Но тебе придется спросить у Синджина.— Я, конечно же, спрошу, когда он вернется в город со своей новой женой. — Улыбку Кассандры нельзя было назвать приятной. * * * Сенека и Саар выехали немедленно с маленькой группой конюхов. Они надеялись на лучшее в своем предприятии, на то, что это будет скорее скрытый рейд, чем фронтовая атака. В любом случае, даже у герцогов уже не было вооруженных отрядов, поэтому собрать большие силы за такой короткий срок было невозможно, хотя преимущество Синджина заключалось в том, что он привез своих конюхов из диких степей. Их с колыбели обучали только двум достойным мужским занятиям: лошадям и сражениям.Система шотландских кланов, хотя теоретически была сломана сорок лет назад после Кулодена, не уменьшила семейных обязательств внутри рода. Граф Дамфрисский, как наследник титула и фактический владелец имений клана, имел в своем подчинении верных соплеменников, составляющих грозную армию.Размер отряда Фергасонов мешал тайному передвижению, и их путь был очевиден, начиная со ступеней дома Кассандры. Шотландцы спешили, не заботясь о том, чтобы скрыть свой путь. Несмотря на то, что преследователи были на чистокровных лошадях Синджина, они не смогли сократить интервал в семь часов.Сенека знал, что граф Дамфрисский с отрядом тоже будет скакать на самых лучших лошадях. Ни одна из групп не останавливалась для сна или отдыха. Лошадей фергасонский отряд менял на станциях, где заранее было оставлено подкрепление. Сенека и Саар взяли берберийских скакунов из конюшни Синджина, о выносливости которых ходили легенды. Они могли скакать несколько дней галопом, не уставая. Выбранные ими хеймурские степные лошади, поэтично окрещенные как «пьющие ветер», демонстрировали завидную скорость, красивый свист ветра и замечательную способность преодолевать триста двадцать миль в двадцать четыре часа Арабы, проживающие в пустыне Сахаре, имеют следующие представления об идеальном скакуне: он должен иметь достаточно силы, чтобы везти воина, его боевое снаряжение, смену одежды, запас провизии, а также вымпел; он должен уметь скакать галопом сутки, не требуя еды и воды, даже в ветреный день, а также" в особом случае нести на себе труп седока.
. На быстроногих отважных хеймурских скакунах отряд Синджина надеялся сократить разрыв во времени, потому что английских лошадей не тренировали на выносливость.Саар и Сенека испытывали радостное возбуждение, которого они уже давно были лишены, когда вихрем неслись спасать своего друга. Воспитанные в условиях аскетичных культур — один из Северной Африки, другой из Северной Америки, — они ни в чем не испытывали нужды: у них было достаточно умения, чтобы накормить лошадей, им хватало скудных, взятых с собой запасов, а также смертоносных пистолетов, заткнутых за пояс, и ружей, висевших за спиной. Останавливаться не было нужды.Они мчались на север, отряд черных всадников верхом на стройных, длинноногих гнедых с раздувающимися ноздрями и огромными глазами. Ими командовал краснокожий индеец, одетый в кожаную куртку с бахромой, украшенную бисером. Экзотический отряд вызывал возбужденные возгласы в деревнях и городах вдоль Великой северной дороги, по которой они проезжали.Саар скакал целеустремленно, со смертоносной скоростью. * * * Тем временем Синджин, окруженный Фергасонами, со связанными перед собой руками, продолжал трястись в направлении севера лишь с короткими остановками, чтобы сменить лошадей. Новую лошадь ему всегда приводил один из членов клана где-нибудь за деревней, которую они проезжали.У Синджина была многочисленная охрана, поэтому никому не пришло бы в голову помогать ему. Но побег был постоянно у него на уме; он не хотел становиться мужем без сопротивления. Жизнь Кассандры была вне опасности, он рисковал только своей.Он оставался настороже, высматривая знакомые места и ища возможность бежать. Вечером они проезжали ремонтируемый мост, который был сужен и мог пропустить только двух человек одновременно, впереди был лес. Случай упускать было нельзя. Он нетерпеливо сидел в седле, ожидая, пока проедут три пары всадников перед ним, внимательным взглядом изучая окрестности в поисках укрытия. Наконец, наступила его очередь, и, сопровождаемый всего одним шотландцем, он тронул лошадь, считая удары копыт по деревянному настилу. Синджин думал о близкой свободе; как только его лошадь опять ступила на твердую землю, он ударил ее каблуками, направив точно к группе деревьев вдоль дороги, и помчался прочь. Целясь в самую гущу, он выехал на тенистую зеленую линию, на двадцать ярдов опередив своего первого из кричащих преследователей.— Остановите его! — закричал граф Дамфрисский, все еще находясь на противоположном берегу реки, выхватив пистолет из чехла, приделанного к седлу, и прицелясь.Синджин пришпоривал коня, злобно ударяя каблуками по бокам гнедого. По лицу хлестали ветки, подлесок трещал и ломался, когда подгоняемая лошадь, словно таран, неслась по густым зарослям.Сзади раздавался тяжелый топот преследовавших лошадей, всадники стреляли, но на такой скорости трудно было целиться, а густая растительность служила прикрытием.Впереди показался долгожданный просвет. В таком густом лесу возможность остаться без лошади была ужасающе рельефной, и Синджин с благодарностью заметил манящее чистое небо в пятидесяти ярдах от себя. На открытом пространстве он мог набрать скорость. Несясь во весь опор, Синджин выскочил из леса и быстро огляделся: слева — река, прямо впереди — вспаханное под пар плавно уходящее вверх поле, далеко справа — шпиль какой-то церквушки.Повернув направо, он снова пришпорил лошадь и с благодарностью почувствовал, как она напряглась, готовясь увеличить скорость. У Фергасонов были отличные скакуны. Если добраться до деревни раньше преследователей, можно найти убежище в церкви.В вечерней тишине раздались громкие крики преследователей, выскочивших из леса, и вокруг него снова засвистели пули. На открытом пространстве он был превосходной мишенью. Пригнувшись низко к шее лошади, Синджин оценил расстояние до возможно спасительной деревни. Самое большое — четверть мили, и у него был шанс. Еще пятьдесят ярдов.., может, повезет застать главного судью графства дома? Шотландский способ добывать женихов являлся незаконным в цивилизованном мире.Ближе…Ближе…Всего только двести ярдов еще…Он уже мог дотронуться до деревенской изгороди, отделяющей ее от дороги, когда пуля настигла его.У Фергасонов, должно быть, собственные заряды, мелькнуло у него в сознании, когда мощный удар выбил его из седла. Но он не смог сразу определить место попадания, потому что ударный шок, казалось, отдавался во всем его теле и голове с беспорядочной взрывчатой силой.«В каком состоянии их мишень, — шутливо подумал Синджин, удивляясь, что чувство юмора сохранилось даже тогда, когда он испытывал мучительную боль. — Челси получит своего жениха мертвым или живым?» Его связанные руки, похоже, отказывались слушаться. Это неопределенное дурное предчувствие возникло, когда вращающаяся земля стала приближаться с отчаянной скоростью, и он обнаружил, что сил не хватало, чтобы смягчить падение.Синджин услышал ужасный крик, ударяясь о землю. Этот крик, все еще звучавший в его теле сильными мучительными приступами, каким-то образом издал он сам. Спустя целую вечность невыносимая боль сконцентрировалась в одно терзающее агонизирующее ядро там, где рука соединялась с плечом.«Ага, — неясно подумал он, уже плывя к зовущей темноте. — Плечо, это не смертельно. Фергасоны отличные стрелки. И Челси Эмити Фергасон не обманули с женихом». * * * Они отнесли его окровавленное тело к деревенскому аптекарю.— Несчастный случай на охоте, — сказал граф голосом, предполагающим, что любые расспросы нежелательны. — Рану нужно промыть и перебинтовать. За ночь мы должны проехать еще некоторое расстояние, — коротко добавил граф. — Поэтому плечо надо плотно перевязать.Аптекарь трудился над Синджином, благодарный за то, что его пациент без сознания, потому что ни один человек не мог вынести боли при извлечении из тела разлетевшихся осколков пули.— Ему нужно отдохнуть ночи, — осторожно объяснил аптекарь, завязывая последний бинт. — Рана может открыться от тряски.— Мы сможем отдохнуть завтра, — резко ответил граф. — Приведите его в чувство.И когда Синджину поднесли к носу нашатырный спирт, он дернулся и пришел в себя, все еще представляя в полусне, что находится в колониях. Через секунду он застонал от ужасной боли и, открыв глаза, вспомнил, что страдает не от ран, полученных в Сарагосе, а является жертвой своего будущего тестя.Ночная быстрая езда была невыносимой терзающей пыткой, и Синджин знал наверняка, что это радует сердце графа Дамфрисского. Герцог сжимал зубы от глухого ритма тряски, которой подвергалось его покалеченное плечо, благодарил аптекаря за дозу настойки опиума, спасавшую от потери сознания, и думал, как однажды сможет отплатить тем же человеку, ломающему ему жизнь.Синджин никогда не был мстительным, но в течение той долгой, казалось, бесконечной ночи, испытывая резкую боль, он обнаружил, что обладает способностью чувствовать ярость. Засевшую глубоко внутри ненависть, способную вскармливать ответную месть через несколько поколений.Жаль, что его кровавая страсть была направлена против будущего тестя. * * * Они прибыли в Холибоу, в Аиршире, ранним вечером на следующий день. Без всяких церемоний Синджина проводили в приготовленную для него спальню на первом этаже, с горячей ванной и чистой одеждой.Он никого не увидел, кроме престарелого слуги.Когда его помыли, заново перебинтовали, одели и накормили, старик унес остатки еды и банные принадлежности. Спустя короткое время в дверном проеме комнаты показался Нейл, с синяком от недавнего удара Синджина, и сказал:— У вас есть пять минут на то, чтобы привести в порядок ваши отношения с моей сестрой.Дверь захлопнулась за Нейлом, звук повернутого ключа напомнил, что он в плену. И герцог стал ждать следующий акт ужасающей драмы в своей новой, полной мешающих жизни препятствий.Синджин испытывал отвращение и гнев такой силы, что понять это мог только человек с такой неограниченной властью. Он находился в неестественно затруднительном и неприятном положении. Его принуждали, ограничивали, держали в плену. Неслыханно для пэра такого ранга, чересчур для такого человека, как Синджин, не покорившегося отцу, а вместо этого много лет назад порвавшего с ним навсегда.И теперь он был ранен и в плену — и почти женат насильно.Все из-за суки с золотыми волосами. Глава 24 Синджин стоял посреди комнаты, глядя на дверь.Гнев его был настолько сильным, что приходилось сжимать кулак здоровой руки, чтобы не ударить во что-нибудь. Лучше в одного из Фергасонов.Челси выглядела очень бледной, когда вошла в комнату. Зеленая с голубым шаль, скрепленная на плече серебряной брошью с изображением семейного оружия, резко контрастировала с пепельным цветом ее лица. Он почти почувствовал к ней жалость, таким трагическим был взгляд глубоких лиловых глаз. Но ощущение сразу же рассеялось от скрежещущего звука ключа, снова повернутого в замке, напомнив, что до насильственной женитьбы оставалось всего несколько минут.— Ты сука, — проорал он. — Ты этого добивалась с самого начала, не так ли? Пятьдесят тысяч было недостаточно для вас. Богом проклятые бандиты Низменностей. Ты захотела мой титул тоже.Два розовых пятна появились на бледных щеках Челси от его грубых слов, и, если бы ее несчастье не было столь велико, она бы ответила с той же горячностью. Но она находилась в плену так же, как и он.— Я сожалею обо всем, что случилось с твоим плечом, и.., о гневе отца. И независимо от того, что ты думаешь, — спокойно сказала Челси, — я не являюсь добровольной участницей всего этого. Я понимаю твой гнев, — продолжала она, прижав руки к двери, словно ища поддержку под его дьявольским взглядом. — Я в такой же степени подвержена тяжеловесным методам отца, но ты не можешь отрицать своего участия.., по крайней мере.., с точки зрения равной ответственности. Это твой ребенок, в конце концов.— Возможно, — сказал он тихим злобным голосом, оставаясь неподвижным, с жестким холодом в глазах. — Насколько я помню, «греческие губки», которые я дал тебе в Оакхэме, все-таки использовались.— Это могло случиться до или после Оакхэма, хотя, — сказала она с едва уловимой тенью сарказма, не склонная пассивно принимать роль авантюристки, — как я помню, не раз в Оакхэме ты был слишком нетерпелив, чтобы дать возможность воспользоваться «греческими губками».Ей всегда удавалось говорить убедительно, и, если бы его не держали в плену, чтобы вскоре, оказывая давление, женить, он бы охотно принял ее доводы.— Ты могла переспать с кем-нибудь еще между Ньюмаркетом и Оакхэмом или сейчас, — нагло сказал он. — Мне не нравится быть выбранным в качестве отца твоего ребенка.— Ты несешь ответственность за свои поступки, несмотря на твое высокое положение. — Каждое слово было произнесено с одинаковой сдержанностью, но лиловые глаза Челси наполнились негодованием. Она вдруг вздохнула с легким сожалением. — Послушай, — спокойно продолжила она, — я не спорю о том, кто в большей степени ответствен за это, и понимаю свою роль в зачатии ребенка. Если бы я не была так уязвима для силы моих отца и братьев, так же как и ты, я бы сейчас здесь с тобой не разговаривала. Я бы спряталась где-нибудь до рождения ребенка. Без тебя, даже не ставя тебя в известность. Без всяких требований. Я не была ни в чем заинтересована, когда мы с тобой встретились, только в возможности избавиться от епископа Хэтфилдского. Я до сих пор ничего от тебя не хочу, но моя семья против, и я бессильна что-либо сделать. — Ее подбородок слегка поднялся, а глаза изучали его с некоторой предвзятостью, отсутствовавшей раньше. — Но другие мужчины берут на себя ответственность за своих детей… Конечно, это неслыханная вещь в твоем изысканном мире.Синджин смотрел на нее, насмешливо прищуривая глаза, при каждом резком слове его плечо слегка вздрагивало:— Такие, как Девоншир, ты имеешь в виду, который держит жену и любовницу под одной крышей, а также свое кровосмешение, вертящееся под ногами.Или наших знаменитых герцогов королевской крови, имеющих детей от многих женщин, но не женившихся ни на одной. — Его голос был холодным, как лед. — Может, ты имеешь в виду Тофама Болингброука, наплодившего детей жене Честера. Или ты, возможно, думаешь о Левесон-Горе. Он только что женился на младшей дочери Литсестершира после того, как в третий раз сделал беременной Диану Фаулер. Не надо со мной говорить об ответственности как член методистской церкви, — резко сказал он. — Я — Сет, и это устраняет ответственность, о которой ты говоришь.Он был прав, конечно, ни одного пэра столь высокого ранга не заставляли жениться насильно. Так же, как не заставят его, если она будет стоять на своем.— Если бы я могла, я бы убежала, — прошептала Челси, ослабевшая от недель бесполезных споров со своим отцом. Она не хотела мужа. Затруднительное положение, в котором она теперь находилась, возникло из-за ее желания избежать именно этой западни. — Я хочу, чтобы ты был моим мужем не больше, чем хочешь ты, чтобы я была твоей женой. — Слова в конце прозвучали лишь как отголосок звука, и она вдруг села на ближайших стул, у нее закружилась голова.Синджин стоял в стороне, подозрительный, слишком хорошо знакомый с женскими уловками. Клетчатая шаль Челси, волочащаяся по полу, была для него символом мира, все еще живущего по средневековым обычаям. В его утонченном мире избегали публичных скандалов. Необычная беременность не требовала брака. Часто дети благородных семей имели разных отцов. Беременные леди-аристократки уезжали за границу, чтобы родить ребенка любовника, и возвращались из своих «путешествий» с ребенком «двоюродной сестры», которого затем воспитывала родственница, удаленная от света. Все понимали, что есть разумные решения. В конечном счете брачные отношения совершались для продолжения династии, ради необходимых наследников, иногда по любви, но не по причине беременности.Наблюдая за ее увеличивающейся бледностью, он уже собирался спросить, не нужна ли его помощь, когда она отрывисто сказала:— Таз. — И прижала руки ко рту.Он двинулся с молниеносной быстротой, схватив таз для умывания с подставки возле окна, и, сделав выпад вперед, поднес керамический сосуд к ее рту как раз вовремя, чтобы поймать отторгнутый обед. Она выглядела такой несчастной, что он почувствовал, как его горечь немного ослабевает.— Тебя часто тошнит? — спросил он, предлагая ей свой носовой платок.Она кивнула, ее желудок все еще не освободился.Отставив таз, Синджин присел, нежно вытер ей глаза и рот, видя, как она дрожит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
. На быстроногих отважных хеймурских скакунах отряд Синджина надеялся сократить разрыв во времени, потому что английских лошадей не тренировали на выносливость.Саар и Сенека испытывали радостное возбуждение, которого они уже давно были лишены, когда вихрем неслись спасать своего друга. Воспитанные в условиях аскетичных культур — один из Северной Африки, другой из Северной Америки, — они ни в чем не испытывали нужды: у них было достаточно умения, чтобы накормить лошадей, им хватало скудных, взятых с собой запасов, а также смертоносных пистолетов, заткнутых за пояс, и ружей, висевших за спиной. Останавливаться не было нужды.Они мчались на север, отряд черных всадников верхом на стройных, длинноногих гнедых с раздувающимися ноздрями и огромными глазами. Ими командовал краснокожий индеец, одетый в кожаную куртку с бахромой, украшенную бисером. Экзотический отряд вызывал возбужденные возгласы в деревнях и городах вдоль Великой северной дороги, по которой они проезжали.Саар скакал целеустремленно, со смертоносной скоростью. * * * Тем временем Синджин, окруженный Фергасонами, со связанными перед собой руками, продолжал трястись в направлении севера лишь с короткими остановками, чтобы сменить лошадей. Новую лошадь ему всегда приводил один из членов клана где-нибудь за деревней, которую они проезжали.У Синджина была многочисленная охрана, поэтому никому не пришло бы в голову помогать ему. Но побег был постоянно у него на уме; он не хотел становиться мужем без сопротивления. Жизнь Кассандры была вне опасности, он рисковал только своей.Он оставался настороже, высматривая знакомые места и ища возможность бежать. Вечером они проезжали ремонтируемый мост, который был сужен и мог пропустить только двух человек одновременно, впереди был лес. Случай упускать было нельзя. Он нетерпеливо сидел в седле, ожидая, пока проедут три пары всадников перед ним, внимательным взглядом изучая окрестности в поисках укрытия. Наконец, наступила его очередь, и, сопровождаемый всего одним шотландцем, он тронул лошадь, считая удары копыт по деревянному настилу. Синджин думал о близкой свободе; как только его лошадь опять ступила на твердую землю, он ударил ее каблуками, направив точно к группе деревьев вдоль дороги, и помчался прочь. Целясь в самую гущу, он выехал на тенистую зеленую линию, на двадцать ярдов опередив своего первого из кричащих преследователей.— Остановите его! — закричал граф Дамфрисский, все еще находясь на противоположном берегу реки, выхватив пистолет из чехла, приделанного к седлу, и прицелясь.Синджин пришпоривал коня, злобно ударяя каблуками по бокам гнедого. По лицу хлестали ветки, подлесок трещал и ломался, когда подгоняемая лошадь, словно таран, неслась по густым зарослям.Сзади раздавался тяжелый топот преследовавших лошадей, всадники стреляли, но на такой скорости трудно было целиться, а густая растительность служила прикрытием.Впереди показался долгожданный просвет. В таком густом лесу возможность остаться без лошади была ужасающе рельефной, и Синджин с благодарностью заметил манящее чистое небо в пятидесяти ярдах от себя. На открытом пространстве он мог набрать скорость. Несясь во весь опор, Синджин выскочил из леса и быстро огляделся: слева — река, прямо впереди — вспаханное под пар плавно уходящее вверх поле, далеко справа — шпиль какой-то церквушки.Повернув направо, он снова пришпорил лошадь и с благодарностью почувствовал, как она напряглась, готовясь увеличить скорость. У Фергасонов были отличные скакуны. Если добраться до деревни раньше преследователей, можно найти убежище в церкви.В вечерней тишине раздались громкие крики преследователей, выскочивших из леса, и вокруг него снова засвистели пули. На открытом пространстве он был превосходной мишенью. Пригнувшись низко к шее лошади, Синджин оценил расстояние до возможно спасительной деревни. Самое большое — четверть мили, и у него был шанс. Еще пятьдесят ярдов.., может, повезет застать главного судью графства дома? Шотландский способ добывать женихов являлся незаконным в цивилизованном мире.Ближе…Ближе…Всего только двести ярдов еще…Он уже мог дотронуться до деревенской изгороди, отделяющей ее от дороги, когда пуля настигла его.У Фергасонов, должно быть, собственные заряды, мелькнуло у него в сознании, когда мощный удар выбил его из седла. Но он не смог сразу определить место попадания, потому что ударный шок, казалось, отдавался во всем его теле и голове с беспорядочной взрывчатой силой.«В каком состоянии их мишень, — шутливо подумал Синджин, удивляясь, что чувство юмора сохранилось даже тогда, когда он испытывал мучительную боль. — Челси получит своего жениха мертвым или живым?» Его связанные руки, похоже, отказывались слушаться. Это неопределенное дурное предчувствие возникло, когда вращающаяся земля стала приближаться с отчаянной скоростью, и он обнаружил, что сил не хватало, чтобы смягчить падение.Синджин услышал ужасный крик, ударяясь о землю. Этот крик, все еще звучавший в его теле сильными мучительными приступами, каким-то образом издал он сам. Спустя целую вечность невыносимая боль сконцентрировалась в одно терзающее агонизирующее ядро там, где рука соединялась с плечом.«Ага, — неясно подумал он, уже плывя к зовущей темноте. — Плечо, это не смертельно. Фергасоны отличные стрелки. И Челси Эмити Фергасон не обманули с женихом». * * * Они отнесли его окровавленное тело к деревенскому аптекарю.— Несчастный случай на охоте, — сказал граф голосом, предполагающим, что любые расспросы нежелательны. — Рану нужно промыть и перебинтовать. За ночь мы должны проехать еще некоторое расстояние, — коротко добавил граф. — Поэтому плечо надо плотно перевязать.Аптекарь трудился над Синджином, благодарный за то, что его пациент без сознания, потому что ни один человек не мог вынести боли при извлечении из тела разлетевшихся осколков пули.— Ему нужно отдохнуть ночи, — осторожно объяснил аптекарь, завязывая последний бинт. — Рана может открыться от тряски.— Мы сможем отдохнуть завтра, — резко ответил граф. — Приведите его в чувство.И когда Синджину поднесли к носу нашатырный спирт, он дернулся и пришел в себя, все еще представляя в полусне, что находится в колониях. Через секунду он застонал от ужасной боли и, открыв глаза, вспомнил, что страдает не от ран, полученных в Сарагосе, а является жертвой своего будущего тестя.Ночная быстрая езда была невыносимой терзающей пыткой, и Синджин знал наверняка, что это радует сердце графа Дамфрисского. Герцог сжимал зубы от глухого ритма тряски, которой подвергалось его покалеченное плечо, благодарил аптекаря за дозу настойки опиума, спасавшую от потери сознания, и думал, как однажды сможет отплатить тем же человеку, ломающему ему жизнь.Синджин никогда не был мстительным, но в течение той долгой, казалось, бесконечной ночи, испытывая резкую боль, он обнаружил, что обладает способностью чувствовать ярость. Засевшую глубоко внутри ненависть, способную вскармливать ответную месть через несколько поколений.Жаль, что его кровавая страсть была направлена против будущего тестя. * * * Они прибыли в Холибоу, в Аиршире, ранним вечером на следующий день. Без всяких церемоний Синджина проводили в приготовленную для него спальню на первом этаже, с горячей ванной и чистой одеждой.Он никого не увидел, кроме престарелого слуги.Когда его помыли, заново перебинтовали, одели и накормили, старик унес остатки еды и банные принадлежности. Спустя короткое время в дверном проеме комнаты показался Нейл, с синяком от недавнего удара Синджина, и сказал:— У вас есть пять минут на то, чтобы привести в порядок ваши отношения с моей сестрой.Дверь захлопнулась за Нейлом, звук повернутого ключа напомнил, что он в плену. И герцог стал ждать следующий акт ужасающей драмы в своей новой, полной мешающих жизни препятствий.Синджин испытывал отвращение и гнев такой силы, что понять это мог только человек с такой неограниченной властью. Он находился в неестественно затруднительном и неприятном положении. Его принуждали, ограничивали, держали в плену. Неслыханно для пэра такого ранга, чересчур для такого человека, как Синджин, не покорившегося отцу, а вместо этого много лет назад порвавшего с ним навсегда.И теперь он был ранен и в плену — и почти женат насильно.Все из-за суки с золотыми волосами. Глава 24 Синджин стоял посреди комнаты, глядя на дверь.Гнев его был настолько сильным, что приходилось сжимать кулак здоровой руки, чтобы не ударить во что-нибудь. Лучше в одного из Фергасонов.Челси выглядела очень бледной, когда вошла в комнату. Зеленая с голубым шаль, скрепленная на плече серебряной брошью с изображением семейного оружия, резко контрастировала с пепельным цветом ее лица. Он почти почувствовал к ней жалость, таким трагическим был взгляд глубоких лиловых глаз. Но ощущение сразу же рассеялось от скрежещущего звука ключа, снова повернутого в замке, напомнив, что до насильственной женитьбы оставалось всего несколько минут.— Ты сука, — проорал он. — Ты этого добивалась с самого начала, не так ли? Пятьдесят тысяч было недостаточно для вас. Богом проклятые бандиты Низменностей. Ты захотела мой титул тоже.Два розовых пятна появились на бледных щеках Челси от его грубых слов, и, если бы ее несчастье не было столь велико, она бы ответила с той же горячностью. Но она находилась в плену так же, как и он.— Я сожалею обо всем, что случилось с твоим плечом, и.., о гневе отца. И независимо от того, что ты думаешь, — спокойно сказала Челси, — я не являюсь добровольной участницей всего этого. Я понимаю твой гнев, — продолжала она, прижав руки к двери, словно ища поддержку под его дьявольским взглядом. — Я в такой же степени подвержена тяжеловесным методам отца, но ты не можешь отрицать своего участия.., по крайней мере.., с точки зрения равной ответственности. Это твой ребенок, в конце концов.— Возможно, — сказал он тихим злобным голосом, оставаясь неподвижным, с жестким холодом в глазах. — Насколько я помню, «греческие губки», которые я дал тебе в Оакхэме, все-таки использовались.— Это могло случиться до или после Оакхэма, хотя, — сказала она с едва уловимой тенью сарказма, не склонная пассивно принимать роль авантюристки, — как я помню, не раз в Оакхэме ты был слишком нетерпелив, чтобы дать возможность воспользоваться «греческими губками».Ей всегда удавалось говорить убедительно, и, если бы его не держали в плену, чтобы вскоре, оказывая давление, женить, он бы охотно принял ее доводы.— Ты могла переспать с кем-нибудь еще между Ньюмаркетом и Оакхэмом или сейчас, — нагло сказал он. — Мне не нравится быть выбранным в качестве отца твоего ребенка.— Ты несешь ответственность за свои поступки, несмотря на твое высокое положение. — Каждое слово было произнесено с одинаковой сдержанностью, но лиловые глаза Челси наполнились негодованием. Она вдруг вздохнула с легким сожалением. — Послушай, — спокойно продолжила она, — я не спорю о том, кто в большей степени ответствен за это, и понимаю свою роль в зачатии ребенка. Если бы я не была так уязвима для силы моих отца и братьев, так же как и ты, я бы сейчас здесь с тобой не разговаривала. Я бы спряталась где-нибудь до рождения ребенка. Без тебя, даже не ставя тебя в известность. Без всяких требований. Я не была ни в чем заинтересована, когда мы с тобой встретились, только в возможности избавиться от епископа Хэтфилдского. Я до сих пор ничего от тебя не хочу, но моя семья против, и я бессильна что-либо сделать. — Ее подбородок слегка поднялся, а глаза изучали его с некоторой предвзятостью, отсутствовавшей раньше. — Но другие мужчины берут на себя ответственность за своих детей… Конечно, это неслыханная вещь в твоем изысканном мире.Синджин смотрел на нее, насмешливо прищуривая глаза, при каждом резком слове его плечо слегка вздрагивало:— Такие, как Девоншир, ты имеешь в виду, который держит жену и любовницу под одной крышей, а также свое кровосмешение, вертящееся под ногами.Или наших знаменитых герцогов королевской крови, имеющих детей от многих женщин, но не женившихся ни на одной. — Его голос был холодным, как лед. — Может, ты имеешь в виду Тофама Болингброука, наплодившего детей жене Честера. Или ты, возможно, думаешь о Левесон-Горе. Он только что женился на младшей дочери Литсестершира после того, как в третий раз сделал беременной Диану Фаулер. Не надо со мной говорить об ответственности как член методистской церкви, — резко сказал он. — Я — Сет, и это устраняет ответственность, о которой ты говоришь.Он был прав, конечно, ни одного пэра столь высокого ранга не заставляли жениться насильно. Так же, как не заставят его, если она будет стоять на своем.— Если бы я могла, я бы убежала, — прошептала Челси, ослабевшая от недель бесполезных споров со своим отцом. Она не хотела мужа. Затруднительное положение, в котором она теперь находилась, возникло из-за ее желания избежать именно этой западни. — Я хочу, чтобы ты был моим мужем не больше, чем хочешь ты, чтобы я была твоей женой. — Слова в конце прозвучали лишь как отголосок звука, и она вдруг села на ближайших стул, у нее закружилась голова.Синджин стоял в стороне, подозрительный, слишком хорошо знакомый с женскими уловками. Клетчатая шаль Челси, волочащаяся по полу, была для него символом мира, все еще живущего по средневековым обычаям. В его утонченном мире избегали публичных скандалов. Необычная беременность не требовала брака. Часто дети благородных семей имели разных отцов. Беременные леди-аристократки уезжали за границу, чтобы родить ребенка любовника, и возвращались из своих «путешествий» с ребенком «двоюродной сестры», которого затем воспитывала родственница, удаленная от света. Все понимали, что есть разумные решения. В конечном счете брачные отношения совершались для продолжения династии, ради необходимых наследников, иногда по любви, но не по причине беременности.Наблюдая за ее увеличивающейся бледностью, он уже собирался спросить, не нужна ли его помощь, когда она отрывисто сказала:— Таз. — И прижала руки ко рту.Он двинулся с молниеносной быстротой, схватив таз для умывания с подставки возле окна, и, сделав выпад вперед, поднес керамический сосуд к ее рту как раз вовремя, чтобы поймать отторгнутый обед. Она выглядела такой несчастной, что он почувствовал, как его горечь немного ослабевает.— Тебя часто тошнит? — спросил он, предлагая ей свой носовой платок.Она кивнула, ее желудок все еще не освободился.Отставив таз, Синджин присел, нежно вытер ей глаза и рот, видя, как она дрожит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43