И ни малейших признаков недовольства. Ощущение вины мигом сменилось чем-то еще, чему названия он не знал. Боже мой, до чего же она хороша! Настоящая красавица. Влажные после ванны, искрящиеся бледно-медовые локоны беспорядочно рассыпались по плечам и спине. Изящнейший профиль, опушенные густыми ресницами бездонные глаза. Осанка греческой богини.— Где твоя горничная? — хрипло спросил Патрик, просто чтобы что-то спросить.Софи удивленно подняла глаза:— Бедная Симона сильно страдает от морской болезни. Она у себя в каюте.Патрик подошел и опустился на корточки рядом с креслом. Он ожидал, что Софи будет обижена и сердита, а она счастливо улыбается как ни в чем не бывало.Он не ошибся, ее действительно сейчас до краев переполняло счастье. Быть замужем, оказывается, не так уж и плохо. К тому же ей удалось проработать прошедшее время турецких глаголов. Настоящее она уже давно освоила. В голове все время вертелось одно замечательное предложение: «Сени севди — я его люблю».Она чуть подалась вперед. При этом легкий шелковый пеньюар распахнулся и открыл шею.— Ты знаешь, Патрик, что французскому слову deshabille нет английского эквивалента?Глаза Патрика потемнели, сделавшись чернильно-черными.— Я сейчас в таком состоянии, что забыл французские слова. Мне кажется, все, какие знал. — Он несколько раз быстро поцеловал ее в шею, опалив своим горячим дыханием — А что такое deshabille?Софи усмехнулась.— Неодетая или полуодетая, если речь идет о женщине. Правда, у французов есть к этому слову синоним — neglige.Губы Патрика уже начали свое привычное путешествие дальше вниз.— О горе мне… — Он затих, приникнув губами к ее телу. — Умная жена швырнула в меня еще одним иностранным словом. К своему стыду, я забыл, что такое neglige.Софи усмехнулась, ее руки блуждали вверх и вниз по его плечам.— Можно подумать, что ты никогда не покупал своим дамам неглиже.Услышав это, Патрик застыл, а затем медленно поднял голову и заглянул в ее глаза.— Я вижу, моя жена по-прежнему пребывает в уверенности, что я старый roue или a libertine Распутник, повеса
?— Зачем ты притворяешься? — шутливо возмутилась Софи. — У тебя прекрасное произношение.— Je ne suis pas un libertin, et je n'achetrais pas plus un neglige pour une femme qui ne soit pas ma prope femme. Переведи это, о мудрая жена.Софи окинула его сияющим взглядом.— Значит так, ты сообщаешь, что ни в коей мере не являешься распутником, и обещаешь никогда не покупать пеньюары никому, кроме собственной жены.Патрик не отрывал глаз от губ Софи.— Милая Софи, — хрипло прошептал он. — Ma belle, ma mare Моя красавица, моя жена
.Софи закрыла глаза. Оказывается, французские слова, когда их произносит Патрик, звучат необыкновенно эротично. Она выросла с французским и по-английски заговорила только в шесть лет. Французский был ее родным языком, но его чувственность она заметила только сейчас, после встречи с Патриком.Внезапно сердце сжала сладостная истома. Софи открыла глаза наклонилась вперед и приникла губами к губам мужа. Он отозвался стоном, и меньше чем через секунду она оказалась у него на коленях — Baise moi, mon mari Поцелуй меня, муж мой (фр.)
, — выдохнула Софи.— Я сделаю это с радостью, ma belle.Держа на руках жену, Патрик плавно поднялся на ноги и двинулся к брачной постели. А затем они оба утонули в блаженстве.В этот день из господской каюты так и не прозвонил колокольчик, чтобы несли обед. По камбузу «Ларка» угрюмо, слонялся Флоре, повар-француз, которого Патрик нанял за огромные деньги, чтобы тот отправился с ними в это плавание.— Все мои старания пошли насмарку, — удрученно воскликнул Флоре, оглядываясь на серебряную супницу и блюдо с форелью аи court bouillon отваренная с пряностями (фр.).
. Жаркое еще можно было спасти, а его шедевру, форели, помочь уже ничем было нельзя. Завтра она уже будет иметь совершенно не тот вкус.— Да брось ты переживать, — сказал Джон, грузный первый помощник капитана, набивая рот форелью. — Блюдо превосходное, хотя и немного замысловато.Услышав это замечание, Флоре, к удивлению Джона, разразился слезами.Горничная Софи, Симона, маялась в постели. Приступы морской болезни следовали одним за другим. Кое-как помогала настойка опия, но от нее голова делалась совсем хмельной.— Придется ее светлости раздеваться на ночь самой, — пробормотала Симона, пробуя слабо хихикнуть. — Но я думаю, ей поможет его светлость.Патрик и Софи выскользнули из каюты, когда на «Ларке» все совершенно затихло. Спали все, бодрствовал только первый помощник за рулем. Они на цыпочках направились на камбуз.Холодный суп из спаржи им показался даже вкуснее. Лед, которым были обложены бутылки с шампанским, растаял, рогалики слегка зачерствели, но все это тоже не беда. Они уселись рядом на кухонном столе (снимать прикрепленные на ночь стулья было слишком канительно) и ели суп, форель, закусывая рогаликами, которые макали в шампанское. Глава 15 — Брэддон, у меня ничего не получится! — в сердцах воскликнула Мадлен. — Не получится!После того как две недели назад «Ларк» отдал швартовы, граф Слэслоу немедленно занялся осуществлением своего безумного плана.— Но, любовь моя, — взмолился он, — почему бы не попытаться? Вреда от этого никому не будет.Мадлен даже не подняла головы, продолжая скрести щеткой твердые бока Грейси.— Это недостойно, — произнесла она. — Вы требуете от меня, чтобы я лгала.Он округлил глаза, уже не в первый раз. — Но ложь эта совсем маленькая, а добра сулит много больше.— Что значит много больше? Больше чего? — Когда Мадлен волновалась, то начинала хуже понимать английский. При этом ее французский акцент заметно усиливался.— Добра сулит много больше, — повторил Брэддон, запинаясь. Добра — это означает… хм… что ради большого блага, праведного, конечно, не грех немного и солгать.— А вот французские философы утверждают иначе, — отрывисто бросила она. — Например, месье Руссо говорит, что истинно невинны и служат добру только les bons sauvages добрые дикари (фр.).
, не знающие лжи.Брэддон напрягся. Опять она заговорила о чем-то непонятном. Он осмелился погладить ее по щеке. В последнее время она не позволяла ему целовать себя. Вот и сейчас увернулась ловко от него. Между ними оказалась Грейси.— Пожалуйста, Мэдди. Пожалуйста, — прошептал Брэддон. — Я хочу сделать вас графиней. Я хочу, чтобы вы нарожали мне детей. Вечерами я никогда не стану никуда стремиться и все время буду проводить только с вами. Я хочу, чтобы вы жили в моем доме. Разве вы не видите моего искреннего желания сделать вас женой, а не любовницей!— Не всякое желание можно исполнить, — пробормотала Мадлен, но выражение ее лица смягчилось. И ее рука тоже начала не так резко скользить по бокам Грейси. Брэддон это заметил.Он посмотрел на прикрытую кружевным шарфиком шею Мадлен и облизнул пересохшие губы. О эта сладостная плоть, как хотелось к ней прикоснуться.— Мадлен, всего через три недели я знакомлюсь с вами на балу и, потрясенный вашей красотой, немедленно делаю предложение. А потом мы поженимся, по специальному разрешению, как это сделали Патрик и Софи. После этого никому до нас не будет никакого дела. Вы станете графиней Слэслоу, а любая графиня вне всяких подозрений.Мадлен подняла глаза. В ее душу в первый раз закралось сомнение.— Но как это осуществить? — пробормотала она, прислонившисьлбом к теплому крупу Грейси. — Брэддон, ведь я не аристократка, а всего лишь дочь простого торговца лошадьми.Почуяв запах победы, он воспрянул духом.— С каких это пор дочери простых торговцев лошадьми цитируют Руссо и Дидро? Да у вашего отца книг больше, чем седел.— Да, Брэддон, я образованная. — В первый раз Мадлен посмотрела ему в глаза. — Кое-что читала. Но это еще не делает меня леди, потому что я абсолютно не разбираюсь в танцах, правилах этикета и всем остальном, что знают настоящие леди. Например, я умею наложить на ногу лошади шину, а вот вышивать толком так и не научилась.Брэддон нахмурился, затем решительно нырнул под шею Грейси и ухитрился втиснуть свое массивное тело в маленькое пространство в задней части стойла, оказавшись рядом с Мадлен.— Не говорите так о себе, Мадлен! Не надо. Вы больше леди, чем большинство известных мне дам. А занятие вышиванием — это все чепуха. Мои сестры тоже плохо вышивают. Я помню, мать об этом постоянно стенала. Они вообще у нас никудышные. Ни одна не обучилась игре на арфе или спинете, а уж какие они ужасные певицы, это одному Богу известно. Однако никто не сомневается, что они настоящие леди.Мадлен бросила на него умоляющий взгляд.— Вы просто не понимаете, Брэддон. А как быть с гардеробом? Посмотрите, какая элегантная леди Софи, а у меня нет ни одного нормального платья. — О Софи она знала из «Морнинг пост», где во всех деталях описывалось, где и с кем была знаменитая красавица, а иногда и в чем одета. Мадлен приходила в ужас от одной только мысли, что может познакомиться с леди Софи, не говоря уже о том, чтобы та ее учила премудростям этикета.— Насчет одежды беспокоиться не надо, — беспечно проговорил Брэддон. — Об этом позаботится Софи. Денег я для этого дам, сколько понадобится. — Кобыла Грейси прижимала его к Мадлен, о чем же еще можно мечтать.— Все равно ничего не получится! — воскликнула Мадлен, легонько ударив обоими кулаками в бок Грейси. Кобыла удивленно заржала и повернула голову посмотреть, что случилось. Затем попятилась, еще сильнее прижав Брэддона к Мадлен.— Что это вы делаете? — раздраженно выпалила Мадлен. — Опять распустили руки. Уходите от меня! Вы… вы… да вы настоящий развратник!— Я люблю вас, Мэдди, — пробормотал Брэддон срывающимся голосом. — Я люблю вас. Я хочу вас. Пожалуйста, дорогая, сделайте так, чтобы мы могли пожениться.— Нет. — Она отстранилась.— Но я все равно женюсь на вас, — произнес он с тихой решимостью. — Чего бы это мне ни стоило. Мэдди, я не остановлюсь ни перед чем. Женюсь на вас, и мы уедем жить в Шотландию… или Америку. Мне все безразлично, лишь бы находиться рядом с вами.Мадлен даже охнула:— Вы это серьезно, граф? И не боитесь стать отщепенцем?— Серьезно. — Он крепко прижал девушку к себе и приник к ее дивно пахнущим волосам. — Я уже твердо решил, что не женюсь ни на ком, кроме вас. И если вы не хотите притвориться французской аристократкой, то я женюсь на вас, какая вы есть.— Но ваши близкие… — Мадлен была в ужасе. — Они же от вас откажутся.— Плевать, — ответил он без колебаний. — Не очень-то мне и нужны эти близкие.— Но ваша матушка!Брэддон счастливо улыбнулся:— Уверяю вас, скучать по ней я не буду никогда.— Нет-нет, — воскликнула Мадлен. Ее французский акцент снова усилился. — Я не могу принять от вас такую жертву.— Да нет тут никакой жертвы, — пробормотал Брэддон. Он ее по-прежнему обнимал, ощущая каждый дюйм ее тела, а она, кажется, этого уже не замечала. — Не о чем беспокоиться, Мэдди.— Наш сын все равно унаследует мой титул.— Но… но он будет отщепенцем!Брэддон пожал плечами:— К тому времени светское общество забудет об этом скандале. Кому это надо, спрашивается? К тому же между тем временем и теперешним пройдет целая вечность. Зачем так надолго загадывать.Мадлен нахмурилась. Практичная французская натура не позволяла ей относиться к будущему с такой легкостью, как это мог сделать Брэддон. Уехать навсегда в Америку? Да он что, спятил? Ведь всем известно, что Америка дикая страна, населенная преступниками и кровожадными индейцами. В книжке Руссо вроде очень хорошо получалось, но вряд ли американские sauvages такие уж добродетельные.— Нет, — не уступала она. — Если существует шанс, что наш сын может быть рожден с одобрения общества, мы должны попытаться его использовать. Даже если мне придется пройти обучение, а потом лгать.В ответ Брэддон немедленно завладел ее губами, бормоча в перерывах между поцелуями невнятные слова любви.— О нет! — неожиданно воскликнула она, освобождаясь от объятий. — Мы забыли папу! Он никогда не согласится на ваш ужасный план.— Наверное, вы правы. — Брэддон надеялся, что Мадлен не заметит, как его руки блуждают по сладостным выпуклостям ее попки. — Мой план никуда не годится. Так что давайте поженимся сегодня вечером и уедем за границу.Мадлен с трудом высвободилась и нахмурилась. При этом между ее бровями появилась прелестная вертикальная черточка.— Вы такой греховодник, — пробормотала она. — Только Господь знает, почему я соглашаюсь выйти за вас замуж.Брэддон опешил:— Вы согласны? Действительно согласны выйти за меня замуж? О, Мэдди… — Он наклонил голову и снова завладел ее губами.Мадлен вздрогнула, по ее телу прокатилась теплая волна. Возможно, Брэддон не самый блестящий кавалер, но в его поцелуях было что-то волнующее.«Ларк» приближался к первому порту Уэльса. Софи и Патрик сидели на палубе, наслаждаясь необычно теплым солнцем. Она наголову разгромила мужа в триктрак.— Так нечестно, — запротестовал Патрик. — Ты не проявила никакой стратегии — просто выкидываешь дубли один за другим.Софи с ликованием сгребла две его фишки и послала обратно к началу.— Мой дедушка называл это искусством.Патрик с восхищением смотрел на жену.— Моя дорогая, ты и за шахматной доской тоже не промах.— Ну уж нет. Ты выиграл у меня два раза из трех.— Да, — заметил Патрик, — но обычно я вообще не проигрываю. Особенно женщинам.— Дорогой Патрик, у меня сердце разрывается, когда я вижу, как ты страдаешь.Патрик шутливо оскалился.— А ты ведьма. Жена-ведьма.Софи усмехнулась:— Ты на себя лучше в зеркало посмотри. Настоящий дьявол.Патрик подался вперед и обвел пальцем изящный контур ее губ.— Ведьма, у тебя самые поцелуйные губы в мире.Глаза Софи вспыхнули. Вначале она коснулась его пальца языком, а затем захватила во влажное пространство рта, перед этим тихо шепнув:— Это ты околдовал меня, дьявол.Патрик начал подниматься со стула, когда над его левым ухом кто-то деликатно кашлянул.— Прошу прощения, сэр. — Рядом, со шляпой в руке, стоял капитан Хибберт. — Посмотрите, пожалуйста, на восток. Прошу извинить меня, мадам.Софи улыбнулась. Ей нравился этот сдержанный, скромный капитан со слегка неуклюжими манерами.— Ради Бога, капитан Хибберт, — сказала она, поднимаясь с кресла, — достопочтенный Фоукс в вашем распоряжении. А я удаляюсь в каюту.Капитан Хибберт неловко покачнулся в поклоне и тут же повернулся к Патрику. Софи скосила глаза на мужа, но тот хмуро уставился на восток, где небо выглядело странно полосатым с преобладанием зеленого и голубого.— Приближается шторм?— Видишь пестроту справа? — Патрик обнял Софи за плечи и привлек к себе. — У моряков это называется «небо в барашках».— Этот ряд небольших облачков?— Да. Хибберт пришел вовремя. Еще минута, и мы бы удалились к себе в каюту. — Увидев, как порозовели щеки Софи, Патрик засмеялся и еле слышно прошептал: — Моя жена способна не выпускать меня из постели в течение многих часов.Вместо ответа Софи тихо склонила голову Патрику на плечо.— Не беспокойся. — Он нежно сжал ее плечи. — Наше судно может выдержать любой шторм. Мы с Хиббертом попадали в такие ураганы, что теперь, как говорится, нам сам черт не страшен.— Дело в том, что единственный способ испытать характер судна — это попасть в сильный шторм. — Патрик погладил ее шелковистые локоны. — Но сегодня мы ничего испытывать не будем.— Почему?Он чмокнул ее в щеку.— Потому что на борту ты.Патрик последовал за капитаном Хиббертом, а Софи направилась в каюту.Сейчас бы заняться турецким. С тяжелым вздохом Софи отбросила эту мысль. Ладно, если нельзя что-то изменить, значит, и огорчаться не надо.«Ларк» осторожно двигался вдоль западного побережья Уэльса в поисках подходящего места, чтобы встать на ночь на якорь.Примерно через час впередсмотрящий громко выкрикнул:— Я вижу, капитан!Патрик и Хибберт на палубе насторожились.— Вижу огни! — еще раз подал голос впередсмотрящий. Патрик направил на берег подзорную трубу. Небольшая бухта была настолько узкая, что с такого расстояния разглядеть ее было чрезвычайно затруднительно. На берегу мерцали огоньки, обозначая какое-то большое строение.— Скорее всего это старый монастырь, — сказал он, передавая подзорную трубу Хибберту.— Вполне возможно, — лаконично заметил капитан и направился к рулю. Вводить «Ларк» в незнакомую бухту будет только он сам.Вскоре Патрик, весело насвистывая, спустился по трапу к своей каюте. Чуть было не постучал, но передумал. А что, если Софи принимает ванну?Отворив дверь, Патрик некоторое время завороженно наблюдал за женой. Она сидела в своем любимом кресле и читала, почему-то напряженно шевеля губами. Как школьница. Софи-школьница — его сердце нежно встрепенулось.Он сделал шаг вперед, и она испуганно подняла глаза. Ему показалось, что даже слегка подпрыгнула в кресле.— Ой, как ты меня напугал!Патрик с улыбкой посмотрел на свою смущенную жену. Надо же, смятение ей тоже к лицу.— Я надеялся застать тебя deshabille.Софи неохотно улыбнулась.— Что ты делала?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
?— Зачем ты притворяешься? — шутливо возмутилась Софи. — У тебя прекрасное произношение.— Je ne suis pas un libertin, et je n'achetrais pas plus un neglige pour une femme qui ne soit pas ma prope femme. Переведи это, о мудрая жена.Софи окинула его сияющим взглядом.— Значит так, ты сообщаешь, что ни в коей мере не являешься распутником, и обещаешь никогда не покупать пеньюары никому, кроме собственной жены.Патрик не отрывал глаз от губ Софи.— Милая Софи, — хрипло прошептал он. — Ma belle, ma mare Моя красавица, моя жена
.Софи закрыла глаза. Оказывается, французские слова, когда их произносит Патрик, звучат необыкновенно эротично. Она выросла с французским и по-английски заговорила только в шесть лет. Французский был ее родным языком, но его чувственность она заметила только сейчас, после встречи с Патриком.Внезапно сердце сжала сладостная истома. Софи открыла глаза наклонилась вперед и приникла губами к губам мужа. Он отозвался стоном, и меньше чем через секунду она оказалась у него на коленях — Baise moi, mon mari Поцелуй меня, муж мой (фр.)
, — выдохнула Софи.— Я сделаю это с радостью, ma belle.Держа на руках жену, Патрик плавно поднялся на ноги и двинулся к брачной постели. А затем они оба утонули в блаженстве.В этот день из господской каюты так и не прозвонил колокольчик, чтобы несли обед. По камбузу «Ларка» угрюмо, слонялся Флоре, повар-француз, которого Патрик нанял за огромные деньги, чтобы тот отправился с ними в это плавание.— Все мои старания пошли насмарку, — удрученно воскликнул Флоре, оглядываясь на серебряную супницу и блюдо с форелью аи court bouillon отваренная с пряностями (фр.).
. Жаркое еще можно было спасти, а его шедевру, форели, помочь уже ничем было нельзя. Завтра она уже будет иметь совершенно не тот вкус.— Да брось ты переживать, — сказал Джон, грузный первый помощник капитана, набивая рот форелью. — Блюдо превосходное, хотя и немного замысловато.Услышав это замечание, Флоре, к удивлению Джона, разразился слезами.Горничная Софи, Симона, маялась в постели. Приступы морской болезни следовали одним за другим. Кое-как помогала настойка опия, но от нее голова делалась совсем хмельной.— Придется ее светлости раздеваться на ночь самой, — пробормотала Симона, пробуя слабо хихикнуть. — Но я думаю, ей поможет его светлость.Патрик и Софи выскользнули из каюты, когда на «Ларке» все совершенно затихло. Спали все, бодрствовал только первый помощник за рулем. Они на цыпочках направились на камбуз.Холодный суп из спаржи им показался даже вкуснее. Лед, которым были обложены бутылки с шампанским, растаял, рогалики слегка зачерствели, но все это тоже не беда. Они уселись рядом на кухонном столе (снимать прикрепленные на ночь стулья было слишком канительно) и ели суп, форель, закусывая рогаликами, которые макали в шампанское. Глава 15 — Брэддон, у меня ничего не получится! — в сердцах воскликнула Мадлен. — Не получится!После того как две недели назад «Ларк» отдал швартовы, граф Слэслоу немедленно занялся осуществлением своего безумного плана.— Но, любовь моя, — взмолился он, — почему бы не попытаться? Вреда от этого никому не будет.Мадлен даже не подняла головы, продолжая скрести щеткой твердые бока Грейси.— Это недостойно, — произнесла она. — Вы требуете от меня, чтобы я лгала.Он округлил глаза, уже не в первый раз. — Но ложь эта совсем маленькая, а добра сулит много больше.— Что значит много больше? Больше чего? — Когда Мадлен волновалась, то начинала хуже понимать английский. При этом ее французский акцент заметно усиливался.— Добра сулит много больше, — повторил Брэддон, запинаясь. Добра — это означает… хм… что ради большого блага, праведного, конечно, не грех немного и солгать.— А вот французские философы утверждают иначе, — отрывисто бросила она. — Например, месье Руссо говорит, что истинно невинны и служат добру только les bons sauvages добрые дикари (фр.).
, не знающие лжи.Брэддон напрягся. Опять она заговорила о чем-то непонятном. Он осмелился погладить ее по щеке. В последнее время она не позволяла ему целовать себя. Вот и сейчас увернулась ловко от него. Между ними оказалась Грейси.— Пожалуйста, Мэдди. Пожалуйста, — прошептал Брэддон. — Я хочу сделать вас графиней. Я хочу, чтобы вы нарожали мне детей. Вечерами я никогда не стану никуда стремиться и все время буду проводить только с вами. Я хочу, чтобы вы жили в моем доме. Разве вы не видите моего искреннего желания сделать вас женой, а не любовницей!— Не всякое желание можно исполнить, — пробормотала Мадлен, но выражение ее лица смягчилось. И ее рука тоже начала не так резко скользить по бокам Грейси. Брэддон это заметил.Он посмотрел на прикрытую кружевным шарфиком шею Мадлен и облизнул пересохшие губы. О эта сладостная плоть, как хотелось к ней прикоснуться.— Мадлен, всего через три недели я знакомлюсь с вами на балу и, потрясенный вашей красотой, немедленно делаю предложение. А потом мы поженимся, по специальному разрешению, как это сделали Патрик и Софи. После этого никому до нас не будет никакого дела. Вы станете графиней Слэслоу, а любая графиня вне всяких подозрений.Мадлен подняла глаза. В ее душу в первый раз закралось сомнение.— Но как это осуществить? — пробормотала она, прислонившисьлбом к теплому крупу Грейси. — Брэддон, ведь я не аристократка, а всего лишь дочь простого торговца лошадьми.Почуяв запах победы, он воспрянул духом.— С каких это пор дочери простых торговцев лошадьми цитируют Руссо и Дидро? Да у вашего отца книг больше, чем седел.— Да, Брэддон, я образованная. — В первый раз Мадлен посмотрела ему в глаза. — Кое-что читала. Но это еще не делает меня леди, потому что я абсолютно не разбираюсь в танцах, правилах этикета и всем остальном, что знают настоящие леди. Например, я умею наложить на ногу лошади шину, а вот вышивать толком так и не научилась.Брэддон нахмурился, затем решительно нырнул под шею Грейси и ухитрился втиснуть свое массивное тело в маленькое пространство в задней части стойла, оказавшись рядом с Мадлен.— Не говорите так о себе, Мадлен! Не надо. Вы больше леди, чем большинство известных мне дам. А занятие вышиванием — это все чепуха. Мои сестры тоже плохо вышивают. Я помню, мать об этом постоянно стенала. Они вообще у нас никудышные. Ни одна не обучилась игре на арфе или спинете, а уж какие они ужасные певицы, это одному Богу известно. Однако никто не сомневается, что они настоящие леди.Мадлен бросила на него умоляющий взгляд.— Вы просто не понимаете, Брэддон. А как быть с гардеробом? Посмотрите, какая элегантная леди Софи, а у меня нет ни одного нормального платья. — О Софи она знала из «Морнинг пост», где во всех деталях описывалось, где и с кем была знаменитая красавица, а иногда и в чем одета. Мадлен приходила в ужас от одной только мысли, что может познакомиться с леди Софи, не говоря уже о том, чтобы та ее учила премудростям этикета.— Насчет одежды беспокоиться не надо, — беспечно проговорил Брэддон. — Об этом позаботится Софи. Денег я для этого дам, сколько понадобится. — Кобыла Грейси прижимала его к Мадлен, о чем же еще можно мечтать.— Все равно ничего не получится! — воскликнула Мадлен, легонько ударив обоими кулаками в бок Грейси. Кобыла удивленно заржала и повернула голову посмотреть, что случилось. Затем попятилась, еще сильнее прижав Брэддона к Мадлен.— Что это вы делаете? — раздраженно выпалила Мадлен. — Опять распустили руки. Уходите от меня! Вы… вы… да вы настоящий развратник!— Я люблю вас, Мэдди, — пробормотал Брэддон срывающимся голосом. — Я люблю вас. Я хочу вас. Пожалуйста, дорогая, сделайте так, чтобы мы могли пожениться.— Нет. — Она отстранилась.— Но я все равно женюсь на вас, — произнес он с тихой решимостью. — Чего бы это мне ни стоило. Мэдди, я не остановлюсь ни перед чем. Женюсь на вас, и мы уедем жить в Шотландию… или Америку. Мне все безразлично, лишь бы находиться рядом с вами.Мадлен даже охнула:— Вы это серьезно, граф? И не боитесь стать отщепенцем?— Серьезно. — Он крепко прижал девушку к себе и приник к ее дивно пахнущим волосам. — Я уже твердо решил, что не женюсь ни на ком, кроме вас. И если вы не хотите притвориться французской аристократкой, то я женюсь на вас, какая вы есть.— Но ваши близкие… — Мадлен была в ужасе. — Они же от вас откажутся.— Плевать, — ответил он без колебаний. — Не очень-то мне и нужны эти близкие.— Но ваша матушка!Брэддон счастливо улыбнулся:— Уверяю вас, скучать по ней я не буду никогда.— Нет-нет, — воскликнула Мадлен. Ее французский акцент снова усилился. — Я не могу принять от вас такую жертву.— Да нет тут никакой жертвы, — пробормотал Брэддон. Он ее по-прежнему обнимал, ощущая каждый дюйм ее тела, а она, кажется, этого уже не замечала. — Не о чем беспокоиться, Мэдди.— Наш сын все равно унаследует мой титул.— Но… но он будет отщепенцем!Брэддон пожал плечами:— К тому времени светское общество забудет об этом скандале. Кому это надо, спрашивается? К тому же между тем временем и теперешним пройдет целая вечность. Зачем так надолго загадывать.Мадлен нахмурилась. Практичная французская натура не позволяла ей относиться к будущему с такой легкостью, как это мог сделать Брэддон. Уехать навсегда в Америку? Да он что, спятил? Ведь всем известно, что Америка дикая страна, населенная преступниками и кровожадными индейцами. В книжке Руссо вроде очень хорошо получалось, но вряд ли американские sauvages такие уж добродетельные.— Нет, — не уступала она. — Если существует шанс, что наш сын может быть рожден с одобрения общества, мы должны попытаться его использовать. Даже если мне придется пройти обучение, а потом лгать.В ответ Брэддон немедленно завладел ее губами, бормоча в перерывах между поцелуями невнятные слова любви.— О нет! — неожиданно воскликнула она, освобождаясь от объятий. — Мы забыли папу! Он никогда не согласится на ваш ужасный план.— Наверное, вы правы. — Брэддон надеялся, что Мадлен не заметит, как его руки блуждают по сладостным выпуклостям ее попки. — Мой план никуда не годится. Так что давайте поженимся сегодня вечером и уедем за границу.Мадлен с трудом высвободилась и нахмурилась. При этом между ее бровями появилась прелестная вертикальная черточка.— Вы такой греховодник, — пробормотала она. — Только Господь знает, почему я соглашаюсь выйти за вас замуж.Брэддон опешил:— Вы согласны? Действительно согласны выйти за меня замуж? О, Мэдди… — Он наклонил голову и снова завладел ее губами.Мадлен вздрогнула, по ее телу прокатилась теплая волна. Возможно, Брэддон не самый блестящий кавалер, но в его поцелуях было что-то волнующее.«Ларк» приближался к первому порту Уэльса. Софи и Патрик сидели на палубе, наслаждаясь необычно теплым солнцем. Она наголову разгромила мужа в триктрак.— Так нечестно, — запротестовал Патрик. — Ты не проявила никакой стратегии — просто выкидываешь дубли один за другим.Софи с ликованием сгребла две его фишки и послала обратно к началу.— Мой дедушка называл это искусством.Патрик с восхищением смотрел на жену.— Моя дорогая, ты и за шахматной доской тоже не промах.— Ну уж нет. Ты выиграл у меня два раза из трех.— Да, — заметил Патрик, — но обычно я вообще не проигрываю. Особенно женщинам.— Дорогой Патрик, у меня сердце разрывается, когда я вижу, как ты страдаешь.Патрик шутливо оскалился.— А ты ведьма. Жена-ведьма.Софи усмехнулась:— Ты на себя лучше в зеркало посмотри. Настоящий дьявол.Патрик подался вперед и обвел пальцем изящный контур ее губ.— Ведьма, у тебя самые поцелуйные губы в мире.Глаза Софи вспыхнули. Вначале она коснулась его пальца языком, а затем захватила во влажное пространство рта, перед этим тихо шепнув:— Это ты околдовал меня, дьявол.Патрик начал подниматься со стула, когда над его левым ухом кто-то деликатно кашлянул.— Прошу прощения, сэр. — Рядом, со шляпой в руке, стоял капитан Хибберт. — Посмотрите, пожалуйста, на восток. Прошу извинить меня, мадам.Софи улыбнулась. Ей нравился этот сдержанный, скромный капитан со слегка неуклюжими манерами.— Ради Бога, капитан Хибберт, — сказала она, поднимаясь с кресла, — достопочтенный Фоукс в вашем распоряжении. А я удаляюсь в каюту.Капитан Хибберт неловко покачнулся в поклоне и тут же повернулся к Патрику. Софи скосила глаза на мужа, но тот хмуро уставился на восток, где небо выглядело странно полосатым с преобладанием зеленого и голубого.— Приближается шторм?— Видишь пестроту справа? — Патрик обнял Софи за плечи и привлек к себе. — У моряков это называется «небо в барашках».— Этот ряд небольших облачков?— Да. Хибберт пришел вовремя. Еще минута, и мы бы удалились к себе в каюту. — Увидев, как порозовели щеки Софи, Патрик засмеялся и еле слышно прошептал: — Моя жена способна не выпускать меня из постели в течение многих часов.Вместо ответа Софи тихо склонила голову Патрику на плечо.— Не беспокойся. — Он нежно сжал ее плечи. — Наше судно может выдержать любой шторм. Мы с Хиббертом попадали в такие ураганы, что теперь, как говорится, нам сам черт не страшен.— Дело в том, что единственный способ испытать характер судна — это попасть в сильный шторм. — Патрик погладил ее шелковистые локоны. — Но сегодня мы ничего испытывать не будем.— Почему?Он чмокнул ее в щеку.— Потому что на борту ты.Патрик последовал за капитаном Хиббертом, а Софи направилась в каюту.Сейчас бы заняться турецким. С тяжелым вздохом Софи отбросила эту мысль. Ладно, если нельзя что-то изменить, значит, и огорчаться не надо.«Ларк» осторожно двигался вдоль западного побережья Уэльса в поисках подходящего места, чтобы встать на ночь на якорь.Примерно через час впередсмотрящий громко выкрикнул:— Я вижу, капитан!Патрик и Хибберт на палубе насторожились.— Вижу огни! — еще раз подал голос впередсмотрящий. Патрик направил на берег подзорную трубу. Небольшая бухта была настолько узкая, что с такого расстояния разглядеть ее было чрезвычайно затруднительно. На берегу мерцали огоньки, обозначая какое-то большое строение.— Скорее всего это старый монастырь, — сказал он, передавая подзорную трубу Хибберту.— Вполне возможно, — лаконично заметил капитан и направился к рулю. Вводить «Ларк» в незнакомую бухту будет только он сам.Вскоре Патрик, весело насвистывая, спустился по трапу к своей каюте. Чуть было не постучал, но передумал. А что, если Софи принимает ванну?Отворив дверь, Патрик некоторое время завороженно наблюдал за женой. Она сидела в своем любимом кресле и читала, почему-то напряженно шевеля губами. Как школьница. Софи-школьница — его сердце нежно встрепенулось.Он сделал шаг вперед, и она испуганно подняла глаза. Ему показалось, что даже слегка подпрыгнула в кресле.— Ой, как ты меня напугал!Патрик с улыбкой посмотрел на свою смущенную жену. Надо же, смятение ей тоже к лицу.— Я надеялся застать тебя deshabille.Софи неохотно улыбнулась.— Что ты делала?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39