Челси схватила и крепко сжала пальцы Синджина и тут же почувствовала, как жизнестойкость его духа придает ей смелость.— Держись за меня, — произнес он и добавил:— Мы спасемся. — В его словах звучала твердость, уверенность, Синджин был стоек и смел. — Но будь готова к кровопролитию.Ах, как он желал бы, чтобы в его предупреждении не было необходимости, чтобы можно было уберечь Челси от зрелища, которое ей предстояло увидеть! Но единственный путь к побегу мог вскоре закрыться!И Синджин крепко прижал к себе жену — ведь им придется «пройти сквозь строй», и его тело будет служить для нее щитом.К тому времени, когда они снова вышли во двор, все евнухи уже разбежались. Запуганные до смерти женщины жались по своим комнатам, все, кроме молодой гречанки, взятой в плен на торговом корабле, который прошлым летом возвращался в ее родной город Александрию.— Я иду с вами, — заявила она, подбежав к Челси и Синджину по черно-белому мраморному полу возле бассейна. Гречанка выбрала для общения французский язык как наиболее привычный и распространенный.— Сенека, — позвал Синджин и кивнул головой в сторону девушки. Имя друга прозвучало в его устах как вопрос и одновременно как извинение. Синджин мог защищать только Челси, пусть это было эгоистичным. И если девушка желает присоединиться к ним, то пусть о ней позаботится кто-нибудь другой.— Тебе придется мчаться, как ветер, — заявил Сенека. Его французский был обильно пересыпан словами канадского диалекта, на котором разговаривали его друзья. И, протягивая девушке руку, он добавил:— И не вздумай кричать, что бы ты ни увидела!— Убей их всех, — резко сказала девушка, — " начиная с бея. Дай мне нож, и я помогу тебе. — Сенека дал ей кинжал, она сжала рукоять с опытной уверенностью и произнесла:— Показывай дорогу. Я не отстану от тебя…— Как твое имя? — спросил Сенека секунду спустя, словно бы и не мчались они по коридору к западным воротам, а встретились за вечерним чаем. Сенека любовался строгой и чистой красотой ее классического лица.— Крессидия, — ответила она с ослепительной улыбкой. — И я могу перегнать тебя.Как странно, подумал Сенека. Жизнь его была в опасности, он бежал, возможно, навстречу жуткой смерти, находясь в самых недрах дворца тирана, но в то же время с удивлением обнаружил, что впервые после смерти жены был поражен женской красотой.Это чувство вернулось к Сенеке спустя годы, за сотни и сотни лье от родных мест.— Ты — просто очарование, — улыбнулся он, — но меня не обгонишь. И он подумал, как это, должно быть, нелепо — флиртовать с красавицей из гарема, тогда как его могут убить в любую секунду. Но больше времени на разговор не было, так как сторожевой барабан забил тревогу и через несколько мгновений дворец зашевелился, словно живой: его заполнили войска.Они пробивались сквозь внутренний двор, прилегающий к западным воротам, и за ними тянулся след кровавой резни. Они боролись за свои жизни… И этот стимул придал неутомимую, жестокую силу оружию в руках. Храбрый отряд Вивиани встретил их, как только они достигли внешнего двора, и проявил доблесть и стойкость в бою. Прокладывая себе путь к воротам, беглецы устремились к лошадям, которых один из грумов Вивиани держал наготове.Бедуины, которые начинают ездить верхом раньше, чем ходить, взлетели в седла; остальные так же легко вспрыгнули на спины лошадей. Мысль о свободе будто придавала им крылья.«Это просто божественно — снова чувствовать под собой быстрое животное, ощущать радость верховой езды», — бодро подумала Челси.Прохладный ночной воздух обдувал лицо, рядом на черном жеребце мчался Синджин, и Челси улыбнулась ему. У нее было великолепное настроение. Она знала, что в этот момент может обогнать любого наездника, и эта уверенность придавала ей силы.— Сколько до берега? — прокричала она.— Две мили… Мы поедем через город. Они не ожидают этого.Челси усмехнулась. Это будет своего рода «джимкхана», вызов лучшему из мужчин.— Они не проедут, там дворцовая стража… Это не бедуины.Никто, кроме наездников пустыни да самых опытных верховых, никто не сможет проехать сквозь узкие городские улочки, крутые мощеные спуски, многочисленные изгородки, плетни, стены; торговые ларьки и садики были бы для наездника сущим наказанием. И Сенека еще раз подивился про себя и был еще более очарован юной и прекрасной Крессидией: она мчалась, как ветер.Объезжая причалы в порту, всадники с трудом продвигались вниз по берегу. «Аврора» стояла под Фом-эль-Куэд, в открытом море, сразу за мелководьем. Северный берег залива отделял беглецов от долгожданной свободы. Синджин пришпорил жеребца, Челси сделала то же самое, и за ними последовал и весь отряд. Все понимали, что в случае поимки их ждет медленная и мучительная смерть.Бледный на фоне темного неба силуэт. «Авроры» под парусами ободрил их.Конный отряд устремился вниз к побережью, где их уже ждали баркасы. Волн практически не было, вода еле слышно шуршала по песку. Небольшой полуостров, вдававшийся в Средиземное море, был объят покоем, зноем и темнотой.Едва слышно мужчины обменялись приветствиями.Женщины будут доставлены на борт корабля первыми.Дворцовые караулы сейчас пусты, и стража преследует их Когда появились мамелюки, женщин усаживали в первую лодку.— До них около мили, — произнес Синджин, обращаясь к Сенеке. Тот держал на руках Крессидию.Сенека обернулся, бросил взгляд назад и выругался.Потом тихо сказал:— Не больше мили, и едут они очень быстро.Синджин стоял по колено в воде с Челси на руках.В последующее мгновение он соображал, какой у них имеется выбор. Да, выбор бы ограничен. Удар пульса, еще удар. Синджин пристально вгляделся вдаль и увидел, как расстояние между ними и стражей паши быстро уменьшается. И тут он принял решение. Склонившись над Челси, Синджин нежно прикоснулся губами к ее рту.— Ты — моя жизнь.., мое счастье, — прошептал он, крепко обнимал ее. Боже, как ему хотелось, чтобы мамелюки провалились сквозь землю и чтобы обстоятельства были более благоприятными для них. Ведь он так любит ее!— Я люблю тебя всем сердцем, — прошептал Синджин и, перегнувшись, посадил Челси в лодку.Ужас его слов парализовал ее душу. Это были зловещие слова, очень похожие на прощание.— Ты тоже едешь! — выпалила испуганно Челси, — Не говори так.., иди сюда, ко мне…Но тут голос ее задрожал и стих. Челси видела глаза Синджина и знала, что он никуда не поедет.— О Боже… — выдохнула она.— Я поеду сразу за тобой, — сказал Синджин, намеренно сохраняя невозмутимый тон, чтобы хоть как-то унять ее страх. Он использовал эту драгоценную секунду, чтобы поцеловать ее, возможно в последний раз… Его губы слишком долго задержались на ее губах…Сенека слегка тронул Синджина за руку, напоминая о мамелюках и их скорости.— До свидания, — сказал Синджин, проведя пальцем по шелковистой нижней губе Челси. Это было почти невозможно — уйти, бросить ее.А потом он резко отвернулся, не бросив назад даже прощального взгляда. Он мысленно измерил береговую линию и рассчитал время, оставшееся у них в распоряжении.Луна светила чрезвычайно слабо, но серебристые шлемы дворцовых стражников и наконечники их копий были словно точки, светящиеся и пляшущие в темноте.— Отвезти женщин на «Аврору» и выходить в море, — приказал Синджин морякам, подталкивая вместе с ними корму лодки. — Не ждите, не раздумывайте, сразу же снимайтесь с якоря. Встретимся в Неаполе.Каждое слово было произнесено глухим стаккато.Дробный звук лошадиных копыт эхом отдавался на тихом морском берегу.— Но, Синджин, есть же время.., забрать всех! Не уходи! — закричала Челси, карабкаясь через сиденья и пытаясь добраться до него. Мы сможем убежать!— Держите ее, — тихо произнес Синджин, и голос его ни на тон не изменился: четкая и ясная инструкция, команда. — Вперед! — приказал он, отходя от лодки.— Синджин!… Нет! — Душераздирающий крик Челси пронесся над водой и в конце концов затих, превратившись в поскуливание. Моряк, державший ее, с трудом помешал ей прыгнуть за борт.— Далеко не все мамелюки будут противостоять им, — сказала Крессидия, слегка сузив глаза и различая приближающиеся фигуры стражников. Моряки налегли на весла, и лодка быстро заскользила по воде, удаляясь от берега.— Они не воюют за «любовь» бея.— Но их слишком много, — прошептала Челси, мучимая мыслью, что она, быть может, никогда больше не увидит Синджина. Она разглядела его широкоплечую фигуру, выходящую из воды на берег. — И, Боже, как мало людей противостоят им, — закончила Челси. В ее голосе были сплошные слезы горя и отчаяния.Выбравшись на мелководье возле берега, Синджин стянул с себя джеллабу и швырнул ее в воду. Автоматическим движением он проверил кинжалы, привязанные к его поясу и бросил взгляд на толпу мужчин и лошадей на побережье, отыскивая Сенеку и Саара.Нежные, приятные мысли о любви были отброшены в сторону; мозг интенсивно заработал «на выживаемость»: он подсчитал количество нападающих, приблизительно оценил боеспособность своего отряда, учел и очень слабую возможность того, что они могут избежать мощного гнева Хамонды. Синджин перед битвой разделся, оставшись в свободных брюках турецкого покроя и ботинках. Из кобуры возле седла он вытащил винтовку, ремень ее скользнул через плечо Синджина. Потом он вскочил на своего жеребца. Вытаскивая кинжал с длинным лезвием и рукояткой, инкрустированной бивнем носорога, он едва заметно улыбнулся Сенеке и Саару, которые гарцевали рядом на лошадях.— Готовы?Те утвердительно кивнули в ответ, и Синджин пустил жеребца в галоп.И уже через секунду они мчались на боевых низкорослых лошадях навстречу плотным рядам приближающейся дворцовой стражи. Ветер разносил боевой клич бедуинов, эту безошибочную и главную примету войны в пустыне, где личная храбрость и отвага отличали истинного воина.На расстоянии около пятидесяти ярдов каждый бедуин взял на прицел одного из стражников, и грянул ружейный залп, потом второй, и уже после него разница в количестве значительно поубавилась. Затем, уже не имея времени перезаряжать винтовки, они вынули свои кинжалы, отточенные до остроты бритвы, которые несли смерть. Звон стали послужил сигналом того, что сошлись первые ряды воюющих. Лошади становились на дыбы и ржали, летний воздух пронзили душераздирающие вопли людей, когда отряд всадников пустыни проломил плотные ряды мамелюков. * * * С моря сцену битвы наблюдать было трудно из-за большого расстояния и скудного освещения, которое давала луна. И когда «Аврора» снялась с якоря и ветер наполнил ее паруса, гнев и бессильная злоба охватили Челси. Она не могла сражаться бок о бок с Синджином, не могла и заставить его уехать с ней. Она была слишком слаба, физически и психически, чтобы лицом к лицу столкнуться с жестокими стражниками. И ее отослали прочь, совершенно бесполезную, а ведь они были так близки к освобождению, и все, что было в силах Челси, — это убиваться, стенать и скорбеть над могилой Синджина.Будь он проклят! Ну зачем ему потребовалось играть в героизм? Ведь было, было же достаточно времени, чтобы все успели сесть на лодки. Было! Челси возненавидела его за то, что он бросил ее, за то, что вернулся на берег, словно «благородный рыцарь», тогда как любой благоразумный человек быстро погрузил бы всех на баркасы и показал бы нос мамелюкам.Отражая сабельные удары, Синджин мельком взглянул на море и почувствовал облегчение, увидев, как «Аврора» набирает скорость и ветер наполняет ее паруса. Боже всемогущий, Челси в безопасности… Нет больше бея, никто не причинит ей боли, нет в ее жизни этой ужасной страны, в которой женщин, словно животных, держат в клетках. Синджин остался на берегу, чтобы быть абсолютно уверенным в ее безопасности, в том, что ей не придется доживать свою жизнь в гареме тирана за тысячи миль от родины. Их арьергардный бой несомненно даст «Авроре» несколько драгоценных минут для взятия курса и выхода в открытое море.Уклонившись в очередной раз от удара ятагана, Синджин резко развернул лошадь. «Выжить, нужно выжить» — эта мысль поглотила все его рассуждения.Синджин боролся за свою дорогу домой, если на то будет воля Господа. Он пустил жеребца в галоп и на полной скорости подскочил сзади к одному из мамелюков, направил кинжал в межреберную полость, которая открывает путь прямо к сердцу.Предсмертный крик солдата доставил Синджину сумасшедшее ликование. Единственное, о чем он жалел — что это не было рыхлое тело бея, куда бы он погрузил кинжал по самую рукоятку. Но на бесцельные раздумья о мести не было времени, и Синджин быстро выдернул нож из-под ребер умирающего. Мамелюки были лучше вооружены, численно превосходили соперника и были настроены сражаться до последнего — тех, кто пал на поле битвы, ждет рай.Синджин развернул лошадь, высоко поднял кинжал и поскакал в эпицентр битвы на полной скорости.Вспотевшие мускулы его блестели, из ран сочилась кровь, длинные черные волосы развевались на ветру, и казалось, будто это сам дьявол с криком отмщения скачет верхом в тумане кровавой бойни. Глава 45 Стоя на палубе корабля возле перил, Челси сквозь густую пелену слез смотрела, как удаляется тунисский берег. Она оплакивала любимого, она рыдала от безысходного отчаяния, тоски и гнева; это были вечные слезы женщины, оставленной мужчиной, когда разрешение своих жестоких мужских конфликтов он видит лишь в вооруженной схватке.Однако Челси понимала, что Синджин никогда не остался бы там, если бы не она. Слезы затуманили ее взор, рыдания душили ее.«Как же я смогу жить без тебя? — мысленно сокрушалась Челси. — Не покидай меня…» Мучимая тоской, она попыталась найти хоть каплю разумного в этом мире, который рушился на глазах. Она чувствовала необходимость хоть что-то сделать, поэтому принялась придумывать хоть какие-то средства спасения Синджина, и это давало ей надежду.Она наймет войска в Неаполе. В армии двух Сицилий служили австрийцы, испанцы, немцы из северных герцогств, итальянцы-рекруты из всех княжеств этого полуострова. Наверняка найдутся наемники, готовые вместе с ней отправиться в Тунис. «Если только уже не слишком поздно», — подумала Челси.Подошла Крессидия и стала рядом с ней. Она принесла две шерстяные накидки для защиты от прохладного морского ветра. Нетвердым голосом, но решительно Челси произнесла…— Я вернусь за ними… Как только мы прибудем в Неаполь. У Синджина достаточно денег, чтобы нанять всю армию Фердинанда.— Мой отец поможет, — ответила Крессидия, причем так спокойно, словно они обсуждали покупку яблок на базаре. Она была сдержанна, уравновешена, как и с самого начала. — «Деополис банк» имеет отделение в Неаполе.— В таком случае ты почти дома…Если она найдет Синджина, у нее тоже будет свой дом.., снова. Эта мысль поставила перед Челси цель в жизни. Крессидия улыбнулась.— Да, мой дом достаточно близко… Хотя это Александрия. Я обязана тебе всем, — спокойно объявила она, и эти слова указывали на силу ее переживаний гораздо больше, чем тон, которым Крессидия произнесла их.— Ты сдалась в гареме? — спросила Челси, устремив невидящий взгляд далеко в мире. На мгновение в ее сознании возникли картины сераля. Каждая рано или поздно сдается, попав в гарем, где влачит существование в полной изоляции от внешнего мира и от реальности.Крессидия пожала плечами, но поняла вопрос Челси. И ей не хотелось отягощать ее своей долгой историей, ведь положение Синджина было очень неопределенным.— Когда я попала в гарем, я потеряла даже свое имя, — просто ответила она., — и я знала, что отец не в состоянии найти меня.В голосе ее прозвучало эхо отчаяния, которое наполняло жизнь в гареме. Но секунду спустя, отбросив со лба прядь волос, черных и спутанных ветров, Крессидия с усилием прогнала ужасы прошлого из памяти и отрывисто сказала:— Твой муж спас мне жизнь, вернул ее мне. Я сама, моя семья и все наше состояние в твоем распоряжении. — Тут в ее глазах сверкнули злые огоньки, и Крессидия усмехнулась:— Хотела бы я посмотреть, как Хамонда умирает, медленно, мучительно — на кольях, которые видны далеко с залива. Умрет ли он так же небрежно, как отнял у меня жизнь и свободу?Челси не знала, смогла бы она с удовольствием смотреть на то, как бакланы выклевывают глаза и угощаются внутренностями Хамонды.— Я только хочу вернуть Синджина и его друзей, — мягко возразила она, предоставляя другим право вершить отмщение. — Я надеюсь.., что он жив.Ночной бриз унес ее тихие слова. «Живи, живи для меня, — про себя молилась она, — останься в живых…»И ее надежда уплыла по морю, назад к берегам Африки.., словно талисман, охраняющий Синджина.Всю ночь Челси провела, стоя на корме яхты, не в силах уснуть, охваченная паническим страхом. Она подумала неожиданно для себя, что, если вдруг закроет глаза, Синджин тут же будет убит…Это было лишено всякого здравого смысла, но, как бессмысленные детские стишки, эта фраза не оставляла ее сознание, словно монотонное заклинание, которое пугало и не давало заснуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43