает и не заставляет ничего делать. – Она ткнула себя пальцем в грудь и, упрямо выставив подбородок, проговорила: – Хотела бы я посмотреть на того сукина сына, который бы попробовал меня заставить!
– Но это чудовище Панджаб...
– Панин? Он наша защита. Лапает, конечно, но неплохой парень, если держать задницу подальше от его клешней. Неравнодушен к мягким булкам наш Панни. – Она улыбнулась, показав ряд здоровых зубов. – Ну а кто из них равнодушен? Они все не прочь пощупать, верно? Панджаб так и делает. – Она покачала головой. – Никто нас здесь не держит силой, никому это не нужно. Да и куда нам идти?
– Ты могла бы работать в магазине... или стать швеей... или... – Беатрис замолчала, увидев укоризненную гримасу на лице Мэри Кейт.
– Продавщицы не едят каждый вечер бифштекс и не пьют французское шампанское. – Она приподняла кружевную оборку на ниспадающем складками пеньюаре. – Они не получают красивую шелковую одежду и французские духи. Или подарки от членов городского правления, от конгрессменов... даже от настоящих английских лордов. А твои швеи... они слепнут в двадцать пять, а потом им дорога в богадельню... если их еще туда возьмут.
Беатрис не понимала таких рассуждений, но ей нечего было возразить.
– Ну давай, лезь в воду. Как тебя зовут, повтори-ка?
– Миссис фон Фюрстенберг, – ответила Беатрис, вставая и послушно поворачиваясь, когда Мэри Кейт стала помогать ей раздеваться.
– Нет, я имею в виду твое имя, а не твоего старика. Которое дали при крещении.
– Беатрис.
– Бе-е-атрис? – Мэри Кейт рассмеялась. – Похоже на засушенную старую тетушку. Я буду звать тебя... Биби. Да, так мне больше нравится. Залезай и отмокай, Биби.
Фамильярность девицы должна была оскорбить Беатрис, но прошло уже так много лет с тех пор, как кто-то называл ее по имени, которое дала ей в детстве любимая сестра. Биби! Воспоминания так расстроили Беатрис, что ей и в голову не пришло оскорбиться на фамильярность Мэри Кейт. Она вошла в ванну.
– Давай я потру тебе спину. – Девушка взялась за губку.
– Нет, это не обязательно.
– Да брось. – Мэри Кейт поддернула пеньюар и опустилась на колени рядом с ванной. Она взяла мыло, наклонила Беатрис и принялась тереть ей спину. – Это одна из моих штучек. Я парней все время мою. – Понизив голос, она заговорщицки зашептала: – А после приходится некоторым надевать подгузники и давать грудь, и тогда они готовы кувыркаться и скакать всю ночь. – Мэри Кейт захихикала, увидев ошарашенное выражение лица Беатрис. – И чего только не вытворяют эти ваши мужчины из общества.
Беатрис уже собиралась отобрать у нее губку и мыло, когда девица продолжила:
– Ну, я вроде как в долгу перед тобой после того, что наделали эти два идиота – выкрали тебя и запихнули сюда. Молдены никогда особым умом не отличались. Мама говорила, что их семейка всегда была один тупее другого. А Диппера вообще, наверное, уронили головой вниз, еще когда он был младенцем.
Беатрис постаралась не показывать свою слишком явную заинтересованность.
– Диппер Молден. А как зовут его друга?
– Шоти? Он О'Ши по фамилии. – Сморщившись, Мэри покачала головой. – У того вообще не все дома, ни на что не годится. Тебе не грозила никакая опасность. Эти двое и муху не смогут прихлопнуть, даже если она будет их кусать. Слушай, Биби, а у тебя хорошенькие...
– Теперь я могу и сама! – Беатрис выхватила губку из старательных рук и отвернулась. – Ты мне очень помогла, Мэри Кэтрин. Как ты думаешь, можно будет найти мою одежду?
Мэри Кейт нахмурилась.
– Тебе здесь не нужна одежда.
– Боюсь, что нужна. Я сегодня вечером должна кое с кем встречаться и предпочла бы иметь для этого подходящую одежду.
– Кое с кем? – Мэри Кейт несколько мгновений разглядывала Беатрис, а потом, очевидно, вспомнила что-то слышанное раньше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Шарлотта скривила рот. С тяжелым чувством адвокат решил, что она читает все его мысли.
– Ну что ж, тогда можно сказать – вы знаете, в чем заключается ваша работа, – с веселой злостью произнесла Шарлотта.
– Я?
– Именно вы должны уговорить ее не привлекать полицию.
– Почему я?
Шарлотта прищурилась, как бы говоря, что он и сам знает почему. Коннор окончательно расстроился. Какого черта он ввязался в эту неразбериху? Он обошел Шарлотту и стал подниматься по ступеням, бормоча проклятия себе под нос. Но когда Коннор уже взял у лакея шляпу и распахнул заднюю дверь, голос хозяйки заведения остановит его:
– Я жду вас завтра в восемь вечера. – Это было не приглашение, а приказ. – И захватите всю лесть, которая есть у вас в запасе, Барроу. Похоже, она вам очень понадобится.
Два часа спустя Беатрис все еще металась по «Темнице», сжимая одной рукой плеть, а второй растирая занемевшую шею. Он оставил ее здесь... просто оставил... мучиться еще одну ночь в этой крысиной норе... в камере пыток. По крайней мере ее честь не пострадала... чего бы она ни стоила. Беатрис швырнула плеть на диван. И по крайней мере кто-то знал ее имя и имел достаточно соображения, чтобы всерьез опасаться ее гнева. Она вздрогнула и поплотнее завернулась в пиджак. Они подослали красноречивого адвоката, чтобы тот уговорил ее позабыть о той боли и унижении, которые она пережила. Они или сильно недооценили ее, или слишком переоценили его. Ее мысли вернулись к мужчине, посланному вести переговоры. Высокий, элегантный, образованный, с завораживающими синими глазами и обхождением, таким же мягким, как его темные волосы. Она встречала подобных типов и раньше, но тогда их разделял стол для заседаний в правлении, ее окружала группа юристов и – она оглядела себя и покраснела – тогда она была полностью одета. Ее непредсказуемая реакция на этого мужчину была вызвана недостатком одежды, объяснила себе Беатрис. Вот почему у нее так колотилось сердце, кружилась голова, а тело горело там, где он мог его видеть...
В железном замке загремел ключ. Дверь распахнулась, появился этот человек-гора в тюрбане, Панджаб, и направился прямо к ней. Беатрис отскочила, оглядываясь в поисках оружия, которым так хорошо защитила себя до этого. Но гигант индус был уже между ней и диваном, где остались плеть и розга.
– Пошли, мэм. – Он широко, радостно улыбнулся.
– Не подходи ко мне! – выкрикнула Беатрис, отступая за диван и надеясь добежать до выхода.
Но огромные размеры не мешали индусу быть очень проворным. Одним ловким движением он сократил расстояние между ними и схватил ее за руку. Пытаясь вырваться, Беатрис выдернула руку из рукава, выскочила из пиджака, оставив его в руках гиганта, и кинулась к двери. Он отшвырнул пиджак и бросился за ней, успев поймать ее уже у самого выхода. В тот же момент Беатрис была поднята, перекинута через плечо и вынесена в тускло освещенный коридор.
– Отпусти меня, животное! – закричала она, колотя по бычьей спине великана, медленно поднимающегося по ступенькам. – Я из тебя все кишки выпущу!
– Нет, нет, мэм, – с сильным акцентом уверял ее захватчик, а его мощная лапа гладила ее по бедру, медленно поднимаясь все выше. – Красыви мэм, оччэнь кароши.
Пока они поднимались по лестнице, он продолжал гладить и похлопывать ее по мягкому месту. Беатрис вопила, крутилась, пытаясь вырваться, но безрезультатно. Потом они оказались в огромном, выложенном мрамором холле, заполненном хорошо одетыми мужчинами и полуодетыми красотками. Панджаб остановился и грохочущим голосом доложил всем, кого заинтересовало его открытие:
– Оччэнь кароши попка! – И продемонстрировал, похлопав ее сложенной ковшиком ладонью. – Да, да... оччэнь красыви.
Со всех сторон послышался хохот. Сквозь застилавшую глаза пелену Беатрис удалось разглядеть, что люди собираются по пути их следования и все хихикают и дают похабные советы. Мужчины в вечерних костюмах выскакивают из разных комнат, чтобы посмотреть, в чем дело. Некоторые, сильно поддавшие гости следуют примеру Панджаба... взваливают на плечо ближайших к ним девиц и тащат их по лестнице под визг и притворные крики ужаса. Перед глазами мелькнуло что-то красное, Панджаб остановился, и до Беатрис донесся женский голос:
– Прости, дорогая, но «Темница» мне потребовалась для важного посетителя. – Кто-то погладил ее по голове. – Ты ведь понимаешь.
Вскоре после этого ее плюхнули на середину чудовищно огромной и глубокой перины, и пока не захлопнулась дверь, она слышала, как тот же самый голос отдавал приказания. Копна собственных спутанных волос, затуманенные чувства и слишком мягкая перина мешали ей осмотреться и понять, где же она теперь находится. Беатрис обнаружила, что ее оставили в комнате, похожей на драгоценную шкатулку. Бархат ярких цветов и блестящая позолота покрывали все видимые поверхности: стены, окна, кровать и стол, зеркала, канапе и кушетки, кресла. Вся обстановка была французской – эпохи Людовика XIV. Толстые персидские ковры покрывали весь пол, у дальней стены располагался большой мраморный камин. Свечи в отполированных медных канделябрах по обе стороны кровати освещали все это великолепие, а над пленницей висел величественный балдахин с королевским гербом Людовика XIV.
Сначала переизбыток цветов и оттенков, множество форм и своеобразие стиля показались Беатрис оскорблением вкуса. Но когда она как следует осмотрелась, это впечатление сменилось ощущением безграничной роскоши. И как ни противно было это признать, комната начала ей нравиться. Она с трудом выбралась из чудовищной кровати и прошлась по комнате, разглядывая ее и одновременно не выпуская из поля зрения дверь. Вскоре появились две девицы с тележкой, накрытой скатертью и заставленной серебряной посудой. За ними вырисовывался Панджаб со скрещенными на груди руками. Гигант перекрыл выход и стоял, уставившись на нижнюю часть тела пленницы. Одна из девиц заметила, с какой яростью смотрит на него Беатрис, и замахала руками, отсылая Панджаба за дверь.
– Вот, привезли тебе поесть, – сказала она, поднимая куполообразную серебряную крышку и открывая блюдо поджаренных ребрышек, над которыми поднимался пар.
– И немного горячей воды, – добавила вторая девица и наклонилась, чтобы достать снизу тележки кувшин и полотенце.
Беатрис посмотрела на них повнимательнее и узнала ту самую женщину, которая помогала похитителям и занималась ею в первую ночь ее пребывания здесь! Ей вдруг очень захотелось остаться с девицей наедине и задать той несколько вопросов.
– Выглядит заманчиво, – сказала она, рискнув подойти к тележке, оценивающе принюхиваясь и глотая слюнки. – Но знаете, что мне надо больше всего? – Наконец-то представилась возможность, о которой она мечтала все это время! – Принять ванну.
Девицы посмотрели друг на друга, пожали плечами и спросили как само собой разумеющееся:
– Из молока или шампанского?
Снаружи, в коридоре, где Панджаб перекрывал как вход, так и выход из комнаты, появился холеный джентльмен с седеющими висками. Он замедлил шаги, оглядел двери и стража в тюрбане. Потом негодующе фыркнул, поправил галстук, манжеты и медленно направился дальше по коридору, производя впечатление только что покинувшего одну из комнат. Но на самом деле .легкий беспорядок в его одежде появился, когда джентльмен спешил по ступеням за Панджабом и его негодующей ношей. Чем-то его привлек вид дерущейся и визжащей женщины на плече евнуха. Когда индус швырнул Беатрис на кровать в покоях Короля-Солнце, джентльмен был уже в коридоре и вытягивал шею, чтобы все получше рассмотреть. Теперь он спускался по лестнице, и расчетливая улыбка играла на его губах. Это была она, думал гость «Восточного дворца». Она, без всякого сомнения. Он вошел в зал, где играли в карты, остановился в дверях, чтобы осмотреть все карточные столы, потом поспешил к одному из них и наклонился к сидевшему слева игроку.
– Ты не поверишь, что я сейчас видел, – сказал он.
– Не теперь. – Приземистый лысеющий мужчина замахал на него руками, словно отгоняя комара. – Ты что, не видишь, что я собрался бить?
– Это стоит дюжины партий! – И, выхватив карты из его рук, холеный джентльмен швырнул их вверх рубашкой на стол, говоря остальным: – Он вышел.
– Как ты смеешь, Линч?
– Ты еще будешь меня за это благодарить, Уинтроп. – Приятель оттащил брызжущего слюной картежника за лестницу, подальше от чужих ушей. – Нипочем не угадаешь, кого я только что встретил.
– Не иначе как архиепископа Нью-Йоркского, – прорычал Уинтроп.
– Намного лучше. – Линч украдкой огляделся, наслаждаясь своим открытием. – Беатрис фон Фюрстенберг!
Его сообщение не сразу дошло до собеседника.
– Ты спятил и несешь какой-то бред. И как раз тогда, когда ко мне пришли все карты...
– Да у тебя была пара восьмерок, ты бы проиграл и собственную задницу. – Линч удержал порывающегося уйти приятеля. – Говорю же тебе, я видел, как индус нес ее наверх, а она лягалась и вопила. Я глазам своим не поверил, пошел за ними, чтобы рассмотреть получше, – и вот, стоит она там, в одних чулках и нижнем белье, бесстыжая, как девка. Это она, говорю тебе, Беатрис фон Фюрстенберг, точно. – Его глаза засияли. – Попалась прямо в объятиях греха.
Финансист Гарри Уинтроп уставился на своего коллегу, члена правления Объединенной корпорации Арчибальда Линча, раздумывая, куда их может привести такое поразительное открытие. Он бессчетное количество раз спорил с Беатрис фон Фюрстенберг по поводу различных деловых соглашений и постоянно был вынужден признавать ее правоту и умение маневрировать в сфере бизнеса.
– Боже мой, да если это правда...
– Это она, поверь мне. – В улыбке Линча была изрядная доля злобы. – Получается, что наша высокомерная миссис фон Фюрстенберг имеет тайную склонность к разврату.
– Тогда она попалась! – Уинтроп откинул голову и захохотал; его мясистое лицо покраснело. – И на следующем собрании членов правления корпорация наконец-то свергнет ее проклятую «юбочную диктатуру»!
Только в середине следующего дня Беатрис удалось принять ванну и получить возможность поговорить с девицей, которая могла бы пролить какой-то свет на историю с похищением. Пленница провела ночь, примостившись на краешке громадной кровати, то просыпаясь, то опять погружаясь в дремоту, стараясь постоянно контролировать себя. Она проснулась уставшей, все тело болело от неудобного положения во время сна, от невозможности расслабиться в ее ситуации и от схваток с Панджабом. Еще хуже было то, что она не знала, сколько проспала – час, два или десять. Позже ей доставили еду – яйцо всмятку, бекон, жареную картошку, печенье и кофе. Она спросила старого лакея, который принес поднос, который час, и удивилась, услышав в ответ:
– Полдень. В «Восточном дворце» всегда очень поздно ложатся – пробурчал он, – и еще позже встают.
Еще через некоторое время прибыла ванна – ее внесли две пожилые женщины в форме горничных и та самая молодая женщина, которую Беатрис хотела расспросить о происшествии. Пока горничные наливали воду в сидячую ванну, пленница пыталась втянуть девицу в разговор, поинтересовавшись ее именем и тем, как она попала в «Восточный дворец».
– Мэри Кэтрин, – с сильным ирландским акцентом ответила та, откидывая назад копну густых каштановых волос. – Мэри Кейт, как зовут половину всех ирландских девушек. Мы приплыли на корабле, когда я была еще совсем малышкой. У мамы, кроме меня, еще было полдюжины ртов, так что она отдала меня в услужение, как только смогла. Мне тогда едва четырнадцать исполнилось, но выглядела-то я постарше. – Она задумалась. – Привлекала внимание мужчин. Скоро и хозяин, и его сын – оба лазили ко мне в постель. Хозяйка застукала их, а избила до черноты меня. Я пошла домой, мама стояла на пороге и говорила, что это я во всем виновата, потому что порочная и склоняю мужчин к греху. Она не впустила меня, а мне некуда было идти... без денег...
Сидя на краю бархатной кушетки, Беатрис смотрела, как Мэри Кейт пробует воду в ванне, и думала, что за обычным нахально-веселым поведением девушка прячет боль. Мэри Кейт, как и многие представительницы ее класса, стала жертвой бессердечности богатых, с положением в обществе мужчин. Когда все раскрылось, именно ее обвинили в испорченности, и собственная мать выгнала ее на улицу – в возрасте пятнадцати-шестнадцати лет, в возрасте Присциллы. Сейчас под пудрой все еще скрывались черты той обиженной девочки.
– Я решила, что раз уж я такая опытная ис-ку-си-тель-ница, а целомудрия все равно не вернешь, то пусть мне лучше за это платят. – Мэри Кейт подняла голову и расправила плечи с намеренно похотливой улыбкой. – И мне хорошо платят. Я отлично умею распалять мужчин, доводить до безумия, а потом удовлетворять и успокаивать.
То, с какой гордостью девушка говорила о своих греховных способностях, ошеломило Беатрис.
– Но ведь тебя удерживают здесь, чтобы мужчины могли удовлетворять свои потребности.
– Удерживают меня? – Мэри Кейт очень удивилась, потом рассмеялась. – Никто меня не удерживает и не заставляет ничего делать. – Она ткнула себя пальцем в грудь и, упрямо выставив подбородок, проговорила: – Хотела бы я посмотреть на того сукина сына, который бы попробовал меня заставить!
– Но это чудовище Панджаб...
– Панин? Он наша защита. Лапает, конечно, но неплохой парень, если держать задницу подальше от его клешней. Неравнодушен к мягким булкам наш Панни. – Она улыбнулась, показав ряд здоровых зубов. – Ну а кто из них равнодушен? Они все не прочь пощупать, верно? Панджаб так и делает. – Она покачала головой. – Никто нас здесь не держит силой, никому это не нужно. Да и куда нам идти?
– Ты могла бы работать в магазине... или стать швеей... или... – Беатрис замолчала, увидев укоризненную гримасу на лице Мэри Кейт.
– Продавщицы не едят каждый вечер бифштекс и не пьют французское шампанское. – Она приподняла кружевную оборку на ниспадающем складками пеньюаре. – Они не получают красивую шелковую одежду и французские духи. Или подарки от членов городского правления, от конгрессменов... даже от настоящих английских лордов. А твои швеи... они слепнут в двадцать пять, а потом им дорога в богадельню... если их еще туда возьмут.
Беатрис не понимала таких рассуждений, но ей нечего было возразить.
– Ну давай, лезь в воду. Как тебя зовут, повтори-ка?
– Миссис фон Фюрстенберг, – ответила Беатрис, вставая и послушно поворачиваясь, когда Мэри Кейт стала помогать ей раздеваться.
– Нет, я имею в виду твое имя, а не твоего старика. Которое дали при крещении.
– Беатрис.
– Бе-е-атрис? – Мэри Кейт рассмеялась. – Похоже на засушенную старую тетушку. Я буду звать тебя... Биби. Да, так мне больше нравится. Залезай и отмокай, Биби.
Фамильярность девицы должна была оскорбить Беатрис, но прошло уже так много лет с тех пор, как кто-то называл ее по имени, которое дала ей в детстве любимая сестра. Биби! Воспоминания так расстроили Беатрис, что ей и в голову не пришло оскорбиться на фамильярность Мэри Кейт. Она вошла в ванну.
– Давай я потру тебе спину. – Девушка взялась за губку.
– Нет, это не обязательно.
– Да брось. – Мэри Кейт поддернула пеньюар и опустилась на колени рядом с ванной. Она взяла мыло, наклонила Беатрис и принялась тереть ей спину. – Это одна из моих штучек. Я парней все время мою. – Понизив голос, она заговорщицки зашептала: – А после приходится некоторым надевать подгузники и давать грудь, и тогда они готовы кувыркаться и скакать всю ночь. – Мэри Кейт захихикала, увидев ошарашенное выражение лица Беатрис. – И чего только не вытворяют эти ваши мужчины из общества.
Беатрис уже собиралась отобрать у нее губку и мыло, когда девица продолжила:
– Ну, я вроде как в долгу перед тобой после того, что наделали эти два идиота – выкрали тебя и запихнули сюда. Молдены никогда особым умом не отличались. Мама говорила, что их семейка всегда была один тупее другого. А Диппера вообще, наверное, уронили головой вниз, еще когда он был младенцем.
Беатрис постаралась не показывать свою слишком явную заинтересованность.
– Диппер Молден. А как зовут его друга?
– Шоти? Он О'Ши по фамилии. – Сморщившись, Мэри покачала головой. – У того вообще не все дома, ни на что не годится. Тебе не грозила никакая опасность. Эти двое и муху не смогут прихлопнуть, даже если она будет их кусать. Слушай, Биби, а у тебя хорошенькие...
– Теперь я могу и сама! – Беатрис выхватила губку из старательных рук и отвернулась. – Ты мне очень помогла, Мэри Кэтрин. Как ты думаешь, можно будет найти мою одежду?
Мэри Кейт нахмурилась.
– Тебе здесь не нужна одежда.
– Боюсь, что нужна. Я сегодня вечером должна кое с кем встречаться и предпочла бы иметь для этого подходящую одежду.
– Кое с кем? – Мэри Кейт несколько мгновений разглядывала Беатрис, а потом, очевидно, вспомнила что-то слышанное раньше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34