Кендалл не могла шевельнуться. Об освобождении нечего было и думать. Она взглянула в беспощадные серые глаза, и страх придал ей сил, заставил продолжить сопротивление: она заколотила кулаками по его спине, извивалась, отчаянно пытаясь вырваться из железных объятий Брента. Он тихо ругался, выведенный из себя ее непокорностью, однако в тот же миг завел ее руки за голову, прижав к полу. Моля Бога, чтобы не разразиться рыданиями от охватившего ее чувства безнадежности, она посмотрела Бренту в глаза… Господи, как они близко!
— Мадам, вы что-то хотели мне предложить тогда в декабре, но так и не осуществили своего намерения. Ну что ж, дорогая, теперь вы в другом порту, с тем самым джентльменом, которого вы так ловко использовали.
Кендалл лежала спокойно, но Макклейн чувствовал, что внутри у нее все кипит и сопротивляется: она вызывающе выпятила грудь и тщетно напрягала бедра, плотно прижатые к полу его ногами? Так же, как в ту давнюю ночь, она будила в нем неуемное желание, лишавшее способности мыслить и туманившее голову. Как и тогда, она была прекрасна. Даже сейчас, когда ненависть придавала ее синим глазам оттенок холодного камня, он не мог думать ни о чем, кроме того, как приоткрылись тогда ее губы, прижавшись к его губам и вызывая неутолимую жажду ласк, как ожило в его руках ее тело, как она с силой прижалась своей крепкой грудью к его груди…
«Она же едва не убила меня, — напомнил себе Брент. — Довела до состояния невменяемости, до животной страсти только затем, чтобы стать хладнокровной свидетельницей моей гибели».
— Честно говоря, миссис Мур, я не понимаю, почему вы сегодня решили так яростно сопротивляться. Когда мы с вами встречались в прошлый раз, вы не возражали против моих объятий. Вы что-то сказали? Ах да, понимаю! Сегодня поблизости нет ни одного янки, который мог бы вырвать вас из рук судьбы. — Ее тело окаменело под ним, глаза смотрели все так же вызывающе. С ее губ сорвался короткий смешок.
— Капитан Макклейн, можете мне не верить, но янки почти столь же омерзительны мне, как и вы. Делайте, что хотите, у меня просто нет сил одолеть вас. Я даже не стану сопротивляться.
Кендалл продолжала пристально смотреть в глаза Бренту, всей душой надеясь, что ей удалось пристыдить его, заставить вспомнить о совести мужчины и офицера. Он молчал, глаза его были пусты и бесстрастны, и Кендалл не смогла найти ответа в них. Его лицо тоже оставалось неподвижным, полные губы не шевельнулись. Только одна бровь издевательски взметнулась кверху, изогнувшись дугой.
— Ты и, правда, не будешь сопротивляться? — тихо спросил он. Кендалл снова почувствовала, как жаркий румянец залил ее лицо. Как только началась эта дуэль с Брентом, память о той ночи в Чарлстоне вспыхнула в ее душе с новой Силой, картина ожила во всех красках и подробностях, словно это было вчера. Так же как тогда, она всем телом чувствовала силу его рук, так же как тогда, ощущала жар исходившей от него мужественности. На мускулистой шее сильно билась жилка в такт учащенному пульсу — Брента тоже захлёстывала страсть. Сквозь тонкую материю платья и толстое сукно его армейских бриджей Кендалл ощущала, как напряглось его мужское естество.
Она судорожно сглотнула — они оба подумали об одном и том же.
Брент медленно, словно нехотя, улыбнулся, но усмешка тронула только его губы, не изменив жесткого выражения серо-стальных глаз. Вдруг он отпустил ее руки и запустил пальцы в ее волосы. Ладонь он положил ей на грудь и погладил большим пальцем нежный сосок. Ткань платья не препятствовала — и он в полной мере ощутил волнующую округлость и тяжесть ее груди, твердеющий от встречного желания бутон соска. Но сильнее всего Макклейн ощущал сумасшедшее биение ее сердца. Она не пыталась больше его ударить, но лежала безучастно, только в глазах что-то неуловимо изменилось… Она была явно испугана… Интересно, кого она боится — его или, быть может, себя? Внезапно Бренту захотелось погладить ее по щеке, шепнуть ей на ухо несколько ласковых слов о том, как она опьяняет его, о колдовстве и очаровании ее ладной и обволакивающей красоты.
Он сильно, до крови закусил губу. Эта женщина однажды расчетливо использовала его, Брента Макклейна. А теперь снова оттачивает о его душу свое искусство соблазна. Он буквально приник губами к ее уху.
— Ты сделаешь то, что я хочу, Кендалл?
— Я не смогу тебя остановить, — прошептала она.
— Повторим то, что было в Чарлстоне? — тихо и невнятно спросил Брент.
Казалось, язык и губы перестали повиноваться Кендалл.
— Я не могу остановить тебя, — упрямо повторила она. Внезапно в Брента словно вселился бес — он, как вампир, впился в ее губы. Она ощутила во рту привкус крови, когда Брент попытался языком раздвинуть ей губы. Сердце Кендалл забилось еще неистовее, она жалобно застонала, от прихлынувшего ощущения удушья едва не потеряла сознание. Она попыталась вырваться, но его ладонь плотно прижимала к полу ее волосы. Тогда Кендалл обхватила Брента за спину, вонзив острые ногти в его мощные мышцы. На какое-то мгновение его натиск ослаб, но затем возобновился с удвоенной силой. Однако жестокости в действиях Брента не было. Губы стали настойчивыми, но не грубыми, он словно старался приласкать ее распухший рот. Кендалл поддалась неожиданной перемене в прикосновениях Брента, задрожала и сдалась. Вопреки разуму она чувствовала, что все еще испытывает голод по капитану Бренту.
На мгновение он поднял голову. Лицо было напряженным, голос прозвучал хрипло, когда он произнес:
— Все, что началось в Чарлстоне, закончится здесь. — Но Кендалл чувствовала, что в нем происходит какая-то внутренняя борьба. То, что он говорит серьезно и искренне, было ясно. И если она скажет ему нечто ласковое, о чем, впрочем, он и сам сейчас догадается, то поведет себя еще мягче…
Она хотела произнести это, но не смогла: дрожащие губы не смогли вымолвить нужные слова.
Ей оставалось только тихо лежать и смотреть, как он раздевается. Брент высился над ней всей своей громадой. В лучах заходящего солнца блестели его бронзовые плечи; серые глаза потемнели и стали похожи цветом на бурное ночное море.
Зачарованная, она смотрела, как он шагнул к ней и прилег рядом — его стройное мускулистое тело было грациозным, как тело пантеры. Он привлек ее к себе и расстегнул пуговицы на платье. Из его горла вырвался хриплый стон нетерпения, легкая ткань треснула по швам, когда он потянул ее вниз.
— Брент… — Ее губы, наконец, смогли произнести только его имя. Она прикрыла глаза, когда его рука коснулась ее талии и скользнула ниже, стягивая панталоны — единственное, что еще оставалось на ней.
Он лег сверху, накрыв ее своим телом. Жар его мощи опалил Кендалл. Она напряглась, когда он попытался коленом раздвинуть ей ноги, но даже тогда голос не повиновался ей. Он поискал ее взгляд. Она не отворачивалась, но по-прежнему не могла произнести ни слова.
И снова закрыла глаза, когда Брент опять приник губами к ее рту. Теперь он нежно ласкал: его язык мягко обвел контур ее губ. Вот его губы коснулись ее подбородка, влажно прошлись по ее уху и нежно куснули мочку. И снова губы отправились в любовное странствование по ее телу. Он поцеловал шею, ямку на плече, потом опять губы.
Время, разум, сама жизнь — казалось, все сместилось и исчезло. Может быть, они снова в Чарлстоне? Как сладостны его прикосновения, как зажигательны его ласки! Он угрожал, предупреждал о мести, продолжал войну с самим собой, а она молчала, понимая, что теперь все это не имеет никакого значения. Если он хотел причинить ей боль, то ошибся. Он не мстил, а соблазнял. От одного поцелуя в губы у нее перехватило дыхание и исчезло желание сопротивляться. Прикосновения его языка, несли с собой невыразимую сладость, по всему ее телу разлилось приятное тепло, истома…
Он целовал ее, лаская рукой грудь, гладил…, завораживая и унося куда-то… Вдруг его длинные загорелые пальцы сплелись с ее пальцами и развели ее руки, положив вдоль их тел. Только теперь до нее дошло, что она царапала его ногтями и сильно тянула за волосы…
Нет, она не хотела драться с ним! То была буря чувств. Но еще больший всплеск чувств ей предстоит испытать…
До слуха Кендалл донесся слабый, едва слышный звук. Тихий вскрик, похожий на стон. Но это же ее голос, это она вскрикивает и стонет. Брент нежно, но крепко держал ее, продолжая свою… месть. Он покрывал жгучими, страстными поцелуями все ее тело, жесткий кончик его языка скользнул по твердым соскам, наполнив жаром груди. Кендалл дрожала всем телом, извивалась, стремясь броситься навстречу медовой сладости, которая вливалась в ее тело с каждой новой лаской, — она так хотела освободить руки, чтобы двигаться, извиваться еще сильнее, с большей страстью…
Ах, да, это же месть! Он будет до конца беспощадным. Его сильные пальцы крепко держали ее руки. Натиск его поцелуев стал еще сладостнее. Его сила раздирала ее на части, обдавала соблазнительным жаром ее невинное обнаженное тело, разливалась внутри нее, зажигала огнем бедра, приближаясь к заветному месту, где огонь желания бился сильнее всего. Кендалл поняла, что ни вскрикивания, ни конвульсии, в которых непроизвольно билось теперь ее тело, не остановят Брента и не отвратят от терзавшего его желания…
От его мщения.
Кендалл подумала о смерти. Да жива ли она или вот-вот умрет? Ночь то взрывалась в ее сознании звездами, то снова окутывала все мраком, то опять сияли звезды. Кендалл снова попыталась вырвать руки — ей надо освободиться или коснуться чего-то волшебного, что находится за гранью ее понимания. Она вскрикивала, не помня себя, восклицая его имя…
Он был здесь, он никуда не уходил. Брент снова был над ней, и его губы опять приникли к ее губам. Теперь и он был в плену лихорадочного состояния, его губы дрожали, выдавая глубину страсти. Как в тумане, Кендалл вдруг осознала, что ее руки свободны. Так же смутно она ощутила, что Брент напрягся. Она чувствовала его, ощущала, как его твердое естество горячим концом уперлось в ворота ее женственности. Это было ощущение прикосновения горячего стального клинка. Боже милостивый, если бы она знала! Но она и подумать не могла… Она была так захвачена пылом его страсти, просто соблазнена…
Волшебство рассеялось от рванувшей ее изнутри боли. Из глаз хлынули слезы. Она постаралась сдержать крик, но рыдания рвались наружу вместе с прерывистым дыханием, хотя Кендалл, извиваясь, пыталась избежать вторжения в ее тело мощного, твердого копья.
Но избежать не удалось. Они зашли слишком далеко. Ее обесчестили.
Месть…
— Кендалл, о черт, Кендалл, глупенькая, почему ты мне ничего не сказала… что ты… никогда… — В хриплом голосе Брента сквозило несказанное удивление, однако он продолжал крепко держать Кендалл за голову, пытливо заглядывая ей в глаза. В его же взгляде была такая буря…
— Если бы я тебе все сказала, что тогда? — шепотом спросила она. — Ты бы меня отпустил?
— Я…
— Ты бы мне поверил?
— Черт бы тебя побрал! — в ярости выкрикнул он. Мускулы его вздулись громадными узлами, его просто трясло от возмущения. Но ничего уже не исправишь, пути назад нет.
— Так поверил бы? — снова спросила Кендалл.
— Нет! — прорычал он. — Но я… — Вел бы себя более нежно? — поинтересовалась она, смеясь над собой и Брентом. Боже, она же горит, как на медленном огне. Ее сжигает боль и… что-то еще. Жидкий огонь, который он влил в нее своими прикосновениями, продолжал разливаться внутри ее тела. Ей нужна была завершенность…
— Так ты отпустил бы меня? — не унималась она. Он посмотрел на нее сверху вниз своими страстными, штормовыми, темно-серыми глазами.
— Нет, — ответил он, скрипнув зубами, хватая Кендалл за пальцы, — я не стал бы тебя отпускать и сейчас не могу этого сделать.
Из горла Кендалл вырвалось сдавленное рыдание, она прикрыла глаза пушистыми ресницами.
— Будь ты неладна, Кендалл, но я не могу тебя отпустить, — повторил он, а она не знала, как сказать ему, что не хочет быть отпущенной, что именно сейчас, и этот момент, больше всего жаждет быть любимой им.
— Обними меня, — нежно прошептал он. — Держи меня, держи, крепче… целуй меня…
Брент снова приник к ней губами, впитывая соленые слезы на ее лице. Его руки ласково касались ее щек, пальцы вплелись в шелк ее волос. Его взгляд гипнотизировал, источая магнетическое притяжение, вырваться из которого она была не в силах и не хотела этого. Кендалл опять прикрыла глаза и крепко обхватила Брента руками.
Он ощутил, как ее ногти впились в его спину, но понимал, что не боль она хочет причинить ему, а что в ней заговорила страсть. Он начал мерно двигаться, едва удерживая себя от неистовства, — настолько сильно он желал ее, настолько сильную страсть она внушала ему. Бренту трудно было сдерживать огонь, бушевавший в его чреслах. Милостивый Иисус, какое же это мучение — двигаться так медленно, какое невыносимое мучение! Брент почувствовал, что напряжение тела Кендалл ослабевает, с ее губ сорвался едва слышный стон.
— Кендалл? — В шепоте прозвучали бурная страсть, требование, мольба.
Она опустила голову, прижавшись лицом к его шее, не в силах смотреть ему в глаза. Но ее тело жило своей жизнью, не внимая голосу разума, — оно начало таять, растворяясь в его мужественной силе, извиваясь, корчась в конвульсиях, входя в нужный ритм. Макклейн ощутил шелковистую упругость ее грудей, дразняще прижавшихся к его поросшей жесткими волосами груди, почувствовал, как ее ногти снова впились в его плечи…
Вдруг он понял, что Кендалл предоставила ему полную свободу.
Страсть взорвалась, как пороховая бочка. Его руки скользнули вниз, он приподнял Кендалл за ягодицы и подтянул к себе как можно ближе. Она с готовностью двинулась ему навстречу. Казалось, его огонь воспламенил и ее. Теперь бушующее пламя грозило поглотить обоих и превратить в ничто весь мир вокруг.
Для Кендалл во всей Вселенной не осталось никого, кроме Брента и затопившего ее наслаждения. Прошлое исчезло, время остановилось, жизнь потеряла ценность. Она парила на ветрах ночи, в нее вселилось чувство незнакомого доселе голода, стремление прикоснуться к чему-то манящему, запретному, сладкому и мучительному одновременно. Она жаждала какой-то вершины, не достигнутой пока… Наслаждалась странной прелестью неземной пытки, которая должна была вот-вот кончиться… неизвестно чем. Как сладко это ожидание конца!
Он наступил — момент наивысшего восторга и наслаждения. Не чувствуя ничего, кроме разлившегося по всему телу сладкого нектара, Кендалл неистово содрогалась, словно опускалась сквозь снежные облака страсти на мягкую равнину неземного блаженства.
Брент издал торжествующий, победный крик. Его тело напряглось, вздрогнуло, снова напряглось, в ее тело снова полилось тепло… Кендалл задрожала в его объятиях…
Но вот они ослабли.
Брент лег рядом. Он не прикасался к ней, но Кендалл чувствовала его рядом. Он приподнялся на локте и с любопытством, которое снова разыгралось после утоления страсти, посмотрел ей в лицо.
Она закрыла глаза и попыталась отодвинуться от него, издав негодующий возглас, когда он решил снова привлечь ее к себе. Она очень хотела его. Отчаянно хотела! Это было ни на что не похожее волшебство; она все еще была вся во власти чувства, с которым не может сравниться ни один другой… восторг.
Как хотелось все запомнить! Каждую мелочь. Запомнить для себя. Сохранить на память, пока чувство еще свежо, создать себе Сладкую грезу на всю жизнь.
Но больше всего ей хотелось вжаться в пол и умереть. Ведь это случилось только потому, что он ненавидел ее и жаждал мести. Он просто ее использовал, закончил начатое год назад в Чарлстоне.
Он никогда не поймет, насколько хорошо удалась его месть. И от этой мысли Кендалл стало тоскливо.
Она плотно сомкнула глаза: ей нужно было отгородиться от Брента. Она не хотела видеть его и слышать его навязчивые вопросы. Она не хотела, чтобы они оба стали свидетелями ее нового унижения…
— Кендалл…
— Нет…
— Кендалл…
— Ты получил то, что хотел, ты славно мне отомстил.
— Ну, нет, миссис Мур, — тихо произнес Макклейн. — Это только начало.
— Брент…
— Открой глаза, Кендалл! — решительно потребовал он. — Нам надо поговорить.
Глава 5
Если и был в жизни Кендалл момент, когда ей отчаянно, до смерти хотелось расплакаться, так это сейчас: на полу индейской хижины, в объятиях Брента. Но одновременно никогда прежде, не испытывала она такой, как сейчас, решимости не поддаваться этому искушению. Оцепеневшая, с закрытыми глазами, лежала она в капкане его рук.
— Не держи меня, — произнесла она без всякого выражения и тихо добавила: — Пожалуйста.
В ответ Брент сжал ее еще сильнее, но лишь на мгновение. И когда он выпустил ее из своих железных объятий, она испытала даже некоторое удивление, но и облегчение. Легла на спину, прикрыв грудь руками и стыдливо скрестив ноги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
— Мадам, вы что-то хотели мне предложить тогда в декабре, но так и не осуществили своего намерения. Ну что ж, дорогая, теперь вы в другом порту, с тем самым джентльменом, которого вы так ловко использовали.
Кендалл лежала спокойно, но Макклейн чувствовал, что внутри у нее все кипит и сопротивляется: она вызывающе выпятила грудь и тщетно напрягала бедра, плотно прижатые к полу его ногами? Так же, как в ту давнюю ночь, она будила в нем неуемное желание, лишавшее способности мыслить и туманившее голову. Как и тогда, она была прекрасна. Даже сейчас, когда ненависть придавала ее синим глазам оттенок холодного камня, он не мог думать ни о чем, кроме того, как приоткрылись тогда ее губы, прижавшись к его губам и вызывая неутолимую жажду ласк, как ожило в его руках ее тело, как она с силой прижалась своей крепкой грудью к его груди…
«Она же едва не убила меня, — напомнил себе Брент. — Довела до состояния невменяемости, до животной страсти только затем, чтобы стать хладнокровной свидетельницей моей гибели».
— Честно говоря, миссис Мур, я не понимаю, почему вы сегодня решили так яростно сопротивляться. Когда мы с вами встречались в прошлый раз, вы не возражали против моих объятий. Вы что-то сказали? Ах да, понимаю! Сегодня поблизости нет ни одного янки, который мог бы вырвать вас из рук судьбы. — Ее тело окаменело под ним, глаза смотрели все так же вызывающе. С ее губ сорвался короткий смешок.
— Капитан Макклейн, можете мне не верить, но янки почти столь же омерзительны мне, как и вы. Делайте, что хотите, у меня просто нет сил одолеть вас. Я даже не стану сопротивляться.
Кендалл продолжала пристально смотреть в глаза Бренту, всей душой надеясь, что ей удалось пристыдить его, заставить вспомнить о совести мужчины и офицера. Он молчал, глаза его были пусты и бесстрастны, и Кендалл не смогла найти ответа в них. Его лицо тоже оставалось неподвижным, полные губы не шевельнулись. Только одна бровь издевательски взметнулась кверху, изогнувшись дугой.
— Ты и, правда, не будешь сопротивляться? — тихо спросил он. Кендалл снова почувствовала, как жаркий румянец залил ее лицо. Как только началась эта дуэль с Брентом, память о той ночи в Чарлстоне вспыхнула в ее душе с новой Силой, картина ожила во всех красках и подробностях, словно это было вчера. Так же как тогда, она всем телом чувствовала силу его рук, так же как тогда, ощущала жар исходившей от него мужественности. На мускулистой шее сильно билась жилка в такт учащенному пульсу — Брента тоже захлёстывала страсть. Сквозь тонкую материю платья и толстое сукно его армейских бриджей Кендалл ощущала, как напряглось его мужское естество.
Она судорожно сглотнула — они оба подумали об одном и том же.
Брент медленно, словно нехотя, улыбнулся, но усмешка тронула только его губы, не изменив жесткого выражения серо-стальных глаз. Вдруг он отпустил ее руки и запустил пальцы в ее волосы. Ладонь он положил ей на грудь и погладил большим пальцем нежный сосок. Ткань платья не препятствовала — и он в полной мере ощутил волнующую округлость и тяжесть ее груди, твердеющий от встречного желания бутон соска. Но сильнее всего Макклейн ощущал сумасшедшее биение ее сердца. Она не пыталась больше его ударить, но лежала безучастно, только в глазах что-то неуловимо изменилось… Она была явно испугана… Интересно, кого она боится — его или, быть может, себя? Внезапно Бренту захотелось погладить ее по щеке, шепнуть ей на ухо несколько ласковых слов о том, как она опьяняет его, о колдовстве и очаровании ее ладной и обволакивающей красоты.
Он сильно, до крови закусил губу. Эта женщина однажды расчетливо использовала его, Брента Макклейна. А теперь снова оттачивает о его душу свое искусство соблазна. Он буквально приник губами к ее уху.
— Ты сделаешь то, что я хочу, Кендалл?
— Я не смогу тебя остановить, — прошептала она.
— Повторим то, что было в Чарлстоне? — тихо и невнятно спросил Брент.
Казалось, язык и губы перестали повиноваться Кендалл.
— Я не могу остановить тебя, — упрямо повторила она. Внезапно в Брента словно вселился бес — он, как вампир, впился в ее губы. Она ощутила во рту привкус крови, когда Брент попытался языком раздвинуть ей губы. Сердце Кендалл забилось еще неистовее, она жалобно застонала, от прихлынувшего ощущения удушья едва не потеряла сознание. Она попыталась вырваться, но его ладонь плотно прижимала к полу ее волосы. Тогда Кендалл обхватила Брента за спину, вонзив острые ногти в его мощные мышцы. На какое-то мгновение его натиск ослаб, но затем возобновился с удвоенной силой. Однако жестокости в действиях Брента не было. Губы стали настойчивыми, но не грубыми, он словно старался приласкать ее распухший рот. Кендалл поддалась неожиданной перемене в прикосновениях Брента, задрожала и сдалась. Вопреки разуму она чувствовала, что все еще испытывает голод по капитану Бренту.
На мгновение он поднял голову. Лицо было напряженным, голос прозвучал хрипло, когда он произнес:
— Все, что началось в Чарлстоне, закончится здесь. — Но Кендалл чувствовала, что в нем происходит какая-то внутренняя борьба. То, что он говорит серьезно и искренне, было ясно. И если она скажет ему нечто ласковое, о чем, впрочем, он и сам сейчас догадается, то поведет себя еще мягче…
Она хотела произнести это, но не смогла: дрожащие губы не смогли вымолвить нужные слова.
Ей оставалось только тихо лежать и смотреть, как он раздевается. Брент высился над ней всей своей громадой. В лучах заходящего солнца блестели его бронзовые плечи; серые глаза потемнели и стали похожи цветом на бурное ночное море.
Зачарованная, она смотрела, как он шагнул к ней и прилег рядом — его стройное мускулистое тело было грациозным, как тело пантеры. Он привлек ее к себе и расстегнул пуговицы на платье. Из его горла вырвался хриплый стон нетерпения, легкая ткань треснула по швам, когда он потянул ее вниз.
— Брент… — Ее губы, наконец, смогли произнести только его имя. Она прикрыла глаза, когда его рука коснулась ее талии и скользнула ниже, стягивая панталоны — единственное, что еще оставалось на ней.
Он лег сверху, накрыв ее своим телом. Жар его мощи опалил Кендалл. Она напряглась, когда он попытался коленом раздвинуть ей ноги, но даже тогда голос не повиновался ей. Он поискал ее взгляд. Она не отворачивалась, но по-прежнему не могла произнести ни слова.
И снова закрыла глаза, когда Брент опять приник губами к ее рту. Теперь он нежно ласкал: его язык мягко обвел контур ее губ. Вот его губы коснулись ее подбородка, влажно прошлись по ее уху и нежно куснули мочку. И снова губы отправились в любовное странствование по ее телу. Он поцеловал шею, ямку на плече, потом опять губы.
Время, разум, сама жизнь — казалось, все сместилось и исчезло. Может быть, они снова в Чарлстоне? Как сладостны его прикосновения, как зажигательны его ласки! Он угрожал, предупреждал о мести, продолжал войну с самим собой, а она молчала, понимая, что теперь все это не имеет никакого значения. Если он хотел причинить ей боль, то ошибся. Он не мстил, а соблазнял. От одного поцелуя в губы у нее перехватило дыхание и исчезло желание сопротивляться. Прикосновения его языка, несли с собой невыразимую сладость, по всему ее телу разлилось приятное тепло, истома…
Он целовал ее, лаская рукой грудь, гладил…, завораживая и унося куда-то… Вдруг его длинные загорелые пальцы сплелись с ее пальцами и развели ее руки, положив вдоль их тел. Только теперь до нее дошло, что она царапала его ногтями и сильно тянула за волосы…
Нет, она не хотела драться с ним! То была буря чувств. Но еще больший всплеск чувств ей предстоит испытать…
До слуха Кендалл донесся слабый, едва слышный звук. Тихий вскрик, похожий на стон. Но это же ее голос, это она вскрикивает и стонет. Брент нежно, но крепко держал ее, продолжая свою… месть. Он покрывал жгучими, страстными поцелуями все ее тело, жесткий кончик его языка скользнул по твердым соскам, наполнив жаром груди. Кендалл дрожала всем телом, извивалась, стремясь броситься навстречу медовой сладости, которая вливалась в ее тело с каждой новой лаской, — она так хотела освободить руки, чтобы двигаться, извиваться еще сильнее, с большей страстью…
Ах, да, это же месть! Он будет до конца беспощадным. Его сильные пальцы крепко держали ее руки. Натиск его поцелуев стал еще сладостнее. Его сила раздирала ее на части, обдавала соблазнительным жаром ее невинное обнаженное тело, разливалась внутри нее, зажигала огнем бедра, приближаясь к заветному месту, где огонь желания бился сильнее всего. Кендалл поняла, что ни вскрикивания, ни конвульсии, в которых непроизвольно билось теперь ее тело, не остановят Брента и не отвратят от терзавшего его желания…
От его мщения.
Кендалл подумала о смерти. Да жива ли она или вот-вот умрет? Ночь то взрывалась в ее сознании звездами, то снова окутывала все мраком, то опять сияли звезды. Кендалл снова попыталась вырвать руки — ей надо освободиться или коснуться чего-то волшебного, что находится за гранью ее понимания. Она вскрикивала, не помня себя, восклицая его имя…
Он был здесь, он никуда не уходил. Брент снова был над ней, и его губы опять приникли к ее губам. Теперь и он был в плену лихорадочного состояния, его губы дрожали, выдавая глубину страсти. Как в тумане, Кендалл вдруг осознала, что ее руки свободны. Так же смутно она ощутила, что Брент напрягся. Она чувствовала его, ощущала, как его твердое естество горячим концом уперлось в ворота ее женственности. Это было ощущение прикосновения горячего стального клинка. Боже милостивый, если бы она знала! Но она и подумать не могла… Она была так захвачена пылом его страсти, просто соблазнена…
Волшебство рассеялось от рванувшей ее изнутри боли. Из глаз хлынули слезы. Она постаралась сдержать крик, но рыдания рвались наружу вместе с прерывистым дыханием, хотя Кендалл, извиваясь, пыталась избежать вторжения в ее тело мощного, твердого копья.
Но избежать не удалось. Они зашли слишком далеко. Ее обесчестили.
Месть…
— Кендалл, о черт, Кендалл, глупенькая, почему ты мне ничего не сказала… что ты… никогда… — В хриплом голосе Брента сквозило несказанное удивление, однако он продолжал крепко держать Кендалл за голову, пытливо заглядывая ей в глаза. В его же взгляде была такая буря…
— Если бы я тебе все сказала, что тогда? — шепотом спросила она. — Ты бы меня отпустил?
— Я…
— Ты бы мне поверил?
— Черт бы тебя побрал! — в ярости выкрикнул он. Мускулы его вздулись громадными узлами, его просто трясло от возмущения. Но ничего уже не исправишь, пути назад нет.
— Так поверил бы? — снова спросила Кендалл.
— Нет! — прорычал он. — Но я… — Вел бы себя более нежно? — поинтересовалась она, смеясь над собой и Брентом. Боже, она же горит, как на медленном огне. Ее сжигает боль и… что-то еще. Жидкий огонь, который он влил в нее своими прикосновениями, продолжал разливаться внутри ее тела. Ей нужна была завершенность…
— Так ты отпустил бы меня? — не унималась она. Он посмотрел на нее сверху вниз своими страстными, штормовыми, темно-серыми глазами.
— Нет, — ответил он, скрипнув зубами, хватая Кендалл за пальцы, — я не стал бы тебя отпускать и сейчас не могу этого сделать.
Из горла Кендалл вырвалось сдавленное рыдание, она прикрыла глаза пушистыми ресницами.
— Будь ты неладна, Кендалл, но я не могу тебя отпустить, — повторил он, а она не знала, как сказать ему, что не хочет быть отпущенной, что именно сейчас, и этот момент, больше всего жаждет быть любимой им.
— Обними меня, — нежно прошептал он. — Держи меня, держи, крепче… целуй меня…
Брент снова приник к ней губами, впитывая соленые слезы на ее лице. Его руки ласково касались ее щек, пальцы вплелись в шелк ее волос. Его взгляд гипнотизировал, источая магнетическое притяжение, вырваться из которого она была не в силах и не хотела этого. Кендалл опять прикрыла глаза и крепко обхватила Брента руками.
Он ощутил, как ее ногти впились в его спину, но понимал, что не боль она хочет причинить ему, а что в ней заговорила страсть. Он начал мерно двигаться, едва удерживая себя от неистовства, — настолько сильно он желал ее, настолько сильную страсть она внушала ему. Бренту трудно было сдерживать огонь, бушевавший в его чреслах. Милостивый Иисус, какое же это мучение — двигаться так медленно, какое невыносимое мучение! Брент почувствовал, что напряжение тела Кендалл ослабевает, с ее губ сорвался едва слышный стон.
— Кендалл? — В шепоте прозвучали бурная страсть, требование, мольба.
Она опустила голову, прижавшись лицом к его шее, не в силах смотреть ему в глаза. Но ее тело жило своей жизнью, не внимая голосу разума, — оно начало таять, растворяясь в его мужественной силе, извиваясь, корчась в конвульсиях, входя в нужный ритм. Макклейн ощутил шелковистую упругость ее грудей, дразняще прижавшихся к его поросшей жесткими волосами груди, почувствовал, как ее ногти снова впились в его плечи…
Вдруг он понял, что Кендалл предоставила ему полную свободу.
Страсть взорвалась, как пороховая бочка. Его руки скользнули вниз, он приподнял Кендалл за ягодицы и подтянул к себе как можно ближе. Она с готовностью двинулась ему навстречу. Казалось, его огонь воспламенил и ее. Теперь бушующее пламя грозило поглотить обоих и превратить в ничто весь мир вокруг.
Для Кендалл во всей Вселенной не осталось никого, кроме Брента и затопившего ее наслаждения. Прошлое исчезло, время остановилось, жизнь потеряла ценность. Она парила на ветрах ночи, в нее вселилось чувство незнакомого доселе голода, стремление прикоснуться к чему-то манящему, запретному, сладкому и мучительному одновременно. Она жаждала какой-то вершины, не достигнутой пока… Наслаждалась странной прелестью неземной пытки, которая должна была вот-вот кончиться… неизвестно чем. Как сладко это ожидание конца!
Он наступил — момент наивысшего восторга и наслаждения. Не чувствуя ничего, кроме разлившегося по всему телу сладкого нектара, Кендалл неистово содрогалась, словно опускалась сквозь снежные облака страсти на мягкую равнину неземного блаженства.
Брент издал торжествующий, победный крик. Его тело напряглось, вздрогнуло, снова напряглось, в ее тело снова полилось тепло… Кендалл задрожала в его объятиях…
Но вот они ослабли.
Брент лег рядом. Он не прикасался к ней, но Кендалл чувствовала его рядом. Он приподнялся на локте и с любопытством, которое снова разыгралось после утоления страсти, посмотрел ей в лицо.
Она закрыла глаза и попыталась отодвинуться от него, издав негодующий возглас, когда он решил снова привлечь ее к себе. Она очень хотела его. Отчаянно хотела! Это было ни на что не похожее волшебство; она все еще была вся во власти чувства, с которым не может сравниться ни один другой… восторг.
Как хотелось все запомнить! Каждую мелочь. Запомнить для себя. Сохранить на память, пока чувство еще свежо, создать себе Сладкую грезу на всю жизнь.
Но больше всего ей хотелось вжаться в пол и умереть. Ведь это случилось только потому, что он ненавидел ее и жаждал мести. Он просто ее использовал, закончил начатое год назад в Чарлстоне.
Он никогда не поймет, насколько хорошо удалась его месть. И от этой мысли Кендалл стало тоскливо.
Она плотно сомкнула глаза: ей нужно было отгородиться от Брента. Она не хотела видеть его и слышать его навязчивые вопросы. Она не хотела, чтобы они оба стали свидетелями ее нового унижения…
— Кендалл…
— Нет…
— Кендалл…
— Ты получил то, что хотел, ты славно мне отомстил.
— Ну, нет, миссис Мур, — тихо произнес Макклейн. — Это только начало.
— Брент…
— Открой глаза, Кендалл! — решительно потребовал он. — Нам надо поговорить.
Глава 5
Если и был в жизни Кендалл момент, когда ей отчаянно, до смерти хотелось расплакаться, так это сейчас: на полу индейской хижины, в объятиях Брента. Но одновременно никогда прежде, не испытывала она такой, как сейчас, решимости не поддаваться этому искушению. Оцепеневшая, с закрытыми глазами, лежала она в капкане его рук.
— Не держи меня, — произнесла она без всякого выражения и тихо добавила: — Пожалуйста.
В ответ Брент сжал ее еще сильнее, но лишь на мгновение. И когда он выпустил ее из своих железных объятий, она испытала даже некоторое удивление, но и облегчение. Легла на спину, прикрыв грудь руками и стыдливо скрестив ноги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47