Но они пока что были не в пределах видимости, да и тонкие ветви ивы заглушали звуки, поэтому Деймон, в счастливом неведении, натянул панталоны и сапоги.
– Что там за шум? – вдруг спросила Роберта.
Деймон повернулся, отчего лодка бешено закачалась. Но за последний час они уже привыкли к подобным неожиданностям, и никто не упал в воду.
– Ад и проклятие! – воскликнул Деймон, хватая рубашку.
Он едва успел ее натянуть, прежде чем лодка лорда Уортона поравнялась с ними.
– Чему ты смеешься? – ахнула Роберта. – Это мой отец и Вильерс… и кто там еще в третьей лодке?!
Поскольку Деймон в отличие от Роберты успел встать, то и разглядел сидевших в третьей лодке. Мужчине всегда радостно сознавать, что судьба и член королевской семьи вмешались в решение столь надоедливых, хоть и небольших, проблем вроде Вильерса. Поэтому Деймон вытащил шест из ила и с силой оттолкнулся.
– О нет! – простонала Роберта, когда лодка раздвинула длинные ветви и они оказались в непосредственной близости от третьего суденышка. – Кто этот?..
– Принц Уэльский! – сообщил Деймон, хохоча как одержимый.
Маркиз стоял на носу, подобно дородной фигуре, которой обычно украшают корабли. Руки сложены на груди, лицо искажено яростной гримасой.
– Немедленно отпусти мою дочь, злодей! – закричал он. Роберта снова застонала.
Деймон немедленно понял, что будущий тесть невероятно наслаждается собой и происходящим.
– У него явные способности к мелодраме, – прошептал он Роберте. – Разгневанный отец с налитыми кровью глазами набрасывается на обидчика дочери.
– Налитые кровью глаза? – едва не заплакала Роберта. Но тут же, забыв обо всем, вскрикнула: – Селина!
– Никогда бы не подумал, Гриффин, что вы способны на такое! – покачал головой его высочество и попытался встать. Двое лакеев немедленно приготовились подхватить принца, если вдруг случится беда и тот потеряет равновесие.
– Ваше высочество, – оправдывался Деймон, – я был сражен ее красотой.
Роберта закрыла лицо руками. Сама она была сражена стыдом.
– Вы заплатите за свою наглость и дерзость! – величественно объявил маркиз. – Заплатите тем, что женитесь на моей дочери!
– Я только об этом и мечтаю, – кивнул Деймон, украдкой взглянув на Роберту.
Вильерс решил, что настала минута его выхода на сцену.
– Я отказываюсь от притязаний на руку леди Роберты, – объявил он. – Она вольна выйти замуж за кого пожелает.
Участники спектакля немного отвлеклись, когда миссис Гроуп сообразила, кто находится в соседней лодке. Поднявшись и дрожа от волнения, она умудрилась даже, несмотря на фижмы, сделать изысканный реверанс.
– Ваше высочество! – вскричала она. – Это я!
– Пресвятая Дева! – ахнул принц Георг, вглядевшись в нее. – Только не говорите, что это моя маленькая красотка Роуз!
– Так оно и есть, ваше высочество.
– Более очаровательной Дездемоны на сцене не видывали! – объяснил он Селине, которая, похоже, поняла, по какой причине миссис Гроуп оказалась в лодке маркиза, и не слишком этому обрадовалась. – Но мы все должны вернуться в дом и поздравить жениха и невесту.
Вильерс поднялся и поклонился, без всяких усилий удерживая равновесие.
– Боюсь своим настроением испортить такой праздник, – процедил он. – С вашего разрешения, ваше высочество, я отправляюсь к себе.
Принц, казалось, только сейчас заметил герцога.
– Настроением? Испортить праздник? О чем это вы толкуете, Вильерс?
– Герцог был обручен с моей дочерью, – пояснил лорд Уортон, не в силах сдержать улыбку. До чего же легко у него стало на сердце! Теперь его дочь не выйдет за этого ужасного человека, способного навлечь на нее одни несчастья!
– В самом деле, Вильерс? Не думал, что вы решили покончить с холостяцкой жизнью, – удивился его высочество. – Но это не важно! Лучше держаться подальше от женщин, способных завлечь вас к алтарю. Возьмите хоть меня! Какую веселую жизнь я веду! – Он заржал как жеребец, но тут же, став серьезным, заявил: – Я недавно подумывал предложить вам партию в шахматы. Последнее время я здорово навострился в игре и выигрываю почти у каждого партнера. А теперь готов бросить вам вызов.
Вильерс снова поклонился:
– С большим удовольствием приму его, ваше высочество. Это для меня огромная честь.
Дождавшись, пока принц снова разместит свою тушу в лодке Селины, он повернулся к Джемме:
– Желаете присоединиться к компании остальных?
– Пожалуй, да. Я хотела бы поздравить брата, поэтому принимаю любезное предложение его высочества, – кивнула Джемма и, понизив голос, добавила: – Я бы посочувствовала вам, Вильерс, если бы не подозревала, что, вернувшись домой, вы откупорите бутылку шампанского и поздравите себя с благополучным исходом вашей помолвки.
– Только чтобы залить горе, – уверил он. – И возможно, притупить воспоминание о шахматной партии, на которую я только сейчас согласился. Иногда куда труднее поддаться партнеру, чем честно выиграть поединок.
Королевские лакеи ловко направили барку Вильерса к суденышку Селины, и Джемма, взвизгнув для приличия, переступила через борт и уселась рядом с принцем, который, казалось, расцвел при виде прелестной герцогини Бомонт.
– Я много слышал о вас, – разливался он соловьем, – притом только хорошее.
Джемма не сомневалась, что будущий король в восторге от ее репутации, наслышавшись сплетен, ходивших про нее по Лондону.
Присутствующие без дальнейших разговоров расселись по местам и пустились в путь. Только барка герцога Вильерса направилась к причалу.
– Не медли, Роберта! – крикнул маркиз, сложив ладони рупором и оглядываясь на лодку дочери.
Но она его не видела. Да и тот, кто позаботился бы взглянуть на нее, узрел бы только полыхающие уши, видневшиеся из-под ладоней.
Когда остальные суденышки исчезли, в барке воцарилось минутное молчание.
Деймон не спеша заправил сорочку в панталоны и натянул камзол. Роберта по-прежнему не шевелилась.
Деймон вытянул шест из ила и мощным толчком снова направил лодку под ивы, после чего надежно пришвартовал.
– Роберта, рано или поздно тебе придется опустить руки, – мягко посоветовал он.
– Не хочу, – едва слышно донеслось из-под ладоней.
– Я впервые делаю предложение, – продолжал он, – и думаю, будет легче, если при этом увижу твое лицо. Таким образом, если на нем появится отвращение, я все пойму, брошусь в воду и покончу с собой.
Руки Роберты бессильно упали.
– Пожалуйста, не стоит драматизировать! – воскликнула она. – Я этого просто не вынесу!
Его щеки до сих пор были пунцовыми, а в глазах сверкали непролитые слезы.
– Я просто дурачусь, – прошептал он, сжимая ее руки. – Ты плачешь, потому что Вильерс навсегда для тебя потерян?
– Я не плачу, – упрямо буркнула она вопреки очевидному, и не успела оглянуться, как он изящным движением встал на колени.
– Роберта, ты станешь моей женой?
– Ты уже сообщил, что женишься на мне, – всхлипнула она.
Он поднес ее руку к губам:
– Но это официальное предложение. Я решил жениться на тебе примерно через двадцать минут после первой встречи и, поверь, достаточно долго ждал, чтобы открыть свои чувства.
Роберта потрясенно разинула рот.
– Но поскольку ты мечтала о Вильерсе и не могла думать ни о ком ином, я не смел признаться.
– Все это неправда!
– Роберта, любимая, неужели ты искренне считаешь, будто я способен украсть твою невинность и тащить в постель при каждом удобном и неудобном случае, не намереваясь при этом жениться на тебе?
– Но я была помолвлена…
– Тебе нравилось забавляться этой мыслью, – перебил он. – И в то же время ты отдавалась мне.
– Отдавалась?
Он снова припал губами к ее ладони.
– Капитулировала! – решительно уточнил он. – Ты – моя, Роберта. Моя!
В ее глазах блеснула робкая улыбка. Поэтому он схватил ее в объятия, отчего лодка стала бешено раскачиваться. Но парочка и глазом не моргнула.
– Я не считаю, что капитулировала, – прошептала Роберта.
Ее губки были такими розовыми и соблазнительными, что предмет разговора мигом вылетел у него из головы. Вернулись они к нему довольно много времени спустя.
– А что ты, по-твоему, делала все это время? – спросил он, скользя губами по ее шее.
– Я… я…
Собственно говоря, все мысли вылетели у нее из головы, и она никак не могла вспомнить, что же она делала все это время. Вильерс разозлил ее своими циничными речами, вот она и решила потерять девственность… но как же глупо это звучит!
– Я приобретала опыт, – твердо объявила она.
– Ты отдавалась мне. Просто изобретала различные предлоги, чтобы не видеть правду, – возразил он еще более твердо, сжимая ладонями ее лицо. – Итак, ты будешь…
– Буду твоей женой?!
Но Деймон покачал головой:
– Ты и без того будешь моей женой. Сдаешься?
Она обняла его, и на глазах у нее снова выступили дурацкие слезы.
– Думаю, я давно уже сдалась, – выдохнула она.
Глава 36
Он свободен! Наконец свободен! Чем не причина воспрянуть духом и возрадоваться?
Едва дождавшись, пока барка подплывет к ступенькам причала реки Флит, Вильерс выскочил на сушу и тут же поскользнулся на пряди водорослей. Пошатнулся и сел. Прямо на задницу.
Позади раздался сокрушенный крик лакея, бросившегося вперед, чтобы спасти несчастного герцога, так неудачно оступившегося на слизистых водорослях. Но Вильерс уже поднялся.
Падение превратило гнев, тлевший в желудке, в буйное пламя.
Он добрался до дома, сбросил камзол в пятнах зеленого мха и черной грязи, принял ванну и переоделся к вечеру.
Как раз в тот момент, когда он натягивал узкие панталоны яркого канареечного цвета, до него вдруг дошло, что, сам того не замечая и, уж конечно, не одобряя, он привык думать о себе как о женатом человеке. И это продолжалось целых сорок восемь часов!
Герцог презрительно фыркнул.
Его камердинер подал камзол насыщенного розового цвета: герцог заявил, что камзол не сочетается по цвету с панталонами. Камердинер принес горчично-желтый жилет, за что хозяин обрушил на его голову водопад проклятий. Наконец он выбрал длинный камзол с любимой изысканной вышивкой: ползучие растения и желтые розы. Возможно, камзол чересчур бросался в глаза, но именно его вызывающий вид и нравился герцогу.
Камердинер нервно откашлялся.
– Сапоги, ваша светлость? Или туфли с серебряными пряжками?
– С красными каблуками! – отрезал Вильерс. – Я еду в «Парслоуз». А потом – на ужин с лордом Девонширом. Вряд ли мне прилично показываться там в сапогах.
Сегодня он вместо трости выбрал короткую придворную шпагу, которой полагалось висеть на поясе исключительно для виду. И наконец прилепил мушку, очень высоко, под левым глазом, где она могла подчеркнуть длину его ресниц. Обвел холодным взглядом комнату, хаос из разбросанных камзолов, галстуков, туфель и свисавших из полуоткрытого ящика комода лент.
– Хотя бы раз в жизни докажи, что и ты способен на что то полезное. Прибери все это, – негромко велел он. – Я собираюсь привести кое-кого на ночь.
– Сегодня он хуже дикого зверя, – пожаловался позже лакей, сидя на кухне за чашечкой успокаивавшего нервы чая. – Можно подумать, я никогда не убираю на место его вещи. Не понимаю, что это на него нашло!
– Его отвергла дама, – сообщила кухарка, вытирая руки о передник. – Ставлю яблочный пирог, что она наотрез ему отказала.
– Вы так считаете, потому что он решил привести домой шлюху.
– Пфф! – фыркнула кухарка. – Ничего подобного. Просто он в ужасном настроении. И не собирался ехать к Бомонтам, а ведь последние три дня он, можно сказать, оттуда не вылезал. Помяните мои слова: завтра же на него вновь откроется охота.
– А по-моему, он вообще не искал себе жену.
– Значит, не из тех, кто женится, – философски заключила кухарка. – Но мне, пожалуй, лучше приготовить что-нибудь сладкое на вечер. Для его леди.
– Подумать только, всего на прошлой неделе он избавился от своей любовницы, – скорбно заметил камердинер. – А теперь его бросила жена. Жестоко, скажу я вам.
– Пока что не жена, и это уже хорошо! – отрезала кухарка, у которой были весьма твердые взгляды на брак, и никто не мог не посчитать их положительными. – Ну-ка с дороги, все вы! Из-за вас я никак не найду сахар!
В «Парслоуз», как во всяких организациях подобного рода, царил своеобразный порядок, которому подчинялись все члены Лондонского шахматного клуба. Здесь правили гениальные. Шахматы – спорт странный и нестандартный, в котором задействованы не только мозги, но и сердце. Даже плохой шахматист способен блестяще сыграть партию, наголову разбить гроссмейстера, поэтому места в иерархии никогда не остаются постоянными. Недоступна лишь самая вершина.
Экипаж Вильерса подъехал ровно в восемь. Карета была самим совершенством, такой же изящной и красивой, как ее хозяин, выкрашенной в темно-алый цвет, с яркой оранжевой отделкой.
Лакей немедленно распахнул дверцу экипажа. Рядом стояли еще трое в безупречных ливреях.
Из экипажа сначала показалась туфля на довольно высоком красном каблуке, потом – мощное мускулистое бедро в обтягивающих панталонах канареечного цвета. На герцоге, как обычно, не было ни крошки пудры. Не глядя по сторонам, он подошел к двери большого особняка, служившего штаб-квартирой, шахматного клуба.
Едва он поднялся по ступенькам, дворецкий открыл входную дверь. Герцог вручил шляпу одному лакею, а плащ – другому.
– Я оставлю шпагу, – бросил он кланявшемуся Парслоу. – Сегодня я не в настроении кого-то убивать.
Правила шахматного клуба запрещали вносить в зал оружие. Но что мог ответить Парслоу? Герцог был некоронованным королем клуба. И вовсе не из-за его титула.
Вильерс вошел в зал, отчетливо сознавая, что гнев продолжает медленно тлеть, словно уголь в глубинах земли. Он и сам удивлялся собственной глупости. Он не хотел девушку. Никогда не хотел ее по-настоящему. И вот теперь зол, потому что она ушла к другому… Наверное, все мужчины – собственники.
Заслышав его шаги, лорд Вудворд Джордан поднял глаза.
– Вильерс! – обрадованно воскликнул он. – Как раз вовремя, чтобы опробовать изобретенные мной шахматы.
Вильерс подошел ближе и уставился на хаос фигурок.
– Но сколько же у вас фигур? – удивился он.
– Двадцать восемь! – гордо объявил Джордан. – Десять рядов и четырнадцать столбцов. Пришлось заказывать специальную доску.
– А эта? Что она означает? Вильерс указал тщательно отполированным ногтем на затейливую фигуру.
– Наложница.
– Неверная фигура. Ничего не скажешь.
– Да, но ее сдерживают два дополнительных слона.
– А это?
– Коронованные ладьи.
– Нет, мне это не нравится, – пожал плечами Вильерс, отворачиваясь. – Довольно с меня женщин, наложниц и не только… они так утомительны, не правда ли?
Джордан раздраженно хмыкнул, но виконт Сент-Олбанс вскинул голову и заинтересованно уставился на герцога.
– О, поведайте нам, – заговорил он со своим обычным пришепетыванием, – неужели истинная любовь так быстро потускнела?
– Ах, что такое любовь? – отмахнулся Вильерс, и поскольку единственным, кто остался сидеть за шахматным столом, был лорд Гордон, он подошел поближе и предложил: – Партию, милорд?
– С удовольствием, ваша светлость.
– Я жертвую вам ладью в качестве форы, – мягко пообещал Вильерс.
Лорд Гордон ничем не отреагировал на это оскорбление; мало того, на его лице отразилась тупая благодарность, и Вильерс почувствовал, что накаляется еще больше.
– Как бы там ни было, – продолжал Сент-Олбанс, – но ваш опыт в любви, ваша светлость, оказался на удивление кратким. Да ведь и дня не прошло с объявления о вашей помолвке! По крайней мере я услышал о ней только вчера!
– Позвольте обрадовать вас, Сент-Олбанс. Вам первому я сообщил, что больше не помолвлен, – процедил Вильерс.
– По крайней мере попробуйте сыграть моими фигурами, – не отставал неожиданно появившийся за спиной герцога Джордан. – Вы не представляете, сколько пикантности вносят они в игру. Возьмите хотя бы наложницу.
Он плюхнул фигурку на середину доски.
– А вот еще одна, для вас, Гордон. Она, конечно, ходит во всех направлениях, как королева. Только она может взять две фигуры сразу, но никогда не берет короля или королеву. – Он засмеялся, и в его смехе звучало безумие. – Она не из тех наложниц.
– Что?
Розовые губы Гордона вытянулись и зашлепали, совсем как у вытащенной на песок рыбы.
– Мы не можем играть с такими фигурами.
– А по-моему, вы постоянно с ними играете, – вкрадчиво заметил Вильерс. – Разве не вас я видел с миссис Ратленд прошлой ночью?
Гордон занялся расстановкой фигур. Вильерс надеялся только, что он помнит место каждой.
– Наложница стоит перед королевской ладьей, – наставлял Джордан. – Как видите, она уже на коленях.
Нет, не то чтобы он хотел жениться. Но последние несколько дней он провел совершенно необычным образом и даже почувствовал себя частью… чего? Семьи, надо полагать… Но какой семьи?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
– Что там за шум? – вдруг спросила Роберта.
Деймон повернулся, отчего лодка бешено закачалась. Но за последний час они уже привыкли к подобным неожиданностям, и никто не упал в воду.
– Ад и проклятие! – воскликнул Деймон, хватая рубашку.
Он едва успел ее натянуть, прежде чем лодка лорда Уортона поравнялась с ними.
– Чему ты смеешься? – ахнула Роберта. – Это мой отец и Вильерс… и кто там еще в третьей лодке?!
Поскольку Деймон в отличие от Роберты успел встать, то и разглядел сидевших в третьей лодке. Мужчине всегда радостно сознавать, что судьба и член королевской семьи вмешались в решение столь надоедливых, хоть и небольших, проблем вроде Вильерса. Поэтому Деймон вытащил шест из ила и с силой оттолкнулся.
– О нет! – простонала Роберта, когда лодка раздвинула длинные ветви и они оказались в непосредственной близости от третьего суденышка. – Кто этот?..
– Принц Уэльский! – сообщил Деймон, хохоча как одержимый.
Маркиз стоял на носу, подобно дородной фигуре, которой обычно украшают корабли. Руки сложены на груди, лицо искажено яростной гримасой.
– Немедленно отпусти мою дочь, злодей! – закричал он. Роберта снова застонала.
Деймон немедленно понял, что будущий тесть невероятно наслаждается собой и происходящим.
– У него явные способности к мелодраме, – прошептал он Роберте. – Разгневанный отец с налитыми кровью глазами набрасывается на обидчика дочери.
– Налитые кровью глаза? – едва не заплакала Роберта. Но тут же, забыв обо всем, вскрикнула: – Селина!
– Никогда бы не подумал, Гриффин, что вы способны на такое! – покачал головой его высочество и попытался встать. Двое лакеев немедленно приготовились подхватить принца, если вдруг случится беда и тот потеряет равновесие.
– Ваше высочество, – оправдывался Деймон, – я был сражен ее красотой.
Роберта закрыла лицо руками. Сама она была сражена стыдом.
– Вы заплатите за свою наглость и дерзость! – величественно объявил маркиз. – Заплатите тем, что женитесь на моей дочери!
– Я только об этом и мечтаю, – кивнул Деймон, украдкой взглянув на Роберту.
Вильерс решил, что настала минута его выхода на сцену.
– Я отказываюсь от притязаний на руку леди Роберты, – объявил он. – Она вольна выйти замуж за кого пожелает.
Участники спектакля немного отвлеклись, когда миссис Гроуп сообразила, кто находится в соседней лодке. Поднявшись и дрожа от волнения, она умудрилась даже, несмотря на фижмы, сделать изысканный реверанс.
– Ваше высочество! – вскричала она. – Это я!
– Пресвятая Дева! – ахнул принц Георг, вглядевшись в нее. – Только не говорите, что это моя маленькая красотка Роуз!
– Так оно и есть, ваше высочество.
– Более очаровательной Дездемоны на сцене не видывали! – объяснил он Селине, которая, похоже, поняла, по какой причине миссис Гроуп оказалась в лодке маркиза, и не слишком этому обрадовалась. – Но мы все должны вернуться в дом и поздравить жениха и невесту.
Вильерс поднялся и поклонился, без всяких усилий удерживая равновесие.
– Боюсь своим настроением испортить такой праздник, – процедил он. – С вашего разрешения, ваше высочество, я отправляюсь к себе.
Принц, казалось, только сейчас заметил герцога.
– Настроением? Испортить праздник? О чем это вы толкуете, Вильерс?
– Герцог был обручен с моей дочерью, – пояснил лорд Уортон, не в силах сдержать улыбку. До чего же легко у него стало на сердце! Теперь его дочь не выйдет за этого ужасного человека, способного навлечь на нее одни несчастья!
– В самом деле, Вильерс? Не думал, что вы решили покончить с холостяцкой жизнью, – удивился его высочество. – Но это не важно! Лучше держаться подальше от женщин, способных завлечь вас к алтарю. Возьмите хоть меня! Какую веселую жизнь я веду! – Он заржал как жеребец, но тут же, став серьезным, заявил: – Я недавно подумывал предложить вам партию в шахматы. Последнее время я здорово навострился в игре и выигрываю почти у каждого партнера. А теперь готов бросить вам вызов.
Вильерс снова поклонился:
– С большим удовольствием приму его, ваше высочество. Это для меня огромная честь.
Дождавшись, пока принц снова разместит свою тушу в лодке Селины, он повернулся к Джемме:
– Желаете присоединиться к компании остальных?
– Пожалуй, да. Я хотела бы поздравить брата, поэтому принимаю любезное предложение его высочества, – кивнула Джемма и, понизив голос, добавила: – Я бы посочувствовала вам, Вильерс, если бы не подозревала, что, вернувшись домой, вы откупорите бутылку шампанского и поздравите себя с благополучным исходом вашей помолвки.
– Только чтобы залить горе, – уверил он. – И возможно, притупить воспоминание о шахматной партии, на которую я только сейчас согласился. Иногда куда труднее поддаться партнеру, чем честно выиграть поединок.
Королевские лакеи ловко направили барку Вильерса к суденышку Селины, и Джемма, взвизгнув для приличия, переступила через борт и уселась рядом с принцем, который, казалось, расцвел при виде прелестной герцогини Бомонт.
– Я много слышал о вас, – разливался он соловьем, – притом только хорошее.
Джемма не сомневалась, что будущий король в восторге от ее репутации, наслышавшись сплетен, ходивших про нее по Лондону.
Присутствующие без дальнейших разговоров расселись по местам и пустились в путь. Только барка герцога Вильерса направилась к причалу.
– Не медли, Роберта! – крикнул маркиз, сложив ладони рупором и оглядываясь на лодку дочери.
Но она его не видела. Да и тот, кто позаботился бы взглянуть на нее, узрел бы только полыхающие уши, видневшиеся из-под ладоней.
Когда остальные суденышки исчезли, в барке воцарилось минутное молчание.
Деймон не спеша заправил сорочку в панталоны и натянул камзол. Роберта по-прежнему не шевелилась.
Деймон вытянул шест из ила и мощным толчком снова направил лодку под ивы, после чего надежно пришвартовал.
– Роберта, рано или поздно тебе придется опустить руки, – мягко посоветовал он.
– Не хочу, – едва слышно донеслось из-под ладоней.
– Я впервые делаю предложение, – продолжал он, – и думаю, будет легче, если при этом увижу твое лицо. Таким образом, если на нем появится отвращение, я все пойму, брошусь в воду и покончу с собой.
Руки Роберты бессильно упали.
– Пожалуйста, не стоит драматизировать! – воскликнула она. – Я этого просто не вынесу!
Его щеки до сих пор были пунцовыми, а в глазах сверкали непролитые слезы.
– Я просто дурачусь, – прошептал он, сжимая ее руки. – Ты плачешь, потому что Вильерс навсегда для тебя потерян?
– Я не плачу, – упрямо буркнула она вопреки очевидному, и не успела оглянуться, как он изящным движением встал на колени.
– Роберта, ты станешь моей женой?
– Ты уже сообщил, что женишься на мне, – всхлипнула она.
Он поднес ее руку к губам:
– Но это официальное предложение. Я решил жениться на тебе примерно через двадцать минут после первой встречи и, поверь, достаточно долго ждал, чтобы открыть свои чувства.
Роберта потрясенно разинула рот.
– Но поскольку ты мечтала о Вильерсе и не могла думать ни о ком ином, я не смел признаться.
– Все это неправда!
– Роберта, любимая, неужели ты искренне считаешь, будто я способен украсть твою невинность и тащить в постель при каждом удобном и неудобном случае, не намереваясь при этом жениться на тебе?
– Но я была помолвлена…
– Тебе нравилось забавляться этой мыслью, – перебил он. – И в то же время ты отдавалась мне.
– Отдавалась?
Он снова припал губами к ее ладони.
– Капитулировала! – решительно уточнил он. – Ты – моя, Роберта. Моя!
В ее глазах блеснула робкая улыбка. Поэтому он схватил ее в объятия, отчего лодка стала бешено раскачиваться. Но парочка и глазом не моргнула.
– Я не считаю, что капитулировала, – прошептала Роберта.
Ее губки были такими розовыми и соблазнительными, что предмет разговора мигом вылетел у него из головы. Вернулись они к нему довольно много времени спустя.
– А что ты, по-твоему, делала все это время? – спросил он, скользя губами по ее шее.
– Я… я…
Собственно говоря, все мысли вылетели у нее из головы, и она никак не могла вспомнить, что же она делала все это время. Вильерс разозлил ее своими циничными речами, вот она и решила потерять девственность… но как же глупо это звучит!
– Я приобретала опыт, – твердо объявила она.
– Ты отдавалась мне. Просто изобретала различные предлоги, чтобы не видеть правду, – возразил он еще более твердо, сжимая ладонями ее лицо. – Итак, ты будешь…
– Буду твоей женой?!
Но Деймон покачал головой:
– Ты и без того будешь моей женой. Сдаешься?
Она обняла его, и на глазах у нее снова выступили дурацкие слезы.
– Думаю, я давно уже сдалась, – выдохнула она.
Глава 36
Он свободен! Наконец свободен! Чем не причина воспрянуть духом и возрадоваться?
Едва дождавшись, пока барка подплывет к ступенькам причала реки Флит, Вильерс выскочил на сушу и тут же поскользнулся на пряди водорослей. Пошатнулся и сел. Прямо на задницу.
Позади раздался сокрушенный крик лакея, бросившегося вперед, чтобы спасти несчастного герцога, так неудачно оступившегося на слизистых водорослях. Но Вильерс уже поднялся.
Падение превратило гнев, тлевший в желудке, в буйное пламя.
Он добрался до дома, сбросил камзол в пятнах зеленого мха и черной грязи, принял ванну и переоделся к вечеру.
Как раз в тот момент, когда он натягивал узкие панталоны яркого канареечного цвета, до него вдруг дошло, что, сам того не замечая и, уж конечно, не одобряя, он привык думать о себе как о женатом человеке. И это продолжалось целых сорок восемь часов!
Герцог презрительно фыркнул.
Его камердинер подал камзол насыщенного розового цвета: герцог заявил, что камзол не сочетается по цвету с панталонами. Камердинер принес горчично-желтый жилет, за что хозяин обрушил на его голову водопад проклятий. Наконец он выбрал длинный камзол с любимой изысканной вышивкой: ползучие растения и желтые розы. Возможно, камзол чересчур бросался в глаза, но именно его вызывающий вид и нравился герцогу.
Камердинер нервно откашлялся.
– Сапоги, ваша светлость? Или туфли с серебряными пряжками?
– С красными каблуками! – отрезал Вильерс. – Я еду в «Парслоуз». А потом – на ужин с лордом Девонширом. Вряд ли мне прилично показываться там в сапогах.
Сегодня он вместо трости выбрал короткую придворную шпагу, которой полагалось висеть на поясе исключительно для виду. И наконец прилепил мушку, очень высоко, под левым глазом, где она могла подчеркнуть длину его ресниц. Обвел холодным взглядом комнату, хаос из разбросанных камзолов, галстуков, туфель и свисавших из полуоткрытого ящика комода лент.
– Хотя бы раз в жизни докажи, что и ты способен на что то полезное. Прибери все это, – негромко велел он. – Я собираюсь привести кое-кого на ночь.
– Сегодня он хуже дикого зверя, – пожаловался позже лакей, сидя на кухне за чашечкой успокаивавшего нервы чая. – Можно подумать, я никогда не убираю на место его вещи. Не понимаю, что это на него нашло!
– Его отвергла дама, – сообщила кухарка, вытирая руки о передник. – Ставлю яблочный пирог, что она наотрез ему отказала.
– Вы так считаете, потому что он решил привести домой шлюху.
– Пфф! – фыркнула кухарка. – Ничего подобного. Просто он в ужасном настроении. И не собирался ехать к Бомонтам, а ведь последние три дня он, можно сказать, оттуда не вылезал. Помяните мои слова: завтра же на него вновь откроется охота.
– А по-моему, он вообще не искал себе жену.
– Значит, не из тех, кто женится, – философски заключила кухарка. – Но мне, пожалуй, лучше приготовить что-нибудь сладкое на вечер. Для его леди.
– Подумать только, всего на прошлой неделе он избавился от своей любовницы, – скорбно заметил камердинер. – А теперь его бросила жена. Жестоко, скажу я вам.
– Пока что не жена, и это уже хорошо! – отрезала кухарка, у которой были весьма твердые взгляды на брак, и никто не мог не посчитать их положительными. – Ну-ка с дороги, все вы! Из-за вас я никак не найду сахар!
В «Парслоуз», как во всяких организациях подобного рода, царил своеобразный порядок, которому подчинялись все члены Лондонского шахматного клуба. Здесь правили гениальные. Шахматы – спорт странный и нестандартный, в котором задействованы не только мозги, но и сердце. Даже плохой шахматист способен блестяще сыграть партию, наголову разбить гроссмейстера, поэтому места в иерархии никогда не остаются постоянными. Недоступна лишь самая вершина.
Экипаж Вильерса подъехал ровно в восемь. Карета была самим совершенством, такой же изящной и красивой, как ее хозяин, выкрашенной в темно-алый цвет, с яркой оранжевой отделкой.
Лакей немедленно распахнул дверцу экипажа. Рядом стояли еще трое в безупречных ливреях.
Из экипажа сначала показалась туфля на довольно высоком красном каблуке, потом – мощное мускулистое бедро в обтягивающих панталонах канареечного цвета. На герцоге, как обычно, не было ни крошки пудры. Не глядя по сторонам, он подошел к двери большого особняка, служившего штаб-квартирой, шахматного клуба.
Едва он поднялся по ступенькам, дворецкий открыл входную дверь. Герцог вручил шляпу одному лакею, а плащ – другому.
– Я оставлю шпагу, – бросил он кланявшемуся Парслоу. – Сегодня я не в настроении кого-то убивать.
Правила шахматного клуба запрещали вносить в зал оружие. Но что мог ответить Парслоу? Герцог был некоронованным королем клуба. И вовсе не из-за его титула.
Вильерс вошел в зал, отчетливо сознавая, что гнев продолжает медленно тлеть, словно уголь в глубинах земли. Он и сам удивлялся собственной глупости. Он не хотел девушку. Никогда не хотел ее по-настоящему. И вот теперь зол, потому что она ушла к другому… Наверное, все мужчины – собственники.
Заслышав его шаги, лорд Вудворд Джордан поднял глаза.
– Вильерс! – обрадованно воскликнул он. – Как раз вовремя, чтобы опробовать изобретенные мной шахматы.
Вильерс подошел ближе и уставился на хаос фигурок.
– Но сколько же у вас фигур? – удивился он.
– Двадцать восемь! – гордо объявил Джордан. – Десять рядов и четырнадцать столбцов. Пришлось заказывать специальную доску.
– А эта? Что она означает? Вильерс указал тщательно отполированным ногтем на затейливую фигуру.
– Наложница.
– Неверная фигура. Ничего не скажешь.
– Да, но ее сдерживают два дополнительных слона.
– А это?
– Коронованные ладьи.
– Нет, мне это не нравится, – пожал плечами Вильерс, отворачиваясь. – Довольно с меня женщин, наложниц и не только… они так утомительны, не правда ли?
Джордан раздраженно хмыкнул, но виконт Сент-Олбанс вскинул голову и заинтересованно уставился на герцога.
– О, поведайте нам, – заговорил он со своим обычным пришепетыванием, – неужели истинная любовь так быстро потускнела?
– Ах, что такое любовь? – отмахнулся Вильерс, и поскольку единственным, кто остался сидеть за шахматным столом, был лорд Гордон, он подошел поближе и предложил: – Партию, милорд?
– С удовольствием, ваша светлость.
– Я жертвую вам ладью в качестве форы, – мягко пообещал Вильерс.
Лорд Гордон ничем не отреагировал на это оскорбление; мало того, на его лице отразилась тупая благодарность, и Вильерс почувствовал, что накаляется еще больше.
– Как бы там ни было, – продолжал Сент-Олбанс, – но ваш опыт в любви, ваша светлость, оказался на удивление кратким. Да ведь и дня не прошло с объявления о вашей помолвке! По крайней мере я услышал о ней только вчера!
– Позвольте обрадовать вас, Сент-Олбанс. Вам первому я сообщил, что больше не помолвлен, – процедил Вильерс.
– По крайней мере попробуйте сыграть моими фигурами, – не отставал неожиданно появившийся за спиной герцога Джордан. – Вы не представляете, сколько пикантности вносят они в игру. Возьмите хотя бы наложницу.
Он плюхнул фигурку на середину доски.
– А вот еще одна, для вас, Гордон. Она, конечно, ходит во всех направлениях, как королева. Только она может взять две фигуры сразу, но никогда не берет короля или королеву. – Он засмеялся, и в его смехе звучало безумие. – Она не из тех наложниц.
– Что?
Розовые губы Гордона вытянулись и зашлепали, совсем как у вытащенной на песок рыбы.
– Мы не можем играть с такими фигурами.
– А по-моему, вы постоянно с ними играете, – вкрадчиво заметил Вильерс. – Разве не вас я видел с миссис Ратленд прошлой ночью?
Гордон занялся расстановкой фигур. Вильерс надеялся только, что он помнит место каждой.
– Наложница стоит перед королевской ладьей, – наставлял Джордан. – Как видите, она уже на коленях.
Нет, не то чтобы он хотел жениться. Но последние несколько дней он провел совершенно необычным образом и даже почувствовал себя частью… чего? Семьи, надо полагать… Но какой семьи?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31