Ему следовало бы учесть это. И как он мог так .глупо попасть в ловушку!— Очень смешно, — произнес Синджин сердито и резко, но взгляд его был прикован к Челси, к ее фигуре, которую она явно демонстрировала. И в ту же секунду горячая волна желания будто прорвалась изнутри с такой силой, что Синджин сжал кулаки до боли, пытаясь противостоять дикому животному искушению.— Не-ет, — зашептал он, пытаясь успокоить себя, — чертовщина какая-то, нет, нет…Синджин еще не решил, хотел ли он сохранить свой брак, и оставшихся нескольких часов перед отъездом было далеко не достаточно для решения подобного вопроса.— Я не хочу рисковать и опять сделать тебя беременной, — словно в тумане произнес он. Можно было использовать «греческую губку» или «французское письмо», но все же это были ненадежные средства.Однако такой грубый отпор с его стороны, его слова очень ободрили Челси, она даже развеселилась и обрадовалась, чего никак не ожидала от себя в утро его отъезда. По крайней мере, муж не испытывал к ней ненависти, а сохранял свою независимость, — и уж это Челси могла понять.— Я не собираюсь завлекать тебя в ловушку, — сказала она с улыбкой. — Неужели у тебя нет голландских презервативов? [Изобретатель презерватива, названный в XVIII веке «механизмом» или «прибором», является итальянец Габриэль Фаллопио, который в 1550 году (используя часть кишечника овцы), произвел презерватив-футляр в целях защиты от эпидемии сифилиса, распространившегося в Европе. Он также рекомендовал его в качестве контрацептива.Первые контрацептивные препараты ввозились в Англию из Франции, и «приборы» лучшего качества продолжали еще — долгое время ввозиться из Голландии или Франции. Джон Уилмот, распутный граф Рочестер, превозносил презервативы в своем «Панегирике о кондоме», вышедшем в свет в 1674 году.Обычно они продавались по восемь штук в упаковке трех размеров, изящно уложенные в шелковые пакетики, перевязанные лентами. Тогда и вошел в обиход термин «французское письмо». В «Сильной связи» (1741 г.) есть следующие строки:
Счастлив мужчина, Который хранит при себе Перевязанный зелеными Или алыми лентами Добротный кондом…].
— Нет.., не здесь и не сейчас… Боже мой, — воскликнул Синджин, глубоко вздохнул и взъерошил волосы на голове. — Зачем ты это делаешь?— Я уже говорила тебе. Никаких отговорок. Простая просьба. И не нужно волноваться, а приняла меры предосторожности. Видишь, какая я послушная.Синджин, казалось, раздумывал с минуту, потом медленно покачал головой.— Послушай, я уезжаю через несколько часов. Давай обсудим это после моего возвращения.— Нет.Синджин был поражен. Он не сталкивался с такой непреклонностью среди женщин и не знал, что говорить и делать. Но уже через минуту он повернулся и, не говоря ни слова, подошел к стулу, на котором он сидел до этого. Синджин не собирался спорить с Челси, это было бесполезно.— Я буду ждать до тех пор, пока не проснется прислуга, — заявил он, наливая себе коньяку и присаживаясь на стул.— Ты, разумеется, не станешь устраивать сцен перед домашними. — В голосе зазвучала самодовольная уверенность, проблема была решена.Челси же действовала исходя из собственной уверенности. Она видела, как Синджин выпил коньяк и сейчас вновь наполняет свой бокал. Она знала его возбудимость, решив про себя, что он не отвергнет ее.Челси любила Синджина, как и многие другие его женщины. И он мог дать ей столько же, сколько давал другим. Челси не была рассержена.., только полна решимости.Завороженным взглядом Синджин наблюдал, как она поднялась с постели и направилась к зеркалу, неслышно ступая по ковру. Белый кружевной пеньюар развевался за ее спиной. Стоя перед псише, Челси перехватила его мимолетный взор и улыбнулась.Синджин решил, что ему требуется успокоительное, и осушил бокал одним глотком. Она была слишком близкой, слишком соблазнительной, он ощущал запах ее духов, видел всю ее ошеломляющую женственность.Медленно Челси развязала банты на лифе, и высокое зеркало отразило ее обнаженное тело. Синджин видел гибкую спину, и экстравагантная пышность ее форм предстала перед ним во всем великолепии. Ее грудь, едва прикрытая лентами, открывалась его взору в отблеске свечей. Затаив дыхание, Синджин наблюдал за руками Челси, которые поднялись к бантам на плечах.Она медленно спустила бретельки, как бы играя сосредоточенным вниманием Синджина. Жесты ее были томными. Шелковые ленты свободно соскользнули с плеч. Шуршание падающего шелка вытеснило все, остальные звуки из его слуха. Теперь грудь Челси была не прикрыта.— Ты попусту тратишь время, — — хрипло произнес Синджин, подавляя в себе мучительное желание встать и дотронуться до нее.— В таком случае у меня масса времени до того, как проснется прислуга, — ответила с улыбкой Челси, поворачиваясь к нему так, чтобы хорошо была видна ее грудь. Потом она медленно, как бы с ленцой, погладила ладонями свое упругое тело и с удовольствием заметила явный интерес и напряжение Синджина.— Как здесь темно, — небрежно произнесла Челси, — я едва вижу тебя. — Слова ее достигли ожидаемого результата, и Челси увидела все, что хотела видеть.— Нет, я не в состоянии, — прорычал Синджин.— Ах, да, я уже тебе говорила, что добавила возбуждающего в коньяк? — Синджин побледнел. В ярости он приподнялся с кресла, но потом рассудок вернул его на прежнее место.— Дрянь!— Ну да, как Кассандра.— Нет. Она сначала говорит, а потом делает.Сквозь его шепот Челси расслышала глухой животный звук.— Сожалею, — промурлыкала она нежнейшим голоском с притворным смущением. Прожив долгие годы среди раздражительных беспокойных братьев и отца Челси уже не пугалась мужского гнева. — По-моему, я не до конца усвоила урок.И если она хоть чуть-чуть поколеблется в своей решимости, это укрепит Синджина в его сопротивлении.Челси намеревалась полюбопытствовать, кто сильнее и кто все же уступит в конце концов. Она, не спеша, направилась к стулу, на котором сидел Синджин, и в последний момент, едва не натолкнувшись на него, обогнула стул и открыла китайский шкафчик у стены.Заранее проверив, есть ли еще свечи в ящичке, Челси слегка выгнула спину, потянулась за двумя свечами цвета слоновой кости, стоящими на нижней полке, и приступила к действу, которое должно было поставить ее мужа на колени. «Пусть Кассандра сначала говорит, а может быть, и делает, что говорит, а шотландские леди делают то, что им нравится, — по крайней мере, леди Фергасон». И если ей нужно было усваивать уроки, то Синджину тоже следовало бы кое-чему поучиться.Изгиб ее бедер и ног находился в нескольких дюймах от Синджина, он ощущал аромат ее духов, перед которым трудно было устоять, и ему пришлось поменять положение. Он мог протянуть руку и дотронуться до ее прелестей, до шелковистой и теплой кожи.— Ну вот, — произнесла Челси, выпрямляясь и поворачиваясь; пару свечей она держала перед собой, прижимая к груди. — Тебе не кажется, что нам не хватает света?Свечи оставили едва заметные следы на ее нежной коже…Синджин почувствовал физическую боль, причиняемую бешеной страстью, кровь пульсировала в венах и готова была вырваться наружу, похоть разъедала его мозг, она была гораздо сильнее, чем он мог подавить.И Синджин был «арестован» в этой комнате с живым искушением наедине.— Я могу ударить тебя, — глухо сказал он, но тон голоса, вместо того чтобы быть угрожающим, придал этим словам иносказательный смысл, так как Синджин сделал ударение на глаголе.— Как-нибудь в другой раз, — прошептала Челси, прекрасно осознавая этот скрытый смысл, чего не хотелось Синджину. Потом она проследовала мимо него в облаке аромата и принялась зажигать все больше и больше свечей — от стены к стене, от канделябра к канделябру. В руке у Челси была зажженная длинная и узкая свеча из канделябра возле постели. Время от времени Челси ощущала ключ внутри тела: при ходьбе, наклонах, при потягивании вверх. Синджин не сводил с нее глаз. Определенно замысловато обточенный ключ во влагалище доставлял ей приятные ощущения, о чем она и упомянула:— Всякое движение заставляет меня чувствовать его прикосновение, — пробормотала Челси, выгибаясь и доставая настольный подсвечник. — Он скользкий и теплый, — добавила она тихо, глядя Синджину прямо в глаза, — я чувствую его с каждым жестом. — Челси на секунду даже зажмурилась, впитывая сладко-мучительное ощущение инородного предмета, пронизывающее ее снизу вверх. — Хотя… — произнесла она с придыханием, — ..он не может… — и тут ее голос перешел на прерывающийся шепот, — ..сравниться с тобой…Пальцы Синджина, обхватывающие подлокотники кресла — леопардовые головы, — побелели: звериное желание разрывало его изнутри. Возбуждающе пронизывало кровь — это было уже опасно.Сверкание многочисленных свечей подчеркивало чувственную красоту Челси, словно она стояла перед ним, залитая полуденным солнцем. В комнате пахло розами, и теплый воздух подвел возбуждение Синджина к крайней точке.Ключ к свободе был близко, и он знал это, но как осмелиться взять его? Ах, если бы он мог контролировать свое взвинченное плотское возбуждение!«Осмелится ли он достать ключ? — подумала Челси. — Подойдет ли он ко мне?» И, отвернувшись от мужа, который лишь неимоверным усилием воли все еще удерживал себя сидящим на стуле, она встала на цыпочки и укрепила последнюю свечу в подсвечник на высокой ножке возле постели.Ее стройное гибкое тело выгнулось немного назад, полная грудь приподнялась, когда она укрепляла свечу высоко над головой в золоченый перьевидный подсвечник. Божественная форма икр, бедер, которые как бы парили в воздухе, приковали взгляд Синджина, а по том он сконцентрировал внимание на том месте, скрытом тончайшим шелком, где был ключ к его свободе.Но кроме мысли поскорее выбраться в воспаленном мозгу Синджина пульсировало варварское вожделение, руки его дрожали. Возбуждающее уничтожило последние следы самоконтроля, и, словно обезумевший гепард, он рванулся со стула вперед. В три прыжка Синджин пересек комнату, вырвал свечу из рук Челси и зашвырнул ее к каминной решетке. В следующую секунду он схватил ее на руки, будто она была невесомой, и понес к постели, которая до настоящего момента была его «неприкосновенной территорией», так же как и комната, которая не была предназначена для щедрой страсти Синджина. До сегодняшней ночи… До тех пор, пока бледнокожая золотоволосая девушка, называющая его мужем, не одержала безоговорочную победу. Это был ее триумф.— Ты знала, что я не устою, будь ты проклята! — прошептал Синджин, швыряя Челси на постель и не снимая с себя одежду. В следующую же секунду он оказался рядом с ней. — Будь ты проклята! — Он целовал ее в шею, и слова его заглушались шелковистой, сладко пахнущей кожей. — Проклинаю тебя.., проклинаю.— Я не знала.., не знала.., но я хотела тебя.., пусть даже в последний раз.Челси тяжело дышала, сжимая его темноволосую голову. Синджин горячо покрывал ее поцелуями, и Челси закрыла глаза, ощутив блаженство прикосновения его тела к своему.Потом Синджин в мгновение ока двумя пальцами осторожно, мягко и ловко извлек ключ. Отбросив его в сторону, он крепко сжал Челси в объятиях. Перед его глазами будто сверкнула молния, Синджин зажмурился, осознавая, что добровольно и с удовольствием умер бы в объятиях жены.Его тело охватила горячка, вызванная возбуждающим. Синджин застонал, чувствуя, что в сладости и желанности ее заключается его ад на земле, его спасение, его самое величайшее наслаждение в этом мире. Челси крепко прижала его к себе с безотчетной страстью, на которую способны лишь юные девушки, с настойчивостью зрелой женщины, с любовью, надеждой и слезами счастья.Через несколько секунд все было кончено. «Обет безбрачия», длившийся последние недели, был прерван; скорость действа была вызывающе большой, и это доставляло обоим доселе невиданное удовольствие.Потом, сразу после кульминации, вдруг наступила тишина и спокойствие, прерываемые лишь хриплым порывистым дыханием Синджина. Челси слышала приглушенные удары его сердца, ее собственный беспорядочный пульс эхом отдавался в ушах. «Это нечто неземное, фантастическое наслаждение», — подумала она в любовном изнеможении. Синджином двигали гораздо менее утонченные импульсы. Он лежал неподвижно некоторое время лишь для того, чтобы перевести дыхание. Потом резко поднялся с постели, оторвавшись от ее теплого тела, и стал срывать с себя одежду, нимало не заботясь о тончайших и дорогих тканях. Его сюртук, сшитый специально так, чтобы его было легко надевать и снимать с помощью лакея, затрещал по всем швам. Тонкий батист сорочки пришел в негодность после того, как Синджин буквально разодрал ее и снял через голову, лишь тихо выругавшись. Туфли отлетели в разные стороны на несколько футов, последними упали на пол брюки, с которых посыпались пуговицы и пряжки.— Ты еще пожалеешь, что разбавила мой коньяк возбуждающим, — пробормотал Синджин, быстро возвращаясь в постель. Одежда его была разбросана по всей комнате, голубые глаза горели от вожделения.Челси, которая разделяла с Синджином постель долгие месяцы до их приезда в Лондон и которую сейчас охватила жаркая страсть, вызванная двухнедельным воздержанием, навязанным ей мужем, лежала, словно в горячечном бреду, нетерпеливая и безумно желающая, как и Синджин.— Милорд, я не пожалею, если только это поможет мне вернуть вас, — Челси произнесла эти слова с искренностью деревенской простушки и с придыханием лондонской искушенной леди. — Молю, позволь мне обладать тобой…Улыбка Синджина стала похожей на гримасу.Взволнованная откровенность его жены ясно напоминала ему, как далеко зашла Челси в исследовании изобилующих и широко распространенных в свете пороков.— Ты будешь обладать мной, моя дорогая, — прошептал Синджин, слегка раздражаясь, — поскольку мне нужна, очень нужна податливая женщина. — И Синджин быстрым и нетерпеливым жестом развел ее ноги. — И ты — самая подходящая, — добавил он хрипло, быстро проникая в нее без обычной соблазняющей нежности. — Когда ты пресытишься, скажи, — процедил он сквозь зубы. И тут разум Синджина помутился, он забыл о своем гневе и издал громкий низкий стон блаженства. Он закрыл глаза, наслаждаясь уникальными ощущениями. Руки его скользнули по телу Челси и крепко сжали его в объятиях. В эту секунду все естество Синджина, каждая клеточка была как бы принесены на алтарь чувственного экстаза. На время Синджин потерял способность мыслить.Челси осознала гнев и раздражение мужа, но принимала его всяким, и, почувствовав тяжесть его тела, она обвила руками шею Синджина и как бы растаяла в его объятиях. Челси тихонько вздохнула от возбуждения. Она слишком соскучилась по нему, по его прикосновениям, объятиям и быстро поймала сладкий ритм любви, в котором двигался ее муж, — сильно, неистово, бесконтрольно. И Челси покорно, но со страстью отдалась ему. Оба забыли обо всем на свете.Но все же ей было лишь восемнадцать, и она долгое время была лишена любимого…Несколько часов спустя восходящее солнце окрасило горизонт. Челси и Синджин лежали бок о бок, пресыщенные любовью, изможденные. Вдруг Синджин услышал всхлипывания. Приподнявшись с подушек, он заметил, что Челси плачет.— Не плачь… — зашептал он и, оперевшись на локоть, наклонился к ее лицу. Поцелуями Синджин осушал ее щеки. — Мой Бог, не плачь…— Но мне хочется. — Челси кончиками пальцев погладила его руку.На ее губах дрожала счастливая улыбка.— Неужели? Ты уверена? — Синджин слегка растерялся. Челси кивнула головой, неожиданно икнула и ответила:— Да, теперь мне хочется плакать. И я уверена.Он понял, что они говорят на разных языках и о разном, поэтому слегка приподнял бровь, улыбнулся и спросил:— Все же.., кое-что требует объяснений, не так ли? — и добавил необычайно вежливо:— Если ты, конечно, не…— Я должна была узнать… Я хотела узнать.., даже если бы ты отказался… — Голос Челси все еще дрожал от пережитых эмоций. Потирая глаза кулачком, словно маленький ребенок, она продолжала очень тихо:— Я не могла позволить тебе так просто уехать…В полном молчании Синджин тяжело вздохнул, Это прозвучало странно, будто слова раскаяния, сожаления.— В последнее время я выигрываю такое количество денег, что только сумасшедшие соревнуются со мной. И мое времяпрепровождение заключается в том, что я сижу в Бруксе, или в Будле, или в Уатсе, пью, играю в карты да еще тоскую по тебе… — Он говорил очень спокойно, ровно, будто ясность его слов подчеркивала простоту, незамысловатость признания.— Тогда возьми меня с собой! Ты должен… Я все равно здесь не останусь… Я заставлю тебя взять меня с собой! — заявила Челси, ее слова звучали с триумфом и эхом отдавались в ее сознании. Неожиданно она села, схватила его руки и с силой сжала их. — Ты должен . — настойчиво и решительно повторила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Счастлив мужчина, Который хранит при себе Перевязанный зелеными Или алыми лентами Добротный кондом…].
— Нет.., не здесь и не сейчас… Боже мой, — воскликнул Синджин, глубоко вздохнул и взъерошил волосы на голове. — Зачем ты это делаешь?— Я уже говорила тебе. Никаких отговорок. Простая просьба. И не нужно волноваться, а приняла меры предосторожности. Видишь, какая я послушная.Синджин, казалось, раздумывал с минуту, потом медленно покачал головой.— Послушай, я уезжаю через несколько часов. Давай обсудим это после моего возвращения.— Нет.Синджин был поражен. Он не сталкивался с такой непреклонностью среди женщин и не знал, что говорить и делать. Но уже через минуту он повернулся и, не говоря ни слова, подошел к стулу, на котором он сидел до этого. Синджин не собирался спорить с Челси, это было бесполезно.— Я буду ждать до тех пор, пока не проснется прислуга, — заявил он, наливая себе коньяку и присаживаясь на стул.— Ты, разумеется, не станешь устраивать сцен перед домашними. — В голосе зазвучала самодовольная уверенность, проблема была решена.Челси же действовала исходя из собственной уверенности. Она видела, как Синджин выпил коньяк и сейчас вновь наполняет свой бокал. Она знала его возбудимость, решив про себя, что он не отвергнет ее.Челси любила Синджина, как и многие другие его женщины. И он мог дать ей столько же, сколько давал другим. Челси не была рассержена.., только полна решимости.Завороженным взглядом Синджин наблюдал, как она поднялась с постели и направилась к зеркалу, неслышно ступая по ковру. Белый кружевной пеньюар развевался за ее спиной. Стоя перед псише, Челси перехватила его мимолетный взор и улыбнулась.Синджин решил, что ему требуется успокоительное, и осушил бокал одним глотком. Она была слишком близкой, слишком соблазнительной, он ощущал запах ее духов, видел всю ее ошеломляющую женственность.Медленно Челси развязала банты на лифе, и высокое зеркало отразило ее обнаженное тело. Синджин видел гибкую спину, и экстравагантная пышность ее форм предстала перед ним во всем великолепии. Ее грудь, едва прикрытая лентами, открывалась его взору в отблеске свечей. Затаив дыхание, Синджин наблюдал за руками Челси, которые поднялись к бантам на плечах.Она медленно спустила бретельки, как бы играя сосредоточенным вниманием Синджина. Жесты ее были томными. Шелковые ленты свободно соскользнули с плеч. Шуршание падающего шелка вытеснило все, остальные звуки из его слуха. Теперь грудь Челси была не прикрыта.— Ты попусту тратишь время, — — хрипло произнес Синджин, подавляя в себе мучительное желание встать и дотронуться до нее.— В таком случае у меня масса времени до того, как проснется прислуга, — ответила с улыбкой Челси, поворачиваясь к нему так, чтобы хорошо была видна ее грудь. Потом она медленно, как бы с ленцой, погладила ладонями свое упругое тело и с удовольствием заметила явный интерес и напряжение Синджина.— Как здесь темно, — небрежно произнесла Челси, — я едва вижу тебя. — Слова ее достигли ожидаемого результата, и Челси увидела все, что хотела видеть.— Нет, я не в состоянии, — прорычал Синджин.— Ах, да, я уже тебе говорила, что добавила возбуждающего в коньяк? — Синджин побледнел. В ярости он приподнялся с кресла, но потом рассудок вернул его на прежнее место.— Дрянь!— Ну да, как Кассандра.— Нет. Она сначала говорит, а потом делает.Сквозь его шепот Челси расслышала глухой животный звук.— Сожалею, — промурлыкала она нежнейшим голоском с притворным смущением. Прожив долгие годы среди раздражительных беспокойных братьев и отца Челси уже не пугалась мужского гнева. — По-моему, я не до конца усвоила урок.И если она хоть чуть-чуть поколеблется в своей решимости, это укрепит Синджина в его сопротивлении.Челси намеревалась полюбопытствовать, кто сильнее и кто все же уступит в конце концов. Она, не спеша, направилась к стулу, на котором сидел Синджин, и в последний момент, едва не натолкнувшись на него, обогнула стул и открыла китайский шкафчик у стены.Заранее проверив, есть ли еще свечи в ящичке, Челси слегка выгнула спину, потянулась за двумя свечами цвета слоновой кости, стоящими на нижней полке, и приступила к действу, которое должно было поставить ее мужа на колени. «Пусть Кассандра сначала говорит, а может быть, и делает, что говорит, а шотландские леди делают то, что им нравится, — по крайней мере, леди Фергасон». И если ей нужно было усваивать уроки, то Синджину тоже следовало бы кое-чему поучиться.Изгиб ее бедер и ног находился в нескольких дюймах от Синджина, он ощущал аромат ее духов, перед которым трудно было устоять, и ему пришлось поменять положение. Он мог протянуть руку и дотронуться до ее прелестей, до шелковистой и теплой кожи.— Ну вот, — произнесла Челси, выпрямляясь и поворачиваясь; пару свечей она держала перед собой, прижимая к груди. — Тебе не кажется, что нам не хватает света?Свечи оставили едва заметные следы на ее нежной коже…Синджин почувствовал физическую боль, причиняемую бешеной страстью, кровь пульсировала в венах и готова была вырваться наружу, похоть разъедала его мозг, она была гораздо сильнее, чем он мог подавить.И Синджин был «арестован» в этой комнате с живым искушением наедине.— Я могу ударить тебя, — глухо сказал он, но тон голоса, вместо того чтобы быть угрожающим, придал этим словам иносказательный смысл, так как Синджин сделал ударение на глаголе.— Как-нибудь в другой раз, — прошептала Челси, прекрасно осознавая этот скрытый смысл, чего не хотелось Синджину. Потом она проследовала мимо него в облаке аромата и принялась зажигать все больше и больше свечей — от стены к стене, от канделябра к канделябру. В руке у Челси была зажженная длинная и узкая свеча из канделябра возле постели. Время от времени Челси ощущала ключ внутри тела: при ходьбе, наклонах, при потягивании вверх. Синджин не сводил с нее глаз. Определенно замысловато обточенный ключ во влагалище доставлял ей приятные ощущения, о чем она и упомянула:— Всякое движение заставляет меня чувствовать его прикосновение, — пробормотала Челси, выгибаясь и доставая настольный подсвечник. — Он скользкий и теплый, — добавила она тихо, глядя Синджину прямо в глаза, — я чувствую его с каждым жестом. — Челси на секунду даже зажмурилась, впитывая сладко-мучительное ощущение инородного предмета, пронизывающее ее снизу вверх. — Хотя… — произнесла она с придыханием, — ..он не может… — и тут ее голос перешел на прерывающийся шепот, — ..сравниться с тобой…Пальцы Синджина, обхватывающие подлокотники кресла — леопардовые головы, — побелели: звериное желание разрывало его изнутри. Возбуждающе пронизывало кровь — это было уже опасно.Сверкание многочисленных свечей подчеркивало чувственную красоту Челси, словно она стояла перед ним, залитая полуденным солнцем. В комнате пахло розами, и теплый воздух подвел возбуждение Синджина к крайней точке.Ключ к свободе был близко, и он знал это, но как осмелиться взять его? Ах, если бы он мог контролировать свое взвинченное плотское возбуждение!«Осмелится ли он достать ключ? — подумала Челси. — Подойдет ли он ко мне?» И, отвернувшись от мужа, который лишь неимоверным усилием воли все еще удерживал себя сидящим на стуле, она встала на цыпочки и укрепила последнюю свечу в подсвечник на высокой ножке возле постели.Ее стройное гибкое тело выгнулось немного назад, полная грудь приподнялась, когда она укрепляла свечу высоко над головой в золоченый перьевидный подсвечник. Божественная форма икр, бедер, которые как бы парили в воздухе, приковали взгляд Синджина, а по том он сконцентрировал внимание на том месте, скрытом тончайшим шелком, где был ключ к его свободе.Но кроме мысли поскорее выбраться в воспаленном мозгу Синджина пульсировало варварское вожделение, руки его дрожали. Возбуждающее уничтожило последние следы самоконтроля, и, словно обезумевший гепард, он рванулся со стула вперед. В три прыжка Синджин пересек комнату, вырвал свечу из рук Челси и зашвырнул ее к каминной решетке. В следующую секунду он схватил ее на руки, будто она была невесомой, и понес к постели, которая до настоящего момента была его «неприкосновенной территорией», так же как и комната, которая не была предназначена для щедрой страсти Синджина. До сегодняшней ночи… До тех пор, пока бледнокожая золотоволосая девушка, называющая его мужем, не одержала безоговорочную победу. Это был ее триумф.— Ты знала, что я не устою, будь ты проклята! — прошептал Синджин, швыряя Челси на постель и не снимая с себя одежду. В следующую же секунду он оказался рядом с ней. — Будь ты проклята! — Он целовал ее в шею, и слова его заглушались шелковистой, сладко пахнущей кожей. — Проклинаю тебя.., проклинаю.— Я не знала.., не знала.., но я хотела тебя.., пусть даже в последний раз.Челси тяжело дышала, сжимая его темноволосую голову. Синджин горячо покрывал ее поцелуями, и Челси закрыла глаза, ощутив блаженство прикосновения его тела к своему.Потом Синджин в мгновение ока двумя пальцами осторожно, мягко и ловко извлек ключ. Отбросив его в сторону, он крепко сжал Челси в объятиях. Перед его глазами будто сверкнула молния, Синджин зажмурился, осознавая, что добровольно и с удовольствием умер бы в объятиях жены.Его тело охватила горячка, вызванная возбуждающим. Синджин застонал, чувствуя, что в сладости и желанности ее заключается его ад на земле, его спасение, его самое величайшее наслаждение в этом мире. Челси крепко прижала его к себе с безотчетной страстью, на которую способны лишь юные девушки, с настойчивостью зрелой женщины, с любовью, надеждой и слезами счастья.Через несколько секунд все было кончено. «Обет безбрачия», длившийся последние недели, был прерван; скорость действа была вызывающе большой, и это доставляло обоим доселе невиданное удовольствие.Потом, сразу после кульминации, вдруг наступила тишина и спокойствие, прерываемые лишь хриплым порывистым дыханием Синджина. Челси слышала приглушенные удары его сердца, ее собственный беспорядочный пульс эхом отдавался в ушах. «Это нечто неземное, фантастическое наслаждение», — подумала она в любовном изнеможении. Синджином двигали гораздо менее утонченные импульсы. Он лежал неподвижно некоторое время лишь для того, чтобы перевести дыхание. Потом резко поднялся с постели, оторвавшись от ее теплого тела, и стал срывать с себя одежду, нимало не заботясь о тончайших и дорогих тканях. Его сюртук, сшитый специально так, чтобы его было легко надевать и снимать с помощью лакея, затрещал по всем швам. Тонкий батист сорочки пришел в негодность после того, как Синджин буквально разодрал ее и снял через голову, лишь тихо выругавшись. Туфли отлетели в разные стороны на несколько футов, последними упали на пол брюки, с которых посыпались пуговицы и пряжки.— Ты еще пожалеешь, что разбавила мой коньяк возбуждающим, — пробормотал Синджин, быстро возвращаясь в постель. Одежда его была разбросана по всей комнате, голубые глаза горели от вожделения.Челси, которая разделяла с Синджином постель долгие месяцы до их приезда в Лондон и которую сейчас охватила жаркая страсть, вызванная двухнедельным воздержанием, навязанным ей мужем, лежала, словно в горячечном бреду, нетерпеливая и безумно желающая, как и Синджин.— Милорд, я не пожалею, если только это поможет мне вернуть вас, — Челси произнесла эти слова с искренностью деревенской простушки и с придыханием лондонской искушенной леди. — Молю, позволь мне обладать тобой…Улыбка Синджина стала похожей на гримасу.Взволнованная откровенность его жены ясно напоминала ему, как далеко зашла Челси в исследовании изобилующих и широко распространенных в свете пороков.— Ты будешь обладать мной, моя дорогая, — прошептал Синджин, слегка раздражаясь, — поскольку мне нужна, очень нужна податливая женщина. — И Синджин быстрым и нетерпеливым жестом развел ее ноги. — И ты — самая подходящая, — добавил он хрипло, быстро проникая в нее без обычной соблазняющей нежности. — Когда ты пресытишься, скажи, — процедил он сквозь зубы. И тут разум Синджина помутился, он забыл о своем гневе и издал громкий низкий стон блаженства. Он закрыл глаза, наслаждаясь уникальными ощущениями. Руки его скользнули по телу Челси и крепко сжали его в объятиях. В эту секунду все естество Синджина, каждая клеточка была как бы принесены на алтарь чувственного экстаза. На время Синджин потерял способность мыслить.Челси осознала гнев и раздражение мужа, но принимала его всяким, и, почувствовав тяжесть его тела, она обвила руками шею Синджина и как бы растаяла в его объятиях. Челси тихонько вздохнула от возбуждения. Она слишком соскучилась по нему, по его прикосновениям, объятиям и быстро поймала сладкий ритм любви, в котором двигался ее муж, — сильно, неистово, бесконтрольно. И Челси покорно, но со страстью отдалась ему. Оба забыли обо всем на свете.Но все же ей было лишь восемнадцать, и она долгое время была лишена любимого…Несколько часов спустя восходящее солнце окрасило горизонт. Челси и Синджин лежали бок о бок, пресыщенные любовью, изможденные. Вдруг Синджин услышал всхлипывания. Приподнявшись с подушек, он заметил, что Челси плачет.— Не плачь… — зашептал он и, оперевшись на локоть, наклонился к ее лицу. Поцелуями Синджин осушал ее щеки. — Мой Бог, не плачь…— Но мне хочется. — Челси кончиками пальцев погладила его руку.На ее губах дрожала счастливая улыбка.— Неужели? Ты уверена? — Синджин слегка растерялся. Челси кивнула головой, неожиданно икнула и ответила:— Да, теперь мне хочется плакать. И я уверена.Он понял, что они говорят на разных языках и о разном, поэтому слегка приподнял бровь, улыбнулся и спросил:— Все же.., кое-что требует объяснений, не так ли? — и добавил необычайно вежливо:— Если ты, конечно, не…— Я должна была узнать… Я хотела узнать.., даже если бы ты отказался… — Голос Челси все еще дрожал от пережитых эмоций. Потирая глаза кулачком, словно маленький ребенок, она продолжала очень тихо:— Я не могла позволить тебе так просто уехать…В полном молчании Синджин тяжело вздохнул, Это прозвучало странно, будто слова раскаяния, сожаления.— В последнее время я выигрываю такое количество денег, что только сумасшедшие соревнуются со мной. И мое времяпрепровождение заключается в том, что я сижу в Бруксе, или в Будле, или в Уатсе, пью, играю в карты да еще тоскую по тебе… — Он говорил очень спокойно, ровно, будто ясность его слов подчеркивала простоту, незамысловатость признания.— Тогда возьми меня с собой! Ты должен… Я все равно здесь не останусь… Я заставлю тебя взять меня с собой! — заявила Челси, ее слова звучали с триумфом и эхом отдавались в ее сознании. Неожиданно она села, схватила его руки и с силой сжала их. — Ты должен . — настойчиво и решительно повторила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43